Граф Мередит рисовал в стиле прерафаэлитов, но было что-то удивительно своеобразное в его набросках – может быть, яркость красок, расположение объектов; а возможно – то, на чем это все было нарисовано. Клеймор готов был поклясться, что такие альбомы сгинули в прошлом веке, если не в позапрошлом.
Эвард Морвеллан сидел в кресле напротив, закинув ногу на ногу, и лицо его было совершенно невозмутимым. У Клеймора появилось такое чувство, будто граф действительно не понимает, насколько необычны принесенные им работы. Если он верно понял, Морвеллана воспитывали в староаристократическом духе. Почему его не отдали в художественную школу? Как родители могли не заметить таланта ребенка?
– У вас есть работы, написанные на холсте?
– Боюсь, что не помню… Мне нужно поискать.
Клеймор нахмурился.
– Извините мою бестактность, граф. Но, быть может, вы удовлетворите мое любопытство? Ваши наброски можно датировать серединой девятнадцатого века… Однако, судя по тому рисунку, что я видел вчера, это, – он ткнул пальцем в альбом, – дело ваших рук. Либо вы очень искусный имитатор…
– Хм… – Эвард потер подбородок. – Я мог бы просветить вас насчет этого. Однако мой рассказ может показаться вам фантастическим…
– Все же объяснитесь. – Клеймор откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы на животе.
Граф Мередит повертел бокал с соком, вздохнул и начал говорить.
…Когда он закончил, оба долго молчали. Полуденное солнце весело заглядывало в окна.
– Ну что ж, граф Мередит, – наконец заговорил Клеймор, – признаюсь, вы меня впечатлили. Я мог бы подумать, что вы сумасшедший, если бы не был уверен в полной вашей вменяемости. И талантливым обманщиком я вас тоже считать не желаю: проще было бы принести альбом и солгать, что вы раскопали его в дедушкином наследстве; заработали бы неплохие деньги, искусство всегда в цене. Но вы вменяемы, и лгать вам незачем. Значит, вы рассказали правду.
– Судя по вашему тону, вы не до конца в этом уверены.
– В чем можно быть уверенным в этом мире? – лукаво улыбнулся Клеймор. – Подавляющее большинство людей убеждены, что путешествия во времени – удел научной фантастики. Однако передо мной сейчас сидит прямое доказательство обратного, простите мою фамильярность. А я – человек прогрессивных взглядов, и если вы убедили в истинности своего рассказа такую здравомыслящую женщину, как мисс Деверил, мне остается лишь развести руками и принять как данность то, что вы родились в девятнадцатом веке.
– Благодарю за доверие, – пробормотал Эвард не без доли иронии. Тут до него запоздало дошел смысл сказанного Клеймором: – Вы знаете мисс Деверил?
– Она – постоянная посетительница моей галереи. Специфический вкус… во всем. – Он окинул Эварда взглядом.
– Значит, вчера вы узнали ее на портрете?
– А как вы думаете, на чем было основано мое приглашение?
Оба улыбнулись друг другу.
– Вернемся ко вчерашнему разговору, граф… – Клеймор положил ладонь на обложку альбома. – Полагаю, я смогу предоставить вам галерею на Корк-Стрит, как только вы готовы будете что-либо выставить. Если, разумеется, – его лоб прорезала вертикальная морщинка, – у вас нет других планов.
Эвард покачал головой.
– Похоже, я застрял здесь навсегда. Хотя… Я дам окончательный ответ через две недели. Не дождетесь звонка – значит, обстоятельства оказались сильнее.
– Понимаю. Если вам понадобится какая-либо помощь, граф, свяжитесь со мной. И, – Клеймор улыбнулся, – я буду рад, если вы как-нибудь согласитесь еще раз отобедать со мной.
– С удовольствием принимаю приглашение, – вежливо сказал Эвард.
Неужели у него появился друг в новом мире?
Миранда чувствовала себя виноватой. Стрелка часов неумолимо подбиралась к десяти, а рабочий день все еще не закончился…
Сидя за столом, отвечая на телефонные звонки, мотаясь по городу, Энди чувствовала, как время бежит между пальцев, оставляя ей все меньше возможностей провести эти дни с Эвардом… Но с другой стороны, на кону стояло дело всей ее жизни, ее прошлое, настоящее и будущее…
Граф никак не выказывал своего недовольства, однако в их отношениях с Энди наметилось некое отчуждение. Будто тень предстоящего расставания накрыла их темным крылом. Эварду явно не нравилось то, что Миранда пропадает на работе, но вслух он не говорил ничего. И все же Энди чувствовала холодок.
Опять странный сон…
На валуне сидел человек. Эвард не мог определить, мужчина это или женщина: пришелец был с ног до головы закутан в плащ, лицо скрывал капюшон. После мучительно долгих размышлений граф ощутил, что знает визитера: наверняка это тот самый друид, который настойчиво являлся ему во снах. Теперь Эвард помнил эти сны очень отчетливо…
– А ведь я предупреждал, – сказал друид.
Голос у него был усталый, пропыленный какой-то. Граф поморщился.
– Предупреждал о чем?
– О том, чтобы ты не оставлял вне Пути своего. Мне казалось, я говорил более чем ясно.
Сейчас это был совсем не грозный друид. Он не бросался молниями, не орал громовым голосом и вообще не пользовался спецэффектами.
– Ты мог бы прийти поговорить и раньше, – заметил Эвард. Он попробовал подняться, но сил хватило лишь на то, чтобы слегка отползти и прислониться спиной к скале.
– А что, по-твоему, я делал? – возмутился друид. – Являлся тебе в снах и пытался удержать от опрометчивых решений. Ты меня послушал разве? И не подумал! Ты сам виноват.
– Я имею в виду, поговорить по-человечески. Как сейчас.
– А, – друид безнадежно махнул рукой. – Ты не понимаешь. Говоря языком столь полюбившегося тебе двадцать первого века, программа Лабиринта не допускает таких глупостей, как задушевные разговоры. И мне не положено вести их с объектами интересов Лабиринта. Вот когда уже поздно…
– А ты исполняешь роль предупреждения?
– Да, табличка при входе, – усмехнулся друид. – Но – вот странное дело! – никто меня не слушает. Люди несовершенны и алогичны, они не могут исполнить элементарных требований…
На языке у графа вертелись тысячи вопросов. Как работает лабиринт? Для чего он создан? Куда делись все пропавшие в нем? Но спросил он другое:
– Как тебя зовут?
– Зачем тебе это? Мы беседуем о твоих ошибках. Ты изменил закону Пути и больше не можешь войти в Лабиринт.
– Это я уже знаю. Ты пришел, чтобы сказать мне это?
Друид поднялся, отряхнул плащ и вознамерился уходить.
– Погоди, – попросил граф. Друид обернулся. – Ты не ответил на один мой вопрос. Я хочу знать твое имя.
– Зачем?
– Хочу помнить, кому я должен быть благодарен за услугу.
– Вот как… – Кажется, друид улыбнулся. – Никто никогда не благодарил меня… – Он помолчал. – У меня нет имени. Меня можно звать как угодно. Очень давно меня прозвали Стражем Времени, потому что я в нем, вне его, я – это оно, и сторожу я сам себя. Ты не поймешь… – И, уже отворачиваясь, добавил с иронией в голосе: – Некоторые даже зовут меня Богом.
А потом картинка расплылась.
Оставшиеся до празднования юбилея DR и разоблачения негодяя Редклифа дни прошли в суете. Эварду отчего-то не хотелось принимать участия в празднестве. Депрессия одолевала. Глядя на радостную Энди, граф все больше мрачнел.
Миранда же самозабвенно готовилась к одному из величайших триумфов в своей жизни. Мерзавец Тим пока не нарисовался на горизонте, видимо, прибудет прямо к празднику. Вот и хорошо, тем лучше будет эффект. Энди и Джин приготовили целую пачку уничижительных речей и в редкие минуты досуга мучились выбором: какими словами лучше послать Тима к чертовой бабушке – теми или все-таки этими?
Прием Миранду волновал, но еще больше волновал ее еле заметный холодок, который появился в их с Эвардом отношениях. Энди никак не могла понять, в чем дело; граф оставался безукоризненно вежлив с нею, они по-прежнему делили постель, и занятия любовью не стали скучными, однако что-то изменилось – и Миранда никак не могла понять, что именно, а у Эварда спросить не решалась. Ей казалось, что ответ на вопрос ее огорчит, и не была уверена, что хочет его услышать. Да и мало ли какие причины могут быть у Эварда для грусти!
И все же последняя неделя должна быть не такой. Она должна быть… Энди не знала, какой, но только не настолько проникнутой непониманием! Да еще и занята она под завязку…
День юбилея фирмы стал одним из самых суматошных на памяти Энди.
– Тебе вовсе незачем ехать со мной сейчас, – уверяла Эварда Энди, поправляя ему галстук. – Сначала мы с Джинни отправимся в салон, потом…
– Да, я все понял, – граф поцеловал ее ладонь, – я явлюсь немного попозже.
– Увидимся на приеме. – Энди стремительно вылетела из дома, припоминая, не забыла ли что-то важное.
Кажется, забыла… поцеловать Эварда.
Но вызванное такси уже тронулось, а дверь Мередит-Хауса закрылась. Ладно. Поцелуи, объятия – это успеется. Миранда глубоко вздохнула и сосредоточилась на предстоящей задаче.
Эвард вот уже битый час бродил по залу среди оживленно болтающих людей: оказывается, приемы совсем не изменились за сто пятьдесят лет. Сплетни, пустые разговоры, толпы людей…
Последние дни граф ощущал себя не в своей тарелке: отчужденность в отношениях с Энди, одиночество и, наконец, этот ужасный бал – или как это здесь называется?
– Тоска-а! – чуть слышно выдохнул лорд Морвеллан.
– Да, безусловно.
Эвард обернулся и увидел Ричарда Клеймора с бокалом шампанского.
– Рад вас видеть, граф! – учтиво поклонился издатель.
– Я тоже рад. Несказанно. – Эвард усмехнулся. – Сие претенциозное собрание кого угодно вгонит в смертную тоску.
Граф ловко подхватил бокал шампанского с подноса у проходившего мимо официанта и кивнул мистеру Клеймору:
– Ваше здоровье!
Следующие полчаса мужчины весьма приятно скоротали за разговором на традиционные британские темы: погода, налоги, правительство. Ничего не изменилось в доброй старой Англии.
Увлеченные беседой, джентльмены вдруг поняли, что гул голосов затих. Мистер Клеймор умолк на полуслове и уставился через плечо графа на возвышение, заменявшее здесь сцену.
Миранда замерла перед микрофоном, пытаясь отыскать среди сотен лиц Эварда. Сзади послышался шепот вездесущей мисс Холмс:
– Начинай речь, не нарушай регламент. Гости хотят кушать и танцевать, а не речи слушать.
– Дамы и господа! – Миранда раз десять репетировала речь перед зеркалом, так что произносила слова автоматически, одновременно стараясь найти в толпе Тима. Увидеть его реакцию на то, что она сообщит, – такую сцену нельзя упустить. – Уважаемые акционеры и партнеры! Сегодня мы отмечаем семидесятилетие компании DR… – Традиционный отчет о достижениях и свершениях уложился минут в десять.
Уже собравшись перейти к разоблачительной части, Энди увидела Тима, который пробирался к сцене, таща за собой на буксире Флаффи.
– Не только мы высоко ценим достижения DR, есть люди, которым не дает спокойно спать наше процветание. В последний месяц на компанию было предпринято наступление – кто-то попытался перекупить контрольный пакет акций. Явно не с благородными целями. – Энди увидела, как Тим резко остановился. Глупышка Флаффи уткнулась напудренным носом ему в спину.
Зал взволнованно загудел, Энди даже пришлось сделать паузу, дожидаясь, пока гости обменяются мнениями и вновь установится тишина.
– Кого-то из вас эта игра на бирже очень порадовала – акции DR значительно выросли и можно было сделать на этом деньги. Спешу порадовать этих людей еще раз – скоро вы сможете снова купить свои акции по прежней цене. И извлечь из этой операции неплохую прибыль. Кто-то из вас поддержал DR в этом кризисе. – Энди отвесила вежливые поклоны старичкам из совета директоров и в зал. – А кто-то был тем, кто играл против DR, против меня…
Последние слова Миранда произнесла, глядя прямо в глаза Тиму – ей наконец удалось поймать его взгляд. Мистер Редклиф уже успел оправиться и ехидно улыбнулся.
Дурочка Флаффи скалилась из-за спины муженька идиотской улыбочкой.
Все собрание возбужденно загудело, как потревоженный улей. Все больше и больше глаз обращалось на Тима: многие смогли проследить, куда смотрит Миранда. Вскоре почти все буравили победно улыбающегося мистера Редклифа взглядами: большинство – с осуждением, некоторые – с интересом.
Энди выдержала паузу и продолжила, повысив голос:
– Но мы выстояли. Теперь пятьдесят два процента акций в моих руках. Еще десять у достойных членов совета директоров. А те тридцать процентов, что удалось скупить злоумышленникам… Держу пари, что эти акции появятся на бирже уже в течение недели. – Улыбку Тима как будто выключили. – Мистер Редклиф, вам не кажется, что нам есть, что обсудить?
Зал разразился бурными аплодисментами.
После того, как Энди и Тим, сопровождаемые растерянной Флаффи и торжествующей Джинни, удалились в конференц-зал для дальнейшего обсуждения перспектив, весь зал возбужденно заговорил. Это было событие века: два основных держателя акций DR сошлись в битве за контроль над компанией.
Эвард невидяще уставился на то место на сцене, где еще минуту назад стояла Энди. Такая прекрасная и такая чужая. Несокрушимая, властная и мстительная женщина. Валькирия. Она даже ни разу не взглянула в его сторону, празднуя свою победу, и, казалось, совсем забыла о вкладе Эварда в этот триумф. Последние две недели лишь в Морвеллан-Холле граф видел Энди – остальное время существовала только мисс Деверил, президент компании DR…
В гуле толпы лорд Морвеллан едва расслышал обращенный к нему вопрос Ричарда Клеймора:
– Что это за фея была рядом с мисс Деверил? Вы не в курсе?
– В курсе, конечно. Это ее заместительница, правая рука и подруга мисс Джин Холмс. – Удивленный внезапным интересом Клеймора к Джинни, Эвард даже отвлекся от тяжелых мыслей.
– Богиня, настоящая богиня. – Лицо Ричарда приобрело столь мечтательное выражение, что Эварду стало смешно.
Джинни и Клеймор? Представить себе более разных людей было просто невозможно. Хотя… говорят, что противоположности притягиваются. Противоположности… Эвард опять вернулся к своему сплину: не слишком ли похожи они с Энди, чтобы рассчитывать на прочные чувства?
– Как вы думаете, воспримет ли мисс Холмс благосклонно мое предложение? – Судя по всему, за несколько секунд мистер Клеймор принял решение жениться на женщине, которую видел первый раз в жизни.
– А вы, сэр, романтик! – улыбнулся Эвард.
– Неисправимый, смею заметить, неисправимый. – Настроение мистера Клеймора достигло отметки "лучше не бывает". – А вы, сэр, как я вижу, пребываете в тоске и печали?
– Вы очень проницательны, мистер Клеймор.
– Ричард.
– Ричард. Мне сегодня как никогда кажется, что я совершил ошибку, отрезав себе путь домой. – Произнесенные вслух, эти слова приобрели какую-то необратимость.
Клеймор внезапно стал очень серьезным:
– Если вы хотите знать мое мнение, Эвард, то я считаю, что все в руках Всевышнего. Провидение привело вас сюда, его же волей вы решили здесь остаться. Не сожалейте о принятом решении: перед вами абсолютно новая жизнь, где вы можете все начать с нуля, с чистой страницы. Не многим выпадает подобный шанс, хотя тысячи людей отдали бы правую руку за такую возможность…
Ричард умолк, задумавшись.
Эвард перестал изображать из себя статую отчаянной тоски и заинтересованно огляделся:
– Вы считаете, что все это не ошибка, а шанс?
– Несомненно, – уверенно кивнул Ричард.
Эвард помолчал, пытаясь поймать воспоминание… Что-то такое уже было, что-то про шанс.
– То же самое мне говорила мисс Деверил.
– Она, безусловно, умная женщина, – осторожно согласился Клеймор.
– Мистер Клеймор, Ричард. Вы открыли мне глаза. Я вам безмерно благодарен. – Граф отвесил поклон.
– О, не стоит благодарностей. Зачем же нужны друзья, как не для этого? К тому же у меня есть свой, корыстный интерес.
Эвард вопросительно поднял бровь:
– Интерес?
– Откройте мне глаза – в качестве ответной услуги. Мисс Джин…
– О, стрела Амура! Тут я вам мало чем смогу помочь, но постараюсь. Джинни тридцать один год, окончила Оксфорд. Аналитик DR, последнее время входит в совет директоров. Правая рука Миранды во всем. Романтична – поклонница Джейн Остин. Очень умна, решительна и проницательна. Достаточно обеспечена, хотя простого происхождения. – Эвард поморщился от собственного нечаянного снобизма.
– О боже, идеал, слов нет. – Мистер Клеймор восторженно вздохнул и посмотрел на закрытую дверь конференц-зала.
– Ваше жизнелюбие, Ричард, заразительно. Пообщавшись с вами, понимаешь, что все, что ни делается, – к лучшему. – Вселенская тоска Эварда незаметно превратилась в обычный, ничем не примечательный сплин.
– Именно так, именно так. Пожелайте мне удачи – я отправляюсь организовывать случайное знакомство с моей феей. – Клеймор кивнул Эварду и начал путешествие сквозь толпу к дверям конференц-зала.
– Удачи! – пожелал его удаляющейся спине граф Мередит.
Энди, Энди…
Эта закрытая дверь – очень символично. Джентльмен сделал свое дело – джентльмен может уходить… Какие пустяки! Месяц, что они провели вместе… Сколько таких чудесных месяцев было в жизни Энди?
Граф почувствовал легкий укол совести: сколько таких месяцев было у него? Нечестно злиться на леди, не ответившую взаимностью. Это была всего лишь страсть – Миранда и не обещала ничего другого…
После поездки в Швейцарию Энди торжественно вручила Эварду кредитную карту на его имя с остатками его денег – немаленькими остатками, надо сказать. Уж распорядиться он ими сумеет: путешествие во времени, слава богу, не сделало его глупее. Хотя… Глупости безответно влюбиться ему вполне хватило. Эвард грустно усмехнулся и отхлебнул бренди.
Не отступать и не сдаваться. Он – двадцать второй граф Мередит, наследник норманнских рыцарей-завоевателей, Эвард Вильгельм, лорд Морвеллан. Этого у него никому не отнять, этого не изменить. Неважно, какой сейчас век на дворе, он отпрыск смелой и благородной семьи. Он выстоит.
Чтобы отвлечься, лорд Морвеллан решил немного поучаствовать в светской жизни – стал наблюдать за гостями в зале. Люди говорили о мисс Деверил – и никто, никто не говорил об Энди. Может, Энди и не существует, может, он придумал ее, может, смотрел на леди сквозь дымку любовного очарования? Он будет жить в этом мире, будет волен путешествовать, воевать – все что угодно, Палата лордов ему теперь не помеха. Все, что угодно, кроме того, что ему действительно нужно… Энди.
Энди, которой больше нет… Миранда, обстоятельно объясняющая ему про глобальное потепление, стоя на обрыве над заливом Лонели-Рок; обнаженная Энди на синем покрывале графской спальни… Мгновения, все дальше уходящие в прошлое, уже почти нереальные.
Да, теперь у него есть свобода, которой он так жаждал в ту грозовую ночь тысяча восемьсот шестьдесят восьмого года… Да, скучать ему теперь не приходится… Но ТАКОГО ли выполнения своих желаний он хотел?
Граф обнаружил, что его бокал опустел… Энди, подливающая ему бренди, когда он сидит вечером у пылающего камина… Вот, даже о бренди нельзя спокойно подумать. Снова расстроившись, Эвард отправился за очередной порцией.