– Где я, черт возьми? – спросила я лучшим своим тоном дерзкой девчонки.
– В Бароло , – ответил он с акцентом. Вероятно, испанским.
– Бароло?
– Италия. Ты в Италии. – Он не возвел глаза к небу, но я была уверена, что он хотел это сделать.
– Ага. Жаль, что у меня не было времени освежить географию перед похищением. Глупая американка. А ты кто, черт побери, такой?
Он слегка склонил голову.
– Томмазо. Меня попросили присмотреть за тобой во время твоего здесь пребывания.
Я потерла шею.
– Ну, Томмазо, как давно я уже в Бароло?
– Я привез тебя вчера вечером на частном самолете мистера Сантьяго.
– Мистер Сантьяго? Ты имеешь ввиду Гая?
Он кивнул
У Гая есть частный самолет? Одежды нет, но есть самолет. Ладненько.
– А это место? Оно тоже его? – спросила я.
И вновь Томмазо кивнул.
Христос. Рай из моей комы – это итальянская вилла Гая? Учитывая мою ненависть к нему, это лишь немного портит кайф. Когда умру, придется выдумать новый рай.
Но как я могла так ясно представить это место? Даже если Гай когда-то описывал его – чего я не помнила – не было логики, как я могла до мелочей представить виллу.
Может наша связь более глубока, чем я думала.
– И этот ублюдок не пошел со мной?
Он отрицательно покачал головой.
– Как на счет упоминаний о моей бабушке?
– Нет. Извини.
Теперь официально. Я очень, по-настоящему ненавидела Гая
Помимо того, что он воспользовался ситуацией с исчезновением бабушки ради свободы, погребения моей жизни, вранья и почти моей смерти в Сеноте, он к тому же устроил сумятицу в моих гормонах, сказал, что мне грозит опасность от каких-то ужасных колдунов, вырубил меня, а затем бросил с красавцем-близнецом доктора Зла?
Если я когда-либо вновь увижу Гая, кастрирую эту сволочь тупым ножом или ложкой. И сохраню себе виллу.
– Где он, дьявол его разбери?
Томмазо улыбнулся, но улыбка вышла снисходительной.
– Он предупредил, что ты задаешь слишком много вопросов.
– Ну, ясное дело. Против моей воли меня привезли в чужую страну, и я пережила самое травмирующее событие в жизни. – В голове все еще был туман, а гул чужих голосов звучал громче, чем когда-либо. У меня закружилась голова.
Пугающе быстро Томмазо кинулся ко мне, схватил за руку и отвел к дивану.
– Давай-ка я тебе помогу.
Он сильно сжал мою руку. Я хотела вскрикнуть, но решила, что "ах!" подошло бы больше; какой-то извращенец одел меня в легкую, белую ночную рубашку. Весьма прозрачную.
– Бог ты мой. – Я быстро села и прикрыла грудь руками. – Ты меня одевал?
– Нет, – отрезал Томмазо. – Пришлось тянуть жребий. Я проиграл.
Я резко повернула голову в его сторону; он вновь нависал надо мной, скрестив руки на груди. Видимо так ему проще удерживать палку, засунутую в его зад.
– Не волнуйся. За тобой хорошо присматривали, – сказал он, наводящим на размышления тоном.
Нож. Пистолет. Атомная бомба. Эти мужчины могли медленно и мучительно умирать, если в моих руках оказался бы один из этих предметов.
– Мне нужна нормальная одежда, и я сама оденусь.
Томмазо склонил голову.
– Я прикажу принести что-нибудь сейчас же. И если есть что-то еще, что тебе нужно…
– Телефон. – Родители, ожидающие моего звонка, должно быть позвонили в отель и выяснили, что я не регистрировалась.
Их паника, вероятно, вышла за пределы возможного, особенно учитывая нашу историю с исчезновением членов семьи.
– Прости, но никаких звонков. Мистер Сантьяго сказал, что этим ты лишь усугубишь свои беды.
Дерьмо. Из всевозможных сценариев, стать пленницей Гая я боялась больше всего.
Я не могла позволить такому случиться. Не могла. Я решила изобразить перед Томмазо "беспомощную девушку в беде" и посмотреть куда меня это приведет.
– Я? А он не упоминал ужасы и вероломства, которые причинил мне? Или, как дважды почти убил меня? Он рассказывал, что преследовал меня всю мою жизнь и чуть не свел с ума?
Вытащив из внутреннего кармана пальто блокнот и ручку, Томмазо протянул их мне.
– Если что-то еще нужно, составь список. – Он повернулся к двери. Не сдавайся Эмма.
– Но, моя семья… все подумают о самом худшем. После пережитого с бабушкой, они должны знать, что со мной все хорошо
Он остановился, сжав ладонью дверную ручку. Крохотный проблеск эмоций скривил выражение его лица.
– Если ты свяжешься с ними, им не придется думать о худшем. Мааскабы очень эффективны в шпионаже и магии. Отследив звонок, они тебя убьют.
– Это невозможно. Кто захочет причинить мне вред? Я обычная девчонка с Манхеттена. Вот и все.
– Ты так ничего и не поняла? – Томмазо бросил на меня пристальный взгляд.
– Нет. В том то и дело – нет. Даже если Гай прав на счет жрецов, откуда им знать кто я и кто мои родители? Ведь вы привезли меня сюда? Ни единая душа не знает, что я направилась к Сеноту, помимо того мальчугана, который даже не имеет представления кто я, и… – Я встала, растерянная и шокированная, чтобы смущаться. – Разве что Роза и Артуро. Думаешь, они помогают Мааскабам?
– Я не думаю, а знаю, – ответил он.
– Не может быть. Такая милая пожилая пара не могла. Я уверена в этом факте? Из-за того, что Роза сестра моей любимой бабушки не значило, что и она стала бы обо мне заботиться. Но я верила, что кровные узы все же что-то значили.
Должна верить в это. Я планировала вновь поговорить с Розой и узнать все, что смогу о ней и о родственниках, которые еще могли у меня быть. Могло оказаться, что у меня куча двоюродных теток и дядей, или кузенов.
Но почему бабушка не рассказывала мне о них? Или родителям? Они вообще знали?
Затем в голове возникла другая мысль.
О, нет…
– Родители? С ними все в порядке? Они в безопасности?
– Можешь рассчитывать на это, – сказал Томмазо, с экзотическим акцентом.
– Прости. Я не разговариваю с "магической восьмеркой".
– Они ведут себя, как родители, у которых пропала дочь. Если ты с ними свяжешься, они начнут действовать иначе. Мааскабы узнают об этом и используют их в качестве рычага давления – они надеются, что сделаешь такой шаг.
Ситуация была намного хуже, чем я представляла. Как вышло, что моя жизнь сделала крюк в такую печаль, когда я находилась на полпути к нормальной?
По лицу начали течь слезы.
– Зачем я им? Почему никто не рассказывает мне, что происходит? – спросила я. Да. Да, опять вопросы.
Он открыл дверь и вышел, качая головой.
– Стоило бы догадаться, что короткая соломинка ни к чему хорошему не приведет. Ты задаешь слишком много вопросов.
Короткая соломинка? Лживый, бессердечный головорез.
Спустя час безымянный мужчина с холодным выражением лица вернулся, неся с собой поднос с тарелкой свежей пасты и теплым хлебом, и несколькими пакетами с совершенно новой одеждой: штаны для йоги, футболки, несколько спортивных бюстгальтеров и… розовых стрингов?
Ну конечно. Не хотелось бы быть в плену без стринг.
Обыскав ванную, я нашла тонну припасов, самыми удивительными стали: кондиционер, новая зубная щетка и флакончик FlowerBomb . Пятизвездочная тюрьма.
Но несмотря на внимание к деталям и средства по уходу за волосами в сотню баксов за штуку, меня все же удерживали здесь против воли, и я была очень зла. Родители будут волноваться и ради чего?
Должен быть способ дать им знать, что я жива и рассказать о Мааскабах, не подвергая их опасности.
Черт, я даже не была уверена, что вся эта ерунда об угрозе злобных Мааскабах правдива. Рассматривая это, я задалась вопросом, а что мне вообще известно? Только то, что рассказал Гай и его злой дружок
Так или иначе, кто они, на хрен, такие? Из всего известного мне, их можно считать плохими ребятами.
Глава 17
Пленение. День второй.
Я свернулась на кровати, морщась и стараясь не обращать внимания на жужжащие голоса. И вновь их громкость была увеличена на тон.
Я желала уже разобрать что они говорят.
Я распахнула глаза.
– Христос! Откуда ты взялся? – Сбоку от кровати стоял Томмазо и смотрел на меня. Жу-у-у-у-тким взглядом.
Я включила лампочку, стоящую на прикроватной тумбочке. Что и говорить, выглядел Томмазо лучше меня. Одетый в костюм в полоску и темно-синюю рубашку, плотно облегающие его идеальный, пример для подражания, мужской стан.
Отвратительно. На самом деле мужчины не должны быть такими красивыми. Особенно, когда я провела несколько часов, ворочаясь взад-вперед в кровати.
Сев, я схватила резинку и ожесточенно собрала волосы в хвост.
– Вечно эти вопросы, – сказал он, качая головой.
Я посмотрела вниз на свою одежду, чтобы убедиться, он не играет в Барби и не переодел меня в розовое неглиже.
Облегчение. Я все еще одета в футболку, брюки для йоги и, да, розовые стринги.
– Пошел ты! Чего тебе надо?
– Ты выглядела расстроенной. Тебе плохо? – спросил он.
Как он мог…
– Вы, парни, за мной следите? Здесь камеры?
Я повертела головой по сторонам.
Он не ответил, что означало "да".
– Черт побери. Лучше бы все это не оказалось на Ютубе, – предупредила я и натянула пуховое одеяло до подбородка.
– С тобой всё в порядке? – снова спросил он.
Я предположила, Томмазо подразумевал физическое состояние, но он, возможно, сомневался о моей вменяемости в целом.
В любом случае, я отказалась ему отвечать, не сильна в вежливой лжи, и не собиралась говорить "нет". Хныканье казалось бессмысленным, к тому же неубедительным. Но честно говоря, я чувствовала себя совершенно больной; гудение других голосов становилось громче, и я не могла заснуть.
– У тебя есть снотворное? – спросила я. Если он скажет "нет", я попрошу дюжину хот-догов или другую калорийную вкуснятину.
– Тебе плохо? – снова, как робот, спросил Томмазо.
– Обычно я задаю вопросы, помнишь?
– Мистер Сантьяго хочет, чтобы о тебе хорошо заботились. И, если тебе плохо, я пошлю за врачом. Это не вопрос.
Он говорил правду?
– Снотворное. Пожалуйста, принеси таблетки. Это не вопрос, – ответила я низким, насмехающимся тоном.
Ни намека на улыбку на его лице. Может, идея развеселить его была не самой удачной.
Мне нужно было перетянуть его на свою сторону, чтобы разузнать о происходящем и, возможно, даже послать сообщение родителям. Если бы я была суперудачливой, он помог бы мне задушить Гая, когда придет время.
Время снова менять тактику.
– Я не могу заснуть, потому что очень беспокоюсь. Моя семья думает, случилось что-то ужасное, а я их единственная дочь. Можешь себе представить, каково им, ведь я никогда не уезжала больше, чем на несколько дней…
– Меня это не касается, – холодно прерывает он.
Я вновь это увидела, эмоция, пульсирующая прямо под холодной внешностью.
– Конечно касается, – возразила я. – Ты держишь меня здесь.
– Твоей семье будет гораздо хуже, если ты будешь мертва. Ты хоть представляешь в какой опасности? – спросил он.
Поднявшись с кровати, я встала прямо перед Томмазо.
– Откуда мне знать? Мне никто ничего не говорит, даже при том, что это моя жизнь. Разве не я должна решать нужна ли мне защита? Что, если я умру, как бабушка? Я ничего не знаю, ведь ты мне не рассказываешь, а потом ты отнял у меня последнюю возможность увидеть или поговорить с дорогими мне людьми. Разве я не имею право знать, что происходит, чтобы самой сделать выбор? – В его золотистых глазах появилось обеспокоенность. Я определенно подбиралась к нему. – Прошу. – Я схватила Томмазо за руку и смотрела в его глаза, надеясь ухватиться за эмоциональный крюк. – Я не хочу умирать. Не хочу, чтобы родители умерли, но я не ребенок. У Гая нет прав держать меня в неведении или в плену. Я сама должна решать стоит ли рисковать и рассказать родителям, что жива.
Он тяжело выдохнул, взъерошил обеими руками волосы и сжал челюсти, а затем, будто кто-то нажал кнопку активации режима "робот" и Томмазо вновь стал суровым.
Прочистив горло, он дернул рукав и поправил квадратную, серебряную запонку.
– Мне жаль…
– Эмма, меня зовут Эмма Кин. – Я вспомнила, что самое первое в установлении связи с людьми – напоминание полного имени.
– Мисс Кин, понимаю все, что ты говоришь, поверь. Но я дал клятву и не собираюсь ее нарушать. Это повлечет более серьезные последствия.
– Какие последствия? От Гая? За помощь мне он побьет тебя?
– Да, мистер Сантьяго будет одним из последствий.
– Что бы он сделал? Кто он такой?
В глазах Томмазо появился огонек веселья.
– Что? – спросила я
– Ты и вправду не знаешь кто он? – Он издал слабый смешок. Как грубо.
– Почему ты продолжаешь задавать этот вопрос? Очевидно же, что не знаю. Из-за этого я постоянно, раздражающим тоном, задаю вопросы.
– Тогда, тебе придется довериться мне. Ты ни за что не захочешь иметь в числе врагов мистера Сантьяго или кого-то из его… окружения.
– Мистер Гай Сантьяго может поцеловать меня в задницу.
Томмазо фыркнул.
– Ну, когда он вернется, сама скажи ему об этом. Уверен, он угодит твоему желанию, ты подходишь под его тип.
У Гая есть свой тип девушек?
– Откуда ты знаешь?
Он улыбнулся, сверкая ямочками на щеках, и я вынуждена была признать, даже для придурка, у парня действительно милая улыбка.
– Ты подходишь под вкусы любого, Эмма.
Любого? Для меня это новость. Стоило бы кому-то напомнить об этом "любому".
Томмазо добавил.
– И я сомневаюсь, что он прошел бы через такие неприятности ради твоей безопасности, если бы ничего к тебе не чувствовал.
– Ты ошибаешься. У него просто комплекс повернутого на защите отца.
– Угу, – снисходительно протяну Томмазо.
– Ладно, когда он вернется? – я вновь села на кровать, скрестив руки на груди.
– Мистер Сантьяго никому не рассказывает о своих планах, но звонит раз в день, чтобы проверить как ты, так что я передам ему твой вопрос.
– Еще, пожалуйста, передай, что он высокомерный ублюдок. И если он вскоре не появится здесь для объяснений, я его прибью
Улыбка Томмазо померкла.
– Не говори так. Никогда. Местные люди примут эти слова всерьез.
– Какие люди?
Он повернулся к двери.
– Час любопытства закончен. Я пришлю врача.
Глава 18
– Это плохо. Очень, очень плохо. Эмма оторвет мне голову. – Схватив серебряный фонарик, Гай, с поникшими плечами, сел на валун рядом с огромным подземным Сенотом.
Особая пещера, находящаяся в часах пути от дороги, меньше всего использовалась для порталов и, к сожалению, была его последней надеждой.
У Гая дрожали руки, серьезность ситуации сбила спесь высокомерия с него и ее заменила совершенно новая эмоция: уязвимость.
Он чувствовал себя беспомощным. Он. Вотан. Один из могущественных богов посветил лучом фонарика на воду, не зная, что делать дальше.
– Еще слабость. – Он возмущенно покачал головой.
После того, как Гай убежал от Мааскаб вместе с потерявшей сознание Эммой на руках, он встретился с Учбенами у старого форта на берегу озера.
Они быстро отчитались, а также потвердели отсутствие других богов за почти шестьдесят лет – всех, кроме Симил, которую часто видели рядом с несколькими цитаделями Мааскаб, последний раз – примерно десятилетие назад.
Затем стражи снабдили Гая припасами, оружием и одеждой, о которых он просил, включая один из этих крошечных прямоугольных телефонов, и ушли вместе со Спящей Красавицей и его подробными инструкциями о ее заботе.
Гай вернулся обратно к своему Сеноту – где провел в ловушке семьдесят лет – но, когда он погрузился в воду и произнес древние слова, открывающие портал, ничего не произошло. Ни одного жалкого маленького проблеска.
Возможно ли, что проклятие, пленившее его, каким-то образом запечатало проход в его мир?
Только когда Гай добрался до другого портала, а потом еще и еще, наконец, добравшись до последнего Сенота, он понял, что они все закрыты.
Заколдованы. Он чувствовал, исходящий от поверхности воды запах ядовитой энергии. Он не осмеливался войти в воду. Этого не могло быть. Невозможно.
Но больше всего Гая тревожило, что другие боги по необходимости умели создать новые порталы, они с легкостью могли это сделать.
Конечно, создавать нужно было из их мира, но для подключения к реке Тлалок, подземному каналу энергии, текущему в этот мир, потребовалось бы не так много усилий.
Но этого не произошло, и в этот момент ошеломляющее понимание захлестнуло Гая: тот гул голосов в голове Эммы – не случайные отголоски или бессмысленный шум, передачи которого она принимала своим сильным разумом, подобно спутниковой тарелке.
Это голоса других богов, пойманных в ловушки.
Как такое могло произойти? Как вообще возможно, что Эмма их слышит?
Вероятно, благодаря ее связи с ним? И почему Эмма не могла понять их?
Черт, он даже не приблизился к пониманию этой связи. На самом деле, не было никакого объяснения их связи; никто прежде не наследовал связь.
С другой стороны – Пиелы совершенно новый вид. Еще так много предстоит о них узнать.
Сейчас ему стоило бы сосредоточить энергию на более важном.
– Я вернусь, чтобы освободить тебя, друг мой, – произнес он воде, подозревая, что внутри был бог.