Трудный – это мягко сказано.
– Тебе нужно расслабиться, снять напряжение. Пей и слушай стихи. Быть может в награду мне всё-таки достанется если не нежный взгляд, так хотя бы мимолётные улыбка?
Я взяла бокал из его рук.
Горло обожгло огнём. Тепло побежало по венам. Кровь приливала к щекам с каждым новым глотком, тело тяжелело и слабело, а вот голова становилась лёгкой, будто воздушный шарик.
Опустившись на подушки, рядом, Эллоиссент достал сигарету и прикурил.
Проследив взглядом за едким сизым облачком, расползающимся в воздухе, начал тихо декламировать:
Наши взгляды – клинки?
Так дерись, не сдаваясь.
Будет боль. Сталь, ты пой
В плоть чужую вонзаясь.Вот удар. Вновь удар.
Искр рассыпался ворох.
Я всего лишь искринка
Упавшая в порох.Я – звезда. Ты – мой мрак.
Так о чем ты гадаешь?
Прогоришь без следа,
Словно ветка, истаешьНаши взгляды – клинки.
Здесь любовь – поединок.
Сколько ж в этом огне
Прогорит хворостинок?Ты – огонь. Я – вода.
Поединок наш вечен.
И роман двух стихий
Так безумно беспечен.Я – вода. Ты – огонь.
Нам нельзя повенчаться.
Обречен наш роман
Вне закона остаться.Ты – огонь. Я – вода.
Две стихии. Два спора.
Битву не прекратят.
Так к чему разговоры?
– Кто автор? – спросила я.
– Я, – не стал скромничать Эллоиссент – Тебе не понравилось?
– Понравилось.
Я снова поглядела в его глаза в очередной раз забывая о том, что делать этого нельзя.
На губах Эллоиссента играла улыбка, а вот в глазах её не было.
Сжав мою ладонь в руке, он поднёс её к своей щеке.
– Что ты делаешь?
– А на что похоже? – рассмеялся он ехидно.
Его зрачки расширились так, что стало почти не видно радужки.
Наверное, в сигаретах вместе с табаком были веселящие травы? Меня это злило. Но выговаривать ему было бы глупо. Не к месту. Да и кто я такая, чтобы чему-то его учить?
Эллоиссент, перебирая пальцами мои локоны, не сводил с меня взгляда, в котором читалось желание.
– Судя по всему, тебя больше не занимает старый вопрос? – насмешливо фыркнула я.
– Какой старый вопрос? – уточнил он.
– Какого это – быть убийцей?
– Нет, – покачал он головой, и улыбка его сделалась язвительной. – Сейчас куда интереснее другое: каково это – бытьс убийцей?
– Любишь играть с огнём? – прищурилась я.
– До сих пор предпочитал мрак. Но может быть твой огонь – он даже интереснее?
Его шёпот, тихий, многообещающий, будоражил нервы.
Он словно бросал мне вызов и одновременно умолял о чём-то.
Рука Эллоиссента легла на плечо и мягким толчком опрокинула меня на спину.
Я не противилась, и он завис надо мной парящей птицей.
Пальцы нежно коснулись моей щеки, потом губ. Легко, как бабочка, порхнули по шее. Нарочито медленно. Едва осязаемо. Скорее обещая и дразня, чем всерьёз.
Соблазнительность и расчёт, азартная игра и вызов, за которыми прячется железная выдержка.
Когда-нибудь я заставлю тебя расстаться и с выдержкой, и с расчетливостью. Даю себе слово.
Помедлив, его рука двинулась ниже, и я с трудом сдержалась, чтобы не закусить губу, когда она замерла у меня на груди. Подобная ласка была мне внове.
Впрочем, для меня любая ласка в новинку. Если не считать того поцелуя на балу, весь мой сексуальный опыт сводился к невольному наблюдению за другими.
Мы оба задержали дыхание.
В его зелёных глазах отражалась Бездна, ликовало безумие, танцевало пламя.
В моих?..
Откуда ж мне знать, что отражалось там?
– Эллоиссент… – почти против воли стыдливо сорвалось с губ, когда одна его рука накрыла грудь, а вторая – крепко обняла за талию.
Моя неопытность и стыдливость, наверное, казались ему смешными?
Закусив губу, я замерла в ожидании, скорее повинуясь решению отдаться ему, чем желанию.
Он прижал меня к себе так, что я чувствовала каждую клеточку его тела.
Он ласкал меня мягко и настойчиво, погружая в негу и пугая остротой переживаемых ощущений.
– Не бойся, – шептал он мне.
Но стоило его пальцам коснуться моего лона, я дёрнулась, дыша как загнанное животное.
Стыд вместе со сладкой дрожью огнём бежали по венам.
Я попыталась оттолкнуть его, но Эллоиссент с силой прижал меня подушкам, принуждая лежать на месте. Почти с облечением осознав, что трепыхаться бесполезно, что его видимая хрупкость – только обёртка, я успокоилась, подчиняясь уверенной силе его руки.
Эллоиссент резко стянул с себя рубашку, обнажая идеально-гладкий, с розовыми сосками, похожими на гладкие камешки, торс.
Протянув руку, я коснулась гладкой разгорячённой кожи, скользя ладонями снизу-вверх.
Лицо Эллоиссента скрылось за упавшими волосами, но сладкий стон, сорвавшийся с его губ, дал мне понять, что наше удовольствие взаимно.
Губы вослед за руками пробовали на вкус его чуть солоноватую кожу, слегка втягивая, сжимая между зубами, прикусывая.
Я пропускала между пальцами его волосы, шелковистые и гладкие, наслаждаясь их тяжестью и прикосновениями, когда он снова опрокинул меня на постель, перехватывая инициативу.
Наши губы соприкоснулись. Снова. Как в тот первый волшебный раз на моём первом балу.
И, как и в первый раз, мир закружился в волшебном вихре.
Моё тело словно истаивало мёдом, пропитывалось горячим внутренним жаром.
Ощущения были восхитительными. Я была напряжена и расслаблена одновременно. Каждая клеточка тела переполнилась томлением и хотела разрядки. Какой? Оно само не знало.
– Одиффэ?.. – на мгновение отстранившись, Эллоиссент вопросительно заглянул мне в глаза. – Если хочешь остановиться, самое время сказать "нет".
Я помотала головой:
– Я хочу, чтобы ты был у меня первым, Эллоиссент.
Медленно-медленно, мучительно медленно, он вошёл в меня. И замер, тяжело дыша.
Я ожидала боли.
Я почти хотела её!
Но боли не было.
В первый момент ощущения были непривычными до неприятия. Но потом желание вернулось.
Я хотела продолжения и с нетерпением рванулась в омут страсти, оставляя позади своё девичество.
Хотелось лететь и неистовствовать. В ушах стоял гул. Перед глазами всё плыло. Я выгнулась, стараясь совладать с пожаром, что разгорался внутри меня.
На мгновение вместо ожидаемого удовольствия, в меня словно вплеснули кипятком. Я зашипела, как разъярённая кошка, полосуя его спину ногтями.
Эллоиссент вошёл в меня глубже, одновременно с силой прижимая к полушке, лишая возможности двигаться, и замер, сжимая в объятьях.
– Прости! – шепнул он, гладя меня по голове. – Прости, родная. Больше больно не будет. Обещаю.
Откуда он об этом может знать?!
Но Эллоиссент сдержал обещание. Боли больше не было.
А вот чувство, будто внутри меня сжимают тугую пружину, вернулось.
Мне начало нравиться то, как он двигался внутри меня. Нравилось слышать его тихие животные стоны, временами переходящие в столь же тихое животное рычание.
Он вжимался в меня все сильнее и крепче – наконец-то так жёстко, как мне того и хотелось! Беспощадно смятая все границы, крепко и сильно.
Никогда ещё прежде я не чувствовала себя такой побеждённой.
И никогда больше осознание своего поражения не доставляло мне такого упоительного удовольствия.
Я почувствовала, как Эллоиссент зарывается пальцами в мои волосы. Несмотря на охватившее нас безумие – ласково и нежно.
Глава 26
ФИНАЛ
– Ну, и что теперь? – задавая вопрос я разглядывала прокопченные потолочные балки.
Зрелище быстро прискучило, и я перевернулась на живот.
Смотреть на Эллоиссента было гораздо приятнее:
– Что мы станем делать?
– Будем пробираться к границам Фиара?
– Зачем? – сделала я удивлённое лицо.
– Ну, к Стальной Крысе же ты идти не хочешь? А если серьёзно – Дик*Кар*Стал сейчас единственный, кто сможет оказать тебе поддержку. Никто другой тебя защищать не станет.
Какое-то время я молчала, потом процедила:
– Дик*Кар*Стал, говоришь? Не успел со мной сойтись, уже пытаешься от меня отделаться?
Реакция у Эллоиса была хорошая – мой огненный пульсар удалось отбить.
В мгновение ока вспыхнул балдахин, ворохом огненных искр обрушиваясь на наши головы.
Сыпля проклятьями, он вскочил с кровати.
– Идиотка!
Замечательная мы всё-таки команда. Приятно иметь рядом человека, у которого вода бьет из рук ключом, когда сама ты нечто вроде ходячего вулкана.
Занявшийся костер потушили.
Черное и страшное, ложе нашей страсти представляло то ещё зрелище. Крайне романтичная картинка.
– Перестань хихикать! Совершенно необязательно казаться ненормальней, чем есть на самом деле!
Я и не заметила, что хихикаю.
– Ты понимаешь, что творишь? Когда ты колдуешь, ты становишься чем-то вроде маяка для таких, как дядя Зак. Нам наверняка засекли. Одевайся!
Швырнул он в меня одежду.
– Нам необходимо уйти отсюда. И немедленно. Продолжим светскую беседу позже.
Я швырнула одежду обратно ему в руки.
– А если я не хочу поговорить здесь?!
– Не будь дурой!
– Почему ты хочешь отдать меня Черному Властелину? Я плохая любовница?
Эллоис смотрел на меня яростно, раздраженно и изумленно:
– Двуликие! Почему все бабы такие…
– Идиотки? – понимающе поддакнула я.
Заставив себя выдохнуть, Эллоиссент медленно кивнул:
– Хорошо. Я отвечу на вопросы, потому что иначе мы тут топтаться будем ещё, Ткач один знает, сколько времени – целую Бездну! Я хочу отдать тебя королю Фиара, потому что люблю и хочу спасти. Это понятно?
– Хотелось бы верить.
– Одиффэ, я докажу тебе свои большие чувства в ходе совместного побега, можно? Насколько я знаю дядюшку, он медлить не станет. А открытого конфликта с ним очень хотелось бы избежать.
– Вечно ты оказываешься между любовницей и любимым дядюшкой! – зло хохотнула я, одеваясь.
– Сука! – полетело мне в спину.
А смысл спорить? Наверное, так и есть. Но даже у девушек, вроде меня, выглядевших беспринципными, грубыми и злыми, есть тайные фантазии.
Вовсе не такой мне представлялась совместная ночь любви. Вернее, не так мечтала я её закончить.
– Ткач! Быстрее. Они уже рядом! Я чувствую их!
– Пошли, – кивнула я.
Показалось хорошей идеей спалить за собой мосты, устроив маленькую бездну.
Но Эллоиссент, зануда, схватил меня за руку:
– Что ты делаешь?!
– Хочу уничтожить следы.
– Не смей. След, который ты этим за нами оставишь, станет куда заметней.
Узкие кривые улочки, глухие раскаты грома невольно заставляли вспоминать о ночи, последовавшей за гибелью матери. Впрочем, теперь опасность была куда конкретнее – за нами безотрывно следовала оскалившаяся тень проклятого оборотня и белобрысого мага.
Острые клыки, вертикальные зрачки мерещились в голубых, мертвенно-яростных отблесках молний. Раскаты грома казались отголоском рыкания.
Я чувствовала кожей, сердцем и разумом – Миарон в ярости. Как будто уже знал о происшедшим между нами и стрелой несся вперёд, стремясь настигнуть, уничтожить, подчинить.
– Эллоисент? – тихо позвала я, останавливаясь.
– Что? – нетерпеливо спросил он, бросая вопросительный взгляд.
Я кивком указала на увиденное препятствие.
В конце тоннеля из домов, в узком проходе стоял, преграждая путь, поджидая нас, Заколар.
– Доброго вечера, ребятки. Куда спешите?
Я задавалась вопросом: решиться ли Эллоиссент, воспитанный в строгой иерархии подчинения младшего старшему, пойти на конфронтацию?
– Если спешили, теперь, я полагаю, вам придется задержаться, – прохладно улыбнулся Чеаррэ-старший. – Не могу сказать, что не понимаю тебя, мальчик. Мне самому жаль, что приходиться идти на подобные меры.
Я невольно сделала шаг назад.
Россыпь ледяных мурашек холодной стайкой покрыла руки и спину.
– Я тоже понимаю тебя, дядя.
Голос Эллоиссента был ломким и хриплым, словно принадлежал человеку, на много лет его старше.
– Но не могу допустить, чтобы ты убил её. Прости, – выдохнул он, выступая вперед и закрывая меня собой.
– Уйди с дороги!
– Нет, – мотнул головой Эллоиссент.
– Жаль, – пожал плечами Заколар.
Никогда не думала, что воздух способен оборачивать лезвием. Острым, резко сбивающим с ног.
Ветер закручивался, стремясь раздавить. Давление нарастало.
И думать было нечего о применении огненной магии. Она просто не пробилась бы сквозь силовое поле, образованное сверхъестественным потоком.
В следующую секунду водяные струи разбили воздушные вихри, отшвырну их в сторону, заключая нас с Эллоиссентом в синюю защитную сферу.
Две фигуры, мужская и юношеская, стояли друг против друга, широко расставив для упора ноги и опустив руки по швам.
Оба – с бесстрастно сконцентрированным выражением на лицах, словно два идола.
Два истукана, порождающие огромное количество энергии, истощающих все внутренние резервы.
Воронки, прозрачная и синяя, кренились то в одну, то в другую сторону.
Над нашими головами собирались тучи. Быстро, подобно стае чёрных птиц, но в их клубящемся чреве не сверкнуло ни молнии.
Полы плаща Зака развивались, эффектно и жутко.
На Эллоисенте развиваться было нечему – на нём кожаная куртка сидела, словно влитая.
Я не удивилась, по-настоящему не успела даже испугаться, когда Заколару удалось разорвать защитную магическую вязь и сбить Элоиссента с ног – он был старше, опытнее, следовательно, и сильнее.
Перешагнув через поверженного противника, он неторопливым пружинистым шагов направился в мою сторону. На сей раз уверенный, что жертва не ускользнёт.
Пронеслась мысль о том, что в жизни всё повторяется.
Не так давно я точно так же ожидала приближения Теи. С той лишь разницей, что тогда я была готова умереть, потому что знала за собой вину. В том, что Теи мог послужить орудием правосудия, мне тогда виделась высшая справедливость.
Сейчас все иначе.
Бессмысленные прыжки по пустыням, морям и петляющим чужим улочкам не имели право так заканчиваться! За что же тогда умер отец и боролся Эллоиссент?
– Мне жаль, девочка, – сказал Заколар, обнажая шпагу. – Иногда просто приходиться делать то, что нужно.
Страх леденил душу, как влага – ветки на морозе.
– Ты сам придумал этот нелепый долг! – вскричала я. – Нельзя же просто так губить живую душу даже ради спасения мира?
– Как раз твою душу я сейчас и спасаю.
– Нет!!!
Я думала, он использует меч, но Заколар применил магию.
Воздух обернулся пустотой. Чернотой, заполняющей легкие.
Смерть от удушья бывает разной. Легкие может заполнить вода; шею – сдавить веревка, попутно резко вырывая позвонки из привычной клеточной мозаики.
Но сколько шансов на то, что внезапно воздуха просто не станет?
От резкого скачка давления кровь в венах забурлила. Тело чувствовалось огромной разжиревшей тушей, готовой разорваться под собственной тяжестью.
Смерть легкой не бывает…
Мгновение – и всё пропало.
На фоне восходящего солнца, алого, словно сердце, вырванное из груди, выделялась фигура Миарона. Его когти ещё не успели исчезнуть и выглядели как острые ножи, легко обезглавившие бывшего друга.
Лицо оборотня одновременно выражало и триумф, и сожаление.
– Ты?.. – выдохнула я. – Миарон, спасибо! Я…
Он скользнул по мне взглядом.
Не успела я и глазом моргнуть, как зверь, оказавшись рядом, подхватил меня с земли, легко крутанув, точно я была не человеком, а тряпичной куклой.
Острые когти сомкнулись теперь уже у меня на шее.
Горячая струя крови обильно полилась из открывшейся раны.
– Ты, я вижу, горишь желанием высказать признательность за спасение жизни? С радостью тебе в этом помогу.
Языком, по кошачьи, он слизывал кровь. Медленно, сладострастно и жадно.
Дрожь прошла по телу. Я затруднилась бы определить причину её происхождения.
Как между собой могут тесно переплетаться удовольствие и омерзение? Боль и истома?
Ну и силища у него в руках! Ещё немного, и он просто сломает мне ребра.
Видимо, желая избежать столь неприятного инцидента, Миарон разжал кольцо своих рук.
– Между нами всегда так! – засмеялся он.
И кажется, его нисколько не трогало и не смущало то, что вокруг нас лежат тела Чеаррэ, одного – точно мёртвого, второго – живого лишь наполовину.
– Ты напугана? Ты ненавидишь меня! Но посмеешь ли ты солгать, утверждая, что я тебе безразличен?
Он нависал, черный, грозный и как никогда, серьёзный.
– Ты всерьез планируешь прижиться в доме Чеаррэ? На самом деле веришь, что станешь для них своей? Ах, да! Как я мог забыть? Ведь Чеаррэ все, как один, у нас белые и пушистые, чистые и высокородные – Воители Белого Братства! Они-то не станут использовать плохо осознаваемую Силу глупенькой сиротки? Им можно верить. Им можно позволять торговать собой, словно шлюхой!
– Они не торгуют мной!
– Ты этого даже не осознаёшь? Тем хуже будет, когда осознаешь.
Черные вертикальные зрачки отражали свет. Как у любой кошки. Но на человеческом лице это было неприятно.
– Ох уж эти прекрасные-прекрасные Чеаррэ! – покачал головой Миарон. – Неужели ты не понимаешь, Рыжая, что нет на свете благородства? Не живет на земле Белое Братство? А если бы и жило, то искать его нужно не у представителей этого проклятого дома. Чеаррэ интересует одно – власть! Все, что способно укрепить цитадель под названием Чеаррэ, для них есть благо. И не важно, преступление сие или подвиг. Когда им потребовалась моя персона, Чеаррэ не задумываясь, подложили под меня Зака, хотя мальчишке на ту пору было не больше четырнадцати. А разве подумали о чувствах Эллоиссента, когда заставили его играть при тебе столь неблаговидную роль?
– Какую роль? – вскинулась я. – Что ты несёшь?