Я села на неудобный табурет, и металлическая спинка врезалась мне в позвоночник. Девочки смотрели на меня и ждали. Что им сказать? Разуверить их? Соврать? Или открыть правду - что мы разорены?
- Сейчас у нас туго с деньгами, - наконец выговорила я. - Папа работает, но у нас много счетов… и долгов.
- Мы бедные? - недоверчиво уточнила Джемма.
Я поморщилась.
- Мы небогаты.
Выражение ее лица изменилось.
- Поэтому мы продаем дом? Не потому что папа в Омахе, а потому что мы разорились?
Я пожала плечами.
- А как мы разорились? - спросила Брук, комкая в кулачке конфетные обертки.
И снова я не знала, что сказать. Какое объяснение будет наиболее осмысленным. Наконец я вздохнула и сказала:
- Мы тратили слишком много денег. Покупали слишком много вещей.
Брук встретилась со мной взглядом.
- Ну так давай их продадим.
- Хотела бы я это сделать…
Джемма села на пол.
- Мы можем продать их на И-Бэй.
Если бы я не была так страшно измучена, то засмеялась бы.
- Я ничего не знаю про И-Бэй. Никогда раньше не имела с ним дела…
- Неправда. В прошлом году ты купила Барби для Тори на И-Бэй.
- Да, - согласилась я, - но это было всего один раз, и покупать - совсем не то что продавать. Нам придется составить список и сделать так, чтобы люди торговались и присылали деньги, а я не знаю как. И потом, прямо сейчас я не в состоянии делать то, в чем не разбираюсь.
Все замолчали на минуту. Джемма оглядела кухню и гостиную.
- А что можно продать?
- Игрушки, - сказала Брук. - У меня полно игрушек, с которыми я не играю. А еще - старые велосипеды. Мы все равно собирались их обменять, но так и не обменяли.
У нас действительно множество вещей, которыми мы не пользуемся. Целые груды барахла, которое нам не нужно. И есть куда более простой способ, чем И-Бэй. Старая добрая дворовая распродажа.
Моя семья частенько так делала, когда я была маленькой. Мне казалось, что это очень унизительно - выставлять свои старые вещи на всеобщее обозрение. Дочери уже не раз просили устроить домашнюю распродажу, но я неизменно отказывалась. Но сейчас все иначе. Я не настолько горда. И нам очень нужны деньги.
- Мы можем устроить распродажу, - спокойно сказала я и начала мысленно планировать процесс.
- Когда? - спросили девочки.
Я пожала плечами.
- Надо все организовать, развесить объявления, одно поместить в газете… Может быть, на следующей неделе?
- Нет. Сегодня. - Джемма кивком указала за окно. - Сегодня тепло, мама. Давай сейчас же напишем несколько объявлений. Я сбегаю и расклею их на улице. Потом вытащим из гаража складные столы и устроим распродажу. Что не продадим сегодня - оставим на завтра.
Нет, не так быстро. Я не в силах даже представить себе организацию распродажи сегодня. Уже почти половина девятого.
- Нужно все сделать как положено, - возразила я. - Дать объявление в газете…
- Объявление стоит денег, - сурово ответила Джемма. - А у нас их нет. И потом, людям нравятся дворовые распродажи. Нужно просто повесить одно объявление на повороте, а другое - на углу Двадцать четвертой, возле школы. И все придут.
Она была права. У меня нет денег. Нет даже двадцати долларов.
- Думаешь, мы справимся? - спросила я. - Собрать вещи, приготовиться, повесить объявления?
Они дружно закивали.
- Ну ладно. Тащите свои сокровища - все, с чем вы точно готовы расстаться, - но учтите: то, что мы продадим, назад уже не вернется. Это навсегда.
Они вскочили и убежали наверх.
Я выпила кофе, пошла в гараж, открыла все три двери и обошла его по периметру, вытаскивая то, что там сложено. К стене прислонены три картины в рамах. Кресло в стиле восемнадцатого века с вылинявшей ситцевой обивкой. Я купила его два года назад на распродаже, решив обить заново и поставить в комнату Тори, но так и не собралась. Полные корзины пыльных искусственных цветов. Резная деревянная клетка для птиц. Довольно странная бронзовая статуэтка, приобретенная Натаном на аукционе. Коробка старой детской одежды, которую я хотела отдать на благотворительность. Коробка моей старой обуви, которую тоже хотела пожертвовать. Две коробки книг. Коробка разрозненных кастрюль и сковородок, которыми я давно перестала пользоваться. И это не считая практически новой одежды в шкафу, которую я не ношу и скорее всего никогда не буду.
У нас много ненужных вещей. Очень много.
Мы можем их продать.
Семь с половиной часов спустя ноги у меня подгибались, зато в гараже было чисто и столы на дорожке почти опустели. Можно подумать, что у нас был карнавал, а не дворовая распродажа. Девочки торговали горячим сидром и шоколадным печеньем, которое приготовили на скорую руку, пока я надписывала цену на вещах.
Еще дочери развесили на улице воздушные шарики и нарисовали яркими красками - оранжевой, фиолетовой и красной - плакат со словами "Добро пожаловать!". Джемма оказалась особенно изобретательной и усердной и по собственному почину нарисовала плакаты: "Лучшие книги!", "Стильные туфли!", "Редкие картины!" и "Кухонные принадлежности!".
Она возилась над каждым столом и предложила накрыть их все яркими скатертями, прежде чем раскладывать предназначенные для продажи вещи.
- Мы ведь хотим, чтобы было красиво, - сказала Джемма. - Если будет красиво, люди купят больше.
Я смотрела на старшую дочь с гордостью и удивлением. Я всегда знала, что она обожает ходить по магазинам, нам обеим всегда это нравилось, но и понятия не имела, что Джемма разбирается в продажах.
К вечеру, когда пришлось наконец сворачиваться, обнаружилось, что мы заработали неплохую сумму. Я поразилась количеству денег в маленькой металлической коробке, которую мы отнесли на кухню.
Больше двух тысяч долларов.
Я пересчитала снова: две тысячи четыреста один.
Странная бронзовая статуэтка принесла больше всего. Выяснилось, что это коллекционная штука, и кто-то вручил мне за нее четыреста долларов. Когда я спрятала деньги в коробку, покупатель охотно сообщил, что истинная стоимость статуэтки в десять раз больше. Распродавая остальные вещи, я старалась не желать зла этому человеку.
Кресло ушло за триста долларов. Картины - от семидесяти пяти до ста пятидесяти за штуку. Старые детские велосипеды - за пятнадцать, двадцать и двадцать два соответственно. Наибольшим спросом пользовались мои туфли - каждую пару буквально рвали с руками за двадцать пять долларов. Пятнадцать пар обуви принесли триста семьдесят пять долларов - примерно столько же я обычно плачу за одну новую пару, но это не важно. Нет смысла оглядываться назад, надо идти вперед.
В третий раз пересчитав выручку, я дала девочкам по десять долларов. Они требовали больше, но я сказала, что в таком случае нам не хватит на молоко и еду. После этого десятка показалась им огромной суммой.
Когда я легла спать, все тело болело от таскания тяжестей, но в то же время я чувствовала себя до странности умиротворенно. Я сделала сегодня нечто хорошее. Нечто позитивное. На следующей неделе можно сходить в магазин и расплатиться с няней, и я справилась без помощи Натана. Я сделала это вместе с дочерьми.
У нас все будет хорошо.
Мы с девочками выкрутимся.
Повернувшись на бок, я поправила под щекой подушку. Теперь мне нужна работа. Клянусь непременно найти работу, а иначе придется распродать все, что еще осталось.
В понедельник утром, когда я отводила Тори в сад, перед моим домом появилась табличка с надписью "Продается". Я бы ее даже не заметила, если бы не позвонили соседи.
Я позвонила Арту и спросила, отчего поставили табличку, если дом уже продан.
- Пусть дом остается доступным, пока сделка не завершена, - терпеливо объяснил он. - Это вас подстрахует.
К вечеру я получила десятка полтора звонков: все спрашивали, вправду ли мы переезжаем. После третьего звонка я уже не брала трубку - пусть оставляют сообщения. Продать дом само по себе нелегко - не хватало еще объяснять это соседям.
Поставив ужин в микроволновку, я села за компьютер и проверила почту. Может быть, кто-нибудь хочет предложить мне работу. Я разослала резюме в пятнадцать мест. И позвонила вдогонку. Для меня непременно найдется место. Я неглупа. Трудолюбива. Для хорошей фирмы я могу стать сущим сокровищем.
Сегодня моя настойчивость наконец вознаградилась. Я получила письмо из агентства, куда ходила месяц назад. У них есть вакансия, которая, возможно, мне подойдет, но собеседование завтра и только завтра, в половине двенадцатого или в четверть первого, в конференц-зале кафе "Барнс и Нобль". Если меня это устраивает, нужно сегодня же послать подтверждение, чтобы работодатели успели перечитать мое резюме.
Дрожащими пальцами я торопливо написала ответ. Да, я приду. В половине двенадцатого.
Я старательно оделась - узкая черная юбка, красивая бледно-розовая блузка от Шанель, колготки телесного цвета, черные лакированные туфли без каблуков. Волосы собраны в низкий хвост. С розовым жемчугом на ушах и на шее я казалась себе достаточно умной, опытной и решительной, чтобы покорить работодателя.
Я взяла одну из кожаных черных папок Натана и положила туда экземпляр своего резюме, удостоверившись, что верхний лист чист и не смят. Пора идти.
Выходя из дома, я нервничала и чувствовала себя так, как будто в животе у меня порхали бабочки. Собеседование назначено на половину двенадцатого, я пришла за двадцать минут. Вместо кофе взяла травяной чай с мятой, чтобы успокоить нервы.
Через несколько минут открылась дверь и вошла молодая женщина. На ней модный серый костюм с жилеткой, просторные брюки, высоченные шпильки. На шее - нити янтарных бусин, в руках - ярко-зеленая сумка из крокодиловой кожи (кажется, искусственной).
Она быстро прошла мимо, деловитая и уверенная. Руки у меня легонько дрожали. Я на добрых десять лет старше, чем эта стройная загорелая светловолосая девушка. На десять лет старше и перенесла столько страданий, что нас разделяет целая жизнь.
Я никогда не думала, что мне придется искать работу, по крайней мере такую, которая поможет содержать семью. Я полагала, все мои занятия будут сугубо артистическими. Интересными. Я буду работать только из любопытства, а не из финансовой необходимости.
Дверь в конференц-зал осталась открытой; взглянув на часы, я увидела, что уже половина двенадцатого. Сделала глубокий вдох и пошла в зал, исполнившись решимости поскорее пережить испытание.
Я пришла в ужас, когда увидела за столом Марту Зинсер. Перед ней лежала записная книжка, ручка и мобильник.
Я уже была готова развернуться и уйти.
- Привет, - сказала Марта с улыбкой - скорее профессиональной, нежели искренней. Она была красиво одета - в строгий костюм со стоячим воротничком.
- Это ты ищешь сотрудника?!
- Да.
Я стояла на пороге, прижав к груди кожаную папку и чувствуя себя редкой дурой.
- Я не знала…
Марта указала на стул:
- Садись, пожалуйста.
- Марта…
- Тебе нужна работа или нет?
Проглотив гордость - ну или то, что от нее осталось, - я кивнула и присела на самый краешек.
- Я ищу нового администратора. Моя нынешняя сотрудница ушла в другое место, очень хорошее место, и я рада за нее, поэтому нам нужен толковый, организованный и надежный человек, который мог бы приступить к работе в конце месяца.
Я кивнула.
- В рабочие обязанности входит отвечать на звонки, назначать встречи, общаться с клиентами, распечатывать документы, ну и делать все, что требуется, чтобы работа не стояла… - Она сделала паузу и внимательно посмотрела на меня: - Справишься?
Я была унижена. Страшно унижена. Смогу ли я отвечать на звонки? Назначать встречи? Вынимать бумагу из принтера? Я собирала сотни тысяч долларов для школы, организовывала буквально все школьные мероприятия, возглавляла родительский комитет, представляла нашу школу в Объединенном фонде Беллвью…
Мои щеки горели.
- Да.
Марта не сводила с меня глаз.
- Будет много дел. Твои потенциальные коллеги - упорные и творческие люди.
Я выпрямилась.
- В колледже я изучала сферу общественных отношений, а до брака занималась организацией праздничных мероприятий и рекламой. Оба эти вида деятельности привлекают творческих личностей…
Она спокойно пожала плечами:
- Но после этого ты не работала десять лет.
- Возможно, мне не выписывали чеки, Марта, но в течение последних десяти лет я вкалывала каждый день.
Губы Марты вздрогнули.
- Тогда зачем тебе эта работа?
Я была не в силах подавить раздражение.
- Я уже и сама сомневаюсь… - Она подняла брови, и я добавила: - Я хочу работать и знаю, что от меня может быть польза. Мне всегда удавалось то, за что я бралась. Но наверное, я вряд ли смогу принять твое предложение…
Марта даже не поморщилась.
- Почему?
Не следовало этого говорить. Нужно прикусить язык. Нельзя же бухнуть ей, что она мне не нравится. Работать на Марту для меня все равно что выпить крысиной отравы.
- У нас мало общего, - тактично ответила я.
- Сомневаюсь, что наличие общих черт в данном случае принципиально. Я владею компанией. Я босс, ты мой сотрудник… - Марта встала и придвинула ко мне несколько ярких брошюр. - Вот чем занимается "Зинсер дизайн". Здесь есть образцы наших проектов. Посмотри. Почитай. Если заинтересуешься и решишь вторично прийти на собеседование, позвони в офис Сьюзен. В любом случае удачи, Тэйлор. Надеюсь, ты найдешь то, что ищешь.
Она от меня отмахнулась. Краска прилила к моему лицу, я с трудом поднялась и неловко сгребла брошюры и буклеты.
- Спасибо. - Голос оборвался.
- Тэйлор…
Я обернулась, но не смотрела ей в глаза.
- Ева слышала в школе, что у вас… трудности. - Марта запнулась. - Конечно, в этом мало утешения, но… прими мои соболезнования. Твоим детям наверняка сейчас нелегко.
Я ушла как можно быстрее. Нужно убираться отсюда. Бежать.
Это слишком страшно, слишком больно.
Марта Зинсер меня жалеет.
В пятницу утром я разбудила девочек и отправила в школу, а потом повезла Тори в сад. По пути я изо всех сил стискивала зубы, чтобы не издать ни звука.
Я была в растерянности.
В страшной растерянности.
Мои пальцы судорожно стискивали руль, левый каблук вонзился в пол. Понятия не имею, кто я теперь. Что это за женщина. Кого скрывают дорогая одежда и макияж.
Каждый день я одеваюсь, причесываюсь, мажу лицо кремами и лосьонами, но теперь понятно, что я не создаю ничего нового, а лишь приукрашиваю уже имеющееся. Как будто где-то в мире существует моя улучшенная копия и я полна решимости ее разыскать и сделать подлинной реальностью. Потому что, честное слово, нынешний вариант недостаточно хорош…
У меня вырвался слабый вздох. Я еще крепче сжала губы, и мои глаза наполнились горячими слезами. Нельзя плакать. Нельзя. Я сморгнула и сосредоточилась на дороге.
- Мама… - послышался голосок Тори с заднего сиденья.
Я шмыгнула носом.
- Да, детка?
- Тебе плохо?
Я сглотнула - так сильно, что заболело горло.
- Нет, крошка. Просто мама немного простыла.
Отправив Тори в сад, я решила пойти в клуб. Была пятница, можно заняться йогой или пилатесом. Это поможет. Может, печаль отступит. Но мне было слишком грустно, чтобы куда-то идти, переодеваться, видеть других. Я никого не хотела видеть. Даже себя.
Вместо этого я отправилась домой, сбросила сапоги, сняла платье и забралась в постель, в кружевном лифчике и трусиках стоимостью пятьсот долларов.
Я зарыдала.
И как я могла подумать, что лифчик и трусики за пятьсот долларов что-то изменят? Как могла подумать, что одежда, пусть даже дорогая, шикарная, способна изменить меня?
О Господи! Все эти потраченные деньги… купленные вещи… Зачем? Чтобы почувствовать себя лучше? Счастливее?
Прошло несколько часов - я продолжала лежать. Я даже немного вздремнула, но и после этого у меня не было сил встать.
Возможно, в фирме Марты Зинсер есть для меня подходящее место. Если бы мне позарез была нужна работа, второго собеседования не потребовалось бы. Я бы вообще больше не беспокоилась, а начала бы зарабатывать деньги сразу. Никаких дворовых распродаж. Никаких тревог по поводу Натана и его решений. Я по крайней мере могла бы содержать семью.
Но Марта… работать на нее… быть ее секретаршей…
Я закрыла глаза, рисуя себе независимый облик Марты, - возможно, это именно то, чего мне недостает. Она живет как хочет. И несомненно, ей нравится быть не похожей на остальных.
Я лежала в постели, смотрела в никуда, размышляла и чувствовала себя страшно несчастной.
Зазвонил телефон.
Я не хотела брать трубку. Не хотелось отвечать. Пусть оставят сообщение. Но после третьего звонка я преодолела собственное недовольство и потянулась к трубке.
- Алло.
- Тэйлор? - Это Люси, и голос у нее хрипел от слез. - Ты занята сейчас?
- Нет. Не занята. Что случилось?
- О Господи, Тэйлор… о Господи… Что я наделала? - От горя ее голос звучал пронзительно. - Я все погубила, я хочу умереть… больше так не могу…
- Где ты? - перебила я.
Она всхлипнула.
- Не знаю. Где-то на Четыреста пятом шоссе. Просто езжу кругами. Не знаю, что делать и куда идти, а остановиться боюсь. Иначе я не знаю что с собой сделаю…
Она икала и плакала, и я поняла, что в таком состоянии вести машину ей опасно. Глядя в окно, я увидела, что на улице пасмурно, но сухо. Дождя не было.
- Приезжай, Люси. Немедленно.
- Не могу, - вздохнула она. - Не могу. Я все время плачу. Не хочу, чтобы меня сейчас кто-нибудь видел…
- Дома никого нет, только я.
- Вряд ли тебе будет приятно. У меня нет сил, Тэйлор, просто нет сил…
- Ничего страшного, у меня тоже…
- Так не бывает. Ты же Тэйлор. Тэйлор Янг.
Я накрыла рукой глаза.
- Люси… - Голос у меня оборвался. - Люси… я никому не говорила, но у нас проблемы.
- Что?.. - удивленно переспросила она и шмыгнула носом.
- Да-да. Поэтому не волнуйся, у меня тоже скверный день. Ну так давай проведем его вместе.
В трубке повисло молчание. Потом Люси вздохнула:
- Не знаю, Тэйлор… не знаю.
Я села и свесила ноги с постели.
- Где ты?
- Э… где-то между Вудинвиллем и Милл-Крик.
- Разворачивайся и езжай ко мне. Увидимся через полчаса.