- Я устала, мам, - сказала Диана, испытывая неловкость от их разговора и двусмысленной улыбки матери.
- Вот выйду я на пенсию, - сказала Люсинда, обняв рукой Диану, - и хорошенько позабочусь о тебе.
У Дианы перехватило дыхание. Так хорошо, когда тебя любят. Она закрыла глаза и ощутила, как ее телу передалось тепло матери. Возможно, она выбрала не того брата, испортила себе жизнь, но у нее была самая лучшая в мире мать.
- У нас с Джулией большие планы по поводу твоего выхода на пенсию, - проговорила Диана.
- Ох, дорогая, - сказала Люсинда. - Только без вечеринки, хорошо? Я знаю, что ты хочешь что-нибудь сделать для меня, и я ценю это, но я не большая любительница сюрпризов.
- Никаких вечеринок, - ответила Диана.
- К тому же в библиотеке устраивают танцы, - сказала Люсинда. - Думаю, они собираются подарить мне памятную дощечку с именем или что-то в этом роде. Мне придется притвориться, что я несказанно удивлена. Например, так. - Она изобразила любимую ужимку Бетти Буп: широко распахнутые глаза и раскрытый рот, кончики пальцев, сложенные в изумлении у подбородка.
- Очень убедительно, - смеясь, сказала Диана.
- Не то чтобы я была неблагодарна, - сказала Люсинда, - это не так - я люблю их всех и буду жутко по ним скучать. Но с меня хватит, дорогая. Сорок лет с отекшими ногами - и теперь я хочу от души зашвырнуть эти дурацкие оксфорды подальше в болота и никогда их больше не видеть.
- Мы с Джулией что-нибудь придумаем для разминки ног, - сказала Диана.
- Ах, - сказала Люсинда, блаженно прикрыв глаза и отсчитывая секунды до пятнадцатого июля.
- Глиии, - протянула Джулия.
- Только представь себе, Джулия. У меня появится свободное время, я смогу прочитать все те книги, до которых у меня не доходили руки. Поможешь мне наверстать упущенное? - спросила Люсинда, прежде чем открыть глаза.
Диана медленно выдохнула. Жизнь Джулии переполняла любовь, но это было так ужасно и чертовски несправедливо: иметь бабушку, работавшую городским библиотекарем, и не уметь читать, иметь мать, мастерившую красивые игрушечные домики, и быть неспособной в них играть.
- Думаешь, она счастлива? - услышала Диана свой голос.
- Я не думаю, я знаю, - ответила ее мать. - Ты только взгляни на нее.
Диана открыла глаза и увидела, что это правда. Джулия покачивала головой, словно под мелодию, известную лишь ей одной. Она смотрела на Диану. Люсинда дотронулась до плеча Дианы, и Диана прильнула к ней.
- Моя счастливая девочка, - сказала Диана, из всех сил желая верить своим словам.
- Мааа, - сказала Джулия. - Маааааа.
Мог ли человек умереть от переизбытка любви? Мог ли вес Джулии раздавить ее, лишить последнего дыхания? Лето казалось далекой, сладкой мечтой. Ее мать выйдет на пенсию; она, Диана и Джулия будут лежать на пляже, ощущая спинами горячий песок, позволяя легкому бризу унести прочь все их невзгоды.
- Иди покатайся на лодке, милая, - предложила Люсинда. - Я побуду с Джулией.
Диана колебалась. Она думала о чудесном белом доме возле гавани: с недавних пор она стала воплощать свои мечты в игрушечных домиках, которые строила. Ее собственный семейный дом был разрушен. Диана чувствовала, что внутри у нее все одеревенело. Ее мышцы болели, и она понимала, что ей не помешает помахать веслами и проплыть через болота на морской простор.
- Спасибо, мам, - сказала Диана.
Люсинда пристально глядела на нее. Мать была маленькой и сильной. Даже не прикасаясь к Диане, она давала ей поддержку и энергию. На улице ветерок шевелил золотисто-зеленый камыш. Каланы скатывались с берегов, играя в заиленной коричневой воде.
- Иди, - повторила мать.
Кивнув, Диана побежала к докам.
Глава 3
Детство братьев Макинтошей прошло у моря. Нил, Алан и Тим выросли на полуострове Кейп-Код, в десяти милях к востоку от Вудсхоулского океанографического института. В пору своего юношества Алан летом частенько подрабатывал в местной лаборатории, оборудованной гидрофонами. Его наставник, Малаки Кондон, говорил ему, что еще никогда у него не было ученика с таким хорошим слухом для дельфиньих разговоров. Но совершенно не подозревавший об этом тогда Алан в дальнейшем понял, что его призвание - педиатрия.
Теперь, через семнадцать лет, по средам после обеда Алан ходил в библиотеку, чтобы почитать свежие выпуски "Дельфинов" и "Китового альманаха" - дабы потрафить былым интересам и повидаться со старым другом - Люсиндой Роббинс. Публичная библиотека Хоторна располагалась в двух кварталах от его дома. Но Алан сначала отправился побегать, поэтому ему понадобилось сорок пять минут, чтобы добраться туда.
- Шесть миль? - спросила миссис Роббинс, стоя за конторкой.
- Сегодня семь, - ответил он.
Она протянула ему свернутое полотенце, которое взяла с тележки, где лежали книги, ожидавшие своей очереди быть расставленными по полкам.
Спустя несколько месяцев после того, как Тим бросил Диану, Алан, завершив свою обычную пробежку, остановился у входа в библиотеку. Он скучал по миссис Роббинс. Она всегда относилась к нему по-доброму, сразу приняв в свою семью. У него с ней было больше общего, нежели у Тима, - он буквально жил в библиотеках Вудс-Хоула и Кембриджа, и на протяжении короткого брака Тима и Дианы Алан с Люсиндой всегда обсуждали книги и делились идеями.
Но в тот день, одиннадцать лет назад, он стоял там, рассматривая капли пота, падавшие на коричневое линолеумное покрытие, и выслушивал гневную тираду библиотекаря. А на что еще он надеялся? Он был Макинтошем, братом Тима, и одного этого факта хватило, чтобы она разбушевалась.
На следующей неделе он первым делом забежал домой и принял душ. Он не хотел ссориться с миссис Роббинс. Он понял, насколько важна она была для него, но так уж вышло, что сейчас она его на дух не выносила. Заботясь о Джулии, он ощущал, что, как никогда привязался к этой семье, и поэтому пришел извиниться. К изумлению Алана, миссис Роббинс встретила его с полосатым полотенцем в руках.
- Прошу прощения за прошлую неделю, - сказала она. - Зловредность - это у меня профессиональное.
- Вы имели полное право, - ответил он.
- Нет, - настояла миссис Роббинс, замотав головой. - Ты можешь приходить вспотевшим, когда захочешь. В том, что натворил Тим, нет твоей вины. Ты так много делаешь для Джулии и Дианы…
Алан пытался возразить, но замолчал, приняв ее предложение. Его отношения с Дианой были очень непрочными, и он был готов на что угодно, лишь бы сохранить их. Он счел полотенце одномоментным знаком примирения, но миссис Роббинс продолжала приносить его каждую среду.
Сегодня он сказал "спасибо", взял полотенце и отыскал свое любимое кресло. Комнаты старейшей библиотеки штата были светлыми и с высокими потолками. В читальном зале стоял камин, достаточно большой, чтобы зажарить в нем целого быка, и Алан уселся рядом с ним, прихватив с собой для чтения пачку журналов. Чистое апрельское солнце проникало через арочные окна; он с головой погрузился в последние изыскания о морских животных. И затем он подумал о своей собственной семье.
Их старший брат, Нил, обожал китов. Когда они были еще юнцами, он, Тим и Алан зарабатывали на китовых смотринах, на небольшой моторной лодке возя желающих к местам кормления млекопитающих у отмелей Чатам. Отплывая из пароходных доков в Хайянисе, они брали по десять долларов с человека. Это Нил сразу предложил возвращать деньги, если им не удастся найти китов или дельфинов. Таков был Нил - щедрый, добродушный и достаточно уверенный в их умении отыскивать свою цель, чтобы знать, что подобных возвратов почти не будет.
Нил умер от лейкемии. В то лето, когда им исполнилось шестнадцать и четырнадцать, Алан и Тим смотрели, как их брат медленно расстается с жизнью. Оставаясь в доме с закрытыми окнами, где всем было запрещено шуметь или входить в его комнату, Нил невыносимо страдал. Не только от своей болезни, но и от изоляции. Он тосковал по морю, китам, лодке. Он хотел увидеться с братьями. Причиной смерти Нила в восемнадцать лет стала лейкемия и одиночество. Тим провел две последние ночи жизни Нила, сидя на траве под его окном. Алан прокрался внутрь, чтобы быть рядом с братом.
Родители Алана опасались, что рак был заразен. Они не обращали внимания на слова доктора Джеркоффа, который лечил Нила и убеждал их в обратном. Они испытывали первобытный страх перед заболеванием крови и жили объятые ужасом, боясь потерять всех своих сыновей. Отец Алана уходил в море, подолгу не возвращаясь домой. Мать стала пить.
Несколько следующих лет Алан и Тим провели, больше интересуясь рыбой и китами, чем общением с людьми. Тим бросил школу и занялся ловлей омаров. Как и отец, он дни напролет пропадал в море. Алан привязался к Малаки Кондону. Старик обладал резким характером рыбака, хотя у него была докторская степень Колумбийского университета. На выходные Тим приплывал с Нантакета, встречался с Аланом в доках Вудс-Хоула и слушал красочные рассказы Малаки об исследовательских экспедициях в Северном море и Индийском океане. Потеряв Нила и внимание родителей, братья чувствовали себя словно оторванными от реальности, и Малаки стал человеком, придававшим им сил.
На последнем году обучения в Гарварде Алан обнаружил, что ему каждую ночь снится Нил. Одним промозглым ноябрьским утром он разорвал свое заявление о приеме на работу в Вудс-Хоул и вместо этого поступил в Гарвардскую медицинскую школу. Малаки очень расстроился, а Тим подумал, что брат сошел с ума. Тим надеялся, что они вместе станут плавать на его катере, он будет ловить рыбу, а Алан ее изучать. Он преградил Алану дорогу на ступеньках Уайднеровской библиотеки, желая переубедить его.
- Занимайся рыбами, - сказал Тим. - Если какие-то люди помрут, то какое тебе дело?
- Ну да, - сказал Алан. - Каждую ночь после полуночи я изучаю планктон, и мне совершенно наплевать на него. Я буду врачом.
- И зачем?
- Чтобы помогать людям, - ответил Алан, думая о брате и родителях.
- Хочешь провести всю жизнь, возясь с больными? - закричал Тим. - Думаешь, от тебя будет хоть какой-то толк?
- Да, - сказал Алан.
- Как Нилу от доктора Джеркоффа?
- Он должен был поговорить с нами, - сказал Алан. - Объяснить матери и отцу, что может произойти. Помочь им понять и лучше подготовить нас к этому. Он был обязан помочь нам, чтобы мы помогли Нилу умереть, Тим. Мне больно думать о том, что нам пришлось пройти через это в одиночку, без чьей-либо поддержки.
- Что с того, как именно это случилось? - зло спросил Тим. - Он умер. И ничего теперь не изменишь.
- Но он страдал, - сказал Алан. - Все не должно было обернуться так плохо…
- Я знаю, что он страдал, - крикнул Тим, толкнув Алана. - Я был там. Думаешь, я забыл?
- Перестань вести себя как придурок, - сказал Алан. - Нилу бы это не понравилось.
- Он мертв, - огрызнулся Тим, ударив Алана в грудь тыльной стороной ладони.
После смерти Нила старшим братом стал Алан. Тим был сильнее, но Алан просто крупнее и поэтому всегда выходил победителем из их стычек. Дрожа от ярости, он сделал шаг назад.
- Ты сидел под его окном, - разозлился Алан. - Ты боялся войти к нему. Я хочу помочь людям перестать бояться.
- Боялся? Да пошел ты, - сказал Тим. - Сейчас я тебе прочищу мозги…
Он резко выбросил правую руку и попал Алану в живот. Взгляды их широко раскрытых глаз встретились. Алан охнул и, размахнувшись, ударил Тима левой в бок. Тим подскочил к нему, Алан попытался отпихнуть его, но Тим сграбастал Алана за шею, и братья кубарем покатились по тротуару посреди гарвардского двора.
Алан с силой врезал ему кулаком правой в голову. Тим вцепился ему в волосы, и Алан дернул его руки вверх, чтобы ослабить хватку. Ссадина над глазом Тима кровоточила, а Алан чувствовал на своей шее следы от его ногтей. Поднявшись, он наклонился к Тиму и рывком поставил его на ноги. Тиму явно было мало. Кровь застилала ему глаза, и он вслепую махал руками перед собой. Алан пришел в себя.
- Эй, прекрати, - сказал он, тряся Тима за плечи.
Еще один левый хук.
Алан парировал его в воздухе. Братья кружились, с трудом удерживаясь на ногах. Оба были настороже, но от жгучего гнева Алана не осталось и следа. Когда Тим снова раскрылся, Алан нанес ему удар в солнечное сплетение, отчего тот повалился на колени. Алан отступил назад, но Тим опять набросился на него. Безумие какое-то, подумал Алан. Он всего лишь хотел помогать детям, исцелять их, если это было в его силах, и утешать в противном случае, и вот он оказался вовлечен в безобразную драку с собственным братом.
После этого пропасть между братьями стала еще шире: Алан полностью посвятил себя учебе, а Тим сбежал обратно в море.
Несколько следующих лет Тим плавал вдали от суши. Ловля омаров отнимала почти все его время. Из-за этого лицо его обветрилось, руки покрылись мозолями; более того, что-то умерло у него глубоко внутри. Он забыл, как общаться с людьми. Он пил и буянил или посылал очередной девушке улыбку с намеком на то, что ему одиноко. Что она нужна ему.
Одной из этих девушек оказалась Диана. Узнав, что Диану интересовал Алан, Тим приударил за ней по полной программе. Чего он только не делал! Тиму был нужен человек, который спас бы его, и он выбрал женщину, обладавшую особым даром. Что-то в его поведении было притворством, думал он, изображая томящегося одиночеством подвыпившего ловца омаров. Но это сработало, потому что было правдой. То есть он считал, что разыгрывал ее, а на самом деле показывал настоящего себя. И Алан видел, как это произошло - Диана влюбилась в его брата.
Алан сдался, решив не мешать им по одной причине: если он не смог заполучить Диану, то, возможно, ей удалось бы по крайней мере исправить Тима. Или, может быть, он только пытался убедить себя в этом. Диана была сильной, а Тим катился под гору со дня смерти Нила. Может быть, брак и дети заполнили бы пустоту в его душе, избавили от прошлых невзгод. Но вышло совсем наоборот.
- Оказывается, ты сегодня виделся с моими девочками, - прервала его мысли миссис Роббинс, появившись со своей тележкой, доверху нагруженной разной периодикой, которую теперь предстояло водрузить на полки.
- Да, - ответил Алан.
- Как дела у Джулии?
- Она просто чемпион, - сказал Алан.
Миссис Роббинс работала в библиотеке Хоторна сорок лет. Алан слышал, как дети в его офисе утверждали, будто она прочла все здешние книги, и сам он почти верил в то, что это действительно так. Ее голубые глаза светились пониманием и сочувствием. Любознательность продлевает молодость таким женщинам, как миссис Роббинс.
- Но как она себя чувствует? - спокойно спросила миссис Роббинс.
- Вы же знаете, - сказал Алан. - Она держится.
Миссис Роббинс прикусила губу. Она перебирала подшивку "Нэшнл джиографик", словно проверяя, в правильном ли порядке собраны номера. Но Алану было ясно, что она старалась совладать с эмоциями.
- Ну, Алан, - сказала миссис Роббинс. - Мы надеемся на тебя.
- Спасибо, - ответил он.
- Я переживаю за Диану, - продолжала она.
- Почему? - встревоженно спросил Алан.
- Она изматывает себя, - сказала миссис Роббинс, переходя на шепот. Слова быстро слетали с ее губ, а на лице было написано беспокойство. Алан наклонился вперед, чтобы выслушать ее. - Джулия легка словно перышко. Она ничего не весит. Но усилия, которые прилагает Диана… даже когда она спит, отдыхая в углу мастерской. Диана отдает всю свою энергию, до последней капли, чтобы она просто жила. Не зная, что ждет их в будущем.
- Это вызов… - сказал Алан, выбрав фразу из своего обычного репертуара. В теории врач должен быть готов ко всему. Но после слов о страданиях Дианы внутри у него царила полная сумятица.
Подумав о Ниле, Алан понял, что хотела высказать миссис Роббинс. Нет ничего хуже, чем видеть, как страдает любимый человек. Действовать - перевязывать раны, вправлять сломанные кости, очищать ожоги - намного легче, нежели сидеть в стороне, смирившись с тем фактом, что ты бессилен.
- Диана храбрая, - сказал Алан.
- Чаще всего.
- Она могла бы попросить меня больше помогать ей.
- Ох, Алан, - сказала миссис Роббинс. - Разве ты не видишь, как ей тяжело находиться рядом с тобой - несмотря на то, что ты добрый, ты всегда будешь напоминанием о Тиме.
- Да, - ответил Алан, уязвленный правдой, прозвучавшей из уст Люсинды.
- Есть от него новости?
Алан отрицательно покачал головой. Два месяца назад Тим звонил из Камдена, прося в долг тысячу долларов. До этого Алан получал звонки за счет абонента-адресата и открытки из портов от Любека до Галифакса. Тим превратился в моряка-скитальца. Иногда он навещал Малаки. Он не имел ни собственного дома, ни адреса. Такова была цена, которую ему пришлось заплатить за то, что он бросил свою жену с ребенком.
- Бедняга, - сказала Люсинда. - Почти невозможно ненавидеть его, когда он так мучается. Но все же.
- Я знаю, что вы имеете в виду, - сказал Алан, ощущая на себе взгляд Люсинды. Он размышлял о том, догадывалась она или нет. Она была очень преданна Диане, слишком осторожна, чтобы спросить его напрямую, но он решил, что она знала.
Алан был влюблен в Диану.
Это чувство и не собиралось исчезать. Даже когда она предпочла Тима, а Алан обманывал себя, думая, что Диана поможет Тиму, спасет его жизнь, он все равно любил ее. Он был готов на что угодно, чтобы помочь ей, и тогда, и теперь.
Он убеждал себя, что для врача такое сочувствие вполне естественно. Но глаза Дианы ничего не скрывали. Ее волосы были цвета осенних болот Кейп-Кода, озаренных золотистым октябрьским солнцем. От нее пахло краской, деревом и морем. У нее на лбу часто появлялись бороздки грусти, но когда она смотрела на Джулию, они растворялись в такой искренней любви, что у Алана иногда перехватывало дыхание.
Психиатры - и Малаки Кондон - сказали бы, что он любил свою невестку, потому что она была абсолютно недоступна для него. Боязнь взвалить на себя обязательства? Да без проблем - выбери ту, которую оставил твой братец, женщину, от души ненавидящую твою семью. Алан был полным профаном по части отношений - он сам это прекрасно осознавал. Он встречался с хорошими женщинами. Они все были лучше, чем он того заслуживал. У него имелась паршивая привычка забывать перезвонить им после третьего или четвертого свидания. Он никогда не был женат, и сколько бы он ни любил детей, своих у него не было. И ближайшее будущее особых перемен не обещало.
- Диана надеется, что лето выдастся преотличным, - проговорила миссис Роббинс.
- Я знаю, - сказал Алан.
- Я стану помогать ей по хозяйству.
- Думаете, Диана откажется от няни? - спросил он. - У меня есть один человек на примете, как раз подходящая помощница.
- Возможно, - ответила миссис Роббинс. - Попробуй поговорить с ней.
- Если эта идея будет исходить от меня, то я сомневаюсь в ее успехе.
- Ты очень добр к ней, Алан, - сказала она. - Хотя она это тщательно скрывает, но она ценит твою заботу.
- Это не имеет значения, - проговорил он.
Библиотекарь встретилась с ним взглядом:
- Имеет, и еще какое, - сказала миссис Роббинс. Она взяла его мокрое полотенце и повесила на металлическую ручку своей тележки. Алан знал, что она выстирает его и снова принесет на следующей неделе. Он понял, что Люсинда жалела, что не он тогда стал победителем. Что Диана не осталась с Аланом, а вышла замуж за Тима.