***
Окъеллу Гергос, не переставая загадочно улыбаться, надавил на ручку двери и вошел. В кабинете было темно, чуть колыхались от легкого сквозняка занавески и едва уловимо пахло дымом.
– Ну и где твой сюрприз? – голос хозяина дома звучал немного насмешливо.
Сам Девиан Албэни, одетый строго, но с безупречным вкусом, как всегда излучал мягкую доброжелательность. Временами весьма острый на язык, внешне он неизменно оставался спокойным и учтивым. Чем мог вывести из себя даже всеблагого Керпо, не говоря уже о простых смертных.
Гергос оглядел пустой кабинет, отметил рассыпанный по полу пепел и чуть приоткрытый ящик стола.
– Прячется. Дитя мое, вы можете показаться.
Из-за стола медленно появилась щуплая мальчишеская фигурка в черной ливрее.
– И часто твои слуги прячутся от тебя под столом? – не выказав ни малейшего удивления, спросил альсах Албэни.
Он быстро и без особого интереса осмотрел Ри, а затем повернулся обратно к Гергосу. Удивительно светлые глаза, серые, почти прозрачные, походили на две перламутровые пуговицы, зачем-то пришитые Великой Матерью к загорелому лицу. Мужественный подбородок и нос с легкой горбинкой делали Девиана Албэни по-настоящему красивым мужчиной. Изрядный капитал скрашивал не самое знатное происхождение. Таких в Тобрагоне называли "дворянами второй линии", и это не было оскорблением. Просто к первой "линии" принадлежала королевская семья и их родственники до второго-третьего колена.
– Только когда я приказываю им пробраться тайком в дом одного из моих друзей, – с улыбкой ответил Гергос. – Не печалься, Ри, в неудаче нет твоей вины. Даже я не предполагал, что его сиятельство решит надеть фамильный перстень на прием. Обычно он этого не делает.
Это действительно стало неожиданностью. Но еще удивительнее было другое – увидев перстень на руке Албэни, Гергос обрадовался. Значит, Ри не сможет его украсть. Значит, уже первая часть плана пошла прахом… Чему же тут радоваться? И все же странная легкость в груди не могла быть ничем иным.
– Обещала приехать моя двоюродная бабушка, – альсах, словно оправдываясь, развел руками, – а она всегда расстраивается, если не видит на мне перстня.
– Твоя бабушка? Как я мог забыть…
– Но зачем он понадобился тебе?
– Теперь мы уже никогда этого не узнаем.
Альсах одну за другой принялся зажигать свечи, и Ри сделал несколько шагов назад, отступая все дальше в тень.
– Подойдите ближе, дитя мое, – позвал Гергос. – Не стесняйтесь.
– Я не стесняюсь, дану, – звонко ответил Ри. – Я злюсь. Вы специально заманили меня сюда…
– Заманил? Ну и фантазии у вас. Я пришел в дом своего хорошего друга в сопровождении слуги. Просто я вошел через дверь, а слуга – через… окно, по всей видимости. Албэни, тебе придется позвать кого-нибудь, чтобы прибрались тут.
Альсах, закончив со свечами, опустился на небольшой диванчик у стены. Он по-прежнему улыбался и смотрел на Ри с отеческой теплотой.
– Ну и какая за всем этим кроется история?
– О, ничего особенного, – беспечно отмахнулся Гергос. – Я купил Ри после того, как он едва меня не ограбил. И решил спасти его душу.
– Ты? Спасти душу?
– Удивительно, правда? Впрочем, мои капризы иногда ставят в тупик даже меня самого. Ты знаешь об Интернате Толорозы?
– Лишь смутно.
– Это чудесное, крайне добропорядочное заведение, которое ставит своей целью воспитание лучших качеств: кротости, смирения и послушания. Его выпускники – а ими считаются дети, достигшие шестнадцати лет – с удовольствием остаются в Интернате, чтобы служить ему и дальше. Обычно они становятся либо ворами, либо проститутками. Увы, директор Интерната, в отличие от меня, едва ли бы высоко оценил воровские способности мальчика, а идея стать постельной игрушкой какого-нибудь уважаемого интернатского патрона не вдохновляла уже самого Ри.
– Выходит, ты действительно его спас?
– Некоторые бы сказали, что я вытащил его из одной ямы, чтобы затянуть в еще более глубокую. Так или иначе, но я купил мальчика за баснословные деньги – мне пришлось отдать за него целый бриллиант.
Смеющиеся глаза альсаха снова обежали Ри с ног до головы, чуть задержавшись на лице. Внезапно в них промелькнуло сомнение.
– И зачем он тебе, Гергос?
– Чтобы пробираться в дома? Конечно, пока у него не слишком получается, но, я уверен: немного практики – и он добьется успеха.
– Ты решил узнать все секреты своих врагов?
Гергос старательно удивился:
– Но у меня нет врагов! Только друзья. Целая куча друзей. Ты же знаешь, это обычное дело, когда у человека много денег.
Албэни с сомнением хмыкнул.
– Если верить "Светской хронике", я немного богаче тебя, но, увы, такого количества друзей, у меня никогда не было.
– Твои скромность и благоразумие отпугивают людей.
– Действительно, мне бы никогда не пришло в голову взять в слуги уличного воришку! Но, может быть, я просто чего-то не понимаю? Продашь мне его, Гергос?
– Зачем он тебе?
Ри шагнул вперед, впервые оказавшись на свету. Его волосы цвета старой меди вспыхнули подобно багряному пламени. Злость и обида в темных глазах сменились беспокойством.
– Дану! – взмолился он.
Гергос едва заметно шевельнул пальцами, приказывая Ри молчать, и посмотрел в упор на Албэни. Тот ответил непроницаемым взглядом.
– Просто каприз.
– Выбери кого-нибудь другого. Твои слуги ходят в бледно-лиловом, Ри этот цвет совершенно не подойдет. Не знаю даже, что будет смотреться на нем лучше, чем черное с золотом.
– Как насчет белого?
– Цвет траура?
– Цвет невинности.
– И с чего бы тебе захотелось наряжать уличного мальчишку в цвета невинности? Иногда, друг мой, мне кажется, что ты ничуть не разбираешься в людях. Взгляни получше на этого сына Тавоха – разве эти полыхающие глаза говорят тебе о невинности?
– И все же он очень молод.
– Это быстро проходит. Оставим, Албэни, мне надоело говорить о своем слуге. Пойдем лучше вниз, я чувствую, мне сегодня должно повезти. Ри, не отставай.
Гергосу не приходилось проталкиваться через шумную толпу в бальном зале, перед ним расступались. Никто не решался преградить ему путь, но в то же время многие старались встать поближе, поклониться, привлечь к себе внимание. Дамы томно вздыхали и приоткрывали спрятанные за веерами декольте, мужчины демонстрировали пошитые по новой моде костюмы и причудливо украшенные набалдашники тростей.
А еще в толпе шептались, поглядывая на Ри. Молодой слуга явно привлек внимание, сразу поползли догадки, зачем Гергос взял его с собой на бал, не станет ли это новым веянием, и что именно стоит копировать – возраст слуги или необычный цвет волос?
Пройдя через весь зал и обменявшись несколькими словами с парой знакомых, Окъеллу Гергос ушел в одну из гостиных, сиреневую, где традиционно накрывали карточные столы. Как только Гергос замер перед столом для каранту, к нему тут же потянулись зрители.
Хозяин дома неторопливо распечатал новую колоду.
– На что играем?
– Как насчет тысячи марок?
За спиной Гергоса взволнованно зашептали. Тысяча марок! Да на эти деньги можно обставить дом в столице!
– Ты действительно так уверен в своей удаче?
Гергос лишь повел плечами.
– Ри, принеси мне вина.
– Да, дану.
Мальчишка с трудом протиснулся сквозь напиравшую толпу.
– Тысяча марок против твоего нового слуги.
Окъеллу Гергос покачал головой.
– Это слишком неравнозначные ставки. Я не отдам мальчика и за десять тысяч.
В толпе ахнули, заозирались, пытаясь разглядеть, куда делся маленький слуга.
– Ты думаешь, что нашел сокровище?
– У меня есть на то все основания. Итак, что ты ставишь? Как насчет фамильного перстня?
Албэни рассмеялся.
– Идет!
Первую партию альсах выиграл. Когда Ри наконец вернулся к картежному столу, Гергос как раз выписывал мелом на сукне сумму проигрыша. Он принял бокал и отпил, не глядя.
– Все еще веришь в удачу, Гергос?
– Как никогда. Сдавай.
Через час сумма долга возросла до трех тысяч, было выпито немало вина, и в глазах Албэни начало мелькать беспокойство. Но Гергос раз за разом делал ставки, приказывал сдавать карты – и то и дело проигрывал. Он со злым, остервенелым азартом стирал старые цифры и записывал новые. Когда долг дошел до пяти тысяч, Албэни проговорил задумчиво:
– Полагаю, теперь ты точно не захочешь поставить на кон своего слугу.
– Я говорил о десяти тысячах, а пока проиграл тебе лишь пять.
– Как насчет пятнадцати? Я прощу тебе долг и положу сверху еще десять тысяч.
Гергос взглянул на бледное лицо мальчика. Ри был молчалив и непривычно сдержан. Но если раньше его воспринимали просто как диковинку, то теперь он превратился в предмет жарких обсуждений и пристального внимания. Все старались лучше рассмотреть загадочного слугу, а Гергос, откинувшись на спинку стула, медленно переводил взгляд с одного взволнованного лица на другое. Он искал. И не находил.
– Еще вина!
Стоило Ри уйти, и он решительно выдохнул:
– Играем!
Партия затянулась. Или это просто так казалось из-за духоты? Гергос отправлял Ри за вином еще трижды. Но хмель делал его лишь злее. Когда стоявший за его спиной Ри наклонился, чтобы что-то сказать, Гергос лишь отмахнулся. Не сейчас!
К Тавоху советы и сомнения. Пусть удача решает, чему быть. Гергосу казалось, он наблюдает за игрой со стороны, что теперь может невидимкой парить по залу, подслушивая разговоры, заглядывая в нескромные мысли.
– О, госпожа Трасси, не дышите мне в затылок!.. Шаверн, отойди, у тебя руки трясутся, меня это раздражает!..
Албэни пил мало и почти не разговаривал, полностью сосредоточившись на своих картах. Даже для самого богатого человека в Каргабане пятнадцать тысяч были гигантской суммой. Ошеломляющей. Достав платочек, Албэни промокнул виски. Не потому что нервничал, просто в гостиной было нечем дышать из-за горящих свечей и столпившегося народа.
Одна из дам упала в обморок. Более пожилые гости, особенно двоюродная бабушка альсаха, неодобрительно качали головами.
– Этот пройдоха никогда не успокоится. Вы слышали, что его отец выставил его из дома в семнадцать лет?
– Выставил из дома? Я думал, он сам сбежал.
– Кто? Отец?
– Да нет же, Гергос. Отец хотел женить его, но тот сбежал прямо из храма – посреди церемонии.
– Какой ужас? А что невеста?
– Говорят, ей пришлось вернуться домой. Но подумать только, какой нахал!
– Это все молодежь с их свободными нравами. Послушать, так чуть ли не каждый второй сбегает со свадьбы.
– Вы преувеличиваете, матушка.
– Ничуть! Вспомнить хотя бы принцессу Коварэн. Это распутство добралось и до семьи рисса.
– Но ведь никто не знает, что произошло на самом деле. Принцесса просто исчезла.
– Исчезла! За три дня до свадьбы. Помяните мое слово…
– Тшш!
– Что вы себе позволяете?!
– Да тихо вы! Что там происходит? Кто-нибудь видит?
– Замолчите, и может быть, мы что-нибудь услышим.
Гергос слышал все. Он знал все. Все, кроме собственных намерений. Теперь его судьбу – а главное, судьбу Ри – должны были решить карты.
– Итак? – тяжело опершись на стол, спросил Гергос
Албэни выдохнул, провел нетвердой рукой по лбу, и одну за другой открыл карты. Гергос перевернул свои.
– Кажется, мой слуга остается при мне.
Албэни во второй раз оглядел карты, оценивая расклад.
– Похоже, что так.
Он подозвал слугу с чернильницей.
– Я должен тебе десять тысяч.
Албэни быстро написал расписку и протянул ее через стол Гергосу. Тот принял листок и задумчиво пробежал глазами по строчкам.
– Зато ты сохранил перстень.
Альсах склонил голову, признавая его правоту.
– Выходит, каждый остался при своем, – подытожил Гергос.
Он постарался, чтобы в голос не просочилось ни капли удивления. Или облегчения? Эйръярта, королева удачи, что ты задумала?
– Если не считать десяти тысяч, то да, – мягко улыбнулся Албэни.
– Не те деньги, из-за которых благородному человеку стоит волноваться. Ри?
Впервые за последние полчаса Гергос взглянул на мальчика. Глаза того блестели, словно от вина. Но ведь он не пил, нет?
– Я здесь, дану.
– Возьмите эту бумагу и спрячьте где-нибудь.
– Спрятать, дану?
– Вы не ослышались, дитя мое. Спрячьте ее где-нибудь: в доме, в парке или в конюшне – мне все равно. Господа, я объясняю новую игру!
Гергос встал и громко хлопнул в ладоши.
– Сейчас мой слуга спрячет расписку на десять тысяч марок, и тот, кто найдет ее, получит деньги.
В первый момент в гостиной стало очень тихо. Потом раздался слабый смешок Албэни. И зал взорвался. Собравшиеся, разумеется, были очень обеспеченными людьми, но вся же десять тысяч…
– Молодежь! – снова проворчала бабушка Албэни.
– Разве это прилично? – волновалась госпожа Трасси. – Мне кажется, Албэни стоило запретить ему.
– Запретить что-нибудь Гергосу! Вы шутите!
– А я бы был не против найти эту расписочку.
– Вот увидите, на самом деле это все окажется глупой шуткой, розыгрышем. Даже Гергос не станет бросаться такими деньгами.
– Но ведь расписка настоящая!
– Тогда мальчишка будет полным дураком, если выпустит ее из рук.
– Может, удастся его подкупить?
– Подкупить человека с десятью тысячами?
– И все же мне кажется, что это такая вульгарная выходка!
– О да, молодежь совсем потеряла стыд.
ГЛАВА 4. ПОСЛЕ БАЛА
Ри сначала сдерживал смех, но в конце концов сдался. После того как он помог Гергосу подняться в карету и устроился на сидении напротив, улыбка наконец вырвалась на свободу.
– О, дану! – воскликнул он. – Это было потрясающе!
Гергос невозмутимо изогнул бровь.
– Благодарю за похвалу, дитя мое.
– Как они носились по парку, заглядывая под каждый куст! Как свиньи в поисках желудей.
И Ри с удовольствием продемонстрировал хозяину увиденное, задрав нос на манер пятачка и захрюкав.
– Ри, я бы попросил вас больше так не делать.
– Но ведь они именно так и выглядели. Честное слово! А этот толстый боров…
– Ри, замолчи.
Что-то такое прозвучало в голосе Гергоса, что Ри и впрямь почел за лучшее промолчать.
– Простите, дану, – пискнул он, виновато опуская глаза.
Должно быть, дану устал. Он много выпил, провел немало времени за игрой, к тому же все эти люди… Ри вздохнул украдкой, вспоминая странную ночь. Сначала ему было страшно, потом он разозлился, когда узнал, что кража перстня была лишь глупой шуткой, а затем проснулось любопытство. Все эти люди, богатые, красивые, самоуверенные, смотрели на него, на Ри, и не могли разгадать. Шептались, спорили.
Несколько аристократов даже пытались остановить его, когда он шел за вином, или зажать в угол, чтобы расспросить хорошенько. Но Ри лишь улыбался и пожимал плечами, будто был немым. Он решил, что разговаривать станет лишь с дану. Впрочем, сам дану с ним говорить не хотел. Он смотрел только на карты и требовал все больше и больше вина.
В какой-то момент Ри снова сделалось страшно – таким Гергоса он еще не видел: резким, почти грубым. А еще он словно не замечал выпавших ему карт и комбинаций, то и дело сбрасывая нужные и набирая всякий мусор. Но почему-то у альсаха Албэни дела шли еще хуже.
А эта почти безумная улыбка, исказившая красивое лицо дану, когда он понял, что победил? Это точно не было радостью. Зато теперь Гергос снова сделался спокоен и молчалив, а вот Ри не мог долго молчать.
– Хотите узнать, где я на самом деле спрятал расписку?
– Если вы считаете, что мне это знание необходимо.
Ри хихикнул, не сдержавшись.
– Я подложил ее в карман его сиятельства. Разве не чудесно?
– Так вы вернули деньги Албэни? – не открывая усталых глаз, спросил Гергос.
Ри был разочарован. Дану даже не удивился, словно заранее знал, что подобранный на улице воришка не удерет с десятью тысячами в кармане!
– Мне показалось нечестным отдавать их кому-то другому. Вы ведь на самом деле не продали бы меня ему.
– Откуда такая уверенность, дитя мое?
Ри пожал плечами.
– Мне так показалось.
– Вы обвиняете меня в том, что я играл нечестно и не заплатил бы в случае проигрыша?
– Я видел ваши карты, дану. Удача сегодня и правда была на вашей стороне. Признайтесь, вы просто хотели вывести из себя его сиятельство и сделать так, чтобы он больше не предлагал меня купить.
– Какие странные вы делаете выводы.
– Признайтесь, дану! Вы поддавались!
– Я бы никогда так не поступил.
Ри хмыкнул.
– Брехня!
– Что, простите?
– Я говорю – брехня. Это значит, что вы пытаетесь меня обмануть, дану.
– Я понял, но впредь предпочел бы не слышать от вас этого слова.
Ри вздохнул.
– Как скажете, дану.
И зевнул, прикрыв рот ладошкой.
– А завтра мы опять поедем на бал?
– Надеюсь, что нет, дитя мое. Это слишком утомительно.
У дверей их снова встретил дворецкий. Гергос отдал несколько распоряжений на следующий день, а Ри устало потащился в отведенную ему комнату. Встретив по пути спешащего Эвретто, он лишь отошел в сторону, никак не отреагировав на полный презрения взгляд. Ри очень устал, но с его лица не сходила мечтательная улыбка. Из груди сам собой рвался смех, и на душе было легко-легко!
Подумать только, еще днем он готовился стать щипачом, а в итоге сделался слугой самого невероятного человека в Каргабане. Возможно, самого лучшего человека в Каргабане…
И на следующий день, проснувшись в новой чистой постели, Ри не удержался от радостного смеха. Он очень аккуратно надел черную с золотом ливрею и поспешил на кухню, откуда вкусно тянуло свежеиспеченными булочками. У плиты еще возилась кухарка, а за столом сидело двое лакеев. Многие слуги уже давно позавтракали и разошлись, но те, кому не надо было разжигать камины, кормить лошадей и выгуливать собак, еще ели. Появление Ри было встречено улыбками и нетерпеливым перешептыванием. Вбежавшая вслед за Ри молоденькая служанка, при виде его побледнела, потом покраснела, а в конце концов выпалила на одном дыхании:
– Это правда, что его светлость подарил тебе десять тысяч марок?
Слухи путешествуют быстро. Ри сцапал с большого подноса сдобную булочку и налил себе молока из кувшина. Наконец он мог вдоволь насладиться потрясенными взглядами и вниманием.
– Он дал мне расписку и позволил спрятать ее там, где пожелаю, – с гордостью ответил Ри, щедро выдержав паузу.
– Я бы непременно спрятал ее в своем сундуке, – сказал один из лакеев.
– Но это было бы не так весело! – возразил Ри. – Представьте, все эти самовлюбленные вельможи аж на коленях ползали, пытаясь заглянуть под кресла и диваны!
Служанка захихикала и бросила на Ри восхищенный взгляд.
– Неужели и дамы тоже участвовали? – спросила шокированная кухарка.