Вера Копейко
Любовь - обманная игра
Scan: Sunset; OCR & SpellCheck: Larisa_F
Копейко Вера К 65 Любовь - обманная игра. - Роман. - М.: ОАО "Издательство "Новости"", 2003. - 160 с. (Серия "Счастливый случай")
ISBN 5-7020-1188-0
Аннотация
Ира вышла на подиум, и зал взорвался аплодисментами. Но она видела только Христо. Его глаза светились восхищением и такой любовью, что сердце сладко сжалось в груди. А ведь еще вчера жизнь, казалось, загнала ее в тупик, полный одиночества и печали...
Вера Копейко
Любовь - обманная игра
1
Феликс Миронов закрыл крышку мобильного телефона и опустил его в карман. Он выполнил указание хозяина и назначил встречу. Ему это не составило никакого труда - везде свои люди. Он усмехнулся. Ему не надо звонить в платную справочную службу, чтобы узнать чей-то адрес, телефон, паспортные данные, возраст, образование, семейное положение, число любовниц или любовников. Если понадобится, он узнает даже размер ботинок. Конечно, его способности возникли не в одночасье. Феликс с детства был вундеркиндом, в десять лет играл в шахматы, запросто обыгрывал взрослого мастера спорта, но родители направили его стопы и помыслы в сторону юриспруденции. Мать видела его хозяином адвокатской конторы, но отец качал лысой головой и цедил сквозь зубы: "Нет, солнышко. Ты не права. Наш сын станет гибким юристом очень широкого профиля". Теперь Феликс был ему благодарен. Возможно, отыщется профиль еще шире, но уже "среди организаций с солидным штатом.
Встреча с нынешним хозяином произошла случайно, но завершилась сотрудничеством. Тогда он сработал блестяще. И сейчас вновь ощущает себя охотничьим псом, сделавшим стойку.
Вот она, дичь! Человек, которого хозяин велел найти, - найден. Время и место встречи определены. Особые "приметы" обоих уточнены. Он слышал голос в трубке, который, если честно, ему не слишком понравился: ни силы, ни уверенности, ни игры - а последнее он ценил больше всего. Но не было и растерянности - есть такие дамы, отвечают на звонок так, будто их застигли голышом в ванне. Никакой, в общем, голос. Обычный, женский.
Итак, что мы имеем? Хозяин, конечно, плох, и это не удивительно. В его состоянии многие способны наделать глупостей.
В ушах задребезжал слабый старческий голос хозяина.
- Значит так, Феликс, - давал ему указания Замиралов в залитой солнцем больничной палате. - Я знаю, что она есть. Она живет в Москве, больше негде. Да если бы и не в Москве, я в твоих способностях не сомневаюсь. Ты достанешь человека хоть из-под земли.
В этом месте уголки губ Феликса слегка дрогнули. Хозяин хвалил нечасто, и это признание просто объяснение в любви.
- Я все сказал. Достань мне ее, и точка. - И не дожидаясь согласия, Замиралов добавил: - И знаешь, зачем она мне? Да в жизни не догадаешься! - Замиралов откинулся на спинку черного кожаного кресла и победно поднял брови, не сомневаясь, что сейчас ошарашит своего сотрудника. - Я хочу все отписать ей по завещанию. Понял?
Феликс глядел на Замиралова пристально, не мигая. Не похоже, чтобы старик спятил. С такими деньгами, как у него, голова остается ясной до последнего вздоха. Конечно, болезнь способна изменить всякого, но чтобы вот так?
- Прошу прощения, Иннокентий Петрович, правильно ли я вас понял? Вы меняете завещание?
- А кто тебе сказал, что я его меняю? Оно у меня было без имени. - Замиралов захихикал, а глаза его молодо заблестели. - Не-ет, дружок, я только сейчас принял окончательное решение, я собирался жить долго, гораздо дольше, чем прописал доктор. А он велел закругляться, спасибо ему за откровенность. А я послушный, когда умные люди говорят. Ты понял?
Феликс широко улыбнулся:
- Ну как же, я ваш юрист...
- Да уж точно. И знай, дорогуша, я вовсе не ополоумел от того, что мне отрезали кусок мяса. У меня всегда были мозги, и не там, где резали, а вот здесь... - Замиралов усмехнулся и постучал по костистому лбу, обтянутому сероватой кожей. - Я знаю, что делаю. Только так можно сохранить меховую империю Замиралова после моей смерти. Тебе, наверное, смешно - какая разница, что станет с фирмой, когда меня черви съедят? Но я тщеславен, Феликс. Страшно тщеславен. Я всю жизнь положил на то, чтобы вот это создать, почти не чаял, что доживу до таких дней, когда не надо таиться. Потому мне и охота, чтобы имя Замиралова помельтешило еще на свете, пускай и без меня. - Иннокентий Петрович пристально смотрел на мужчину в пиджаке горохового цвета в мелкую клеточку. - А все-таки, скажи честно, приходила в контору моя стерва? Без меня?
- А как же. Как только вам сделали операцию, она явилась со своим любовником под мышкой и объявила, что стоит ей вступить во владение наследством, как они сразу прикроют всю эту вонючку.
У Замиралова свело скулы, глаза загорелись злым огнем, и теперь стало заметно, как глубоко они провалились от болезни.
- Ну конечно, она хочет вонять жареным луком на всю округу. Она ведь собиралась на эти деньги открыть ресторан. Знаешь, небось?
- Да. Должен заметить, Иннокентий Петрович, она говорила это так решительно, что наши скорняки засуетились. Кое-кто вознамерился поискать себе место...
- Да, человеческая суть - это предательство, - вздохнул тот. - Но я не осуждаю. Наоборот, всем докажу, что буду заботиться о вас и на том свете. Вот почему я оставлю вместо себя своего наместника! - В глазах появился азартный блеск, стало видно, какая энергия все еще наполняет ослабевшее тело. Но этот всплеск был недолгим, Замиралов, с искаженным гримасой лицом, схватился за живот.
- Вам плохо?
- Мне хорошо, черт побери! Мне теперь лучше всех! Пускай моей стерве станет плохо, когда она узнает. Будет жарить свой лук у себя на кухне! - Он глубоко и шумно вздохнул несколько раз, этот прием всегда помогал ему восстановить внутреннее равновесие, слабая улыбка тронула губы. - А моя девочка, моя родная девочка исполнит мое завещание как подобает.
- Простите, Иннокентий Петрович, за откровенный вопрос. А почему вы так уверены, что эта женщина согласится на ваши условия?
- Потому что она продолжение своей матери, которую я любил. И мое продолжение. В ней мои гены. А гены Замираловых крепкие.
- Но, если я не ошибаюсь, вы не виделись с ней с момента ее рождения?
Замиралов усмехнулся и подался к Феликсу:
- Ты сейчас удивишься еще больше. Я никогда не видел ее. Ни ра-зу! Ну и что? Понимаешь ли, Феликс, у тебя нет детей, и тебе не взять в толк одну вещь: она моя собственность. Потому что без меня ее бы не было. Вот и хочется мне всю мою собственность, движимую и недвижимую, все, нажитое за жизнь, собрать вместе.
Брови Феликса Миронова взмыли вверх.
- Вы... уверены? Что она согласится с такой мыслью? Что она ваша собственность?
- Знаешь, в чем я уверен? Если ты не приведешь мне ее прямо на этих днях, я тебя выгоню в шею. - Он нежно улыбнулся и добавил: - Кстати, еще одна маленькая деталька: моя дочь не выносит опозданий. Потому что я их сам не выношу.
Феликс Миронов пожал плечами, но удержался от лишних слов. Он вышел и закрыл за собой дверь.
2
Валентина Замиралова была высокой рыхлой женщиной. На вид ей можно было дать и тридцать пять и сорок, а то и больше, когда она бродила по дому в махровом халате в сине-коричневую полоску. От этого дикого сочетания рябило в глазах, но только не у нее. Обвислые щеки с пористой кожей придавали полному лицу тоскливо-брезгливое выражение.
Подойдя к газовой плите, она взяла коробок спичек, достала одну, схватила столовый нож и принялась очинять спичку с голого, без серы, конца. Потом подошла к зеркалу, поковыряла между крупными белыми зубами и вернула спичку в коробок. Нечего зря добру пропадать - серная головка на месте, можно в дело пустить. Она так и сделала: с минуту посмотрев в окно, снова вынула спичку и чиркнула ею - зажгла газ. На запылавшую синим пламенем конфорку поставила зеленый, утративший от времени блеск чайник.
- Привет, Люшка!
Валентина вздрогнула от неожиданности. Дверь дачного дома распахнулась, и в комнату ввалился мужчина.
Она замерла, как с ней случалось всякий раз, когда она смотрела на этого высокого, прекрасно сложенного молодого мужчину. Он появлялся - и мир становился иным. Эта мрачноватая, старой постройки веранда казалась пронизанной солнцем даже в пасмурный день. Невероятно, но насупленная, толстая, с тоскливым лицом женщина преображалась. Мягкие полные плечи расправлялись под халатом, ткань на груди натягивалась, а дикое сочетание полосок интриговало мужской взгляд и подстегивало любопытство: а что такое замечательное скрыто под халатом? Молочно-белое тугое колено невзначай выглянуло из-под полы, обещая награду за любопытство.
Женщина повернулась лицом к гостю, и в ее глазах великолепного миндалевидного разреза засветилась неподдельная радость.
- Наконец-то! Я уже думала, что ты сегодня не приедешь! - Ее голос стал грудным, нежным. Так она не говорила ни с кем.
- Кого же ты собиралась пригласить на чай? - В вопросе прозвучала ревность. Мужчина наклонился и поцеловал ее в кончик носа.
- Сама себя.
- Смотри у меня. - Он нарочито сурово свел брови. Темно-янтарные глаза засветились удовольствием. - Ну и как тут наши достижения? - Он повернулся к чисто промытому окну, осматривая зелень, убегающую вдаль, к соседскому забору.
- Прекрасно, сам видишь. - Она вдруг поморщилась.
- Что-то не скажешь по твоему лицу, что все так уж и прекрасно, а, дорогуша?
- Просто разные мысли бродят в голове... и достают.
- Таково их свойство, милочка.
- Чье? - Она свела брови на переносице.
- Да мыслей, - ухмыльнулся мужчина.
- Понятно. Ну ладно, черт с ними, с мыслями, лучше скажи мне, ты встретился с кем хотел?
- Да.
- И что?
- Все в порядке. Мы договорились.
- Расскажешь?
- А как же. Но после о делах. Давай-ка займемся... телом. - Он подошел к ней вплотную, положил руки на плечи и не спеша потянул вниз мягкую махровую ткань. - Ладно? - Его голос изменился до неузнаваемости. Он ворковал, как голубь на карнизе в мартовский день. Он легонько подтолкнул ее к двери в гостиную, не отнимая рук и все ниже опуская ткань. - Так я и думал. Под халатом ничего. - Он довольно засмеялся. - Не станем тратить время попусту.
Валентина вспыхнула и прижалась к нему спиной, тотчас почувствовав то, что хотела. Боже мой, да за это она готова на все. Такой красавец и с ней, после стольких лет напрасных ожиданий! Она-то думала, что никогда и никому не захочется затащить ее в постель. Но он нашелся, этот прекрасный, этот замечательный любовник. Что знала она в жизни? Учеба, учеба, учеба. Сперва школа с медалью. Потом институт с красным дипломом. Затем аспирантура. Все эти аппараты, агрегаты, лазеры. И все потому, что ее юность выпала на время, когда модно было становиться физиками, химиками, черт знает кем. И конечно, когда вокруг были одни ребята, она ждала неведомого принца.
Вот и осталась Валюшка Замиралова с мамой и папой, изо дня в день портя кровь и себе и им.
Но потом внезапно все изменилось. Старое рухнуло. А новое открылось. Отец оказался богатым человеком. Мать умерла. Валентина стала единственной наследницей Мехового дома Замиралова.
В голове проносились какие-то видения, они путались, потому что сильные, смелые и не знающие удержу руки, тискали, мяли ее большое тело, доводя до экстаза. Она теперь не жалела ни о чем, ни о тех годах, когда рыдала в подушку, оплакивая уходящую юность, завидуя подружкам и расставаясь с ними, потому что у них была другая жизнь, которая ей никак не давалась. Господи, сколько унижений она вынесла, когда приводили к ней то одного, то другого возможного жениха. Какая шваль ей только не попадалась! Но, странное дело, всякий раз, испытывая удовольствие от близости с этим мужчиной, она, словно мазохистка, вспоминала все горькое и отвратительное, что ей пришлось пережить. Псих, алкаш, вор... Садист. Все, все... Мысли уходили, отлетали, когда он всей своей тяжестью опускался на нее, и казалось, что ее уже нет на свете, а есть он, к которому она прилепилась навсегда...
Тяжело дыша, он отвалился и лег рядом на большой постели.
- Ты такая большая. Как я люблю полных женщин! Просто купаюсь в мягкой полноте. Мне повезло с тобой. Не люблю тощих. Они как изголодавшиеся волчицы.
Она улыбалась, и лицо от сияния становилось ярким. Губы алели от поцелуев.
Валентина обвила его руками за шею.
- Люблю тебя.
- Я тоже.
Он чмокнул ее еще раз в щеку и вскочил.
- Куда ты? - Она ухватила его за руку.
- Хочу чаю! С пирогом!..
- Сколько угодно. Я испекла.
Она приподнялась на кровати. Большие груди свисали словно дыни, вызревшие без света, такие белые.
- Ой, чайник! - До нее донесся сипящий звук. - Наверно распаялся, пока мы тут...
Он улыбнулся.
- Купим новый, когда ты вступишь в права хозяйки...
Она спустила ноги с кровати.
- Твоего дома?
- Нет, Мехового дома Замиралова.
Она усмехнулась.
- Ясно. Ты узнавал? Как мой бесценный родитель?
- Считанные дни, дорогая. Ничего не хочу дурного твоему отцу, но так говорит медицина.
Она скривила губы.
- С кем ты виделся?
- Со знающим человеком.
Она вздохнула.
- Ты хоть понимаешь, на что мы можем рассчитывать, Митя?
- Да.
3
Ира достала из сумки рукопись, вздохнула и склонилась над ней. Из издательства адвентистов, на которых она сейчас работала, человек приедет в пятницу, а сегодня понедельник, так что она, не слишком напрягаясь, отредактировала бы текст, не случись этот переезд.
Ира Зотова уволилась из издательства Академии наук несколько лет назад и стала работать по договорам. Ей нравилось самой распоряжаться собственной жизнью и своим временем. Отношения с работодателями складывались нормально: хорошего редактора, ее передавали друг другу заказчики, или, как она называла их, клиенты. Платили по-разному, но ей вполне хватало на жизнь. Правда, после переезда на другую квартиру пришлось затянуть поясок потуже. Поэтому тексты адвентистов - главное в ее жизни на предстоящей неделе. Хотя так это трудно сейчас: знакомые, подруги, конечно, станут теребить звонками - еще бы! - Ирка Зотова из одной квартиры на Ленинском проспекте сделала две! В Измайлове и на Мосфильмовской! В одной станет сама жить, а вторую сдавать. Ну разве не молодец?
Жизнь Иры складывалась достаточно причудливо, поэтому необходимо подстраховаться. Без сомнения, всегда найдутся люди, которые захотят снять квартиру на Мосфильмовской. А это означает верный кусок хлеба. Даже если станет нечего редактировать и враз исчезнут все до единого клиенты. Или внезапно одолеет неизбывная лень, и у Иры не достанет сил занести карандаш над текстом.
Две квартиры давали возможность для маневра - сейчас она поселилась в двухкомнатной в Измайлове, отведя для сдачи в наем однокомнатную. Но если удастся сдать в Измайлове подороже - поступит наоборот.
Ире звонили все, кто узнал о сделке. Она механически кивала, что-то говорила, нервно теребя телефонный шнур. Больше всего ей хотелось ответить самой себе: зачем она это сделала? Заиметь вторую квартиру, чтобы сдавать - это предлог. Самооправдание. Неужели рассиропилась от воспоминаний и поэтому снова кинулась сюда? Но она ведь еще не в том возрасте, когда женщине нечем жить, кроме прошлого.
Ира Зотова жила в Измайлове прежде, даже два раза.
И оба раза она была счастлива.
Захотела в третий раз? Но разве это возможно? Она усмехнулась. А во второй-то раз сколько слез пролила? Если начистоту, она не из тех, у кого глаза на мокром месте. Это от счастья-то плакать?
Да нет, конечно. То были слезы о невозможности счастья. Уже единожды испытанного. Ира знала, о чем плакала.
Она убрала с глаз рыжеватую челку. Сколько бессонных ночей провела тогда в ожидании звонка - одного-единственного... Хотя точно знала: он больше не позвонит. Они расстались, твердил ей трезвый разум, но сердце...
А чтобы слабое женское сердце ничего больше не ожидало, Ира уехала из Измайлова на Ленинский проспект.
Конечно, поменялась не напрямую, пришлось съехаться со старенькой троюродной теткой, которая скоро умерла. Но на Ленинском проспекте Ира уже не ждала звонка от того человека. Хотя сердце все еще чего-то хотело, ныло, но в конце концов осознало нереальность запросов.
Ира оглядывала чужие стены, которые должны стать ее домом, потом взгляд уперся в окно. Какое пыльное! Придется немедленно помыть. А то хоть пиши на нем и редактируй. Осторожно обошла составленные у стены узлы, коробки, из которых торчали совершенно неожиданные вещи - она сбрасывала туда все подряд, не задумываясь, будто бежала от пожара или наводнения. Чепуха, все вещи - чепуха. Только в тебе самой есть какой-то смысл. Если он есть, конечно.
В Ире Зотовой смысл был. Как и во всем, что она делала. Ей исполнилось тридцать четыре года в мае, а сейчас на дворе сентябрь.
Ира вернулась в гостиную, которая служила ей и кабинетом, села в кресло. Хорошая комната. Здесь полно места для всех ее любимых картин. Самую первую она купила еще студенткой. Могучий, пышный, розовато-сиреневый пион на холсте. Какие краски, какие оттенки! "Яковлев", - написано в правом нижнем углу. Человека с таким именем уже нет в этом мире, впрочем, от мира он ушел давно, рисовал в психушке, а медицинские сестры ставили ему единицы и двойки, как школьные учительницы. Ира усмехнулась - ушлые люди покупали его работы за бесценок. Впрочем, наверное вот так и происходит настоящее погружение в искусство, с полным уходом от реального мира.
Подруга Татьяна не такая. В ней больше женщины, чем художника. Но она и не претендует на что-то особенное. Своими работами она Иру просто завалила. Она везла их отовсюду - из Крыма, с Кавказа, и - о Господи! - из Болгарии!
Стоило Ире Зотовой даже мысленно произнести название этой чужой страны, как ее бросило в жар. Нет, наверное, никогда это не кончится.
4
Только что за окном Иннокентий Петрович видел сплошную черноту. Вспышки на небе - это самолетные огни, лайнеры направляются на посадку в Домодедово или, наоборот, набирают высоту, выруливая по небесной дороге из Москвы.
Сердце его сжалось. Господи, Господи, ну почему человеку дается желаемое, когда ему уже ничего не надо?
Он повернулся на бок, в самом низу живота заболело. Нет, он не станет себя обманывать. Ему осталось совсем мало пробыть на земле.
Как бы ему хотелось остаться в летах вечной юности. Он закрыл глаза и увидел то, что хотел. Шкурка огневки вперехлест со шкуркой белого песца. Норки - темные, паламино, голубые... Отливающие седым блеском бобровые, темные шкурки выдры, с соломенной искрой, если смотреть на ярком свету. Но самый любимый мех Замиралова - рысь. Кажется, об этом звере он знает все. Королева леса. Царица его сердца.
- Замиралов? Ну как мы себя чувствуем?