Раньше я очень редко рассказывала о матери - не знаю, отчего сейчас разговорилась. У каждого есть семейные тайны, но лучше всего их не разглашать.
- Да уж… - Я запнулась и стала размышлять, как бы сменить тему. - Но мы почти не общаемся. Дети ее давным-давно не видели.
- У вас мало общего?
Я кивнула, и мы заговорила о другом, но стыд остался. Стыд - тяжкое бремя, поэтому мои дочери не видятся с бабушкой.
Девочки, впрочем, этого не понимают, ведь на день рождения и Рождество она присылает им поздравительные открытки и деньги, но я даже не пытаюсь ничего объяснить. Я кладу эти суммы на персональные счета - и все. Девочки вовсе не нуждаются в том, чтобы знать правду сейчас. Достаточно того, что им известно: я не одобряю стиль жизни бабушки и сомневаюсь, что для нее есть место в нашей жизни.
Мы выпили еще по бокалу коктейля, полчаса поговорили, и Кейт с дочерью уехали, а я приступила к ужину.
На следующий день ужинать было просто невыносимо. Я пережила нелегкий день и так злилась на мужа, что не могла даже смотреть на него. Нестерпимо было даже находиться в одной комнате с Натаном.
Он оказался не таким, как я представляла, а я-то считала, что хорошо его знаю.
Если бы не детская болтовня о школе, ужин прошел бы в тишине. Я не смогла бы заговорить, даже если бы хотела. Чувствовала себя вконец обезумевшей. Натан шутит. Конечно, шутит. Переехать? Переехать в Омаху?
В горле стоял комок, и я боролась со слезами. Нельзя плакать перед детьми. Нельзя. Нельзя. Надо контролировать себя. Надо держаться.
Но потом, когда я мыла посуду, горло у меня вновь сжалось. Я не могу уехать в Омаху. Нам нечего делать в Небраске. Мы никого там не знаем. Беллвью - наш дом, мы здесь живем. Здесь дети ходят в школу. Я председатель аукционного комитета и никоим образом не могу бросить все на произвол судьбы. Это самое крупное благотворительное мероприятие года и огромная ответственность. Нельзя уехать прямо сейчас, это нечестно.
Я легла спать раньше Натана, а когда проснулась посреди ночи, увидела, что муж лежал на самом краю.
Вот и хорошо, пусть там и остается. Надеюсь, он свалится.
Утром Натан накормил девочек завтраком. Я оделась, чтобы отвести их на автобусную остановку, налила в красную термокружку кофе и взяла с собой.
Было холоднее, чем вчера, - конец сентября, туманное серое утро. Стоя на остановке вместе с другими матерями, я болтала обо всем и ни о чем, что было очень приятно. Они такие же уставшие и замученные, как и я. По крайней мере не только у меня проблемы. Любая женщина беспокоится о том, как бы сделать все возможное для своих детей.
Я поцеловала Брук, когда она садилась в автобус, и послала Джемме воздушный поцелуй. Автобус поехал по Девяносто второй авеню, в сторону школы.
Вернувшись домой, я собрала Тори и положила вещи в спортивную сумку. Сегодня пойду на пилатес. Мне это просто необходимо.
Натан заметил меня с сумкой.
- Ты куда?
- Отвезу Тори в сад и поеду в клуб.
- Ты забыла, что сегодня придет представитель фирмы, от Шарлотты?
Я недоверчиво покачала головой:
- Почему ты меня не слушаешь? Я не собираюсь ехать в Омаху, а если даже соберусь, то не раньше чем ты проработаешь на новом месте как минимум полгода. Возможно, летом я подумаю о переезде. Может быть, если мы сумеем протянуть год…
- Тэйлор, это ты меня не понимаешь. Мы не можем позволить себе жить порознь. Черт возьми, мы даже не можем позволить себе жить здесь. У нас нет денег.
- Как насчет наших сбережений?
- Каких сбережений? - засмеялся он.
Я поправила сумку на плече.
- То, что осталось.
Он на мгновение запнулся.
- Ничего не осталось.
- Но наши счета?..
- У нас никогда не было счета как такового. Только акции, недвижимость, вложения.
- Значит, у нас все-таки что-то есть!
- Я ликвидировал все, что мог. Больше ничего нет.
Я взглянула на мужа, тщетно пытаясь понять. Натан богат. Он из семьи потомственных толстосумов. Он всегда хорошо зарабатывал. Что он несет? У нас нет денег? Мы… разорены?
- Наш дом тоже немало стоит.
- Нет.
Его бесстрастный ответ поверг меня в ужас.
- Натан, он обошелся нам в пять миллионов…
- Он давно заложен. Больше мы под него не получим ни цента. Только если продадим.
Я засмеялась:
- Продать дом?
Натан взглянул на меня, возле глаз и рта у него пролегли глубокие морщины.
Я немедленно замолкла.
- Это и есть главная причина переезда? Потому что мы разорены и нам, возможно, придется продать дом?
Муж не отвечал, и я снова ощутила комок в горле. Он рос, рос, давил так, что меня затошнило.
Я уже такое переживала. В детстве. И не желаю повторения.
Но Натан не мой отец, а я не моя мать. Ничего подобного не случится.
- Ты найдешь там другую работу, хорошую работу, - негромко и внятно сказала я. - А до тех пор мы будем экономить. На чем только можно…
- Уже поздно экономить, - ответил Натан. - Это… непоправимо.
Тори зашла в комнату - большой палец во рту, синие глаза испуганно расширены. Я по крайней мере год не видела, чтобы она сосала палец. Значит, услышала нашу ссору и занервничала. Испугалась. Я тоже.
Я взяла дочь на руки.
- Поедем в сад, - сказала я с напускной веселостью и пошла к дверям, не глядя на мужа.
На аэробике я изо всех сил старалась сосредоточиться на упражнениях, дыхании и растяжке, но мысли бешено вращались в голове, и я упорно думала об одном и том же. Что значит "непоправимо"?
Натан сказал, что ничего нельзя исправить, но я не понимаю, что он имел в виду. Не желаю мириться. Я верю, что безвыходных ситуаций не бывает. Верю!
Приняв душ и переодевшись, я вышла из клуба, заглянула в календарь и вспомнила, что вечером в моем доме состоится собрание аукционного комитета.
Натана удар хватит.
Я позвонила ему, чтобы предупредить. И разумеется, муж не обрадовался.
- Ты по крайней мере не можешь подождать, пока я уеду?
- Ничего не могу поделать, Натан. Мы уже договорились, и я не могу перенести собрание.
- Почему аукцион для тебя важнее семьи?
Я ошеломленно замолчала и несколько раз открыла и закрыла рот, прежде чем мне удалось заговорить.
- Да как ты смеешь?.. Я вызвалась вести аукцион, чтобы помочь…
- Ради Бога, Тэйлор. Дурачь кого угодно, только не меня. Ваш аукцион - сплошное бахвальство, и мы оба прекрасно это знаем.
Мне захотелось плакать.
- Почему ты вдруг меня возненавидел?..
- Ничего подобного, Тэйлор. Просто я знаю тебя и твои штучки.
Штучки? Какие штучки?
- Мне пора, - хрипло сказала я. - Сегодня я дежурю в компьютерном классе.
- Разумеется. Тэйлор Янг везде и всюду.
Меня поразила его резкость. Муж никогда со мной так не разговаривал. И как давно он переменился?
В шоке, я зашла в закусочную по пути и, как обычно, выпила кофе, а потом купила булочку с сахарной глазурью. Я ела ее, сидя в машине. Ела как можно быстрее, до последней крошки. А потом ударила кулаком по рулю.
Ненавижу себя.
Ненавижу.
Я ощущала страшную беспомощность и хотела все исправить. Но переезд в Омаху не выход. Это не может быть выходом. Здесь наш дом. Здесь мы живем. И именно здесь нужно искать решение.
Пока я принимала членов аукционного комитета, Натан повез девочек в кино. Он не прощался. Брук и Тори поцеловали меня, Джемма с порога прокричала: "До свидания!" Слава Богу. Я не переживу, если девочки тоже отвернутся от меня.
Собрание назначили на семь, и все приехали вовремя. Я открыла бутылки хорошего шардонне и мерло, свято веря, что встреча пройдет в более приятной обстановке, если сопроводить ее бокалом дорогого вина.
Мы болтали о пустяках минут десять, а потом я призвала всех к порядку.
- Как я сообщила в письме, нам нужно придумать новую тему, поскольку школа Энатаи нам помешала. Мы с Пэтти встречались на прошлой неделе, чтобы обменяться идеями, и я разослала вам три лучших варианта. Теперь хотелось бы услышать ваше мнение.
- Я не в восторге от всех трех, - честно заявила Луиза, - но из предложенного мне больше всего нравится "Лазурный берег".
- Думаешь, это хорошая тема? - Карла откинулась на спинку кресла, приложив карандаш к подбородку. - А поймут ли нас остальные?
- Все знают, что такое Канны, - твердо ответила я. - В первую очередь благодаря кинофестивалю. Мы можем украсить зал пальмами, белыми тентами, красными дорожками - вообще создать атмосферу киноиндустрии: большие прожектора, фотографии, оформленные как киноафиши…
- Или можно найти старые туристические плакаты, на которых изображены Греция, Париж, Сан-Вэлли, - предложила Пэтти. - Честно говоря, мне кажется, что будет весело и интересно, нечто вроде большой весенней вечеринки.
Начался спор, и, как обычно, атмосфера накалилась. Большинство присутствующих - сильные и упрямые женщины. Поместите нас на руководящие посты - и непременно произойдет конфликт.
Пэтти наконец выдохлась.
- Не знаю, как вы, а я хочу еще вина, - сказала она со смешком.
Она взяла меня за руку, и мы вместе ушли в столовую, где стояли вина и закуски.
- Ты в порядке, Тэйлор?
Я коротко кивнула:
- Да. А что?
- Ты на себя не похожа. Правда все нормально?
Сердце у меня сжалось, я боролась с нелепейшим желанием удариться в слезы. Мне очень хотелось признаться Пэтти, но я не могла. Не могла ничего рассказать. Моя проблема не тема для обсуждения.
- Все хорошо. Просто меня беспокоит аукцион.
- Не волнуйся. Мы выберем тему "Канны", все классно развлекутся, деньги потекут ручьем. Правда?
Я с трудом улыбнулась:
- Да.
Пэтти предложила мне вина, но я прикрыла бокал ладонью. Одной порции достаточно. Нужно быть осторожнее с выпивкой. Дело не в калориях. Если переборщить с алкоголем, настроение испортится еще больше, а я изо всех сил старалась не грустить.
Остальные, впрочем, не знали удержу. Две бутылки были почти пусты, поэтому я пошла на кухню за третьей. Возвращаясь в гостиную, я услышала обрывок разговора между Пэтти и Барб (у нее дочка в первом классе).
- В Сан-Вэлли определенно кроется какая-то загадка, - со смехом говорила Пэтти. - Может быть, потому, что на Рождество там собираются четыре совершенно разных компании: местные, приезжие из Сиэтла, из Лос-Анджелеса и знаменитости.
- Знаменитости? - с любопытством спросила Барб.
Пэтти посмотрела на меня, прежде чем ответить.
- Конечно, тебе не удастся с ними поболтать, это абсолютно исключено, но все они туда едут на зимние праздники. Брюс Спрингстен, Джон Керри, Брюс Уиллис, Деми Мур, Эштон Катчер… - Пэтти снова взглянула на меня. - Кого я пропустила?
Подсказать было несложно - я ездила в Сан-Вэлли последние десять лет, - но никого не могла вспомнить: мозг как будто отключился. Я нахмурилась и усиленно размышляла, пытаясь воскресить в памяти тех, кого видела там в последние годы.
- Э… в прошлом году были Арнольд Шварценеггер и Мария Шрайвер, а еще Клинт Иствуд и Робин Уильямс.
- Том и Рита Хэнкс, - подсказала Пэтти.
- Боуд Миллер, - подхватила я. Было странно вести такой разговор, когда все в моей жизни вышло из-под контроля. Натан прав. Почему я принимала гостей? Почему занималась этим именно сейчас? Муж сказал, что переезжает. У нас нет денег. Мы разорены. Я с трудом держалась на ногах.
Пэтти вновь обеспокоенно взглянула на меня. Я сделала вид, что не заметила, а Барб уж точно ничего не заметила. Она пребывала в восторге от услышанного.
- И вы просто… тусуетесь рядом с ними?..
Пэтти пожала плечами и равнодушно ответила:
- Ну да, если они в клубе. А по вечерам они обычно именно там.
- Трудно получить приглашение на такую вечеринку?
- Нет, если общаешься с нужными людьми и катаешься на лыжах.
- Лыжи - это главное, - согласилась я, пытаясь собраться с силами. - Те, кто ходит кататься, по вечерам обычно собираются у кого-нибудь на коктейль. Разумеется, такие вечеринки никогда не планируются заранее, в Сан-Вэлли все происходит спонтанно.
- Неужели ты веришь, что это действительно импровизированные вечера? - Пэтти смеялась. - Они обычно хорошо организованы, а иногда хозяева даже приглашают шеф-поваров.
Барб довольно хихикала при каждом слове.
- А с детьми можно?
- Обычно детей оставляют дома, с няней, хотя бывают вечеринки, куда и малышей пускают. Впрочем, это не так уж часто, и потом, ты сама вряд ли захочешь привести ребенка на взрослую вечеринку.
Они продолжали в том же духе, но я не слушала, больше не было сил. Натан не работал несколько месяцев. Он больше не вице-президент у Макки. Мы жили на займы. У нас нет денег. Мы разорены.
С этим мне труднее всего было примириться. Каким образом мы можем обеднеть?
Последовала ледяная волна паники, а следом - вторая. Я начала неудержимо дрожать и принялась озираться по сторонам, ища пути к бегству. Пэтти схватила меня за руку и повела на кухню.
- В чем дело? - властно спросила она. Ясно, что отговорок подруга не потерпит. - Расскажи. Я вижу, что у тебя проблемы. Я это с самого начала поняла.
Хотелось признаться, рассказать все, но беда в том, что я сама не понимала до конца, что произошло. Точнее, я ничего не понимала. Муж мне лгал. Долго лгал. Мы жили во лжи. Мы путешествовали, тратили деньги, покупали дорогое вино, хотя у нас не осталось сбережений и Натан потерял работу.
Мне стало дурно, и я поднесла руку ко рту, опасаясь, что меня вырвет.
Пэтти сразу поняла.
- Ты больна?
Я кивнула, еще сильнее прижимая руку к губам и пытаясь контролировать свой чувствительный желудок.
- Иди наверх, - приказала Пэтти. - Иди и ложись. Я закончу вечер и всех отправлю по домам. Иди. Немедленно, - повторила она, как будто я непослушный ребенок. - Завтра я тебе позвоню.
Я пошла наверх и забралась в постель не раздеваясь. Голова болела, живот сводило судорогой. Я вся дрожала.
Поверить не могу, что это случилось. Поверить не могу, что Натан мне лгал. Он обманывал меня на протяжении семи месяцев. Собирался и шел "на работу", делая вид, что все в порядке.
Жизнь изменилась. Пришла беда.
Глава 9
Натан и девочки вернулись в начале десятого. Я встала, уложила дочерей, а потом машинально пошла умываться и готовиться ко сну.
Когда я вышла из ванной, Натан стоял в спальне у окна. Небо расчистилось, по ту сторону лилового озера сверкали огни Сиэтла.
- Ты знаешь, что это такое - содержать семью из пятерых человек в Беллвью? - спросил он, когда я выключила свет.
- Нет.
- А когда-нибудь задумывалась?
- Ты об этом никогда не говорил.
- Будто ты хотела знать, - бросил Натан.
Его голос звучал холодно и резко - казалось, что мы балансируем на лезвии ножа.
- Ты просто слепа, - безжалостно продолжал муж. - Ты понятия не имеешь, какая здесь дорогая жизнь. Понятия не имеешь, как я себя чувствую. Почти не сплю по ночам. Встаю пораньше и иду в спортзал, чтобы избежать нервного срыва.
Я села на край постели и подсунула руки под бедра, чтобы не было видно, как они трясутся.
- Почему ты не сказал мне?..
- Я говорил. - Натан повернулся лицом. - Я говорил: Тэйлор, перестань тратить. Тэйлор, нужно быть экономнее. Тэйлор, не покупай лишних вещей. Тэйлор, Тэйлор, Тэйлор…
Это была правда. Я опустила голову - мне стало так стыдно, что я едва могла дышать. Я чувствовала себя испуганной и растерянной - совсем как в четырнадцать лет, когда стыдилась матери и отца. Когда стыдилась быть Тэмми Джонс.
- Почему ты не слушала? - спросил Натан, подходя ко мне. - Почему тебе на все наплевать?
Он был в ярости и тоже дрожал. Натана трудно назвать бойцом, споров он избегает, как чумы.
Точь-в-точь как мой отец - постоянный уход от конфликтов привел к тому, что папа стал посмешищем всего города. Он не хотел ссориться с мамой и делал все возможное, чтобы не знать правды - в том числе признавать, что женился на женщине без всяких моральных принципов.
Но речь не о моих родителях - дело касается нас с Натаном и нашей совместной жизни, которая стала хрупкой, точно замок из песка.
- Мне не наплевать, - прошептала я. - Честное слово.
- Тогда почему ты не могла остановиться?
Я была не в силах отвечать. Муж прекрасно знает, что я импульсивна и несдержанна. Он знает: я отчаянно стараюсь достигнуть совершенства, чтобы искупить свои прегрешения.
- Может быть, и впрямь будет лучше, если ты не поедешь в Омаху, - сказал он. - Будет лучше, если вы с девочками останетесь здесь. Не стоит срывать их с места, пока мы с тобой не уладим наши разногласия.
Я подняла голову и посмотрела ему в лицо:
- Что значит "наши разногласия"?
- То, что происходит. У нас проблемы, тебе так не кажется?
Моя жизнь - в его руках.
- Но я по-прежнему люблю тебя.
- И я тебя люблю… - Он замолчал, взъерошил волосы. На лице у Натана застыла боль. - Но что толку в любви, если она привела нас вот к этому?..
В груди горело, глаза щипало. Я смотрела на ночное небо, на озеро, на огни медленно проплывающего мимо катера.
- Признай, Тэйлор, мы не живем реальностью. Уже давно. Мы покупаем барахло, чтобы заняться хоть чем-то. Чтобы не ощущать пустоты.
Мои глаза увлажнились, я пыталась сдержать слезы. Но я не хотела плакать.
- Тэйлор… - Голос Натана оборвался. - Я знаю, что ты несчастна. Я не могу сделать тебя счастливой…
- Я счастлива, - перебила я и от отчаяния заговорила слишком громко. - Счастлива, - повторила уже тише. - Я люблю тебя. Люблю больше всего на свете. Поэтому наши девочки такие необыкновенные. В них - мы с тобой. Они - это мы.
Натан покачал головой.
- Я не могу, - наконец проговорил он. - Сегодня я понял, что больше так не могу. И не хочу. Мне нужно вернуться к работе, добывать деньги и платить по счетам. Снова заниматься важными вещами.
- Я для тебя не важна?
- Для меня важна семья.
Я услышала недосказанное "но".
- Ты бежишь не от дочерей, а от меня.
Натан смотрел в другую сторону, словно отстранившись.
- Тэйлор, ты по-прежнему не слушаешь. Я люблю тебя, но… прямо сейчас не могу. Мне нужно подумать. Нужно время.
Натан лег, но я не могла спать. Спустившись вниз, съела четыре рисовых пирожка, пригоршню миндаля, два печенья и полпинты мороженого.
Муж сказал мне то, чего никогда прежде не говорил. То, чего я боялась всю жизнь. Я слишком несовершенна. Меня невозможно любить.
Я закрыла глаза одной рукой в попытке удержать слезы, а вторую прижала к животу. Нужно крепиться. Я обязана сохранять самообладание.
Мне становится страшно, когда меня обижают. Страшно, что со мной действительно что-то не так. Никто из моих подруг даже не упоминает о подобных вещах. Никто не говорит о страхе и стыде. После окончания университета я несколько лет посещала психолога. Я устала от булимии и ненависти к себе. Психолог действительно помог. Может быть, стоит повторить.