Элинор, которой после рабочего дня предстояло преодолеть семьдесят миль от Эксетера до Кливленда, вела машину сквозь сгущающиеся сумерки. Из Эксетера она выехала в лучах заката, но по мере приближения к Бристолю облака постепенно темнели и становились все ниже, сливаясь в плотную свинцовую массу, а когда до цели оставалось около десяти миль, внезапно хлынул дождь, залив дорогу так, что вода принялась хлестать с обочин, словно с краев переполненной ванны. Элинор с большим трудом удерживала руль, одновременно пытаясь разглядеть хоть что-то перед собой. Приемник был настроен на музыкальную радиостанцию - любимую волну Марианны, - но его полностью заглушал стук капель по крыше. Элинор склонилась к лобовому стеклу, гадая про себя, почему ей всегда было трудно - а то и невозможно - отказывать сестре.
- Всего один уикенд в Кливленде, - упрашивала Марианна. - Две ночи. Пожалуйста. Не оставляй меня там одну.
- Не понимаю, зачем вообще тебе ехать. Почему не вернуться сразу домой?
Слабым голосом Марианна ответила с грустью:
- Я не могу…
- Какая разница, ехать домой прямо в пятницу или провести уикенд там, куда тебя совсем не тянет, и вернуться вечером в воскресенье?
Повисла долгая пауза. Марианна хранила молчание, а Элинор, сидевшая за рабочим столом в офисе компании в Эксетере, не горела желанием приходить к ней на помощь. Еще более жалобным голоском Марианна сказала:
- Понимаешь, это такая проверка…
- Что? О чем ты?
- Ну, эта поездка к Шарлотте. Я понимаю, что должна вернуться к нормальной жизни. Постараться… быть обыкновенной. Вот я и хочу поехать к Шарлотте и вести себя как обычная гостья: восторгаться младенцем, быть благодарной за гостеприимство…
- На месте Шарлотты, - заметила Элинор, - я бы здорово оскорбилась, услышав такое. На твое счастье, она слишком весела и беззаботна, чтобы обращать внимание на подобные вещи - даже если что-то и заметит.
- Я просто неправильно выразилась, - сказала Марианна.
- Серьезно?
- Я не хотела показаться высокомерной. Я ничуть не лучше их. Это ты лучше всех нас. Я имела в виду то, что сказала - в буквальном смысле. Что я попытаюсь… ну, быть не такой, как была.
Элинор немного смягчилась.
- Хорошо.
- Я понимаю, что мне тяжело возвращаться домой только потому, что я сама себе это внушила. Я и правда не хочу делать из всего мелодраму. Я хочу вернуться домой, начать планировать свое будущее, стать такой… такой, какой должна быть. Но я буду тебе очень признательна, если ты все-таки приедешь в Кливленд.
И вот она ехала, сражаясь с проливным весенним ливнем, чтобы провести уикенд среди людей, которые все как один, за исключением младенца Шарлотты и Марианны, не только старше ее, но и совершенно по-другому относятся к жизни. Жизнь! - внезапно с горечью подумала Элинор. Неужели это она и есть? Да, пускай мне не нужны вечеринки и ночные клубы, пускай я не собираюсь напиваться вдрызг, но неужели жизнь в моем возрасте не должна быть хоть чуточку веселее?
- Она вся промокла, - сказала Шарлотта, - до нитки. Хотела дойти до нашей беседки. Я говорила, пусть лучше дождется Томми, и он ее проводит: это его гордость и отрада, он даже Wi-Fi там сделал, - но она не хотела ждать. Сказала, ей необходимо двигаться после стольких недель, что она просидела в Лондоне взаперти, а буквально через пару минут мы услышали просто оглушительный удар грома, и тут же хлынул ливень, так что Марианна, конечно, вымокла насквозь, и мне так и не удалось заставить ее снять джинсы и переодеться во что-нибудь сухое, и маму она тоже не послушала, поэтому, честное слово, Элли, неудивительно, что она занемогла. Правда, эти ростки фасоли чудесные? Я собираюсь добавить их в салат. Летом я обычно кладу туда еще цветки настурции, специально, чтобы позлить Томми. Он терпеть не может, когда в салат добавляют цветы или фрукты. Такой смешной!
Элинор стояла, опираясь плечом на искусно состаренный расписной буфет на кухне у Шарлотты, с чашкой чая в руках.
- Я, пожалуй, поднимусь к ней, - сказала она. - Ты не знаешь, Марианна в постели?
- Очень надеюсь. Я ей посоветовала скорее лечь, и мама тоже, но она отказалась выпить лекарство, а мне, если честно, не хотелось, чтобы она тут чихала на маленького Томми, так что я велела ей идти к себе в спальню и оставаться там.
Элинор окинула взглядом кухню. На выложенном плиткой полу стояло дорогое и очень красивое кресло для младенцев, в котором лежал маленький Том Палмер, наряженный в комбинезон и клетчатую рубашку, время от времени шевеля ручками и ножками, словно перевернутая на спину черепаха. Она сказала:
- Я беспокоюсь, как бы Марианна его не заразила.
- Не стоит, - сказала Шарлотта, умело нарезая ломтиками фенхель. - Я не дала ей такой возможности. Немедленно вытолкала прочь из кухни.
Она посмотрела на своего маленького сына.
- И правильно сделала, да, мое золотко? Интересно, что скажет папа, когда увидит тебя в новом наряде? Забавно, но Томми считает, что в первые несколько месяцев детей можно одевать только в белые ползунки. Так что лучше будет спрятать от него твой новый кашемировый свитер, правда, крошка? Элли, ты, наверное, совсем выбилась из сил. Иди-ка прими ванну. Мужчины приедут не раньше девяти, а мама, как обычно, приклеилась к телевизору и смотрит новости. Я ей сто раз говорила, что лучше уж ничего не знать, но она отвечает, что от неизвестности ей еще тревожней. Элли, что я буду делать с ней в Лондоне, без твоей сестры, над которой она могла кудахтать в свое удовольствие?
* * *
Марианна лежала на кровати поверх одеяла, подтянув колени к животу и крепко зажмурив глаза. Элинор склонилась над ней и позвала:
- Эм?
- О, - вздохнула сестра, не пошевелившись. - О, Элли! Как я рада, что ты здесь!
Элинор дотронулась до ее ноги. Джинсы были влажные, даже мокрые, и волосы, разметавшиеся по подушке, тоже.
- О чем ты только думаешь! - рассерженно воскликнула она.
Сквозь стиснутые зубы Марианна, дрожа, пробормотала:
- Мне нездоровится.
- Ну да, - воскликнула Элинор, - конечно. Ничего удивительного. Ты мерила температуру?
- Нет.
- У тебя же астма! А ты лежишь на постели в мокрой одежде, с температурой. Ты уже не ребенок, Марианна!
- Прошу тебя, не сердись, - слабым голосом взмолилась Марианна. - Я просто почувствовала себя плохо и прилегла. Я нечаянно попала под дождь…
- Садись, - приказала Элинор.
- Не могу…
- Сядь!
Марианна, по-прежнему не открывая глаз, с трудом села.
Элинор ухватилась за край ее свитера и стала стаскивать его через голову.
- Помоги-ка, - сказала она.
- Я стараюсь…
- Теперь рубашку.
- Элли, прости. Прости, я не могу…
- Джинсы, - приказала Элинор, - носки. Снимай все. Боже, почему ты такая бестолковая!
- Я не хотела…
- Где твой ингалятор?
- Здесь.
- Где именно?
- В сумочке, - прошептала Марианна. Она сидела, сжавшись в комок, на краешке кровати в одном белье и дрожала всем телом. Элинор вытащила из своей дорожной сумки пижаму и бросила сестре.
- Надевай. Я принесу тебе лекарство.
- Но мне не надо…
- Эм, - едва не сорвалась на крик Элинор, - ты что, не знаешь, к чему в твоем случае может привести простуда? Не знаешь? Нет?
- Я не хотела никому причинять неудобств…
- Ты вечно их причиняешь!
- Мне очень жаль, - сказала Марианна, - правда, очень. Я так хотела, чтобы ты приехала, так тебя ждала, но я ни за что не сделала бы этого нарочно.
- Я схожу за грелкой.
- Элли?
- Что?
- А Билл и Томми уже здесь?
Элинор остановилась у двери.
- Какая тебе разница?
- Не знаю… Я просто подумала… гораздо спокойнее, когда Билл где-то рядом, правда?
- Надо же, - съязвила Элинор, - это что-то новенькое! А мне казалось, ты считаешь его занудным стариком.
Несмотря на рубашку от пижамы, в которой застряла ее голова, Марианна с достоинством возразила:
- Я стараюсь меняться. Исправляю свой образ мысли. Я совсем не хочу заболеть. Прости меня, Элли. Мне очень жаль.
Элинор посмотрела на сестру. Пижама была старая, байковая, с рисунком из маленьких чайничков. Даже ей самой она была велика. И все равно, несмотря на эту пижаму, на волосы, сосульками свисающими до плеч, и темные круги под глазами Марианна выглядела потрясающе. Элинор вздохнула.
- Ложись в постель, - сказала она. - Прямо сейчас. И укройся. Я налью приготовлю и принесу парацетамол, и тебе придется его выпить.
Марианна попыталась улыбнуться.
- Конечно, - прошептала она.
Билл Брэндон уговаривал Элинор выпить немного виски.
- Разбавленного. В медицинских целях. Вы же валитесь с ног!
- Мне не нравится виски.
- Даже с имбирным элем?
- Даже с ним.
- Жаль, что нельзя предложить его Марианне…
Элинор улыбнулась.
- Надеюсь, она уже спит.
Билл Брэндон сказал:
- Мне бы не хотелось слишком суетиться, но не стоит ли нам пригласить врача? Или позвонить в больницу?
- У нее обычная простуда, - откликнулась Шарлотта с другого конца кухни, где кормила грудью ребенка, набросив пеструю шаль на одно плечо. - Она вовсе не умирает, старый ты дурачок.
- Марианна астматик.
Томми пересек кухню, протянул Элинор бокал вина и потрепал Билла Брэндона по плечу.
- Не веди себя как клуша, Билл. Она немного простыла. Лучше слушай ее сестру.
Элинор отпила глоток. Потом сказала Биллу:
- Я живу с астматиками всю мою жизнь. Мне можно верить. Она схватила простуду, потому что после всех событий этой зимы у нее наверняка ослаблен иммунитет. Марианне надо как следует отоспаться. Утром все будет в порядке.
- Но мне все-таки кажется…
- Ужас какой, - воскликнула миссис Дженнингс, влетая на кухню. - Зачем только я смотрю эти новости? Одно расстройство! Что за народ эти греки! Твой отец, Шарлотта, всегда повторял, что нечего занимать деньги, если потом не сможешь отдать. Я на стороне Меркель, целиком и полностью. Так, Томми, у нас сегодня пятница, так что требуется что-нибудь покрепче.
- Крепче, чем джин?
Она жизнерадостно улыбнулась.
- Ладно. Джин тоже сойдет. Элинор, дорогая, ты ужасно выглядишь. Как там твоя сестра?
- Я настаиваю на том, чтобы вызвать врача, - вмешался Билл. - У нее астма.
- С ней все будет в порядке, - повторила Элинор. - Марианна спит. К утру она поправится.
Миссис Дженнингс мотнула головой в сторону внука.
- Надеюсь, ее насморк не передался ему, нашему крошке.
- Я же кормлю его грудью, мама. У него иммунитет. Томми, ты что, налил ей чистого джину?
- О, да.
- Отлично, - удовлетворенно кивнула Эбигейл. Она подняла бокал и провозгласила:
- Чин-чин, дорогие мои! Всем нам хороших выходных и вообще счастливого будущего!
Тут Эбигейл Дженнингс вспомнила еще кое о чем.
- Билл, - воскликнула она, - Билл, как чудесно, что ты решил дать этому парню работу! Замечательно!
- И квартиру тоже, - вставила Шарлотта.
- В которой собираюсь сделать ремонт, - с улыбкой произнес Билл. - Ни одна девушка не согласится там поселиться, пока квартира в таком виде. Кстати, я собирался просить Элинор мне помочь.
- О!..
- Замечательно, - снова сказала Эбигейл, развернувшись и улыбаясь уже Элинор.
- Идеальная кандидатура. Наш начинающий архитектор! Чем больше времени вы станете проводить вместе, тем счастливей я буду.
- Эби…
- Миссис Джей…
Она отмахнулась от них своей пухлой ладонью.
- О, бросьте, вы оба! После того что мы были вынуждены недавно пережить, нам необходимы хорошие новости на любовном фронте.
Элинор поставила бокал с вином на кухонный стол. Краем глаза она заметила, что Томми Палмер держит сына за крошечную пятку и улыбается, созерцая картину, скрытую от глаз остальных за цветастой шалью. Она сказала:
- Мне надо подняться проведать Марианну.
Билл коснулся ее руки.
- Могу я помочь? Что надо сделать?
Она покачала головой.
- Ничего. Но все равно спасибо.
- Обязательно зовите меня. Если вам вдруг что-то понадобится…
- Ну конечно.
- Передайте ей от меня привет, - с чувством прошептал он.
Шарлотта и миссис Дженнингс как по команде переглянулись и закатили глаза.
- Безнадежно, - одними губами сказала Шарлотта, глядя на мать.
Томми Палмер перевел взгляд со спрятанной под шалью головки сына на лицо жены. Выражение лица у него было сердитое.
- На вашем месте, - отчетливо произнес он, - я не был бы так уверен.
* * *
Сквозь пелену сна Билл Брэндон слышал неясный, далекий стук. Он усиливался, становился настойчивей, а потом к нему прибавился голос - кто-то звал Билла по имени. Мгновенно пробудившись, он распахнул глаза, вглядываясь в темноту маленькой спальни в Кливленд-коттедже, где Томми Палмер хранил свой летний гардероб.
Бывший солдат, Билл за секунду вскочил с кровати, порадовавшись, что - поскольку ночевал в чужом доме - не забыл прошлым вечером надеть пижамные штаны. Стучали в его дверь, а голос, звавший его по имени, принадлежал Элинор. Билл распахнул дверь и спросил отнюдь не таким уверенным и спокойным голосом, как бы ему хотелось:
- Марианна?
Элинор стояла на пороге в растянутой футболке, в ее глазах застыл страх.
- Билл, слава богу, мне очень жаль, что пришлось вас разбудить, но ей очень плохо, очень, она не может говорить, и губы посинели, как у отца, как…
Он положил руку ей на плечо и крепко его сжал.
- Надо вызвать "скорую".
- Ингалятор не помогает. Мы пробовали уже несколько раз. Наверное, ей нужен кислород… как тогда… отцу. И бета-блокаторы. Билл, я боюсь…
Он шагнул к ней и, не обращая внимания на свой обнаженный торс, крепко обнял. Стараясь, чтобы его слова прозвучали как можно более успокаивающе, Билл произнес:
- Я сейчас же свяжусь с больницей в Бристоле. Немедленно. Она хрипит при дыхании?
- Почти нет.
Билл выпустил Элинор из объятий.
- Тогда это серьезно.
Она посмотрела на него.
- Откуда вы знаете?
Он слабо улыбнулся в ответ.
- С тех пор как мы познакомились с вашей сестрой, я много узнал об астме. Я специально читал… Бегите скорее к ней. А я приду, как только вызову "скорую".
На другом конце коридора распахнулась еще одна дверь. В приглушенном свете, который Шарлотта стала оставлять во всем доме, когда родился младенец, появилась миссис Дженнингс: простоволосая, она торопливо куталась в роскошный халат с пионами.
- Элинор?
Элинор обернулась.
- Что-то с Марианной?
Элинор кивнула, не в силах говорить. Миссис Дженнингс быстрым шагом направилась к ней и приняла в свои объятия, пока Билл Брэндон искал в комнате сотовый телефон.
- Бедное дитя!
- Нет, это Марианна…
- Все зависит, - сказала Эбигейл, поглаживая Элинор по спине, - от того, кому приходится трудней.
Прижавшись к халату с пионами, Элинор почувствовала, что страх ее постепенно отступает.
- О, миссис Джей!..
- Знаю, знаю, дорогая, - пробормотала Эбигейл Дженнингс, продолжая гладить ей спину, - я все знаю.
- Я сейчас разревусь!
- Что ж, неудивительно.
- У нее все точно… точно как у отца: она не может говорить, едва дышит и…
- Ну-ну, дорогая…
Из спальни, набросив поверх пижамных штанов полосатый халат Томми Палмера, появился Билл Брэндон с телефоном в руке. Он одобрительно поглядел на Эбигейл и сказал:
- "Скорая" уже едет.
Элинор попыталась что-то произнести, но у нее ничего не вышло. В горле стоял ком, не позволяющий шевельнуть ни единым мускулом, а слезы лились по щекам и впитывались в ткань халата на плече Эбигейл.
- Ничего, ничего, - опять прошептала миссис Дженнингс, похлопывая Элинор по плечу. - Все будет хорошо. Бедная детка.
Билл Брэндон опустил телефон в карман халата.
- Они будут здесь через пятнадцать минут, - произнес он. - А сейчас нам надо идти к больной.
- Боже ты мой! - воскликнула Шарлотта Палмер, глядя на мать. - Реанимация! Поверить не могу! Вечером она слегка простудилась, потому что попала под дождь, а буквально под утро уже приезжает "скорая"! Мама, ты можешь представить - я ничего не слышала. Совершенно! Это же ужасно! Просто когда малыш засыпает, чего не бывает практически никогда, мы с Томми тут же выключаемся. Честное слово! У нас в доме такое творится, а мы дрыхнем без задних ног.
Миссис Дженнингс, все еще в халате с пионами, но уже со своим обычным величественным начесом и с жемчужными серьгами, надетыми достоинства ради, в этот момент укачивала внука.
- Вы все равно ничем не могли помочь, Чарли. Элинор поступила разумно: разбудила Билла, и через четверть часа - точнее, через семнадцать минут, я засекала - "скорая" была уже здесь. Ее сразу увезли в больницу. Элинор поехала за сестрой, вместе с Биллом, и слава богу, потому что она выглядела просто кошмарно, бедняжка. Мне показалось, что она даже не успела причесаться.
Томми Палмер сидел, с головой погрузившись в чтение Файнэншел Таймс на своем iPad. Не поднимая глаз, он сказал:
- Кто вообще обращает на это внимание?
Миссис Дженнингс невозмутимо посмотрела на личико внука.
- Элинор никогда не думает о себе, - продолжила она так, словно не слышала слов зятя. - Но дальше так продолжаться не может. Если постоянно жертвовать собой ради других, они будут принимать это как должное. По крайней мере, Билл видит, какая она молодец.
- Мама, - сказала Шарлотта, открывая дверцу плотно набитого кухонного шкафчика в поисках кофе, - мама, давай оставим эту тему. Билл Брэндон не видит никого вокруг, кроме Марианны.
- Чушь!
- Он, конечно, считает Элинор чудесной девушкой, мама. И вполне справедливо. Но влечения к ней у него нет.
Миссис Дженнингс ответила твердым тоном, по-прежнему глядя на внука:
- Не только влечение связывает людей.
- Как правило, именно оно, - заметил Тони, не поднимая глаз от экрана. - Если влечения нет, ничего не получится.
- Не обращай на него внимания, - фыркнула Шарлотта. Она вытащила из шкафчика непочатую банку кофе и поставила на стол рядом с чайником. - Он только о сексе и думает. Я хочу сказать - в то время, когда не думает о деньгах.
- Тебе очень повезло, - сказала Эбигейл. - Чего еще хотеть от мужчины? Я всегда говорила твоему отцу…
- Слушайте, - внезапно перебил ее Томми Палмер. В руках он держал свой Blackberry. - Сообщение от Билла.
Шарлотта обернулась к мужу с пустым чайником в руках. Миссис Дженнингс подняла глаза от личика младенца.
- Кислород, - читал Томми, - сальбутамол через ингалятор… еще что-то, не могу разобрать… бромид, системные стероиды, постоянно. Реакции нет. Еду в Бартон за Белл. Элинор остается в госп. Буду держать в курсе. Б.