Рвать и метать. Чтобы потом разгребать последствия, в виде оскорбленной в лучших чувствах супруги.
По хорошему, следовало немедленно прекратить этот глупый, совершенно ненужный разговор и жить как раньше, не создавая себе и Кате дополнительных проблем.
- Тогда почему ты до сих пор все время вздрагиваешь от моих прикосновений. Сжимаешься, когда я наклоняюсь к тебе, чтобы поцеловать, словно ждёшь от меня удара, а не ласки. Черт возьми, порою я чувствую себя насильником!.. Можно подумать, я силой или шантажом заставил тебя выполнять супружеский долг!
Гоша чувствовал, что говорит слишком громко, понимал, что того и гляди, сорвется на крик, видел изумление в Катиных глазах, но "Остапа", что называется, несло. С каждым произнесенным словом обида сильнее жгла сердце, и становилось все пакостнее на душе. Если бы Катя что-то сказала, возмутилась или просто выгнала его из комнаты, он, может быть и успокоился бы, однако она стояла, не двигаясь, и во все глаза смотрела на него.
И во взгляде её явственно читалось чувство вины, от которого Гоша окончательно взбесился.
- Если я тебе противен, если так неприятен, тогда почему ты пустила меня в свою постель?!
Катя лишь вздрогнула от его слов, но продолжала молчать. Как казалось Наумову, из чистого упрямства, из банальной женской вредности, той самой, из-за которой представительницы прекрасного пола стоически молчат, изображая из себя великомучениц, вместо того, чтобы объяснить суть проблемы.
О том, что сейчас суть проблемы необходимо объяснять ему, Игорь как-то совсем забыл. Зато помнил всё, что когда-либо казалось ему обидным в поведении Катерины.
- А может, ты меня просто жалеешь? В силу своего характера не можешь допустить, чтобы кто-то, пусть даже косвенно, но по твоей вине пострадал? И даже готова для этого пожертвовать собой?!
В кресле было уже не усидеть. Вскочив на ноги, он неимоверным усилием воли, заставил себя стоять на месте, хотя ему хотелось метаться по комнате, круша все вокруг. Он говорил, уже не вслушиваясь в смысл произносимых им самим слов, оживленно жестикулируя и не отводя взгляда от почти невозмутимого, с оттенком беспокойства, лица девушки, в надежде на хоть какую-то реакцию. Но она молчала, а когда он все-таки сделал несколько шагов к ней, попятилась.
Он понял, что теперь она действительно испугалась. Испугалась его. И это привело его в чувство, и в тоже время довело до критической точки.
- Мне, пожалуй, лучше уйти, - с трудом контролируя голос и тяжело дыша, произнес Гоша.
Но Катя не сдвинулась с места, загородив собою дверь.
- Игорь, я не понимаю…
Ему действительно лучше было уйти. Это стало бы самым разумным выходом в данной ситуации. Он бы сходил прогуляться минут на двадцать, успокоился, и они спокойно поговорили бы позже. Но она его остановила.
Катя и сама не смогла бы объяснить, почему ей жизненно важно было, чтобы Игорь сейчас не ушел. Не ушел в таком состоянии, с таким настроем.
А настрой у него был самый воинственный.
- Чего ты не можешь понять? Не понимаешь, как быть со мной? Кто я тебе? Не думал, что это настолько сложно для понимания! Так я рискну объяснить! Я люблю тебя! Это так называется, если ты не знала! А вот ты? Что ты чувствуешь?!
Всю фразу Гоша выпалил на одном дыхании, слова возникали в мозгу помимо его воли, он говорил, словно это последний шанс высказаться, а потом возможности уже не будет.
- Я-а…
Катя умолкла, не потому, что раздумывала над его вопросами, а потому, что до неё дошел смысл его слов.
"Я тебя люблю."
Так просто, так буднично, словно это нечто само собой разумеющееся…
Когда-то Катерина думала, что, услышав от Игоря эту фразу, она вмиг станет самым счастливым человеком на свете, кинется ему на шею, чтобы прошептать на ухо "Я тоже тебя люблю", а потом спрячет своё лицо у него на груди, и будет тихо млеть в кольце его сильных рук…
И вот, услышала. И нет ни восторга, ни желания кинуться супругу на шею, ни даже сил ему улыбнуться. Слишком уж странно прозвучала сейчас эта фраза.
"Я тебя люблю."
А дальше - почти как обвинение - "Что ты ко мне чувствуешь?". А чувствует она сейчас одно - желание защититься от него и его слов…
- А это так важно?
Ответить - не смогла. Спросила сама и плотнее стянула отвороты халата - непроизвольным защитным жестом.
Игорь в недоумении смотрел на её спокойное лицо.
- Что именно?
Катя нервно улыбнулась, скользя взглядом по комнате, не рискуя смотреть ему в глаза.
- То, что испытываю я. Мне казалось, тебя все устраивало… до сих пор. Меньше слов, меньше проблем и сожалений.
Укор и даже горечь в её голосе, ударили сильнее, чем он был готов. Не привыкший анализировать и извиняться, Наумов тут же ринулся в атаку:
- Ничего подобного! С самого первого дня нашего брака Я никогда не скрывал своих чувств! Я не шарахался!.. Не пытался отстраниться! Не дергался от случайных прикосновений!
А ты, стоит тебе лишь забыться на несколько минут, тут же вспоминаешь - при каких условиях мы оказались женаты!
- Можно подумать, это в мою голову пришла мысль о фиктивном браке! - в запале выкрикнула Катя и тут же осеклась, когда Игорь медленно двинулся в её сторону.
- Зато, тебе, Катенька, я смотрю, много чего другого приходит в голову, - медленно с затаенной угрозой, произнес он, приближаясь к девушке.
Она заставила себя стоять на месте, хотя, в данный момент ей как никогда хотелось с визгом убежать прочь.
- Ты очень предусмотрительна, не так ли? - продолжал между тем Наумов. - Делаешь всё, чтобы ни в коем случае не осложнить себе жизнь.
Сунув руку в карман, Гоша достал оттуда коробочку, которую Катя узнала с первого взгляда.
Вспыхнув, она с трудом справилась со смущением.
- Ты рылся в моей сумке?!
- Нигде я не рылся! Она нечаянно упала, когда я ставил пакеты на пуфик, и вот это выпало вместе с мелочью.
Игорь уже стоял в непосредственной близости от Катерины, прожигая её взглядом.
- А, собственно, что тебя так удивило? - Катерина знала, что лучший способ защиты - нападение и решила им воспользоваться. - Неужели мама не говорила тебе, что после занятий… сексом бывают дети? - спросила она. Её голос дрогнул только раз, когда нужно было дать название тому, чем они занимались в постели, и она все же сказала "секс", предпочитая не упоминать слово "любовь" даже в таком контексте.
Катя, казалось, чего-то ждала от него. Каких-то слов или действий, а он мог только злиться на неё, такую спокойную, исполненную чувства собственного достоинства и уверенности в своей правоте. Почему она так спокойна, так сдержанна, словно в броню закована? Не отступит, не откроется, ни словечка о себе не скажет. Закрыта для него, а ведь он думал, что может читать её, как открытую книгу.
Гошу просто вывели из себя Катины судорожно сжимающие ткань пальцы.
- Почему же? Я очень даже хорошо все знаю. - Сделав шаг вперед, он скользнул взглядом по её лицу, отмечая, как она напряглась и насторожилась. - А меня ты спросить не хочешь? Нужно ли мне это? Неужели ты думаешь, что я не смог бы позаботиться о подобных вещах сам?! Ты мне настолько не доверяешь? - Подняв руку, коснулся её щеки, скользнул подушечками пальцев по шее и потянул за ворот халата. Затем резко притянул к себе, сминая губы весьма далеким от нежности поцелуем, провел руками по спине, дернул завязанный на талии пояс, ожидая её реакции, ожидая отпора или страсти - чего угодно, только не спокойного безразличия, но Катя не двигалась, покорно принимая его ласки.
Она только крепче сжала отвороты и отвернулась, не сопротивляясь, но и не делая ни единого движения навстречу ему.
Хуже уже просто быть не могло.
- Ой, прости! Забылся. Тебе, видимо, нужно сначала принять вот это, а то всякое может случиться! - Отстранившись от девушки, Гоша швырнул на кровать таблетки, сам не зная, что он вытворит в следующее мгновение. Сорвет с неё этот чертов халат и зацелует до смерти или пойдет биться головой об стену от безысходности.
Если бы он сам мог себя понять…
А как тут поймешь, если рассудок и здравый смысл говорят одно, а сердце или что там ещё, что отвечает за чувства, совсем другое. Плюс ко всему, голову кружит бешеное желание целовать, прижимая к себе, до тех пор, пока она не откликнется, не сбросит свою маску. И как можно рассуждать, когда она так близко, такая мягкая, пахнущая чем-то сладким, и в тоже время бесконечно далекая…
- Я доверяю, - едва слышно проговорила Катя, - но я не думаю, что ты хотел бы быть обременённым не только женой, но ещё и ребенком.
Игорь постарался не показать, как его задели её слова. Отвернувшись и глядя в сторону, Катя по-прежнему не пыталась высвободиться из его объятий.
Не желая признаваться себе, что по-настоящему уязвлен, Гоша разжал руки.
Мысленно застонав, он представил, что она сейчас о нем думает. Будь у него хоть капля здравого смысла, он бы уже стоял на коленях перед ней и молил о прощении, но рассудительностью он никогда не мог похвастаться.
- К вопросу о детях, - добавил он, скользя взглядом по её телу, - я столько раз видел - как они умирают, что дать жизнь хотя бы одному я совсем не против… - он внезапно умолк, чувствуя, что опять перестает себя контролировать и что сарказм, к которому он прибег, как к защите, стремительно улетучивается. - И знаешь - что мне сказала умирающая Алсу? Что ты скоро подаришь мне дочь. Видимо она ошибалась… Хотя, к чему я все это тебе говорю, - он обреченно взмахнул рукой. - Прости, что так себя вел. Этого больше не повторится. Можешь и дальше пить свои таблетки…
Не дав Катерине сказать ни слова, Наумов схватил с кресла пиджак и ринулся вон из комнаты.
* * *
Она не знала, в какой момент Гошиной истерики, пришло к ней именно это решение. Но чувствовала, что поступает правильно. Тщательно одевшись и прихватив сумочку, она пошла на поиски своего бестолкового, взбалмошного, непредсказуемого и такого любимого сокровища.
Впрочем, искать долго не пришлось. Гоша обнаружился за стойкой гостиничного бара со стаканом виски в руке.
- Игорь, - позвала она, подходя.
- Что? - Он даже не обернулся.
- Вернись пожалуйста в номер. Мне нужно тебе что-то сказать.
- Мы разве еще не все выяснили? Не нужно ничего говорить, Кать. Я все и так прекрасно понял.
- Пожалуста…
- Хорошо, - он легко спрыгнул с высокого стула и направился к лифту, даже не взглянув на жену.
"Ну почему с ним все всегда так сложно?" - мысленно спросила себя Катя, семеня следом.
"Потому что сама дура, - ответила она себе. - Нечего было из себя Зою Космодемьянскую строить. Призналась бы ему во всем еще в Москве, не было бы сейчас этого скандала… Хотя… Парижа бы, возможно тоже не было".
В лифте они ехали молча.
Открыв номер магнитной картой, Гоша пропустил её вперед и войдя следом, закрыл дверь, оперся о неё спиной и сложив руки на груди вопросительно уставился на неё.
Не сводя с него глаз, так же молча, Катя открыла кармашек сумки и, достав оттуда направление, протянула ему.
Игорь взял бумажку и пробежал её глазами. Затем вчитался внимательней.
- Что это? - Он никак не мог вникнуть в смысл написанного. - Катя, ЧТО ЭТО? - Он вытаращился на неё круглыми как блюдца глазами.
- Судя по словам покойной Алсу, земля ей пухом, - это твоя дочь. - Спокойно произнесла Катя. - Хотя может быть и сын. Я не уверена. Слишком рано судить об этом. И еще хочу ответить на твой вопрос. Да! Я тоже тебя люблю. Хотя до сих пор не могу понять, как меня угораздило влюбиться в такую бестолочь.
Она даже понять ничего не успела как оказалась кольце сильных рук.
- Катька! - Прошептал - выдохнул, зарывшись лицом в её волосы. - Почему ты молчала? Почему сразу не сказала?
- Я боялась. Что ты…будешь разочарован… - пробормотала она, свозь его лихорадочные поцелуи, которыми он покрывал её лицо.
- Господи, Катька, - он взял её лицо в ладони и посмотрел в глаза, но Кате отчего-то показалось, что он заглянул ей прямо в душу, - Какая же ты все-таки дура! - И без перехода. - Давай обвенчаемся, а?
Эпилог
Гоша сидел у кровати жены бережно держа на руках новорожденного сына, появившегося на свет два часа назад.
Позади были венчание и Дворянское Собрание, где Катя с Игорем произвели настоящий фурор. И сумасшедшие восемнадцать часов, предшествующие появлению Ваньки на свет, где непонятно было - кто из них больше психовал и волновался.
- Все-таки мальчик, - сказал Гоша нежно погладив сына по длинным шелковистым волосикам.
- Гош, ты ведь об этом знал, - резонно возразила Катя с умилением наблюдая за ним. - К тому же если пожелаешь, ты всегда можешь заплести ему косички. По- моему, волос у него на голове, слишком много для мальчика.
- Не буду я заплетать ему косички, - возмутился Гоша. - Я сделаю другое.
- Что именно?
- Когда ты немного окрепнешь, мы сделаем ему сестричку, - серьезно сказал он, глядя на жену.
- Нет. Тебе не кажется, слишком преждевременным говорить о сестричке. Ваньке всего два часа от роду.
- Не кажется.
- Нет.
- Да.
- Нет. Гоша, скажи, что ты не всерьез.
- Угу. Понарошку, как всегда - рассмеялся Игорь и лукаво подмигнул жене.
КОНЕЦ
май - сентябрь 2012 г.