Все. Вот теперь точно все. Карпов не остановится, пока не замолотит парня, не выбьет из него весь дух. Он не проиграет и больше не пропустит ни одного удара. А судья прекратит бой, если один из бойцов будет не в состоянии его вести. Вот только Денис, разъясняя это правило, не уточнил критерии подобного состояния. И условие это смотрелось несколько расплывчато. Кроме судьи есть еще толпа, зрители, от которых немало что зависело.
От такой концентрации людей настроенных на одну волну, казалось, воздух потрескивал, и адреналин не только бурлил в крови, но и парил над головами.
Денис на секунду прикрыл глаза и выдохнул с облегчением. Он и сам, как Карпов, ничего не видел вокруг и не слышал. Взгляд его ограничился только рингом, словно он смотрел фильм, именно фильм, без особых переживаний, созерцая грамотную постановку с умело наложенным гримом на лицах актеров.
Но кровь не была искусственной, а гематомы и синяки, покрывающие мужские тела - не бутафория.
Когда все закончилось, Шаурин направился в комнату, куда увели Карпова. Врач уже суетился у стола, разбирая большую аптечку. Сам Александр сидел на кушетке и смотрел вперед невидящими глазами. Все его тело еще дрожало от напряжения, а зубы клацали друг о друга, будто его бил озноб. Он попытался приложить ладонь к залитому кровью лицу.
- Саша! - Денис громко окликнул его.
- У него шок, - пояснил доктор.
- Семеныч, давай коли его! - поторопил Шаурин. - Саша! Посмотри на меня! - Взял полотенце и приложил к его лицу, стер кровь, что струилась из рассеченной брови, заливая глаз. - Слышишь меня, Карпов?
- Его осмотреть сначала надо, - попытался возразить врач.
- Потом осмотришь, его же не сразу отпустит, так что успеешь ощупать его с ног до головы.
Сашка, кажется, пришел в себя, сипло сообщив:
- Нормально все. Нормально, - кивнул и тут же скривился, опустив голову.
- Молодец! Вот и молодец! - сказал Денис, несильно сжав плечо парня.
- Ложись, - сказал Стас и, придерживая под спину, помог Сашке откинуться на кушетку.
Лёня, стоящий тут же в дверях, наблюдал за действиями Дениса немного озадаченно.
- Водки хочу, - прохрипел Карпов.
- Лёня! - оглянулся Денис.
- Нельзя, - препятствовал Семеныч, вводя иглу в вену Карпову. - Ничего, расслабься, сейчас обезболивающее подействует.
- Лёня, давай бегом, - настоял Денис. - Семеныч не кипятись, подумаешь, проблюется. Нервишки-то надо успокоить человеку. Не будь садистом.
Вуич исчез и через пару минут вернулся с бутылкой водки.
- Извини, Шурик, закуси нет. - Свернул крышку и налил полстакана.
Какая закусь… Карпов одним глотком влил в себя содержимое стакана, не поморщившись и не чувствуя вкуса. Даже желудок не обожгло, словно он воды хлебнул, а не крепкого алкоголя.
- Ладно, Семеныч, ты обработай его, а потом отвези к себе. Пусть отлежится.
- Не волнуйся, приведем мы его в чувства, дня через два будет как новенький.
- Как новенький - это хорошо.
Шаурин оставил Семеныча справляться со своим пациентом, а сам отправился в уборную, чтобы вымыть руки.
- Чего это ты с ним так нежно, я думал у вас какие то непонятки, - поинтересовался Вуич, вышедший следом.
- Лёня, у меня таких "непоняток" знаешь сколько? - Глянул, не запачкал ли в крови, выглядывающие из-под рукавов пиджака манжеты белой рубашки. - Хоть батарею выстраивай. Если я из-за каждого буду нервничать, поседею раньше времени. Шурик сейчас как золотая вошь на теле пролетариата. Его беречь нужно.
- Ну, да, - вяло согласился Лёня. - Золотая вошь…
ГЛАВА 23
- Наташ, - проговорил Монахов, остановился у шкафа и, перекидывая галстук через шею, посмотрел в зеркальную дверцу на свое отражение, - тебе надо куда-нибудь съездить отдохнуть. И не просто на пляже позагорать. А какие-нибудь оздоровительные процедуры пройти. Спину подлечить, иммунитет поднять. Если успею, заеду сегодня в турагентство, попрошу, чтобы девчонки нашли подходящий вариант.
- Сереж, сейчас не самое лучшее время для поездок.
Наталья лежала на кровати поверх покрывала, подложив под голову маленькую подушечку. Глаза следили за тем, как ловко муж справлялся с пресловутым "виндзором".
Хворь немного отступила, но горло еще сипело, а боль сдавливала затылок, отнимая всякое желание шевелиться. Как-то резко свалил ее очередной сезонный вирус. Очень беспокоилась Наталья, чтобы домашние не заразились.
- Почему? - Сергей поймал в зеркале взгляд жены, грустный и немного затуманенный мигренью. - Я это уже не в первый раз слышу, но так и не понял, в чем причина. Дай мне конкретный ответ на конкретный вопрос, не надо ходить вокруг да около, я этого не люблю и голову ломать над твоими причудами не собираюсь.
В голосе Наташа сразу узнала знакомые безапелляционные нотки. Как обычно, надеяться на полно взаимопонимание не приходилось. Иногда Сергей занимал позицию, которую переломить не удавалось. И хотя с годами у него поменялся взгляд на многие вещи, по большей части, свое собственное мнение он считал единственно верным.
- Как я Юлю оставлю посреди учебного года? У нее сейчас настроение непонятное, возраст сложный, - вздохнула женщина.
Несмотря на то, что стрелка часов давно перевалила за полдень, Наталья так и не сняла пижамы, провалявшись первую половину дня в постели. Такое времяпрепровождение порядком надоело и от бездействия, казалось, тело ломило еще хуже, чем от болезни. Быстрее бы встать на ноги и войти в прежнюю колею. Чего она по-настоящему боялась, так это заработать какое-нибудь осложнение и загреметь в больницу. Потому и не спешила забрасывать лекарства подальше при первых же признаках улучшения состояния.
- А я и не говорю Юльку бросать. - Мужчина поправил узел у горла и повернулся лицом к жене. - Четверть закончилась, езжайте на пару недель вместе. И дочь расслабится, а то ходит как нахохленный цыпленок.
- Ну, еще бы! - Наталья приподнялась, распрямила спину и спустила ноги с кровати. - Пока к новой школе привыкнешь. Не хочет она ехать, я что - связать ее должна, что ли? - приложила руку к горлу, почувствовав, как у его основания скопился ком, вызывая желание прокашляться.
- А чего там привыкать? Школа, как школа. Точнее гимназия. И мало ли чего она не хочет. Принцесса, - сурово ответил Монахов и встряхнул пиджак перед тем, как надеть его.
Серо-стальной цвет костюма, оттеняя глаза, делал их такими же непроницаемо-серыми без намека на зеленый. Странно как-то. В молодости, да и сейчас тоже, Наталья часто смотрела в глаза мужа, пытаясь дать четкое определение цвету, который они имели. Разве бывает в жизни серо-зеленый цвет? То ли серые они, то ли зеленые, а на холоде голубыми становились, словно их морозным инеем подергивало. Наверное, это единственная метаморфоза во всем облике Сергея Владимировича Монахова. В остальном он был постоянен - тверд и неуступчив.
- Это тебе кажется, что все просто, а для ребенка целая трагедия. Забыл себя в детстве? Новые люди, все по-другому, я уже не говорю, что нагрузка в этой гимназии просто аховая.
- Я не вижу, чтобы Юлька сильно напрягалась. По городу болтаться у нее есть время, значит и на учебу его хватает. Пусть учится, от знаний голова еще ни у кого не лопалась, череп не арбуз, не переспеет.
- Не может же она сутками за книжками сидеть, - настаивала жена. - Я, например, не хочу, чтобы Юля убивалась за учебниками только ради того, чтобы показать мне табель с пятерками в конце года. Давай будем откровенны, в университет она и без этого поступит.
- Меня отец за каждую двойку порол.
- Сереж, - Наталья скривилась, с выражением скептика поджимая бледные губы, - ты глупости не говори сейчас, пожалуйста.
В спальню заглянула Юля и улыбнулась:
- Мамуль, ты как?
Монахов прекратил разговор, когда дочь ступила в спальню.
- Ничего, милая, получше, - ответила Наталья и Юля, не боясь подхватить грипп, приникла к ней, целуя в щеку.
- Я бутерброды сделала с красной рыбкой, пойдемте перекусим. - Переключила свое внимание на отца. Окинула его придирчивым взглядом, легкими движениями смахнула пылинки с лацканов пиджака. Губы отца тронула мужественная улыбка. Взгляд при виде дочери смягчился, и в ответ она улыбнулась еще шире. Любила этот момент, когда отец собирался уезжать из дому; следила с удовольствием за его действиями - как он застегивал пуговицы на манжетах рубашки или вдевал запонки, завязывал галстук, натягивал пиджак на широкие плечи. И стойкий жесткий аромат его парфюма она любила, когда он еще не разошелся по воздуху, а стоял плотной завесой, оседая постепенно. Тогда Юля обнимала отца крепко-крепко, позже чувствуя на руках и своей одежде запах отца. Это ощущение ее сопровождало с самого детства. Отец всегда щепетильно относился к своему внешнему виду. Не ходил в свитерах с вытянутыми рукавами или лоснящихся брюках. И костюм носил по-особенному, как парадную форму, что ли, и туфли обязательно до блеска начищал.
- Странные у вас желания, - усмехнулся Монахов предложению дочери.
- Смотреть уже не могу на мед, малину и все эти травяные отвары. Хочется чего-то… - Наталья поднялась с кровати.
- …чтобы поразить воображение, - закончила за нее Юля.
- Что-то типа этого, - согласилась мать.
На кухне их ждал накрытый стол. Юля обо всех позаботилась. Налила себе и отцу по чашке чая, для матери сварила кофе. Всем насыпала по две ложки сахара.
- Юля, мы тут на днях поговорили с мамой… - Сначала Сергей Владимирович не собирался налегать на бутерброды с соленой рыбой, хотя она скорее малосольная. Но жена и дочь так аппетитно и с удовольствием ели, что и он поддался искушению.
Ох, как Юлька не любила, когда кто-то из родителей начинал свою речь с этих слов! Это всегда пугало, потому что обычно в таких случаях планы у родителей были далеко идущие и касались не просто каких-то заурядных бытовых вопросов. Другим языком, отцовские слова означали "мы все решили и возражения не принимаются". Именно это вызывало в Юльке неизменный душевный протест.
- …что после окончания школы ты поедешь учиться в Лондон.
- Куда?! - Юля округлила глаза и забыла глотнуть чая. Чашка застыла у рта.
- В Англию. В Лондон. Ты же когда-то сама об этом мечтала.
- Папа! Я в пятом классе мечтала стать космонавтом… космонавткой. И что с того? Вы меня в космос отправите, даже не спросив и не посоветовавшись со мной?
- Юля, прекрати, - остановила ее мать.
- У меня с английским не очень хорошо. - Юля посмотрела на маму с немым укором. Та и словом не обмолвилась, что упомянутый отцом разговор состоялся. Юлю поставили перед фактом, лишив возможности выбирать самой. Внутри она вздрогнула от перспективы в будущем покинуть родной город. С недавнего времени планы ее кардинально поменялись. В них появилось очень важное звено.
- У тебя же пятерка, - некстати вспомнила мама.
- Пф-ф, пятерка… - фыркнула Юлька. - Я просто зубрю и регулярно делаю домашнее задание, но у меня нет, как говорит наша учительница, чутья языка.
- У тебя впереди еще два года. Наймем репетитора, за это время можно язык в совершенстве выучить и чутье у тебя появится, - тоном, который Юля терпеть не могла, сказал отец.
- То есть - права выбора у меня нет? И вам не интересно знать, куда бы я хотела поступать и где учиться.
- Время у тебя есть, выбирай. В пределах названного города, - отец опустил чашку на блюдце, и она звякнула, словно поставила точку в разговоре.
- Ладно. И, правда, чего спорить, времени у меня полно. Целых два года. Просто мне думается, что рановато вы об этом заговорили, за два года может все измениться, - Юля отступила. Злить отца точно не нужно, иначе он упрется, и тогда здравствуй туманный Альбион.
- Оставь свою философию. Не стоит будущее пускать на самотек. Чтобы чего-то достичь, нужно это запланировать, а не жить как аморфное существо, мечтая выиграть в лотерею.
Юля вздохнула, заставив себя промолчать, допила чай и спросила у матери:
- Мам, ты сегодня снова за бортом?
- Скорее наоборот.
- Ладно, пойду Витьку позвоню. Не хочу ехать в клуб поздно, а то его начинает кондрашка от страха бить. - Вышла из кухни.
- Витьку? - переспросил Монахов, посмотрев на жену.
- М - мм… - кивнула она. - Витек - это Виктор Самарин. Самара, как вы его называете, мальчик, который Юльку возит.
- А что за выражение неописуемой радости на лице?
- У Юльки?
- Не у меня же.
- Ну, а кто виноват, что дочь вынуждена искать себе "подружек" среди твоего служебного персонала? Она мало общается со сверстниками, почти никуда не выходит из дома, - приостановилась Наталья и с невинным выражением на лице выдала провокационное: - Глядишь, она и жениха себе среди твоих парней присмотрит…
- Ты что такое говоришь?
- Да ничего такого, - с усмешкой отмахнулась от слов мужа и пожала плечами. - Пора прекратить шестнадцатилетнюю девочку в пеленки заматывать. А ты с каким-то маниакальным рвением пытаешься запереть ее в четырех стенах и оградить от всего мира. О какой загранице может идти речь, если она без твоего разрешения за пределы ворот особняка ступить не может? Но, впрочем, я сейчас не собираюсь устраивать из этого дискуссию. Просто к слову пришлось.
Муж глубоко вздохнул, но то, что он собирался сказать, так и осталось в его голове, потому что в дверях снова появилась Юля.
- Ой, пап, ты еще здесь?
- Уже ухожу. - Монахов встал со стула, обнял дочь, слегка стиснув ее плечи.
- Мам, мне надо с тобой поговорить.
- Сейчас, подожди. Папу провожу.
Наталья ушла захлопнуть за мужем дверь, а Юля тем временем сполоснула чашки. Она знала, как начнет разговор, но с волнением ждала, как он закончится, и очень надеялась, что мама поймет и не станет препятствовать ее стремлению.
- О чем разговор? - спросила Наталья, когда вернулась. Юля старательно вытирала крошки со стола. Даже слишком старательно. - Что-то ярко блестят у тебя глазки, моя родная.
- У Дениса скоро день рождения и я хочу подарить ему подарок. - Юлька наконец прекратила протирать дырку в столе и обратилась к матери. - Как ты на это смотришь?
- Ну что ж, - на счастье Юли одобрила Наталья, - сама идея хороша. Подарки всегда приятны. Вопрос в том, что именно ты собираешься ему подарить.
- Хм - м… - глубоко вздохнув, Юлька набралась смелости, - только не говори сразу "нет".
- Почему ты уверена, что именно это я и скажу?
Когда Юля призналась, что именно решила подарить Денису, то получила в ответ ожидаемый категоричный отказ.
- Юля, это слишком. Нет-нет и еще раз нет.
- Мама, я понимаю твое возмущение, - деловито начала девочка переубеждать мать. - Но для меня это важно. Я хочу подарить его именно сейчас, потому что на следующий год у меня уже может не быть такой возможности. Согласись? Я не знаю, как все будет дальше. Это больше для меня самой, чем для него. Ну не пену для бритья же ему дарить!
* * *
- …это просто трындец! А еще дочь мента называется! Все знает! Где достать и как косячок забить. Мы сначала, конечно, сопротивлялись, а потом любопытство взяло верх, что же это за травка такая веселая. Короче говоря, решили попробовать, Любка принесла травки, покурили мы в туалете на большой перемене. Не, не вставило нас, никакого веселья мы не почувствовали, разочаровались и пошли на пару. Вместо бодрости и кайфа получили другое. Нас развезло так, что некоторые из девок заснули прямо на паре. Хорошо, целый поток сидел, вроде как и не заметно. А Элька была в шикарном белом костюме. Таком белоснежном-белоснежном. И перед парой, чтобы перебить запах изо рта зажевала жвачку. Не помню, что за жвачка, но была она такого ядовитого зеленого цвета!.. Выпала она изо рта и хана прекрасному Элькиному костюму. Получила Элька себе на грудь сверкающую зеленую медаль. Я, естественно, предложила хорошо известный способ, положить пиджак в морозилку и потом отколупать застывшую жвачку. И вот тут нас, вернее их, понесло. Не знаю я, что именно их так развеселило, но девки стали ржать так, что препод лекцию остановил. Видать, все-таки травка подействовала…
- Вера, ты заткнешься когда-нибудь или нет?
Хвала небесам, в комнате воцарилось гробовое молчание. Верочка замолчала, очевидно, насупившись. Было слышно, как изменился ритм ее дыхания, став тяжелее, вероятно, от поглотившего ее недовольства.
Уже минут пятнадцать Денис лежал на животе, уткнувшись лицом в подушку, и мечтал, чтобы Вера прекратила рассказывать свои байки. Глупая история про то, как девочки решили курнуть травки, ни капли не впечатлила. Хоть убейте! Был точно уверен, что как только наступит тишина уйдет и его раздражение. Только вот когда женский голос прекратил звенеть в ушах, ничего не изменилось. Ни-че-го. Верочка даже молча тихо и незримо подбешивала его.
Где же то долгожданное спокойствие, которое он надеялся обрести после этой ночи? Сегодня его не было. Не чувствовалось в теле приятной истомы после секса, а мозг не был сонным и ленивым. Раздражало всё: Веркино шевеление рядом, звук соседской дрели за стенкой - как обычно, кто-то решил, что именно утром и именно в это воскресенье самое время для ремонта, - слишком узкое одеяло, в которое он не мог завернуться как в кокон. Причем, дрель действовала на нервы меньше всего.
- Если я тебя так раздражаю, зачем ты приходишь? - словно прочитав его мысли, спросила Вера обиженно, глядя на свои круглые коленки. Сидела она, притянув их к груди, опершись на спинку кровати.
- Странный вопрос. - Денис встал и набросил на себя одежду так торопливо, словно боялся куда-то опоздать. Вера не поднялась, не проводила его на кухню, чтобы предложить завтрак. А он и есть не хотел, хотя в желудке урчало.
Двигаясь, будто не по квартире, а по полю с лежалыми костями, Шаурин налил стакан воды и остановился посреди кухни. В знакомой обстановке кое-то изменилось. Новые шторы. Он еще вчера заметил рассыпавшиеся по белой ткани аляпистые цветы. Наверное, так Верочка решила компенсировать свою неспособность к выращиванию комнатных растений. Единственный представитель флоры, кажется, декабрист, совсем не радовал пышной зеленью. Его кожистые, некогда сочные ветки потускнели и покрылись морщинками.
Этот цветок достался Вере от бабушки, перешел по наследству вместе с квартирой. Везет же некоторым… Шаурину ничего не доставалось в жизни просто так. И вряд ли фортуна когда-нибудь побалует. Его бабушки умерли давно. Одна из них ютилась в коммуналке, а вторая в небольшой двухкомнатной квартире, которую мать продала сразу после того, как оформила приватизацию. Продала и съехала в пригород, в небольшой домик. Денис ничего не узнавал специально, но кое-какие новости просачивались.
Взгляд задержался на цветке дольше, чем было необходимо. Не то чтобы Верочка совсем безалаберная хозяйка, нет, она регулярно поливала его, рыхлила, подкармливала удобрениями, но растение все равно постепенно увядало. Чего-то ему не хватало.
Денис выплеснул в горшок оставшиеся полстакана воды и услышал шаги за спиной. Почувствовал решимость подруги затеять серьезный разговор или нечто похожее. Она это умела. Когда повернул голову в ее сторону, увидел в глазах математическую формулу.
- Ты с ним разговариваешь? - Лучше поговорить о космосе, о дрожащих в небе звездах или о том, что с цветами нужно говорить, чем про то, что хотела сказать ему любовница.