Следующие несколько дней тянулись на редкость скучно. Софи целыми днями корпела над своими подсчетами и каталогами - на все это ушло гораздо больше времени, чем она могла подумать. В операционной уже трудились рабочие - они затянули брезентом прогоревший потолок и выносили хлам. Софи почти не видела своих медсестер, а также Тома и Билла, хотя последний и заходил к ней на ужин. Каждое утро Софи отправлялась на дежурство, с ужасом ожидая услышать новость о том, что Макс ван Остервельд уехал, даже не попрощавшись с ней. Когда же он наконец зашел к ней в кабинет, она была совершенно не готова к встрече с ним. Софи стояла на коленях перед кучей игл и сортировала их по размерам и формам. Кровь бросилась ей в лицо, когда она увидела Макса в дверях. Вскочив, задыхаясь от волнения, она проговорила:
- Привет. Как... как дядя Джайлз?
Макс слегка улыбнулся.
- Дядя Джайлз поживает отлично, а как поживает Софи?
- Я? Прекрасно, благодарю вас.
- Так как вы не поинтересовались состоянием моего здоровья, разрешите мне самому сообщить вам, что оно просто превосходно.
Он наклонил голову набок, и холодное осеннее солнце посеребрило его волосы.
- Вы выглядите похудевшей, бледной и усталой, - заметил он. - Вы здесь одна, - обвел он рукой кабинет, - ликвидируете весь этот беспорядок?
- Ну да. Ведь это моя работа, не так ли?
- А что вы будете делать, когда найдете последнюю иглу и пересчитаете все полотенца?
- Не знаю, но, похоже, мне придется выполнять подсобную работу; в Святом Чаде я им не нужна, а на ремонт операционной уйдет несколько месяцев. Мне об этом сказал архитектор, который приехал вчера.
- Если я правильно понял, вы не в восторге от подсобной работы, не так ли?
Макс прошел и сел на край стола - стол скрипнул под ним. На нем был твидовый костюм и джемпер, поэтому Софи подумала, что он только что приехал от дяди Джайлза. Он внимательно смотрел на нее холодными голубыми глазами, которые, казалось, ничего не выражают.
- Завтра вечером я возвращаюсь в Утрехт, - неторопливо сказал он. - Мне бы очень хотелось провести с вами еще один вечер, прежде чем я уеду. Но, к сожалению, сегодня вечером я не могу.
Софи машинально высыпала из пакетов на стол уже рассортированные иглы, не осознавая, что ей придется сортировать их заново.
- Да, это было бы восхитительно. - К счастью, голос ее звучал именно так, как она хотела, - он был приятным, дружелюбным и немного небрежным. - Но я все равно не смогла бы составить вам компанию. У меня свои планы на вечер.
Макс взял со стола несколько пакетиков для игл и начал их теребить. Софи поняла, что из-за этих игл ей придется задержаться на работе еще на час, но ее теперь это мало тревожило. У нее еще будет достаточно времени заняться ими, когда он уедет.
- Ах да, - сказал он. - Джон Моррис. Я почти забыл о нем. Надеюсь, он остался доволен уик-эндом, проведенным в Скарборо?
Софи приоткрыла рот, чтобы ответить "да", но потом задумалась - разве она сказала "Скарборо"? Ей казалось, она называла другой город, который теперь не могла вспомнить.
- Харрогит, - с триумфом сказала она. - Это было в Харрогите.
Губы Макса дрогнули.
- Ну да, конечно. Я всегда путал эти два города. Мне необходимо посетить их, тогда, возможно, я научусь различать. Может быть, вы пригласите меня туда, когда выйдете замуж, - прибавил он застенчиво.
Софи испуганно взглянула на него; ее нежные губы слегка раскрылись.
- Замуж? - как-то глупо повторила она.
Он вопросительно поднял черные брови.
- Моя дорогая барышня! Мне как-то с трудом верится, что вы собираетесь жить с ним в грехе.
- Жить в грехе - с кем?
- Да что вы все повторяете мои слова. Не надо так нервничать - я просто дразню вас. Уверен: Джон Моррис никогда не допустит этого. - Он ухмыльнулся и направился к двери. - Я надеюсь увидеть вас перед отъездом. До свидания, Софи!
Она попрощалась с ним слабым голосом и принялась вновь сортировать иглы. Похоже, он только и ждет момента, когда сядет в свой "бентли" и навсегда уедет от нее, - его голос казался таким довольным, когда он сообщил ей об отъезде. Она всхлипнула, потом достала платок, высморкалась и вытерла непрошеные слезы. По пути домой она вдруг вспомнила, что он назвал ее вымышленного, будь он негоден, жениха Джоном Моррисом, а не Остином. Имя "Остин" было первым именем, пришедшим ей тогда в голову, - оно короткое и довольно милое, как, впрочем, и его имя - Моррис. Софи утешало лишь то, что если уж она забыла это имя, то Макс и подавно.
На следующий день он пришел в операционную, чтобы попрощаться. Помимо нее, там были сестра Купер и Билл Эванс, но Макс так и не попытался остаться с ней наедине; он весело болтал с ними, а на прощанье обменялся рукопожатиями. Софи не ожидала, что он попрощается с ней таким образом - при всех. Она пожелала ему всего наилучшего и проследила за тем, как он вышел в коридор и двери с глухим стуком захлопнулись за ним.
Софи хотела забыть Макса, но этому упорно мешали разговоры, в которых то и дело упоминалось его имя. Все как будто сговорились против нее: и на работе, и дома только и было разговоров что о нем. Когда Софи возвратилась из больницы домой в день его отъезда, ее бабушка украшала цветами комнату. Она оторвалась от букетов сирени, гвоздик и роз, лицо ее расплылось в улыбке.
- Софи! Это только что прислал Макс - ну разве они не изумительны? А какая прелестная открытка!
Она взяла карточку и протянула внучке.
- Его почерк трудно разобрать, - может быть, ты сможешь?
Софи посмотрела на знакомые каракули.
- "Потрясающе, не правда ли?" - вслух прочитала Софи, тогда как беззвучный голос внутри нее ликующе повторял: "Макс, Макс!" Она проглотила комок в горле и продолжала: - "Пускай это ненавязчивое напоминание обо мне станет залогом нашей дружбы, которая, я надеюсь, продолжится, если позволят обстоятельства. Я буду скучать по вас, по Пенни и Бенджамину".
- Очаровательно, - вздохнула миссис Гринслейд. Она отошла немного, чтобы полюбоваться плодами своих усилий. - В чайнике есть немного чаю, дорогая. Надеюсь, Макс попрощался с тобой в больнице?
Софи налила чай, но не притронулась к нему.
- Ну конечно. Он заглянул на пару минут и пожал всем на прощанье руки.
Что-то в ее голосе заставило бабушку на миг оторваться от своего занятия. Она собралась что-то сказать, как вдруг зазвонил телефон.
- Я отвечу, - сказала Софи, едва дыша. Все ее надежды умерли, когда она услышала в трубке голос дяди Джайлза: он хотел поговорить о пожаре.
- А как ты, моя девочка? - в конце поинтересовался он. - Наверное, какое-то время тебе придется побыть без работы.
Софи сказала, что еще ничего не знает, а потом прибавила, что ей уже все равно. Потом она поспешила справиться о здоровье своего крестного и, соврав, что с ним очень хочет поговорить бабушка, ушла в свою комнату. Через какое-то время она вышла, чтобы, по своему обыкновению, приготовить ужин. За столом говорили почти только о Максе. Софи включилась в общий разговор с каким-то несвойственным для нее ранее воодушевлением, и это заставило Синклера подстеречь ее после ужина в прихожей и спросить, не простужена ли она.
- Вы выглядите взволнованной, мисс Софи, - беспокоился он, - совсем не так, как обычно.
Софи, поспешив успокоить его, что со здоровьем у нее все в порядке, мысленно согласилась с ним: она и вправду была сама не своя, и еще неизвестно, станет ли она когда-нибудь прежней.
Это случилось на пятое утро после того, как уехал Макс, в субботу. Дети не пошли в школу, миссис Гринслейд, как обычно, завтракала в постели, а Синклер уехал на день-два к своему брату, которого изредка навещал. В доме было тихо и спокойно. По дороге на кухню Софи взяла со столика в прихожей утреннюю почту - различные счета, как всегда, письмо от тети Веры - и в самом низу обнаружила письмо от Макса. Отложив счета и письмо от тети в сторону, она долго разглядывала конверт с письмом Макса. Она вскрыла его только после того, как допила свой чай. В самом верху было написано: "Хайз Остервельд", затем следовало какое-то диковинное имя, - по всей видимости, это было название деревушки, в которой он жил, решила Софи. Она налила себе еще чаю и наконец все-таки отважилась не торопясь прочитать то, что было написано в его письме. Оно оказалось довольно коротким.
"Дорогая Софи!
Как вы уже знаете, операционная здесь должна была открыться к моему возвращению. К сожалению, операционную сестру, с которой я привык работать, посадили с сегодняшнего дня на карантин из-за кори. Мне предложили несколько взамен, но, признаюсь, меня не радует перспектива видеть вокруг себя чужие лица. В связи с этим хочу спросить вас, не улыбается ли вам мое предложение поработать здесь недельку-другую? Не могу сказать точно, сколько продлится карантин. Я доволен вашей работой, а вы хорошо знаете мои недостатки. Если вы согласитесь принять мое приглашение, я позабочусь о том, чтобы все было устроено на высшем уровне.
Искренне ваш,
Макс ван Остервельд.
P.S. И не беспокойтесь, пожалуйста, о трудностях, которые могут возникнуть с языком, - все, с кем вам придется здесь работать, довольно сносно говорят по-английски".
Софи прочитала дважды это деловое письмо и убрала обратно в конверт. Затем выпила еще чаю, съела тост с мармеладом и внимательно ознакомилась с оставшейся почтой. Напоследок она еще раз перечитала письмо Макса и поймала себя на мысли, что она, такая самостоятельная, привыкшая сама принимать решения еще со времени смерти родителей, теперь не могла связать и двух слов, чтобы выразить свое отношение к его необычному предложению. Покончив с чаем и взяв себя в руки, она поднялась в бабушкину комнату, держа чашку с чаем в одной руке и его письмо - в другой. Миссис Гринслейд отложила свой вечный кроссворд, взяла принесенный Софи чай и подставила внучке щеку для поцелуя.
- Я получила письмо от Макса. - Софи решила без околичностей перейти к делу и протянула бабушке письмо.
Миссис Гринслейд прочитала его от начала до конца и даже перевернула на другую сторону, как это обычно делают женщины, чтобы убедиться, что там больше ничего нет. На другой стороне и вправду больше ничего не было. Она перечитала письмо, задумчиво посмотрела на внучку и уселась на краешек кровати совсем как маленькая девочка. Отложив письмо, пожилая дама сдержанно сказала:
- Мне приятно слышать, дорогая, что Макс в восторге от твоей работы в операционной. Ты поедешь?
- Мне бы хотелось увидеть Голландию, - ответила Софи; ей бы следовало сказать "Макса", а совсем не "Голландию"; она отогнала от себя эту мысль, встала и поправила платье. - Как ты думаешь, бабушка, мне следует поехать?
Миссис Гринслейд отдала ей письмо и опять взяла свой кроссворд.
- Да, милая, поезжай, даже если тебе не очень хочется, - мягко ответила она.
Софи долго не знала, на что решиться. Облачившись в форму и приколов шапочку к своей аккуратно причесанной голове, она отправилась на службу - сегодня состоится встреча с советом директоров, на которой, возможно, решится ее дальнейшая судьба. Как только она вошла в свой кабинет, зазвонил телефон. Это был дядя Джайлз.
- Софи? Ты уже слышала о предложении Макса? Ну, конечно, слышала - хорошо. Надеюсь, ты поедешь, моя дорогая; мне было бы очень приятно. А трудности? Нет, не думаю, что они возникнут... все само собой решится, все устроится, вот увидишь.
Дядя пытался склонить ее принять предложение Макса. Софи повесила трубку, подошла к окну и посмотрела на четырехугольный двор больницы, на людскую сутолоку: одни спешили зайти в больницу, другие - выйти из нее на холодный осенний ветер. Снова зазвонил телефон. Она подошла к столу и сняла трубку. Боже, Софи была совершенно не готова услышать сейчас голос Макса с его легким акцентом. Ее щеки вспыхнули, - к счастью, ей незачем было об этом беспокоиться, - никто ее не видел, проблема была в другом: в ее голосе. Она еле дышала.
- Вы что, бегаете там? - поинтересовался Макс. Похоже было, что он смеется.
- Да нет... я не ожидала, что это вы.
- Вы получили мое письмо?
Она наконец укротила свой голос-предатель.
- Да, сегодня утром.
- Вы поедете, - почти приказал он.
Софи улыбнулась в ответ и кивнула, как если бы он находился рядом:
- Поеду, если вы больше не можете никого найти.
- Ну и отлично, - сказал он. - Я обо всем позабочусь. Так, успеете подготовиться до послезавтра... нет, до завтрашнего вечера?
Софи казалось, что на нее упал снежный ком. Гордость заставила ее ответить спокойным, как бы делающим одолжение тоном:
- Ну... посмотрим. - На самом деле она готова была хоть сегодня сесть в первый попавшийся самолет и лететь к нему.
Макс засмеялся. Она поинтересовалась почему.
- Хотите еще попрощаться со своим женихом? - Он снова засмеялся.
- Да, а что? - ответила Софи раздраженно и быстро прибавила: - Мне надо ему написать. Дело в том, что он сейчас в отъезде, но думаю, не будет возражать.
- Не понимаю, почему он должен возражать. - Его голос звучал надменно; казалось, Макс уже устал от их разговора.
- Конечно, он не придет в восторг от этого, - она прищелкнула языком, - ведь у него не будет возможности видеть меня, не так ли?
- Ах Боже мой! Он может приехать к вам в любое время, - в конце концов, это не край света: Утрехт от Лондона находится не дальше, чем Харрогит.
Софи, для которой это было неожиданностью, не знала, что и сказать. Он, похоже, и не ждал от нее ответа и стал давать указания, что ей следует делать, чтобы благополучно добраться до Утрехта. К счастью, у нее оформлен заграничный паспорт - напоминание об отпуске, который они провели все вместе во Франции, когда ее родители были еще живы. Когда Макс наконец закончил говорить, она спросила:
- А сестра-хозяйка?
- Я сейчас же позвоню ей - она, думаю, вскоре пришлет за вами.
Он оказался прав - он всегда был прав. Сестра-хозяйка действительно прислала за ней, и, к немалому удивлению Софи, все оказалось совсем не сложно. Никто ни в Англии, ни в Голландии ничего не имел против ее отъезда. Ей не придется думать и о билетах - обо всем этом позаботятся, сказала сестра-хозяйка, а когда она приедет в Шифоль, там ее встретит Ионхер ван Остервельд. Из одежды сестра-хозяйка посоветовала ей взять только самое необходимое и не забыть о теплом белье, дав понять, что климат в Голландии куда более суровый, чем в Англии. Софи сказала: "Хорошо, сестра" - и отправилась домой упаковывать вещи, вовсе не собираясь внимать ее совету утепляться. В ее сборах принимала участие вся семья - каждый считал своим долгом посоветовать, что ей следует с собой взять. В конечном счете из теплой одежды она взяла зеленый твидовый костюм, толстое твидовое пальто и несколько свитеров. Помимо этого, она уложила в чемодан свою безрукавку из овчины, а также платье янтарного шелка - вряд ли, конечно, оно ей там понадобится, а вдруг... Она пересчитала свои сбережения и, подстрекаемая домочадцами, купила себе новую шапку. Софи понимала, что это слишком накладно для их бюджета, но не могла устоять перед шапкой из натурального светло-коричневого меха, оживлявшей ее простоватое личико и эффектно контрастирующей с мышиного цвета волосами.
На следующее утро курьер принес билет - она должна была лететь ранним вечерним рейсом. Билл отвез их в аэропорт на своем стареньком "ровере". Хотя багажа немного, теснота в машине оказалась несусветная: Титус и тот напросился провожать Софи. Правда, на Титуса грех было жаловаться: тихо сидя у Софи на коленях, много места он не занимал. Софи никогда раньше не летала, а сейчас ей представлялась такая возможность. Еще она думала, что прощание с родными будет для нее довольно тягостным, но это оказалось совсем не так. Глядя на то, как земля отдаляется от нее, Софи поспешила утешить себя мыслью, что путешествие ее долго не продлится и через каких-то две недели она снова будет дома.
Шифоль оказался для Софи приятным сюрпризом: и его гостеприимные огни, и добродушная суматоха его аэропорта, и его неторопливые жители - все было как в Англии. Так же приятно было слышать объявления на родном языке. Даже носильщик, который взял две ее сумки, и тот обратился к ней по-английски: "Следуйте за мной, мисс". Слушая всю эту болтовню вокруг себя, Софи убедилась в справедливости того, что голландский язык - настоящая тарабарщина, и решила, что вряд ли сможет запомнить и пару слов на этом языке до того, как вернется обратно домой. Пройдя через таможенный контроль, она очутилась в главном зале ожидания, который кишмя кишел целующимися, обнимающимися, громко приветствующими друг друга людьми, и на какое-то мгновение почувствовала себя одинокой и неуверенной.
- Добро пожаловать в Голландию, - услышала она вдруг голос Макса позади себя. Софи обернулась и улыбнулась ему - она была обворожительна в своей экстравагантной шапке.
Его голубые глаза радостно блестели.
- Вы что же, думали, я не приеду? - спросил он, желая подавить смех.
- Да нет, то есть да - если вы были очень заняты... - Она была так рада снова увидеть Макса, что совсем забыла о холодности и равнодушии, которые собиралась выказать ему при встрече.
- Я же сказал, что встречу вас, Софи, - мягко напомнил он, взял ее за локоть, и они стали пробираться сквозь толпу. Наконец они вышли к тротуару, где их ждал серебристо-серый "роллс-ройс". Макс открыл дверцу машины и сказал:
- Садитесь, а я пока займусь вашими сумками. - Разместив ее вещи в багажнике, он сел в машину; из-за пальто, которое было на нем, он казался просто великаном. Софи посмотрела в окно, но ничего, кроме темной дороги, не увидела. Фары их машины, соперничая со светом равнодушной луны, лишь изредка освещали какой-нибудь дом.
- Отсюда до Утрехта приблизительно полчаса, - сказал Макс. - Я отвезу вас прямо в больницу - там вас накормят ужином и покажут комнату, которую для вас приготовили. Сможете приступить к работе завтрашним утром? Начинаю оперировать не раньше одиннадцати, так что у вас будет достаточно времени, чтобы внимательно ко всему присмотреться. Уверяю вас: наша операционная не многим отличается от вашей.
- Как скажете, - ответила Софи, - мне все равно, а как быть с сестрами? Они понимают по-английски?
- Не беспокойтесь, понимают немного. Однако зачем вам разговаривать с ними? Надеюсь, язык ваших бровей окажется здесь не менее красноречивым, чем в Лондоне.
Он немного притормозил, чтобы проехать через Амстелвен, затем опять набрал прежнюю скорость. Скоро дорога стала легче - они выехали на автостраду, соединяющую Амстердам и Утрехт; Софи посмотрела на стрелку спидометра, которая добралась до отметки 120 километров в час.
- Бену это бы страшно понравилось, - воскликнула Софи.
- Еще бы. Кстати, как они поживают?