Нахмурившись, Таня откинула упавший на глаза локон. Волосы у нее за лето очень отросли, сегодня она завила их в кудри и прихватила на затылке шпильками. Но пара завитков выбились из небрежно сколотого пучка и никак не хотели держаться в копне густых темных волос. И такая она забавная была с этими кудрями, сестра. Красивая, хотя кукольной красотой не могла похвастаться. Обычные черты лица: небольшой нос, средние губы, упрямый подбородок. Но глаза… Глаза у нее как два озера - голубые и бездонные. Потому и считал Денис Таню красивой, - вся душа в них отражалась. Не было в Татьяне открытой сексуальности и шарма, и хватки, чтобы мужики при виде нее штабелями укладывались. Но порядочность и доброта бесконечно очаровывали. Таких людей, как сестра, Денис больше в жизни не встречал. Не представлял, что может сломить ее веру в хорошее. Вот и старался интуитивно, а иногда и намеренно, немного приземлить ее, напомнить, что жизнь - не сказка, и бывают в ней разочарования. Чтобы потом, когда оно, разочарование, коснется ее, не сильно ранило.
Перед глазами снова всплыло лицо той пьяной бабы, которая чуть не сбила его с ног в дверях популярного среди местных выпивох магазина. Кажется, в носу все еще стоял омерзительный запах, которым от нее разило. Свою мать он давно не видел и видеть не хотел, но знал, что Таня с ней встречалась, несколько раз. Непонятно только - зачем?.. Где она была, мать, когда они так нуждались в ней? Известно, где…
Денис помнил трудное для отца время, когда у Тани был переходный возраст, и нужно было разговаривать о многих интимных вещах. Не зная, как подступиться к юной дочери он подкладывал ей журналы, в которых рассказывалось, откуда берутся дети. Не было этой "матери", когда Таня страдала от первой любви, не радовалась та успешному окончанию школы дочерью, поступлению в ВУЗ и всему тому, чем умиляются все нормальные родители. Это делал отец. За двоих. Можно бесконечно перечислять чего она не делала, но в столбце "что сделала" стоял только один пункт - "дала жизнь". Но и за это Денис ее благодарить не собирался.
На ум сразу пришли Юлька и Наталья. Какие трогательные и правильные отношения можно было наблюдать меду ними. Юля льнула к матери, Наталья отвечала ей нежными прикосновениями и поцелуями, разговаривала и держалась с ней на равных, что было поразительно. Именно поэтому Денис сдержал свое возмущение и раздражение, когда Наталья начала задавать неудобные вопросы. Только истинное понимание глубины и искренности ее мотивов удержало его от резкости. Она - мать и именно так, по-настоящему, по-матерински, беспокоилась за дочь, переживала.
Но вот чего понять не мог, так это мотивов сестры. Словно одна фальшивая нежная встреча сможет заслонить одиночество всех предыдущих лет. Полнейший бред. Собственная мать для него - предатель, не имеющий права на реабилитацию. И ни Таня, ни кто-либо другой никогда не смогут убедить его в обратном. С некоторых пор Таня оставила свои попытки поговорить на эту тему, в противном случае обязательно возникал нешуточный скандал, воздвигающий между братом и сестрой стену гробового молчания как минимум недели на две, а то и больше. Слава Богу, после возвращения из армии Таня думать о подобном забыла.
- Всегда пора, - размыто ответил Денис на вопрос сестры.
- Нет, подожди - Таня снова отвлеклась от своего дела и подняла на брата блестящие глаза: - Ты намекаешь, что у Бори может быть любовница? - понизив голос, почти шепотом спросила она. Напрасно. Споры в соседней комнате не утихали, при всем желании слов Татьяны было не разобрать.
- Ни на что я не намекаю. Это ты сказала, а не я.
- Ну что за разговоры? - Таня отбросила нож и встала со стула. Смела очистки со стола в мусорное ведро.
- Я ничего такого не говорил, заметь.
- Я допускаю, что лет через пятнадцать брака у него может появиться любовница…
- То есть, ты все-таки допускаешь эту мысль…
- Нет же! Не выворачивай мои слова наизнанку!
- Вы чего тут засели? - появилась Нина и прервала разговор. - Танюш хватит. Тебе дай волю, и ты не остановишься. Пойдемте к столу. - Нина взяла блюдо с фруктами.
- Прекращай эти намеки! - шикнула Таня на брата, прежде чем отправиться вслед за Ниной.
- Да я и не начинал, - отнекивался Денис, приобняв сестру.
- Не спорь со старшими, - шутливо приказала она и попыталась ущипнуть Дениса за бок.
- Таня! - ускользнул брат, недовольно одернув сестру.
- Как ты с женщинами спишь День Алексеич? К тебе же притронуться нельзя. - Таня шлепнула мужчину по руке.
- Открою тебе секрет. Это не я с ним сплю, они со мной.
- Да? Это что-то меняет?
- Это меняет все.
- Надо же. Какой интересный у тебя подход к постельным отношениям.
- Само собой.
Дверной звонок не позволил Денису сесть за стол.
- Вадиму открою, - бросил Тане и встретил друга крепкими медвежьими объятиями.
- Хорошо, что нарисовался. А то совсем обнаглел, забыл всех на свете, - сразу начал отповедь Вадим.
- Работы по горло.
- И что теперь? Ее всегда по горло. И не у тебя одного.
- Признаю свою вину, меру, степень, глубину… Вы и в субботу работаете? - спросил Вадима.
- Мы работаем всегда, - последовал резонный ответ друга.
На столе друзей уже ждали чистые тарелки и столовые приборы. Друзья уселись на свободные места.
- Добрый вечер всем, - поздоровался Вадим.
- О, привет, мужики! - Борис переключился на вошедших Дениса и Вадима. - Опаздываете - опаздываете. Теперь штрафную положено. Надо срочно накатить за встречу.
- А мы никуда и не торопимся, чтобы опаздывать, - отреагировал Денис.
- Слушай, родственничек, а хорошо я смотрю в вашем спортклубе платят. Вон на какой машинке катаешься.
- У нас контингент богатый, потому зарплата регулярная и премии бывают.
- Может и мне к вам кем-нибудь устроиться?
- Застрелись. Не каждому дано так щедро жить - друзьям на память города дарить. Так что, лучше не отвлекайся. Строить у тебя, по-видимому, лучше получится.
- Шучу я, шучу, - сказал Боря.
Хотя Денис разговаривал с зятем полушутя-полусерьезно, его тон слегка резал слух всем присутствующим, а особенно жене самого Бориса. Отношения с Осиповым у Дениса изменились не в лучшую сторону. Как и предполагала Татьяна, это произошло после того случая, когда Денис застал ее в слезах. Теперь каждый раз, когда семья собиралась за общим столом, Таня чувствовала себя неловко, боясь, что брат вот-вот сцепится с ее мужем. Сам же Борис, судя по его реакции, никакого дискомфорта в присутствии Дениса не ощущал. Или прикидывался, что ему все равно. Пытался с ним шутить, засыпал вопросами, вытягивал на разговор, что Дениса раздражало еще больше. В какой-то момент Таня перестала понимать супруга. Зачем он делал это? Неужели не замечал такой явной неприязни брата?
- Вадим, как у тебя дела? как работа? как родители поживают? - спросила Нина, рассеивая легкую напряженность, что установилась в комнате.
- Работа не заканчивается, родители хорошо, - улыбнулся Вадик, поддерживая разговор. - Еще зима не началась, а они уже о весне мечтают, чтобы снова заняться дачей. У отца новый бзик, он прошлой весной виноград посадил. По какой-то особой технологии посадил, по какой-то особой технологии поливал. Урожая ждем, - ухмыльнулся.
- Давай я тебе салатика положу. - Взяла его тарелку. Вадим не возражал, кивнул в ответ на предложение. Таня, не спрашивая разрешения, решила поухаживать за братом.
- Сорта, наверное, морозоустойчивые? - поинтересовался отец. - Здорово, года через два будете щипать виноград с лозы.
- Наверное, - подтвердил Вадим. - Я глубоко не вникал. Бери выше дядь Лёш! У отца планы почище. Вино будем делать.
- О, так это еще лучше. Нас на дегустацию не забудьте пригласить.
Глаза отца довольно поблескивали. Он очень любил, когда семья собиралась вместе. Легкие перепалки особенно не сильно смущали, такое часто бывает, когда люди не сходятся характерами. Нельзя ждать от всех понимания. Разница в том, что есть люди, умеющие выражать свои мысли корректно и деликатно, а есть этой способностью не обладающие. Борис относился к последней категории. Поначалу многое ему прощали, так сказать, за "простоту души", но со временем его недальновидность начала действовать на нервы.
- Я устал как собака, боюсь, растекусь после первой стопки, - сказал Денис, с сомнением глядя, как Борис разливал водку.
- Не боись, в кровать я тебя закину, - усмехнулся Вадик.
- Вот, что значит - настоящий друг! - хмыкнул Денис.
- Ты еще сомневаешься.
- Никогда в жизни.
- Денис, я надеюсь, ты ночевать у нас останешься? - невзначай поинтересовалась Нина, глядя, как Денис все же взялся за стопку. Знала, что выпивший он за руль никогда не садился, но не смогла удержаться, чтобы не спросить.
- Конечно, - уверил он ее.
- Прекрасно, я завтра с утра блинчиков напеку.
- Что может быть лучше блинчиков? Нина, спать не лягу, буду блинчики караулить, - улыбнулся. Не лукавил. Что поделать, блины он очень любил. А в последнее время домашней еды поесть удавалось редко.
- Беленькая вскипела уже. Давайте-ка за встречу. Рад, что все сегодня собрались, прямо сердце радуется, почаще надо. Ну, за все хорошее, - сказал отец.
Мужчины поддержали Алексея, выпив водки, Таня и Нина подняли бокалы с красным вином. Разговор постепенно перетек в нейтральное русло. Когда все насытились, а алкоголь расслабил напряженные тела, Вадим предложил выйти покурить. Денис поддержал друга, Борис увязался следом. Тяжело выбираясь из-за стола, он задел рукой стопку, стоящую близко к краю. Она со звоном упала на пол и разбилась. Таня засмущалась неловкости мужа, заворчала на него, тут же кинувшись убирать осколки, Боря буркнул что-то невразумительное.
- Пойдем на площадку, - сказал Денис, когда зять взялся за балконную ручку. Не имея ничего против, Борис, пошатываясь, вышел на лестничную клетку.
Желтая лампочка не очень ярко освещала площадку. Полыхнул огонек и Вадим поднес зажигалку к сигарете Дениса. Тот прикурил. Нетвердыми движениями Борис достал полупустую пачку сигарет, выбил одну и зажал ее губами.
Обычно во время перекура мужчины успевали делиться мыслями, идеями, целями, что-то обсудить; но у этих троих разговор не клеился. Никто не пытался его начать. Курили молча. Шаурин спрятал свое раздражение за привычной маской равнодушия, решив оставить при себе свои размышления. Борис уже был не в состоянии его услышать, прилично налакался. Еще когда только Денис сел за стол, показалось, что взгляд зятя уже утратил осмысленность, потому и нес он всякий бред, и шуточки плоские отпускал. Наверное, подобная эксцентричность считалась для него нормой, но в отличие от Бориса, Денис не позволял себе ругаться при отце матом и даже в случаях крайне эмоциональных пытался подбирать слова. И пошлых анекдотов при Нине никогда не рассказывал. Не хвастался он благородным воспитанием, однако, были у него свои грани, которых в общении с родственниками он старался не переступать. Считал это правильным.
Друзья обменялись взглядами и Вадим, не докурив, затушил сигарету в пепельнице, стоящей на окне, и вернулся в квартиру. Денис глубоко затянулся, посмотрел на Бориса; тот будто почувствовав, поднял на него светлые глаза.
- Дэн, ты, может, из-за Тани на меня обижаешься?
- Обижаюсь? - переспросил Денис, усмехнувшись. "Обижаться" звучало как-то совсем уж по-детски. Вряд ли кто-то способен его обидеть, а если попытается, то вызовет совсем иные чувства.
- Мы, бывает, ссоримся. Она, наверное, рассказывала.
- Рассказывала. - Денис сбросил пепел и уставился в темноту за окном, слегка рассеянную светом уличного фонаря. Шагнув ближе, нашел глазами свою машину. Терпеть не мог эти пьяные разговоры, все равно от них никакого толку. Хотя у самого на языке вертелась пара ласковых. Все же смолчать не смог:
- Ссорьтесь сколько угодно. Но в случае чего, я просто на*бну тебя в темном переулке и все.
Борису понадобилось несколько секунд, чтобы вникнуть в смысл сказанного. Потом он хрипло рассмеялся:
- Ну, ты скажешь тоже, шутник!
- Я не шучу, - сказал Денис, вкладывая в слова обещание, - еще раз Таню обидишь, я тебя живьем закопаю, и мне за это ничего не будет.
Какие могут быть шутки, если Денис и на самом деле в состоянии сделать так, чтобы Боря исчез с лица земли.
Замутненное алкоголем сознание, к чести Бориса будет сказано, сразу восприняло открытую угрозу. Она, угроза, слишком явно звучала в голосе молодого мужчины. Настолько, что Борис, не донес сигарету до рта и уставился в лицо Шаурина. Тот не стал ждать ответной реакции, придавил окурок ко дну пепельницы и оставил зятя наедине с мыслями. Вернулся Борис не сразу, видимо выкурив в одиночестве не одну сигарету. Как видно, не совсем он утратил способность думать, здраво или нет, - время покажет.
Пока все беседовали о важных и не очень вещах, Денис изучал сидящего перед ним мужчину, который чуть больше года назад стал мужем Татьяны, понимая, почему сестра его выбрала. Борис был высокий, крепкий и от него веяло твердой мужественностью. Любая женщина, прежде всего, увидит в нем защитника, опору. Это одно из тех качеств, что подкупают слабый пол любого возраста. Боря и вел себя именно так. Всегда держался рядом с Таней. Часто выражал свое беспокойство, волновался, если жена задерживалась где-то, переживал, когда она плохо себя чувствовала. Сестра привыкла к такому отношению со стороны отца, привыкла к постоянной опеке, заботе и вниманию, к нежности. Неудивительно: такое поведение Бориса находило отклик в ее душе, заставляя буквально трепетать от каждого прикосновения мужа и взгляда полного любви, и обожания. Кроме того, Татьяна любого человека воспринимала не только зрительно и аудиально, но и через прикосновения; тактильный контакт имел для нее огромное значение. При общении она всегда старалась находиться очень близко к собеседнику, а по возможности касаться его. Денис с детства приметил эту особенность, Таня постоянно пыталась его потискать, ей нравилось обниматься, и даже когда они просто сидели на диване и смотрели телевизор, она обязательно к нему прижималась, вцепляясь в руку. Наверное, и профессию врача потому и выбрала, чтобы быть к людям как можно ближе, жаль только, что работала не в том месте. По мнению Дениса, лучше бы за копейки помогала пациентам, чем среди пьяной клиентуры ошивалась. А Таню хлебом не корми, дай только помочь кому-нибудь да посодействовать. Борис очень подпитывал ее потребность в физической близости: обнимал, не стеснялся целовать на людях, постоянно касался. Они даже по улице, как влюбленные подростки ходили, взявшись за руки, составляя очень трогательную картину. Одно в его поведении пугало - то, как легко он переходил грань от нежности к пренебрежению, взрываясь от раздражения, чему Денис, как мужчина, находил лишь одно объяснение… Вернее, их было два, но для Татьяны это сути вещей не меняло.
От всей души Шаурин надеялся, что Борис не вздумает рассказать Татьяне об их коротком обмене мнениями. Не хотелось расстраивать сестру, доставляя ей лишние душевные страдания. Радовало, что в семье Осиповых сейчас воцарился мир и покой; Денис не желал стать той самой чревоточинкой в их мало-мальски счастливом браке. И гадать не нужно: Тане не понравится то, что он сказал. Ему и самому это не нравилось, лучше бы подобной проблемы в их семье не было. Но так сложилось. Тем более, его визиты к родственникам в последнее время стали довольно редким явлением, потому оставлять после себя ссадины на родных душах Денис не считал приемлемым. Сейчас семья стала для него отдушиной, куда он возвращался, чтобы надышаться чистым воздухом.
Вот такие люди странные существа, живущие на эмоциональных контрастах, - все белое и чистое начинают ценить только после того, как окунуться с головой в дерьмо. Денис не исключение.
- Денис, кстати, скоро у тебя день рождения. Как праздновать будешь? - спросила Таня. - Надо подарки готовить.
- Если бы ты не напомнила, я бы вообще про него не вспомнил. Туго сейчас с праздниками.
Шаурин и, правда, так замотался, что 8 ноября выпало из его памяти, утратив значение столь знаменательной даты, как собственное появление на свет. А с празднованием все просто. Был бы хороший повод, а приличный кабак всегда найдется, а там и все остальные развлечения.
Далеко за полночь к дому подъехало такси. Денис и Вадим вышли на улицу проводить Таню с мужем. Муж не стал затягивать с прощанием, а, ограничившись несколькими словами и рукопожатием, втиснулся в урчащую машину. Поворковав немного, Татьяна со вздохом поцеловала брата в щеку, обняла Вадима и уселась на заднее сиденье автомобиля.
Ночь была морозная, но безветренная. Застывшие листья хрустели под подошвой как бумага. Друзья медленно пошли по двору на детскую площадку. Денис крутанул карусель и тут же, скривившись, остановил ее, ибо пронзительный скрип металла противно резанул ухо. Старая карусель. Сколько кругов они намотали на ней в детстве, не счесть. Тогда на скрип железной карусели никто не обращал внимания. Его и слышно не было из-за девчоночьих визгов. До тошноты девок раскручивали, до слез.
Сели на низенькую скамейку у песочницы. Некоторое время сидели молча.
Ночью тишина зыбкая, как решето. Звуки легко разлетаются на сотни метров.
Денис поднял глаза на дом, почти все окна были темными, только в некоторых горел яркий свет. Внезапно тишину нарушил звонкий стук каблуков. Он продолжался некоторое время, нарастая. Можно было отследить, по какой дорожке шла девушка, или женщина. Вадим тоже прислушался и повернул голову на звук. Скрипнула дверь первого подъезда, и снова воцарилось прежнее безмолвие. Со вздохом Бардин достал сигареты.
- Хорошо посидели.
Выражение лица Дениса легко угадывалось по многозначительной паузе, которую он выдерживал.
- Хорошо? С каких пор ты стал домашним котенком?
- Ладно тебе, не придирайся. Я домой только спать прихожу. И то, если повезет.
- Хочешь спасти мир?
Вадим молча затянулся и выпусти дым.
- Хорош иронизировать. Ты и сам знаешь, что в нашем мире изменить что-то может либо революция, либо гражданская война. А я в системе.
Денис прекрасно знал эту "систему". Только на первых порах показалось, что они с Вадимом оказались в разных мирах. На самом же деле это было далеко не так. В последнее время слишком часто ему приходилось слышать об их взаимодействии. Один у них мир, только роли разные. И актеры все взаимозаменяемые. В любом театре спектакль не вычеркнут из сезонной программы даже если актер умер, только приостановят показ, пока не найдут нового.
Сколько Вадиму понадобится времени, чтобы сломаться? Это может случиться быстро, но очень болезненно. Либо медленно и, соответственно, без особых терзаний.
Денис полагал, что случай друга - последний.
- И как ты себя ощущаешь? Оправдались твои ожидания? - спросил Денис.
Ответом была мрачная усмешка друга, он снова задумался, прежде чем заговорить.