* * *
Напряжение этого пасмурного утра и к вечеру не сошло. Монахов вызвал Шаурина к себе. Разговор шел тяжело. Все чаще в вопросах координации совместных действий мужчины вступали в противостояние. Сегодняшний вечер не исключение.
- А я думаю, что нужно их прижать, - уверенно сказал Сергей Владимирович. - И прижать серьезно. "Рынок" надо держать жестко. Иначе все, кому не лень, начнут направо и налево ракетами торговать.
- Нельзя делать это открыто, - не согласился Шаур, бесстрастно глядя ему в глаза, ничего не выражая. - Не стоит. Время громких акций давно прошло, уже не "девяностые", когда неугодных пачками валили во имя порядка. За каждой "шестеркой" человек стоит. Прижать можно и нужно, но по-другому: через суды, милицию, прокуратуру, администрацию. Перекрыть кислород со всех сторон. Прессинг нужно возложить исключительно на власти, а не на наемников.
- Здравая мысль, слава богу, рычагов влияния хватает, - поддержал Юрий. - Экономическая ситуация в стране меняется. Нужно подстраиваться под новые условия. Сергей, все рвутся в политику, мы тоже должны разделять эти интересы.
- Я перед этими политиканами раком никогда не стоял и впредь не собираюсь!
Шаурин тягуче вбирал в себя воздух. Медленно. До тех пор, пока легкие не заломило от переизбытка кислорода.
- Сергей Владимирович, никто не говорит про "раком"… Но если вы будете действовать грубо, то это может не понравится Лазареву. А если это не понравится Лазареву, он сменит "смотрящего".
Глаза Монахова недобро блеснули. Неосторожное замечание Шаура его порядочно разозлило. Но злился он только глазами: плотно сжатые губы и напряженные щеки делали его лицо каменным.
- А ты, я смотрю, много знаешь. С Лазарем совсем на короткой ноге.
Губы Дениса сами дернулись в ироничной улыбке.
- Знаю я столько же, сколько и вы. И вижу его настроение. Беспорядки в регионе ему не нравятся. Он очень заботится о своем имидже и не признает блатных понятий. А что до "короткой ноги", так разве это секрет? Даже странно слышать, после того как мне лично пришлось отрабатывать его поощрение удара по "веселовским".
- Долги надо отдавать, ты же сам понимаешь.
- Понимаю. А то я не представлял, во что мне выльется эта инициатива… - как будто невзначай махнул пальцами, сбивая невидимые пылинки с рукава рубашки, - не то серой, не то синей, скорее, сизой, цвета голубиного крыла. Случайный жест, но даже в нем чувствовались обузданная сила и собранность.
- С "веселовскими" ты тогда особо не церемонился.
"Веселовские" просто к слову пришлись. Но Сергей Владимирович мог еще не один случай привести, когда Денис не действовал так лояльно, как предлагал сейчас.
- У меня был личный мотив. Под личный мотив я могу полгорода подчистить. А если его нет, незачем руки марать. Есть масса других методов.
- Завтра пошли людей и сделай, как я сказал, - настаивал на своем Монахов.
Взгляд Шаура стал неподвижным, потяжелел. Монахов сначала не заметил перемены в его настроении, потом переспросил:
- Ты меня понял?
- Я не хочу входить в конфликт с Лазаревым. Он и без того сейчас напряжен. Обстановка и так накаленная. Я могу через Крапивина…
- Ты подчиняешься мне, а не Лазареву! И будешь делать то, что я тебе прикажу!
Шаурина тихо взорвало. Монахов не заметил его тайного раздраженного вздоха.
- Вы ничего не перепутали, Сергей Владимирович? Рабство уже давно отменили. Я с вами не из-за денег. И не из-за "боюсь". А вы меня никак понять не хотите… - казалось, сожалея, сказал Денис. - К слову, Лазарев совсем не против, если я стану с ним работать еще теснее. У него как раз "кадровый дефицит". Он мне уже пару раз предлагал в Москве осесть…
- Не боишься прыгать выше головы?
- А я прыгать не собираюсь. "Голову" можно обойти, - четко проговорил Шаурин и вдруг поднялся, словно его вытолкнули из кресла. Понимая, что конструктивный разговор окончен, стянул со спинки свой пиджак.
- Сергей!.. - попытался прервать брата Монахов-младший. Все это время он наблюдал за двумя мужчинами, то и дело передвигая по поверхности стола золотую зажигалку.
Но Сергей лишь отмахнулся от него и продолжил:
- Если станешь работать с Лазарем "еще теснее", - намеренно выделил последние слова, повторив за Денисом, - имей в виду - это другой уровень. У тебя не должно быть никаких личных связей.
Но Шаур молча натягивал на плечи серый твидовый пиджак с таким видом, будто надеть его и разгладить на нем складки было много важнее, чем внять словам Монахова. Давно зреющее решение вдруг четко оформилось, обрело плотность. Как будто раньше логики не хватало. Или смелости. А сейчас все сложилось, срослось. И каждое слово Монахова уже не удар в спину, а толчок к действию.
- Если хочешь, я могу сам с Юлей поговорить, - Монахов точно за ногу у двери хватал, кусал напоследок. Но снова не получил от Шаура ожидаемой реакции. Неоткуда было взяться той реакции. Слова бились об него, не проникая в сознание. Полон уже.
Юра сверлил брата яростным взглядом, нервно сцепив пальцы.
- Не пожалеешь? - уже практически стоя на пороге спросил Шаур.
- Я тебя предупредил.
- Сергей, ты идиот! - вскричал Юра, как только шаги Шаура затихли в коридоре.
- Юра, не лезь!..
- Я не лез, пока ты держал себя в рамках! - оборвался, чтобы перевести дыхание. - Ты совершил одну очень важную стратегическую ошибку - допустил Шаура к себе слишком близко.
- Это можно быстро исправить. Один мой звонок - и он до аэропорта не доедет.
- Один его звонок - и ты не выйдешь из этого кабинета! И я тоже… Зачем нужно было настраивать его против себя! И брось ты про то, чтобы убрать его. Лазарь тогда тебя точно сменит. А знаешь, как "смотрящих" меняют? - только через кладбище. Какое-то время я понимал тебя, потом перестал. Чего ты добивался?
Монахов вскочил с кресла. Если бы в кабинете были окна, то он уставился бы в одно из них. А так взгляд некуда деть. Что разозлило еще больше. Вот и застыл неловко у края стола. Сунул руки в карманы брюк, чтобы как-то подтянуться.
- Не всегда для достижения поставленных целей достаточно одной только воли и амбиций. Нужна еще хорошая доля агрессии.
Юра рассмеялся с некоторой обреченностью.
- А ты думаешь в нем агрессии было мало? - рассмеялся еще раз, так же невесело, с мрачной иронией. - Да ты в него ее еще столько влил, что как бы все против тебя теперь не обернулось. Против нас.
- Шаур просто вышел из-под контроля.
- А был он - у тебя под контролем?
* * *
Когда у Юли зазвонил сотовый, Денис напрягся до отвращения. Он только-только глубоко втянул в себя воздух, так что под лопатками закололо, чтобы выдохнуть его со словами и начать наконец разговор, который все никак не решался начать. Позавчера, вчера… И чем дольше медлил, тем мягче становилась воля.
Ответив на звонок, Юля вышла из гостиной и вернулась со стаканом апельсинового сока. Только приехала, не стала переодеваться в домашнюю одежду, оставшись в узких джинсах и тонкой махровой кофточке, - надеялась вытащить Дениса прогуляться, пока стоят теплые предосенние дни.
- Чего это у тебя такой бардак? - пристроила стакан на край столика, заваленного документами, и уютно вжалась в угол дивана.
Денис бросил авторучку поверх бумаг и, чуть подавшись вперед, сцепил пальцы в замок, уперев локти в колени. Повернул голову.
- Мне нужно уехать.
Бурной реакции не последовало. Разве что грусть легкой тенью легла на красивое лицо любимой. Оно и понятно: он часто уезжал - чему тут удивляться.
- Куда? - спросила и принялась салфеткой промакивать помаду на губах. Этот вопрос тоже был привычный, сказанный обыденным тоном безо всякого выражения.
- В Москву, - встретил ее взгляд внешним спокойствием.
Однако что-то незнакомое промелькнуло в его серых глазах, заставив Юлю преждевременно занервничать.
- Надолго? - Теперь только распознала это чувство, притаившееся в темных зрачках Дениса. То был страх - страх остаться непонятым. Это напрягло, и чуть-чуть разозлило, словно он поймал ее на нехорошей мысли, а ведь она еще не успела ничего такого подумать. Всего лишь спросила, надолго ли он уезжает.
- Не знаю.
- Как не знаешь? - удивилась. Даже слегка усмехнулась, но усмешка ее быстро слетела с губ. Потому что Денис не улыбался. Не улыбнулся, не скривился недовольно, не отшутился мрачно, так и сидел закаменев и глядя на нее каким-то не своим взглядом. Оттого в желудке зародилось неприятное предчувствие, похожее на застарелую гастритную боль. Осторожно Юля начала отсчитывать время: - Неделя? Месяц?.. - Почему-то стало не хватать воздуха. Может быть, потому что он не остановил ее. - Полгода? Год?.. - последнее добавила для "ровного счета", как самый маловероятный вариант.
- На неопределенное время. - Прозвучало как "навсегда".
Почувствовала, как в одно мгновение холод сковал все тело, как заледенели пальцы от подступающего непонимания. Того самого, которого боялся Денис. И храбрилась бы еще, если б не то самое выражение в его глазах и иной тембр голоса. От которого вдруг захотелось заплакать. Плакать, не разобравшись, не зная толком, в чем суть.
- Я всегда знала, что ты что-то не договариваешь.
Он отвернулся и посмотрел в мелькающий экран телевизора.
- Тот, кто говорит все, что думает, обычно ничего особенного не думает. - Тут Шаурин оживился, потер ладонями лицо, словно умылся без воды, откинулся немного назад, чтобы видеть Юлю. - Я по-другому планировал, но сейчас обстоятельства складываются именно так. Мне нужно уехать.
- А что ты планировал?
Сначала не хотел ничего говорить о конфликте с Монаховым. Потом передумал, потому что не представлял, как сможет через время все объяснить. Это будет еще более неубедительно и расплывчато, чем сейчас.
- Я планировал, что со временем мы с Сергеем Владимировичем придем к согласию, но оказалось наоборот.
- Я не понимаю, Денис, - отчаянно прошептала она. - Не понимаю…
Что он мог ей сказать? - что если не уедет, то вступит с Монаховым в открытое противостояние, и тогда головы полетят? - не мог он ей этого сказать. Никак не мог. Хотя самому уже надоели эти бесконечные недосказанности и недоговоренности. Хотелось свободы во всем - в словах и в действиях. В отношениях с Юлей хотелось полной свободы.
- Мы с ним перестали понимать друг друга.
- Денис! "Перестали понимать…" - говорят про мужа и жену, которые со временем надоели друг другу. Да и тут все просто: понимание исчезает, когда люди перестают любить. А ты говоришь про моего отца! Вы что с ним - никак не можете поделить сферы влияния?
То, что Денис носит документы в портфеле от Версаче, еще не говорит о чистоте его морального облика. Юля прекрасно осознавала, каким чудесным образом он за короткое время смог сосредоточить в своих руках такую власть.
- Можно и так сказать, - мрачно согласился он, ничуть не удивившись ее прямоте. - Не только сферы влияния. Тебя тоже. И никогда не могли… - нелегко давалась такая откровенность. Но позже в этом разговоре не будет никакого смысла, а так есть надежда, что она со временем примет это. Рука ее замерла, застыла, запутавшись в волосах. Губы полуоткрыты - вот-вот с них сорвется какое-то слово. - Юля, я буду приезжать. Нечасто, но буду. Но сейчас это самый лучший вариант.
- Для кого лучший? - вскричала она, внезапно сбросив оцепенение. - А меня ты спросил? Ты и за меня решил, что так будет лучше?
Он мечтал бы очутиться сейчас в толпе. Среди народа. Может быть, в шумном парке или на текучей набережной, - там, где голос можно приглушить и разговор оборвать. Где можно иногда промолчать, недосказать, потому что нет интимности и уединения, потому что люди вокруг мешают и есть возможность отделаться незначительными фразами. Тогда ее точные вопросы не будут вонзаться в него, как стрелы, и слова такими колкими не будут. И на задуманное точно хватит сил.
- Юля, у мужчин другая планида. Мы иногда вынуждены принимать жесткие решения. И думать за других. Жертвовать своими чувствами. Не могу я всего тебе сказать. И не потому что не хочу, а потому что ситуация зашла так далеко, что просто не знаю, с какой стороны начать тебе ее обрисовывать. Не могу я допустить, чтобы он и дальше играл на моих… эмоциях. Мне это слишком дорого обходится. Я же не уезжаю навсегда, я вернусь, - убежденно сказал он.
Она пристально всматривалась в лицо любимого мужчины, обегала взглядом щеки, губы. Снова замерев, смотрела на него немигающим задумчиво-отстраненным взглядом, словно в уме решала какую-то сложную задачу. Словно ждала, что вот-вот к ней придет ответ.
- А ты система, Шаурин, - наконец тяжело сказала она, - такая же, как мой отец. Только он этого не понимает. А я в этой системе механизм, который работает неправильно, да? Я мешаю тебе функционировать нормально, и ты хочешь от меня избавиться. Оказывается, все просто до безобразия. А сам отъезд - это не смертельно. В этом нет проблемы, можно хоть каждую неделю летать друг к другу. Бывает, люди на два города живут, даже на две страны. Сложно, но живут, встречаются. Проблема в том, что тебе это не нужно, тебе сейчас нужно от меня избавиться. И знаешь, - подытожила она, но ее голос предательски дрогнул и ослаб, - я тебя отпускаю. Совсем. Я на твоих чувствах играть не буду. Потому что я, как никто другой, знаю, что это бесполезно. Уезжай. Ты свободен.
Она посидела некоторое время молча, давая ему возможность возразить, а потом вскочила с дивана. Денис успел перехватить ее за руку, среагировал молниеносно, сжав тонкое запястье.
- Юля!..
- Хочешь сказать, что я неправильно все поняла? Извини, работаю с тем, что есть. Ты ставишь меня перед фактом! - начала вырываться, делая вдох через каждое слово. - Вы не дали мне возможности сделать правильные выводы, вы, чертовы эгоисты! Манипуляторы хреновы!
- Прекрати, - вынужден был встать, чтобы удержать ее. Ожидал, конечно, от нее такой реакции - взрыва, криков. Хуже, если бы она приняла все бесстрастно. - Я не хочу уезжать вот так! Только не так!.. Юля, послушай! - скрутил ей руки, словно нацепил смирительную рубашку, показалось, что сейчас она размахнется и со всей силы влепит ему пощечину. Прочитал это в ее глазах и едва уловимых движениях. - Не ори, мне и так тяжело. Я же сказал: я вернусь.
- Это так ты меня бережешь - свое сердце? - она вдруг сменила тон, заговорила тихо и обреченно, беззащитно оплывая в его руках. Он обнял ее сзади и прижал к груди. Отпустил покрасневшие от его хватки запястья, стиснул ее так крепко, что она не могла вздохнуть. - Так ты меня бережешь? Оставляешь одну, неизвестно - на какое время! Господи, да даже когда из тюрьмы ждут - срок знают! Как ты можешь?.. Я же повзрослела с тобой. Я не умею жить без тебя. Не знаю, как это - жить без тебя. Я же люблю тебя, почему этого мало?
Он и сам давно уже забыл, как это - жить без нее. Что такое - не видеть ее, не слышать, не чувствовать. Не знал, как сможет выдержать. Любое сомнение ломает логику. Его твердое намерение уехать стало не таким твердым. Она его рушила, плавила. Каждым словом своим плавила. Каждым всхлипом и дрожащим голосом рвала ему сердце на части.
- Поехали, - резко развернул ее. - Поехали со мной, - убрал волосы от лица, обхватив его ладонями.
Юля сначала просветлела лицом, в глазах яркой короткой вспышкой мелькнула надежда, но потом их снова заволокло пустотой и во взгляде снова появилась сосредоточенная напряженность. Денис попытался ее обнять, но это не было похоже на объятие, Юлька вцепилась в его футболку, сжала ее в кулаках и застыла телом.
Покачала головой, в глазах стояли слезы:
- В другой раз - хоть на край света. Но ты начал с того, что тебе нужно уехать. Про меня ты не сказал ни слова. Меня в твоих планах нет.
- Поехали… - он даже встряхнул ее.
- Ничего не выйдет, - глухо и с трудом выдавила она, - станет еще хуже. Вы разорвете меня на части, - последнее уже прошептала.
- Я вернусь.
- Когда ты вернешься, я тебя не прощу. Слышишь? Не прощу.
- Может быть позже ты поймешь меня.
- Пойму. Наверняка. Но все равно не прощу. Потому что ты уезжаешь не ради нас, только ради себя. Это все амбиции - твои и отца. Всему виной ваши амбиции. А про меня нет и речи. Ни про мои чувства, ни про мои переживания. Ты свободен, я тебя отпускаю. И ты меня отпусти. Отпусти! - вскрикнула Юля и попыталась вырваться. Начала отталкиваться, упираясь ладонями ему в грудь, развернулась, упрямо подавшись вперед. Денис удерживал ее некоторое время, но потом разжал руки. А Юля словно не ожидая, вылетела из его объятий, едва сумев сохранив равновесие.
Что-то внутри оборвалось, точно хрустнуло, и мышцы сковало странное неприятное оцепенение. Будто в замедленной съемке, словно со стороны, видел, как она вылетает из его рук и тут же разворачивается. Волосы хлестают по лицу… Хотела же уйти, а в глазах все равно неверие. И удивление, что все-таки отпустил.
Юля уже выбежала из гостиной, а он все никак не мог заставить себя сдвинуться с места. Потом пошел за ней. Не рванул, не побежал, - пошел шагом, ибо на резкие движения стал сейчас не способен.
- Ах, да, - спохватилась она стоя у двери уже в куртке. Сдернула сумку с плеча и вжикнула молнией. - Ключи… - достала ключи от его квартиры.
- Прекрати! - рыкнул Денис, очнулся, словно его вывели из-под гипноза. Забрал ключи и, снова забросив их в сумку, ожесточенно рванул бегунок молнии.
Можно уходить, но она стояла. А уходить нужно: запал прошел, огонь угас, тело налилось тошнотворной болью - вот-вот слезы градом. Но никак не решалась ступить за порог его квартиры. Там будет другая жизнь. Там темнота и неизвестность. Там - без него.