Глава десятая
"Кончается лето, кончается лето!
Осталась каких-нибудь пара недель…"
Это поет Виталий. На что там он намекает?
- Ты уже была на море?
- Увы, - вздыхает Евгения, - да и от самого лета осталась не пара недель, а всего четыре дня. И ничего не светит!
- Как сказать. Я вон тоже не был на море, а надежды не теряю.
- Тебе легче. Ты сам - себе хозяин, а я?
- Представь себе, - он обнимает её за плечи и подводит к окну, будто и вправду хочет показать среди толпящихся друг за другом многоэтажек и искрящееся синее чудо. - "Ты проснешься на рассвете, мы с тобой вместе встретим день рождения зари…"
- Что это ты сегодня распелся? - шутливо недоумевает Евгения и осторожно высвобождается из его объятий. - Если у нас сегодня вечер советской песни, то давай я хоть гитару возьму.
- А я возьму тебя!
Он целует её, и Евгения опять ловит себя на том, что если поцелуи Аристова бросали её в жар, то поцелуи Виталия - в холод. Почему она медлит с ним объясниться? Мол, так и так, Виталик, твоя близость меня не волнует, мое сердце от твоего не зажигается. Почему у неё не поворачивается язык, глядя в его преданные глаза, сказать правду?
Опять в ней подняла голову рабыня? А ещё Ирину поучала! Значит, прав был Чехов, что раба надо выдавливать по капле и от него не враз избавишься.
А главное - людское мнение. Ох, это людское мнение! Евгения невольно смотрит на себя глазами постороннего наблюдателя. За небольшой срок - трое мужчин! А если она откажется сейчас от Виталия, будет четвертый, пятый? И она покатится по наклонной плоскости? Что делают другие женщины, когда ищут своего мужчину? Неужели спят со всеми, кто им приглянется? И каждый раз убеждаются: нет, не этот!
- О чем все время размышляет моя благородная? - Опять обнимает её Виталий.
Как назло, он по природе мужчина ласковый. Ему все время хочется её обнимать, целовать, гладить, а ей стыдно его отталкивать. Но чем дольше она это терпит, тем хуже ей приходится.
- Первый рабочий день, - говорит она неопределенно.
- Да, ваш Валентин Дмитриевич - большой оригинал.
- Ты его знаешь?
- А кто из производственников его не знает? Каков бы ни был наш город, для крупного бизнеса он все же маловат. Вот мы и сталкиваемся друг с другом…
- Ты, кроме магазина, ещё чем-нибудь занимаешься?
- Конечно. Что такое магазин? Стационарное налаженное предприятие. Заниматься только им мне было бы скучно. Может пусть госпожа референт не забивает свою хорошенькую головку чужими проблемами!.. Кстати, ваш президент ввел в своей фирме такой порядок: раз в две недели каждый работник имеет право взять один день для своих нужд.
- Думаешь, мне это удобно?
- Думаю, нормально. Он должен понимать, что ты осталась без отпуска. И что такое - один рабочий день? В четверг мы уедем, в воскресенье вернемся. Ты все успеешь. В среду приезжает твой сын, в четверг у них собрание в школе. За два дня ты все ему приготовишь. Думаю, ничего страшного, что в десятый класс он пойдет без тебя.
- Откуда ты это все знаешь? - изумляется Евгения.
Она не обрадована, а скорее насторожена, и это сбивает его с толку.
- Поговорил с твоей мамой, когда ты была в душе.
- Что ты ей сказал?
- Правду. Что сделал тебе предложение, а ты взяла время подумать. Она меня предупредила, что твой бывший муж был тяжелый человек, и, возможно, ты не сразу захочешь повторить свой печальный опыт…
Надо же, он нашел общий язык даже с её мамой! Считает будущей тещей?
- Что ещё сказала мама?
- Вера Александровна считает, что мне нужно познакомиться с Никитой.
- О Господи! - Евгения бессильно присаживается на кухонный табурет если она начнет знакомить с Никитой всех своих любовников, что станет думать о ней сын?!
- Чего ты так переживаешь? Все произойдет не прямо сегодня, ты ещё успеешь привыкнуть! Кстати, - оживляется он, - я позвонил в "Жемчужину" первоклассный дом отдыха - директор обещал забронировать за нами "люкс".
В конце концов, она, против ожидания, начинает проникаться его идеей и опять задумывается. В прошлом году они были с Аркадием на базе отдыха геологов. Жили в домиках. Еду готовили сами - тот ещё оказался отдых! И она помнит, как была одеты фифочки из фешенебельного санатория! Одни их спортивные костюмы стоили дороже всего её гардероба.
- На тебя сегодня ступор что ли напал? - тормошит её Виталий.
- Мысленно просматриваю свой прикид и могу сказать, Таля, он вряд ли соответствует "Жемчужине"!
- Только и всего? Это все твои печали? - веселеет он. - Родная, мы рождены, чтоб сказку сделать былью! Поверь мне, все будет, как надо!
И Виталий тащит её в постель, словно немедленно хочет получить награду за свои хлопоты. Но на этот раз он не торопится, и как она ни отбивается, ни провоцирует его на скорейшее окончание интима, который её тяготит, доводит дело до конца. Чувствуется, что он читал соответствующую литературу, и кассеты с надписью "крутая эротика" смотрел. Он таки заставлял Евгению соучаствовать! А потом, смеясь, читает ей Пушкина:
- "И распаляясь боле, боле, и пламень, и восторг мой делишь поневоле!" Разве тебе не было хорошо?
- Было.
- А почему ты сопротивлялась?
- Не знаю, - рассеянно говорит она и притворяется засыпающей.
Он крепко обнимает её и через минуту спит, уткнувшись в волосы Евгении, а она ещё некоторое время лежит без сна, чтобы ответить на его вопрос самой себе: " Я сопротивлялась потому, что не хочу подменять чувства голым сексом. И если в какой-то момент я испытываю нечто, определяемое словом, которое так не нравится Маше, то к любви, которую я жду, это не имеет никакого отношения!"
Утром Виталий подвозит её к офису фирмы и не успевает Евгения протянуть руку, как дверь перед нею открывается будто сама собой и внутрь её пропускает собственной персоной начальник охраны.
- Нам так не жить! "Девятка" против "Вольво" явно не потянет. А в остальном у вас как - нормально?
- Нормально, - отвечает Евгения холодно.
- Я рад за вас!
У неё мелькает мысль, не слишком ли она вошла в роль неприступной мегеры, и Евгения решает пошутить.
- С каких это пор начальники работают простыми швейцарами?
- С тех самых, как встречают женщину своей мечты!
- А жена для этой цели уже не годится? - говорит наугад; она не знает, женат ли он, но пробный шар попадает в лузу.
- Уже доложили! - хмыкает он. - Я, кстати, этого никогда не скрывал! Мы должны быть в ответе за тех, кого приручаем, но что поделаешь, мужчину всегда тянет на свежанину!
Евгения обходит его, как неодушевленное препятствие, и идет через холл, раздумывая на ходу: "Грамотный нынче пошел охранник! Экзюпери цитирует. А о женщине говорит, как о… говядине!"
Она проходит мимо кабинета президента и, помедлив, осторожно стучит.
- Входите, Евгения Андреевна! - весело отзывается он из-за двери.
- Вы сквозь стены видите? - смущенно спрашивает она.
- Я мог бы заинтриговать вас своей суперпроницательностью, но во-первых, я видел в окно, как вы идете, во - вторых, только вы можете так осторожно стучать. Это - признак неуверенности?
- Скорее, неуверенность просителя.
- Не хочу даже слушать! Что значит "проситель"? Если обращаетесь к руководителю предприятия, значит у вас возникла какая-то проблема. Это вовсе не значит, что вы заранее должны чувствовать себя обязанной!
Он поднимается из-за стола и усаживает её в кресло.
- Я чувствую себя неуютно, когда женщины стоят. Наверняка ваша просьба - какой-нибудь пустяк!
- Мне нужен один день…
- Вот видите! Я вам его уже дал!
- Понимаете, я осталась без отпуска, а тут появилась возможность на три дня съездить на море.
- Вы можете не объяснять. Одного дня вам хватит?
- Хватит! - она вскакивает с кресла, но он усаживает её обратно.
- Женя, - говорит он по-товарищески, как когда-то, - прими совет старого друга: избавляйся от преклонения перед начальством. Конечно, я твой работодатель, но то, что я буду тебе платить, все равно меньше вклада, который ты внесешь в процветание фирмы. Я умею выжимать из людей соки, такой вот новоявленный паук. Ты - отличный архитектор. Я видел твой дипломный проект - это шедевр!
- Мой дипломный проект? - изумляется Евгения. - Но как…
- О, такие мелочи я пока могу! О своих помощниках я стараюсь знать побольше, включая их семейные обстоятельства.
Она смущается.
- Ну в холостячках вы не засидитесь, - опять переходит он на официальный тон. - И помните, из нас двоих сотрудничество выгодно больше всего мне!.. Какой день вы хотите взять?
- Пятницу.
- Счастливо отдохнуть!.. А как продвигается ваше знакомство с проектами?
- Я считаю, - она осторожно подбирает слова, - они… немного устарели.
- Плохо вы усваиваете мои уроки, Евгения Андреевна! Разве вы не уверены в своем мнении?
- Уверена.
- Так отстаиваете его! Небось, у вас уже наметки кое-какие есть?
- Есть, - улыбается она его прозорливости.
- Продолжаете работать в этом направлении, а, скажем… во вторник на следующей неделе, посвежевшая и отдохнувшая, вы придете ко мне с докладом. Якши?
- О'кей! - смеется она.
К своему кабинету Евгения не идет, а летит, как на крыльях, и поет "арию" Цыпленка из мультфильма: "Какое все красивое, какое все зеленое!"
Открывает дверь и замирает от удивления: на её столе стоит огромный букет диковинных оранжево - пятнистых лилий. Где он такие взял? Кто он - Евгения догадывается. Говорить об этом с ним, только лишний раз напрашиваться на неприятности. Или откажется, или схамит чего-нибудь. То есть, она, конечно, настолько его не знает, но очень живо себе все представляет. Что делать в такой ситуации? И тут её осеняет. Она набирает телефон главного бухгалтера.
- Ирочка, это Евгения. Доброе утро. Как ты относишься к лилиям? Любишь? Отлично. Понимаешь, мне шеф утром букет презентовал, - на ходу придумывает она, - а у меня на лилии аллергия. Что, Лада зайдет?
Она снимает букет со стола и ставит на тумбочку у двери.
- Какие красивые! - ахает Лада.
- Шефу преподнесли в оранжерее, - продолжает фантазировать Евгения и посмеивается про себя. - Наша фирма завершила у них вторую очередь…
Какую вторую очередь? Экономист-то, наверное, знает, что такой нет. Хоть бы врала правдоподобнее!
- А Валентин Дмитриевич передал их мне и неудобно было отказаться. Не возражаете?
- Что вы! Мы с Ириной любим цветы. Да ещё такие оригинальные!
Она забирает букет и уходит, а Евгения меняет воду в вазе с садовыми гвоздичками. Пусть этот букетик скромнее, но милей сердцу. Не то, что лилии, каждый лепесток которых, кажется, излучает агрессию.
И вообще, сейчас, ей некогда отвлекаться на посторонние эмоции. Она захватила с собой несколько современных журналов по архитектуре Европы, журнал с разработками архитекторов Москвы и Питера, и собирается писать свои замечания к проектам будущих строек века "Евростройсервиса"!
На этот раз она идет обедать с Ириной и Ладой в то же самое кафе, где все равно сидят почти все работники фирмы.
- Значит, говоришь, букет Валентин подарил? - как бы между прочим спрашивает Ирина.
- Он, сердешный, - шутливо вздыхает Евгения, подозревая подвох, но смело идет ему навстречу.
- А он к нам заглянул и спрашивает: откуда такие красивые цветы? Считаешь, он такой забывчивый?
- Нет, память у него хорошая. Но не может же он при всех признаваться, что подарил букет своему референту. А вдруг Варвара узнает: неприятностей не оберешься.
- Варвара - она такая! - соглашается Ирина, а Лада вдруг прыскает. - Ты чего это?
Голос главбуха строгий, но Лада тотчас делает постное лицо и равнодушно машет рукой.
- Ерунда, анекдот вспомнила.
- Расскажи, мы тоже хотим посмеяться! - вроде бы настаивает Ирина.
- Не буду. Он с такой бородой, что даже позеленел от старости. Давайте лучше я Евгении Андреевне вкратце расскажу про них, здесь сидящих. Как говорится, ху из ху?
- Сама узнает со временем, - не соглашается Ирина, которую интересуют более насущные вопросы. - Как ты думаешь, букеты ещё будут?
- А ты как думаешь?
- Я думаю, будут. У тебя же не на все цветы аллергия?
- Не на все. Я бы могла ими торговать, но в рабочее время не получится, а после работы мне жених не позволит.
- Так у тебя и вправду есть жених?
- А ты считаешь, я - безнадежная фантазерка? Есть. Сегодня вечером могу познакомить.
- Пока не надо, - она некоторое время молча ест, а потом, помедлив, сообщает. - У меня тоже был жених, но есть такие люди, которые живут по принципу: и сам не гам, и другому не дам!
- Обычная мораль собственника, чему тут удивляться? - пожимает плечами Евгения. - Причем, собственника, в своей собственности не сомневающегося.
- Я тебе говорила, - роняет Лада.
- У каждого свой крест, - тихо говорит Ирина.
"Ты посмотри, воплощенная жертва и обреченность! - с раздражением думает Евгения. - Нашла себе страдание и носится с ним, как курица с яйцом! Видно, у человека нет других проблем!"
Все это, наверное, написано на лице Евгении, потому что Ирина вдруг взрывается.
- Что ты можешь знать?! - она хлопает ладонью по столу, что солонка подпрыгивает и переворачивается. - Хорошо тут косорититься, да рассуждать, когда у тебя жених на "Вольво", а у меня двое детей, которых ещё вырастить надо! Кто меня с двумя - то замуж возьмет?
Она всхлипывает так судорожно, что похоже, нервы у неё на пределе.
- Захочешь - возьмут, - тихо говорит Евгения.
- Я сейчас приду, - закусив губу, роняет Ирина. - Извините!
- Знала бы ты, как он за нею увивался! - вздыхает Лада; они словно сговорились, не произносить имя спокойствия. - Цветы, конфеты, комплименты, откровенные домогательства. Когда ты позвонила насчет букета, мы сразу догадались: те же приемы, тот же набор. Он - какой-то садист. Казалось бы, добился, радуйся, но он тут же охладевает. У меня впечатление, будто он объелся женской верностью. Вот если бы Ирка крутила задом перед другими, наставляла ему рога… А такая у него и дома есть!
- И жена его знает?
- Что ты! Более незрячей женщины я не встречала! Она так уверенна в его порядочности и супружеской верности, что с удовольствием рассказывает об этом всякому, мало-мальски знакомому человеку. Может, это своеобразная защита? После такого у него повернется язык сказать, что она ошибается?.. Наверное, стяни она Эдика за ноги с кого-нибудь, тут же объяснит себе, что он просто так, погреться залез…
- А к тебе он случайно не приставал? - Евгения смотрит на Ладу как бы со стороны: внешне не броское, но очень милое лицо, чем больше на него смотришь, тем больше прелести находишь, а главная красота - волосы каштановые, густые, блестящие, будто с рекламы шампуня "Ультра ду".
- Чересчур ты любопытная! - смеется Лада. - Было дело, но я мужу пожаловалась. Он ничего мне не сказал, и, думаю, в тот же день с Эдичкой подрался, потому что с того дня будто бабка пошептала! Даже на улице встретит, сквозь меня смотрит, как и не видит.
- О чем речь? - возвращается к столику Ирина. Ни следа пронесшейся бури; лицо спокойное, умело подкрашенное.
- Я Жене про своего супруга рассказываю, - сразу находится Лада.
- Да, мужичок у неё справный, - улыбается Ирина, - ростом не больно высокий, но весь собранный, как напружиненный. Этот себя в обиду не даст, и жену никому обидеть не позволит.
"Если Эдуард Тихонович и дальше будет мне досаждать, я пожалуюсь Виталию, пусть с ним разберется!" - решает про себя Евгения.
После обеда рабочий день проходит спокойно, никто ей не докучает. Ровно в пять верный рыцарь Виталий свет Всеволодович подает "Вольво" к подъезду.
- Отпросилась? - первым делом спрашивает он.
- Отпросилась. Без проблем.
- Я же говорил!
- Вообще, Таля, две вещи в жизни я ненавижу больше всего: просить и быть обязанной.
- Этого никто не любит, - мудро замечает он. - Именно поэтому деловой народ принял такую форму отношений: ты - мне, я - тебе.
- Тогда понятно, почему шеф успокаивал меня. Говорил, что мое появление в фирме ему выгоднее даже больше, чем мне!
- Валик - умница. Он тоже в тебя влюблен?
- Тоже? А кто ещё влюблен?
- Присутствующих тебе мало?.. Давай-ка заедем куда-нибудь перекусить, а потом я отвезу тебя в один симпатичный магазинчик… И не смотри на меня так! Перефразируя твоего шефа, и я могу сказать, что твое появление в моей жизни для меня важнее, чем для тебя.
Наверное, он хочет, чтобы Евгения, сраженная его великодушием, запротестовала бы, что и для неё это важно, но она молчит.
Человек быстро привыкает к хорошему. У них с Аркадием не было машины, разве что друзья когда-нибудь подвезут на море или в горы, за грибами. У всех остальных - Ткаченко, Аристовых и Зубенко машины были, а вот Лопухин считал, что без неё меньше головных болей. И так во всем: этих самых "головных болей" он избегал, где только можно… Казалось, общественный транспорт станет средством передвижения для Евгении на всю оставшуюся жизнь. Но вот пересела она с автобуса на "Вольво" и никакого неудобства не ощущает!
Столько для неё вдруг открылось всяческих подобных моментов! Оказывается, в ужине в хорошем кафе тоже есть своя прелесть. И вовсе не все женщины носятся по вечерам от плиты к кухонному столу. Можно просто сидеть за двухместным столиком в уютном зале с приглушенной музыкой и не торопясь поглощать приготовленные другими калории. И уже не ты перед кем-то, а услужливый официант перед тобой.
Одно лишь мешает Евгении поглощать эти самые калории: взгляд Виталия. Он будто сделал стойку и ждет, не выскажет ли она какое-нибудь желание, чтобы тут же бежать и выполнять его.
Неужели она, Евгения, может внушить мужчине чувство такого вот обожания и преданности? Почему раньше за нею ничего подобного не замечалось? Перед нею не останавливались шикарные машины, её не предлагали подвезти незнакомые мужчины. Будь это в розовой юности, она могла бы подумать, что превращается в лебедя из гадкого утенка, но сейчас-то время, вроде, для подобных превращений ушло?!
Господи, хоть бы кто ей посоветовал, как себя вести!
Эта поездка в магазин… Рассматривать её как аванс? Что в этом случае сказала бы Люба?
"Ты его просила? Нет. Он хочет прикупить тебе какую-нибудь одежонку? Пусть покупает. Думаешь, это для тебя? Для себя. Это он будет ходить рядом с тобой и гордиться: вот как я одел женщину!" А расплачиваться? "Не знаешь, чем женщины расплачиваются? Или ты бы хотела взамен ничего не получать?"
Евгения всегда считала, что секс - это удовольствие для обоих. Значит, о какой плате может идти разговор?
В то же время, если вы так близки и вместе вам так хорошо, то надо ли рассматривать взаимные услуги как одолжение? В конце концов, измучившись вопросами, на которые существуют такие противоречивые ответы, она решает махнуть рукой и предоставить событиям развиваться самим по себе.
А магазин называется "Эльдорадо"!