- С кем? - Ее лицо тронуло недоумение.
- С цветком.
- Чего?
- Таня говорит, что для того, чтобы цветы росли лучше с ними нужно разговаривать.
- Шаурин, что за бред?
- Может и бред.
Вера вздохнула, решая в уме свою головоломку.
- У тебя проблемы?
- С чего ты взяла? - Руки стянули рубашку, которая до этого свободно висела на плечах, распахивая грудь.
- Ты какой-то… напряженный.
С нелюбимой женщиной нельзя расслабиться, ясно высветилась мысль в шауринской голове. Только с каких пор Вера стала "нелюбимой"? Она и любимой-то не была…
- Бывают в жизни огорчения… - мелодично сказал Денис.
- Нельзя так относиться к людям.
- Как? - ответил вопросом и вернулся в спальню.
- Как ты это делаешь! - с надрывом высказалась Верочка и, конечно, пошла следом.
- Зачем так сильно обобщать - говорить такими широкими понятиями? Ты себя имеешь в виду? Хочешь сказать, что я плохо к тебе отношусь? - взял со стула слегка помятый пиджак.
- А что хорошо? - Она смотрела, как он надел его, пиджак, - быстро, слегка небрежно. Так, как это делают довольные собой и положением вещей люди. Люди, чувствующие себя свободно.
- Верочка я к тебе со всей душой. И телом тоже.
- Хоть бы не издевался. - Девушка сцепила засуетившиеся пальцы, так и норовящие скользнуть в каштановые волосы. - Нужно хоть немного любить тех, кто рядом.
- Делать - что? - спросил Денис и изобразил на лице, будто силится что-то вспомнить - давно забытое, а может и вовсе неизвестное. - Ты начиталась романтической литературы? Не все в мире строится на любви. Перечитай "Преступление и наказание" и твое временное помешательство пройдет.
- Почему ты так яростно отрицаешь это чувство?
- Я не отрицаю. Я ничего не отрицаю. Просто не нужно искать там, где его быть не может. Даже… - вот тут ему пришлось сделать усилие, чтобы продолжить, - не у всех родителей есть способность любить своих детей. А ты говоришь о каких-то аморфных чувствах к каким-то людям, которые рядом. Не слишком ли неопределенно? Эти разговоры, Вера, между нами уже неуместны.
Вера пожевала губами, не решаясь продолжать. Но Денис не убегал на полуслове.
- Ответь мне, что такое любовь? Только не связывай с ней свои сексуальные потребности, - его губы дрогнули - не то насмешливо, не то брезгливо.
К огромному сожалению, Вера не смогла с ходу подобрать убедительное определение. Она жалела, что завела этот разговор. Завтра ее теперешнее состояние пройдет, но иногда она уставала томиться только телом и начинала томиться душой…
Денис с ехидцей усмехнулся ее молчанию:
- Витаешь ты, Верочка, в эмпиреях.
- Почему тебе нужно обязательно вывернуть все наизнанку?
- Я не выворачиваю, это ты подходишь с другой стороны. Пытаешься привить мне что-то, словно вывести другой сорт, - невольно перешел на ботанику, наверное, слишком долго смотрел на цветок, стоящий в кухне на подоконнике, - усовершенствовать, как тебе кажется, превратить из ущербного в нормального! А тебе не приходило в голову, что меня устраивает такое положение дел и мне вот так живется прекрасно? - раскинул руки в стороны. - Ты меня столько лет знаешь, неужели думаешь, что найдешь что-то новое?
- Ничего я не думаю, - отреклась девушка от своих мыслей. - Что в тебе можно найти нового?
- Только не надо говорить таким жалостливым тоном. Это не в твоем духе, - сухо и цинично сказал Денис.
- Неужели я не заслужила хотя бы уважения?
- Верочка, а ты не солдат, ты - доброволец. - Он уже стоял в прихожей, одетый в пальто, и оглядывался в поисках ложки для обуви.
- В тумбочке, - подсказала Вера, - в верхнем ящике.
Денис не двинулся с места. Никогда не шарил у Веры по шкафам и сейчас не собирался. Девушка фыркнула. Резко дёрнула на себя ящик и вытащила ложку с таким видом, что Шаурин боялся получить ею по лбу.
- Спасибо.
Выступление Верочки, в общем-то, не удивило. Она, вероятно, почувствовала его раздражение и разнервничалась. Сам Денис тоже, вместо того чтобы нежиться в приятных эмоциях пережитой ночи, бродил необъяснимой злостью. Желание покинуть эту квартиру горело в нем так сильно, что если бы на улице лежал снег, то Шаурин оставил бы на нем свои протаявшие следы.
Но снега на улице не было. Только земля залубенела и яркое, но уже беспомощное ноябрьское солнце не в силах было ее отогреть. Выйдя на улицу Денис глубоко втянул воздух. Дышался он легко, словно пился, как вода. Не хотелось сразу садиться в машину - как будто в холодном салоне его настигнет духота, - но стоять здесь, у этого дома, хотелось еще меньше.
* * *
Шаурин не любил зиму.
Но осень он не любил больше - за слякоть, за лужи, за сырой промозглый ветер. Оттого хотелось, чтобы она, зима, пришла быстрее и прикрыла всю грязь белым саваном. Может быть, поэтому и настроение у него такое; поэтому в груди тоскливо сжималось, потому что за окном тоже - тоскливо.
Деревья без листвы стояли сиротливо и обездоленно. Их ветки, хрупкие, закоченелые от холода, стали похожи на проволоку. Только ели невозмутимо зеленели. Им было все равно, какой месяц на календаре.
Хотел бы Шаурин быть таким же невозмутимым - всегда. Чтобы ничего не тревожило и не касалось сердца.
Не всегда он сразу и легко реагировал на обстоятельства, как сейчас. Раньше, каждая новая перемена - как новая жизнь. Сколько у него их было, таких маленьких новых жизней…
Считать не пробовал.
Чертыхнулся про себя. Сейчас ему было чем заняться и о чем подумать; сейчас имелись конкретные проблемы, требующие четких решений, а он вместо этого громоздил в голове мысли о тоске и невозмутимых елях. Смотрел в окно и под грубоватый голос Маркелова предавался непонятному, несвойственному ему унынию.
А вот вам, бабушка, и Юрьев день!
У клуба остановилась черная машина. Минутой позже из нее вышла Юля. Денис тут же отметил про себя, что надо сказать Самарину, чтобы тот не возил ее на переднем сиденье. Опасно это.
Затушил в пепельнице сигарету, не выкуренную и до половины. И курить-то не хотелось. Затянулся всего пару раз. Нужно было чем-то заняться, пока Маркелов висел на телефоне.
Наконец щелкнул рычаг, Андрей положил трубку.
- Наговорился? - повернувшись, спросил Денис.
- Не проконтролируешь людей - обязательно накосячат.
- На то они и люди - чтобы косячить. Главное, чтобы это не сильно дорого обходилось.
- В том-то и дело. Я, кстати, у Карпова был сегодня. А он ничего, бодрячком. Ты ему сказал, что следующий бой тоже его или бережешь от впечатлений?
- Я тоже у него был. А чего бы у Семеныча и не бодрячком. Лежит как в райских кущах. Сказал, конечно.
- А он что?
- Настраивается.
За дверью прошуршало. Через мгновение появилась Юля. Бодро впорхнула, словно птичка, которую спугнули с ветки.
- Привет.
- О, здорово, Юль! Тебя каким ветром?..
- Попутным, Андрюша, попутным. Я хотела в тренажерный зал сегодня сходить. А то погода на улице как-то не способствует пробежке. - Улыбнулась, сбросила куртку. Вроде бы не сделала ничего особенного, никаких лишних движений, но ее присутствие тут же поменяло тональность голоса Маркелова и саму атмосферу в кабинете.
Не исключено все же, что это лишь игра воображения Шаурина. Слишком он стал пристрастно к ней относиться.
- А что физкультуры у вас нет в школе? - Нет, Маркелов, определенно, подтянулся при виде Юльки. Выпрямил спину, чуть съехал на край стола, на котором до этого сидел, как на лавке в парке, и уперся каблуками в пол, чтобы, вероятно, чувствовать под собой почву.
- В этой школе есть все! Но физкультура там постольку-поскольку. Кто желает заниматься спортом нормально, ходит на секции. А на уроках мы сначала толпимся в спортзале, потом пять минут разминки, которую и разминкой сложно назвать, после чего делимся на команды и играем по очереди в волейбол. А волейбол я не люблю.
- Юль, да брось ты эти тренажеры! Пойдем лучше с нами в бильярд поиграем.
- Хм… - Она посмотрела на Дениса, который так и стоял молча. Только смотрел взглядом, от которого ее бросало в краску. Или ей просто казалось, что смотрит он на нее по-особенному. Очень хотелось, чтобы это было именно так. - Не хочу вам мешать. Да и игрок я, мягко говоря, не очень хороший.
- Да ладно! Это ж "американка". С Гришкой помнишь, как играли раньше?
- Помню. - Ее взгляд помутнел от грусти.
- Скучаешь по нему? - неуверенно спросил Андрей.
- Да, - так же неуверенно ответила Юля. Стыдно признаться, но с появлением Дениса о погибшем Грише она стала думать намного реже. - Но мы с ним последнее время плохо ладили.
- Да?
- Да.
- Почему? - вдруг спросил Денис.
Спроси об этом Маркелов, Юля не стала бы отвечать - о мертвых либо хорошо, либо ничего, - но вопрос со стороны Шаурина показался хоть и странным, но почему-то важным.
- Он стал очень грубым, - нехотя призналась она.
Продолжить и развернуть ответ не попросили, да и сама Юля решила закрыть эту щекотливую тему.
Гриша в последнее время стал, действительно, очень грубым и несдержанным. Отец всегда старался оградить Юлю от их мира, от того, чем он занимался. Гриша же, наоборот, перестал подбирать слова и не стеснялся в выражениях. Ужас на лице Юльки стал его забавлять, доставлять какое-то непонятное удовольствие. Мотивов его она так и не разобрала - жизни ли ее хотел научить, похвалялся ли своими возможностями творить под крылом старшего брата, Юлиного отца, беспредел.
- Ну-у… - неумело начал Маркелов выражать свое сочувствие.
Денис молчал.
- Играем? - бодро сказала Юля, уверенно взяв кий, прерывая разговор.
- Конечно, - спохватился Маркелов, будто проснувшись от спячки. Забегав вокруг стола, он начал выстраивать шары в пирамиду.
- Сделай его, крошка. Накажи этого пьяного попугая. Он мне уже всю плешь проел. - Денис положил руку Юле на плечо. И, скорее, не положил, а свесил, потом согнув в локте, притискивая таким образом девочку к себе. Это было не объятие, а скорее захват - фамильярно - свободный, грубоватый. Не тесный, но вызывающий в теле теплые чувства. До ломоты в костях.
Юля не могла прижаться к нему крепче, как ей того хотелось, или как-то по-другому ответить, но воспользовалась возможностью словно невзначай коснуться. Она оттянула все еще намотанный на шею тонкий розовый шарф, попутно на какие-то доли секунды задержавшись пальцами на мужском предплечье.
- Где Самарин? - Денис отпустил девочку. Маркелов уже справился с пирамидой но, благо, в их с Юлей сторону заинтересованные взгляды не кидал.
- Он отъехал по делам, пока я здесь. Скоро будет.
Денис кивнул в ответ. Вгляделся ей в лицо. Румянец еще не сошел с ее щек, глаза были распахнутые, светящиеся тайным удовольствием.
У огромного стола Юля немного растерялась. Сто лет уже не играла в бильярд и чувствовала себя слегка скованно. Вот если бы ей дали в руки карты… Показалось, что Денис тоже особого азарта не проявлял. Андрей же, получив право первого удара, залихватски щелкал по шарам. Юлька была бы рада, выбей он все восемь.
- Юль, как в новой школе дела? Привыкла?
- Это ты меня так отвлекаешь? - Юля не могла настроиться на удар, когда подошла ее очередь.
- Нет, ну что ты! Просто интересуюсь, - довольно ухмыльнулся Андрей.
- Конкретизируй вопрос, - деловито уточнила Юля.
Денис, глядя на нее, усмехнулся.
Андрей, как и просили, конкретизировал:
- Нашла новых друзей?
- О, да, - иронично сказала Юля. - После того, как ответила на один всех интересующий вопрос.
- Какой?
- "Кто твой папа?"
- И что ты ответила? - спросил уже Денис, опередив Андрея.
- А что я могла ответить, как вы думаете? Сказала, что мой папа владелец заводов, газет, пароходов, - облегченно вздохнула Юля.
Она и в новой школе вздохнула так же - свободно. Потому что перестала выделяться из толпы. В этой гимназии учились дети "избранных". Никого не удивляли дорогая машина и собственный водитель впридачу; не шокировали стоящие у дверей охранники.
- Нормальный ответ, - одобрил Маркелов.
- Я тоже так думаю, - согласилась Юля и посмотрела на Маркелова. Он всегда вызывал в ней улыбку, казался смешным. Похожим на клоуна. Не потому что кривлялся. Потому что у него был немного вытянутый подбородок и полные губы, которые он часто складывал бантиком.
Юля заплела косу и перекинула ее за спину. Уже не в первый раз. Но волосы все равно постепенно расползались по спине и плечам. Мешали. Иногда хотелось помочь ей. Эта мысль в голове Дениса возникала невольно. И не мысль это вовсе, а желание. Желание стянуть ее волосы, взять их в пригоршни, снова почувствовать приятные ощущения в ладонях. Ему, как тому цветку у Веры на кухне, стало тоже чего-то не хватать. И рядом с Юлей было понятно, чего именно. Ее самой.
Это не открытие, но в этом трудно признаться. И мир Шаурина переворачивался с треском, с хрустом. Он скрипел, как заржавелый закостенелый механизм. С каждым Юлькиным взглядом, с улыбкой и мимолетным прикосновением скрип этот становился все слышнее и яростнее.
Удивительно: спокойствие, которое он не смог найти с Верой, которое так и не удалось получить с помощью сексуальной разрядки, возвращала Юлькина улыбка. Что само по себе было парадоксально; ведь именно она стала источником его метаний, причиной внутренней неловкости и разлада с самим собой.
Считается, что мир человека - это его окружение. Родственники, друзья и просто близкие люди. Это не так. Мир человека - это он сам. Только он - его мысли, чувства, переживания. Ни родители, ни братья - сестры не являются "миром", потому что зачастую не оказывают никакого влияния на внутреннюю мыслительную работу. Человек учится жизни только своими ощущениями. Близкому не дано в них проникнуть, но кому-то постороннему - вполне. Он может вломиться туда без предупреждения, ворваться, взорвать барьеры. А может войти тихо и незаметно. Как Юля. Поселиться в тайном, забытом, самом далеком уголке души и изучать мир - механизм изнутри, дожидаясь нужного момента, чтобы разрушить все, когда этого совсем не ждешь и не готов дать отпор.
Юля, она вошла тихо, почти неслышно - с трезвым взглядом на жизнь и улыбкой ребенка. У нее не было сил и возможности сделать это громко. Для этого девочка не обладала женской напористостью и наглостью; не знала, что такое искушенность и умение играть человеческими чувствами. Зато в ней чувствовались закаленный стержень и внутренняя сила; способность находить общий язык с окружающими и поражающая способность радоваться мелочам. И еще было в ней одно очень ценное качество - искренность, не изуродованная сытостью. Впрочем, голодом искренность тоже может быть изуродована.
Юля вошла в его душу не вчера. Не в белом полотенце. И не в ту летнюю ночь, когда оттаскивала от него свою мохнатую псину. Она протиснулась к нему в сердце семилетней девочкой - маленькой, испуганной, задушенной нападками дерзкого пацана. Притихла и затаилась в укромном уголке, пока он выстраивал свой собственный мир. По кирпичику. Заливая бетоном цинизма. Шлифуя резкостью суждений. Проверяя на прочность ударами судьбы и потрясениями. Кажется, на нем испробовали все или почти все средства, способные сломать его - ни одно не сработало.
А Юля… без сожаления топила его в выдуманном героизме и заставляла задыхаться от желания быть для нее этим самым героем. От желания, в котором он даже сам себе боялся признаться.
- Кстати, товарищ, ты восьмого никуда не собирайся. - Маркелов погрозил пальцем.
Денис цыкнул.
- Я думал по-тихому свалить.
- У нас так не положено, братва уже подарки приготовила. Мой ресторан в твоем распоряжении.
Денис рассмеялся, представив "братву" с подарками.
- Договорились, не будем народ обижать, раз уже дело до подарков дошло.
- Я тебя поздравлю, - вскользь сказала Юля, скрывая улыбку, прозрачно намекая на обязательную встречу.
Шаурин вздохнул и убрал свой кий. Он уже давно вышел из игры. Как-то не задалась она сегодня. Не то было настроение. Юлька с Маркеловым тоже сменили правила и просто били по шарам на интерес.
Все бы ничего. И было бы гораздо проще, если бы свои чувства он не видел у Юли в глазах. Если бы они не отражались в них, как в зеркале. Если бы она не реагировала на него.
ГЛАВА 24
Пожалуй, день рождения один из тех немногих моментов, когда понимаешь - в жизни ты не одинок.
В этот день о тебе вспоминают люди, о которых сам давно уже позабыл. И самое странное, почему-то по-дурацки верится, что все пожелания сбудутся - верится, как в детстве.
Сегодня Денис даже из кабинета не выходил; телефон не замолкал; со всех сторон сыпались поздравления. Что скрывать, было приятно.
Первая, конечно, поздравила Таня. Ее трудно опередить, потому что позвонила она накануне в час ночи, торжественно и с выражением зачитав стих собственного сочинения. Это, как обычно, заставило Дениса улыбнуться. На звание великого поэта сестра вряд ли могла претендовать, но строчки складывала от души. Так, что самого иногда пробирало.
Только одного человека Шаурин ждал с особым чувством. Да чего уж там, с тревожным волнением. Не верил, что Юля сможет обойтись чем-то простеньким и незатейливым. Юля не любила стандартных вещей. В этом они с ней очень похожи - он не любил их тоже. Стандартные привычные глазу вещи обезличивают людей и превращают в серую массу. Но для того чтобы не смешиваться с толпой, не обязательно носить красный галстук, достаточно обладать независимым мышлением.
К концу рабочего дня позвонил Маркелов, произнес заготовленные пожелания, приправив их ядреным словцом. В спортклубе к этому времени уже наблюдалась валкая прохладца, все морально готовились к большой и веселой пьянке. Что-то подсказывало Денису: сегодня придется проявить немалую стойкость.
Юля не спешила появляться. Хотя не было сомнений, что она придет.
Не сказать, что душа Шаурина трепетала в радостном предвкушении. Совсем наоборот. Душили двоякие и не очень приятные чувства.
Потому и волнение было не радостное, а тревожное.
Когда девочка наконец-то пришла, у него в кабинете находился Лёня. Своим любопытным взглядом он чуть не прогнал ее решимость, но по выражению лица друга быстро понял, что ему лучше исчезнуть.
- Ладно, вечером увидимся, а Стасу я все передам.
Дверь за ним тихо захлопнулась, и Юля медленно вздохнула. Посторонние люди могли легко спугнуть ее волю. А девочка хоть и была тверда в своем намерении, шаг этот давался ей не слишком просто.
Она задумала подарить ему нечто, может, не совсем особенное, но от души и со смыслом.
Нечто значимое - что не потеряется среди вороха вещей и безделушек; не придет в негодность, разбившись, как ненужная статуэтка; не кончится, как парфюм. И самое важное - эта вещица будет напоминать о ней всегда.
Они пожирали друг друга взглядами: он оттого, что очень хотел узнать, что же она задумала, она - от нетерпения вручить ему приготовленный подарок.
Не в силах держать интригу и тянуть время, Юля расстегнула курточку и сбросила ее с плеч. Жикнула молнией на сумке. Невольно огляделась. В помещении пахло… лимоном?.. Да, именно лимоном - либо им закусывали коньяк, либо добавляли в чай.