– Никто не придет, – покачал головой он. – И система здешней безопасности куда лучше нашей французской. Русские помешаны на безопасности, ты не знала? Мой отец никогда не потревожит меня без звонка. Он знает, что мы приедем к нему на обед завтра, а этот вечер – он только наш.
– У тебя все продумано, – возмутилась я, а Андре даже не пошевелился. Он ждал, когда я исполню его приказ. Я помедлила, оглядываясь, пытаясь приблизительно понять, через какие окна меня могут вычислить в этот раз. Андре всплеснул руками.
– Через эти стекла вообще ничего не разглядеть, стоя снаружи. Тебе не о чем беспокоиться, хотя я бы предпочел, чтобы ты волновалась.
– Я знаю, что это так, – невольно ухмыльнулась я и потянулась к пуговицам рубашки. Татуировка на руке немедленно отозвалась ноющей болью, и я поморщилась. Андре внимательно смотрел на меня, стараясь не пропустить ни одного движения. Я расстегнула пуговицы, стянула рубашку и вопросительно посмотрела на Андре. Он некоторое время рассматривал красиво исполненную татуировку, канат оплетал мою руку так, словно был настоящий, а краснота только добавляла реализма. Я знала, что уже завтра татуировка будет смотреться иначе, и пройдет несколько дней, прежде чем она станет такой, какой ей предназначено быть, но сегодня она смотрелась особенно.
– Сними все, птица. Все, кроме этой веревки на твоей руке. – Андре вдруг невольно облизнулся, глядя на тату.
– Кроме нее, значит, – хмыкнула я и потянулась назад, к застежкам бюстгальтера. Больно. Я вздрогнула, но перетерпела, дотянулась до лифчика. Андре дождался, пока я скину и его, затем сделаю то же с джинсами, трусиками и носочками. Я осталась стоять посреди огромной гостиной полностью обнаженная, в смятении. Незнакомая обстановка беспокоила и нервировала. Андре подошел ко мне, взял за руку и повел за собой. Мы прошли через кухню в еще большую столовую, где я увидела стол, за которым могли усесться человек пятьдесят, не меньше. Просторы поражали воображение, но Андре вел себя так, словно все это ничего не значило. Он взял меня за бедра, приподнял и усадил прямо попой на стол для благородных гостей. Я рассмеялась, и он неодобрительно посмотрел на меня.
– Сегодня я хочу, чтобы ты была покорной, как никогда. Ты можешь издавать звуки, только если я тебе разрешу, и только такие, которые я скажу тебе издавать. Ты поняла меня? Скажи, да, господин.
– Ты серьезно? – вытаращилась на него я, и тогда Андре вдруг схватил меня за волосы, заставил склониться, буквально упасть боком на стол. Оглушительный шлепок по попе заставил меня вскрикнуть. Затем Андре меня отпустил.
– Я достаточно серьезен?
– Да, – пробормотала я и тут же поправилась. – Да, господин.
– Хорошо, – кивнул он, а затем он поднял с пола сумку, которую доставил водитель. – Молодец.
Я захотела спросить, что в сумке, но не стала, зная, что игра уже началась, и теперь я буду отвечать за каждое слово. Нужно быть экономной, когда речь идет о провокации. Всему свое время, но я догадывалась, что ничего типичного в этой сумке не будет. Никаких запасных носков или ноутбука. Андре бросил на меня короткий взгляд, пока я мирно сидела на столе.
– Как ты думаешь, как долго ты сможешь стоять на коленях? – спросил он. – Можешь ответить.
– Сколько ты прикажешь, господин, – ответила я после некоторого раздумья. Андре глубоко вдохнул, а затем подошел к стене, где находилась стереосистема. Негромкая музыка заполнила комнату. Затем Андре открыл сумку, и я ахнула от изумления. В ней лежали веревки, повязки, ремешки и еще бог весть какие приспособления.
– Видишь, птица, тут есть всё, для того чтобы сделать твой вечер незабываемым, – сказал Андре с хорошо читаемой угрозой в голосе, а затем подошел и поцеловал меня в губы. Это был долгий, яростный поцелуй – такой, после которого болят губы, после которого ты еще долго чувствуешь на себе запах мужчины. Я подставила рот, язык, потянулась навстречу, отдалась поцелую, заранее принимая всё, что Андре приготовил для меня. Голова закружилась, волнение и голод сделали свое дело, и я почти повалилась к нему в руки. Андре отпустил меня, усадив обратно на стол. Затем он поочередно достал из сумки несколько мотков веревки, очень напоминающей ту, что была на татуировке, а также повязку для глаз и, о боже, три разные плеточки. Одна – просто стек с маленькой кожаной насадкой, другая имела на конце целую метелочку из кожаных лент. Третья больше была похожа на кожаный кнут для лошадей – удар от такой, должно быть, очень и очень болезненный. Я сжалась от ужаса, и Андре посмотрел на меня вопросительно.
– Что-то не так? – спросил он наконец, но я только помотала головой. Он кивнул. – Ты не могла бы опуститься на пол? Вот сюда, на ковер посреди зала, я тебе помогу.
С этими словами Андре взял меня на руки, помог переместиться вниз. Я встала на колени и посмотрела на Андре – на сей раз снизу вверх. В том, когда мужчина стоит сверху, всегда была некая сила: в этот момент в женщине включается какая-то древняя защитная магия, говорящая ей делать все, что в воле ее властителя-мужчины; возникает жажда исполнять его волю, желание отдать себя в его руки. Когда Андре попросил меня свести пятки вместе и как можно шире расставить колени, меня не нужно было просить дважды.
* * *
Андре действовал профессионально. Он связал мне запястья, обмотав их несколько раз – не туго, но достаточно плотно, а затем притянул эти же веревки к ступням, сцепил мои запястья и лодыжки, обмотав те таким же способом. Я оказалась в положении, когда невозможно ни свести колени вместе, ни выпрямиться, ни встать – можно было бы свести ноги сзади и таким образом изменить позицию, но Андре и это предусмотрел. Он вставил мне между ног чуть пониже коленей палку-распорку, которая препятствовала этому действию. Отойдя на несколько шагов, Андре полюбовался работой. Я стояла связанная, униженная, откинувшись назад, открывая перед Андре и свою грудь, и всю переднюю часть своего пойманного в силки тела. Мне так хотелось этого, и вот – мое персональное сумасшествие прогрессирует, и меня уносит, в крови бушуют гормоны. Я пленница, я награда, я жертва, я – сегодняшнее развлечение. Мне никак не спастись, и остается одно – надеяться на свое тело, на то, что оно сможет удовлетворить жажду, вымолит мне жизнь.
Я стояла на коленях, волосы рассыпались по плечам, груди напряглись, татуировка же оставалась в зоне видимости. Андре периодически скользил по ней удовлетворенным взглядом. Его добыча.
– Какая же ты аппетитная, особенно сейчас, – пробормотал он, склонившись ко мне, и поцеловал меня в губы. Этот поцелуй был коротким, после него Андре вдруг надел на меня кожаный ошейник.
– Зачем это? – невольно испугалась я, и Андре моментально оглянулся, взглянув туда, где на столе остались лежать орудия моей пытки.
– За то, что ты ослушалась меня, я ударю тебя сейчас один раз самой маленькой плеткой, но туда, куда захочу. А ты потом расскажешь, что почувствовала, – сказал он и принес со стола ту плеточку, на конце которой было совсем немного кожи. Андре прицелился и ударил меня – резко и точно, прямо по одному из сосков. Я вскрикнула, резкая боль пронзила мою грудь и тут же отпустила.
– Что ты почувствовала?
– Как… ожог, – ответила я, и Андре кивнул.
– Открой рот, – сказал он, а когда я сделала то, что он велел, он вложил мне в рот плеточку. Я осталась стоять, держа ее в зубах, покорная и готовая в любой момент предоставить ее для дальнейшего использования. Беспомощность – это слово не отражало и десятой доли того, что я испытывала сейчас. Андре вышел и принялся возиться на кухне. Я ждала, колени затекали, и я почувствовала страстное желание опуститься на пол. Я знала, что это только разозлит Андре, но я так безумно, безумно устала, и держаться было невероятно тяжело. Андре вернулся, забрал у меня изо рта плетку и дал мне выпить из бокала. Я почувствовала вкус прекрасного вина.
– Ешь, – скомандовал он, и маленький кусочек мяса оказался у меня во рту. – Я не хочу, чтобы ты упала в обморок. Я хочу, чтобы ты все чувствовала.
– Я устала, – прошептала я, но Андре невозмутимо продолжил меня кормить. Несколько вкусных кусков, а затем он вернулся к столу, взял вторую плетку, ту, где на конце было много лент, и я получила два удара по ягодицам – сильные, с оттягом, с присвистом. Каждый раз я невольно подскакивала, но веревки не давали мне распрямиться, на втором ударе я осела на бок.
– Нет-нет, так тебе не идет, – сказал Андре, поднял меня обратно, на колени. Он вдруг распустил мои волосы, заново собрал их, и тут я увидела, как он вплетает в мои волосы еще одну веревку. Я не заметила, но надо мной, где-то высоко, вторым светом, проходила лестница. Длины веревки было достаточно, и Андре привязал меня за волосы к лестничному ограждению второго этажа. Это было по-настоящему жестоко, теперь я не могла никуда деться, и любые попытки вырваться только причиняли новую боль. Андре ушел и вернулся с новой порцией еды и вина. Я делала все молча, боясь облечь на себя новый гнев. Я помнила, что на столе есть еще одна плетка, и знала, как страстно Андре хочет ее применить.
Андре поднес к моим губам бокал, но другой рукой одновременно он провел по моей груди, той, что еще несколько минут назад ударил плеткой. Я вздрогнула и посмотрела ему в глаза. Лицо Андре было напряженным, серьезным, даже бесчувственным, было невозможно сказать, отпустил бы он меня сейчас, даже если бы я его умоляла. Его пальцы теребили мой сосок, и тот невольно отзывался на призыв, я чувствовала, как мои соски набухают и твердеют.
– Я хочу ударить по ним, когда они затвердеют, – прошептал Андре, не сводя с меня взгляда. Я облизнула губы и кивнула. Тогда рука Андре скользнула ниже, туда, где пульсировал мой оголенный, напряженный клитор. Он провел по нему пальцем – сначала слегка, один раз, а затем Андре вдруг обмакнул свои пальцы в вино и принялся ласкать меня между ног, настойчиво, терпеливо и умело, пока я не застонала, зная прекрасно, что этим только даю ему право на следующий удар.
Андре поднялся и, ни слова не говоря, взял со стола кнут. Он подошел ко мне спереди и остановился, чтобы я могла хорошо его разглядеть. Он стащил свою водолазку через голову, оставшись до пояса раздетым. На нем остались светло-коричневые джинсы из мягкой ткани и обувь. Кнут смотрелся в его руках устрашающе, и я невольно сжалась, ожидая удара по груди, но я ошиблась, и, просвистев, кнут обрушился как раз на то место, что только что получало ласки – кончик кнута пребольно ударил между ног. Андре чуть промазал, не попав по клитору. Я закричала, это было больно, и тогда он отбросил кнут, опустился ко мне на колени. Он обнял меня, поцеловал – его язык настойчиво проникал внутрь, пока я не отозвалась на этот поцелуй, пока поцелуй не заглушил боль. Тогда Андре чуть отодвинулся и сказал:
– Поцелуй меня, поцелуй меня вот сюда, – и я увидела его прекрасную грудь на уровне моего лица. Андре тяжело дышал, когда мой язычок принялся орудовать над его сосками. Я старалась вовсю, примерная рабыня, то прикусывая их, то чуть посасывая, обводя языком вокруг альвеол. Губы радовались делу, и я полностью сосредоточилась на том, чтобы завладеть его сосками, когда вдруг почувствовала пальцы на своих ягодицах. Андре раздвинул их, проведя пальцами по ложбинке, нежно коснулся дырочки и чуть надавил. Я напряглась в ожидании. Чтобы не застонать, на этот раз от удовольствия, я снова принялась ласкать его грудь, расширяя зону своих ласк. Я чувствовала, что мне в живот уперся твердый, как кол, член, и это только подстегивало меня. Наконец, Андре отодвинулся от меня. Я хотела было потянуться к нему, но пребольно дернула саму себя за волосы.
– Осторожнее, птица, – сказал Андре. Он отошел на несколько шагов и снова стал просто смотреть на меня, будто стараясь навсегда запомнить меня такой. Я почти с ума сходила от желания сделать хоть что-то, но боялась произнести слово, не желая мешать его планам. Мое сознание словно раздвоилось, и теперь я хотела, чтобы он меня ударил, и в то же время боялась этого. Особенно кнута, который Андре все еще держал в руке.
– Хочешь увидеть себя? – спросил он и я, покраснев, кивнула. Андре вышел и через несколько мгновений вернулся с большим зеркалом на подставке. Он поставил его так, чтобы мне было хорошо видно себя почти целиком. Это было странное зрелище, безумное, унизительное и чудовищно… эротичное.
– Нет ничего прекраснее женщины на коленях, – сказал Андре. – Женщины, которая полностью в твоей власти.
– Да, – кивнула я. Андре склонил голову, пытаясь понять, почему я решила заговорить, а затем выпрямился, отошел на шаг и распрямил кнут. Он свистнул им вхолостую, по воздуху, словно проверяя его силу, и я выдохнула, зная, что будет дальше. На этот раз Андре не промазал, и кожаная плеть ударила прямо между ног, по моему возбужденному клитору. Удар был обжигающим, за гранью того, к чему я была готова. Невольно и непроизвольно я дернулась в сторону, но привязанная, тут же вернулась на место – было слишком больно. Из глаз полились слезы, я всхлипывала и задыхалась от шока. Андре дал мне пару мгновений, чтобы я почувствовала все до конца, а затем он склонился и принялся нежно водить между моих ног рукояткой кнута. Несколько раз он помещал рукоятку внутрь меня, а сам губами ласкал мои соски. Я видела себя в зеркале, со слезами на лице, с потемневшим взглядом, с раскрасневшимися губами.
Затем Андре отвязал мои волосы, снял распирающий ноги ограничитель, размотал веревки на лодыжках, но оставил их на запястьях и не убрал ошейник. Он поднял меня на руки и отнес за большое кресло с широкими подлокотниками. Андре усадил меня в кресло так, что моя голова оказалась чуть запрокинутой, вытянутой, словно я тянулась губами вверх. Положение было очень удобным, и я лежала на подлокотнике и просто смотрела, как Андре сбрасывает свои ботинки и джинсы на пол. Его огромный член пульсировал. Я потянулась было к нему, но Андре только покачал головой.
– Не шевелись, птица, – попросил он, поднеся свой член к моему рту. Я почувствовала, как обеими руками он взял меня за голову – одна рука лежала на волосах и мягко удерживала меня на месте, другой он провел по моим губам, требуя, чтобы я раскрыла рот. Я подчинилась, стараясь двигаться как можно меньше. Стало ясно – он не желал отдавать инициативу в мои руки или, если быть точной, моему рту. В этой пассивности было что-то завораживающее, и я не думала больше ни о чем, я только чувствовала свое тело, то место, что горело после удара и пульсировало от возбуждения, следы от ударов по ягодицам и груди, а еще как сильно набухли мои соски. Я хотела крикнуть, что хочу его, хочу Андре, но этого было не нужно, он понимал это и сам.
– Сейчас, птица, – прошептал он, удерживая меня так, чтобы было удобнее взять меня в рот. Его крепкий, огромный напряженный член оказался у меня во рту, заполнив его целиком. Самый возбуждающий способ заставить женщину замолчать и покориться. Андре не ждал от меня никаких движений, напротив, он не давал мне шевелиться, совершал все фрикции сам. Он вбивал свой жезл так глубоко мне в горло, как только мог и хотел, зная заранее, что в этой позиции сможет проникнуть очень глубоко. Я вытянула шею и раскрылась как можно больше, мне не хватало воздуха, и я ловила его в те доли секунды, что мне были позволены. Я отдавалась ему так, как только была способна – до последних пределов.
– Самая сладкая девочка в мире, – прорычал Андре, овладевая мною все быстрее. Потом он вдруг резко остановился, и я почувствовала, как его член танцует в оргазме у меня во рту. Теплая струя ударила мне в горло, и я почувствовала терпкий, чуть горьковатый вкус спермы. Андре не отпускал меня, пока не кончил полностью, но потом, когда он отпустил меня, я почувствовала сожаление от того, что всё закончилось. Андре упал на колени, взял мое лицо в ладони и нежно поцеловал в губы.
– Встань на секунду, птица, – попросил он, и я простонала в ответ. – Эй, осторожнее, а то мне придется снова тебя ударить, – и он провел пальцем по моим соскам. Я привстала, а обнаженный Андре вдруг опустился в кресло и усадил меня к себе на колени.
– Можешь говорить, если хочешь, – сказал он, в то время как его пальцы завладели мной и начали играть с моей промежностью.
– А стонать можно? – спросила я не слушающимися меня губами. Я все еще чувствовала вкус Андре у себя во рту.
– Можно, – прошептал он, нежно лаская клитор.
– Знаешь, я почти хочу, чтобы ты меня еще раз ударил… туда, – удивленно призналась я.
– Понравилось? – тихо рассмеялся Андре.
– Момент, когда больно – нет, а потом – такие странные чувства.
– Странные чувства – наша специальность, – гордо заявил он, и вдруг я почувствовала, что Андре усаживает меня на свой снова окрепший член. Я сидела на нем, дрожа от каждого его движения внутри моего тела, от каждого прикосновения его пальцев к моему обезумевшему клитору. Я потерялась в этом танце, балансируя на грани оргазма. И каждый раз, когда я вспоминала, как кнут Андре со свистом опускался мне между ног, возбуждение волной проходило по моему телу. Я снова и снова думала об этом, отдавая себя во власть моего тирана. В какой-то момент Андре велел мне пересесть, повернувшись к нему лицом. Он чуть приподнялся, обхватил меня руками и сказал, что я могу положить голову ему на плечо. Это было прекрасно, мы были похожи на сплетенные лепестки цветка. Андре держал меня за ягодицы и долго, неторопливо трахал, проникая в меня глубоко и сильно. Я стонала при каждом ударе и тихонько просила еще. Я обхватила его за шею, положила голову ему на плечо и вдыхала его аромат, целовала его шею, пока мое тело не достигло предела, и наплывающие одна на другую волны экстаза не заставили теперь уже мое тело танцевать прямо на члене у Андре. Он понял это, застыл на мгновение, а затем его размеренный ритм вдруг превратился в бешеную скачку. Мы кончили вместе, хотя я не смогла бы сказать точно, в какой момент мое тело перестал сотрясать оргазм. Я так и сидела, обхватив Андре ногами, и с его членом внутри себя, но бушующий океан вдруг утих, и наступал штиль.
– Какая красивая татуировка, – прошептал Андре. Я посмотрела на свою руку. – Самый лучший подарок в моей жизни.
– Он, знаешь, идет в комплекте, – хмыкнула я.
– О, я знаю, моя дорогая птица. И, кстати, ты уж прости, но на сегодня я еще не закончил причинять тебе боль.
– Нет? – удивилась я.
– Нет, моя дорогая. Мне же нужно обработать твои раны.
– О, нет! – запротестовала я, когда Андре аккуратно ссадил меня с себя и пошел в прихожую за пакетом с медикаментами. В вопросах моего здоровья Андре был жесток и неумолим.