Эшер вздохнула с облегчением:
- Наконец-то закончила. А ты что здесь делаешь?
- Присматриваю за женщиной своего лучшего друга. - Чак обнял ее за плечи. - Тай не хотел смущать тебя своим присутствием во время твоего тет-а-тет с прессой. И послал меня.
- Да ради бога, о чем ты? Мне не нужен телохранитель.
- Не скажи. - Он подарил ей улыбку рубахи-парня, живущего по соседству. - Тай считает, что пресса может тебя обидеть.
Эшер лукаво улыбнулась:
- И что бы ты стал делать?
- Я бы их быстро поставил на место. - Чак продемонстрировал свои мускулы. - Хотя было искушение позволить им откусить от тебя несколько кусочков после комментария о том, что никто не сможет победить твоего Тая. Ты разве не слышала, что моим именем названа ракетка?
Эшер обняла его за талию.
- Прости, дружище, я не знала.
Чак остановился, положил руки на плечи Эшер и заглянул в глаза. Она пыталась улыбкой вернуть его шутливое настроение, но он остался серьезен.
- Ты знаешь, Лицо, что выглядишь потрясающе.
Она рассмеялась:
- Спасибо. Разве раньше я была хуже?
- Я не имею в виду, что ты стала красивее. Ты всегда была красавицей, и ничего не меняется. Я имею в виду, что ты выглядишь счастливой.
Она пожала его руку, лежавшую на плече.
- Я действительно счастлива.
- Это заметно. И Тай тоже. - Чак немного поколебался, потом решился: - Послушай, не знаю, что произошло между вами раньше, но…
- Чак… - Эшер предостерегающе покачала головой.
- Но, - продолжал он, - я хочу, чтобы ты знала: надеюсь, что на этот раз у вас все получится.
- О, Чак… - Она закрыла глаза и прижалась к его груди. - Я тоже.
- Я просил тебя присмотреть за ней, - раздался притворно грозный голос Тая, - а не обнимать.
- О, не будь таким эгоистом. - Чак взглянул на подошедшего друга. - Нам, второму эшелону, тоже нужна любовь. - Он ухмыльнулся, глядя сверху вниз на Эшер. - Могу я заинтересовать тебя лобстером с шампанским?
- Прости, - она поцеловала его в нос, - но мне кое-кто уже предложил пиццу и дешевое вино.
- Опять низменные вкусы. - Чак отпустил ее, тяжело вздохнул и обратился к Таю: - Мне нужен кто-то завтра утром для разминки.
- О'кей.
- Шесть часов, корт номер три.
- С тебя кофе.
Оставшись одни, они помолчали, пока над головой пролетал самолет. Молчание затягивалось. Такая ситуация возникала между ними время от времени после их возвращения в Штаты. Они пока комментировали ее, но оба знали, что момент выяснения отношений неизбежно наступит.
- Ну, как все прошло? - спросил он.
- Все было легко и просто. - Она привстала на цыпочки и поцеловала его. - Мне не нужен был телохранитель.
- Я знаю, как ты относишься к пресс-конференциям.
- Как?
- Ну… - Он пальцами расчесал ее влажные волосы. - Слово боишься подойдет?
Она рассмеялась и потащила его к выходу.
- Это слово мне действительно подходило, вернее, раньше подходило. Хотя признаюсь, во время пресс-конференции меня посещала одна пугающая мысль.
- Какая же?
- Что я упаду в голодный обморок. - Она бросила на него искоса взгляд. - Кто-то обещал мне пиццу.
- Ну да, - он ухмыльнулся и обнял ее, - и дешевое вино.
- Ты действительно знаешь, как угодить женщине, Старбак, - прошептала она.
- Мы поедем в "Датч", - заявил он, когда они подошли к его автомобилю.
Через двадцать минут они сидели в уютном маленьком ресторанчике, в воздухе носились ароматы специй, кетчупа и свечей. Из музыкального автомата в углу непрерывно гремел рок. Официантки в кокетливых фартучках с изображением улыбающейся пиццы сновали туда и сюда.
Положив локти на шаткий деревянный столик, Эшер заглянула в глаза Тая:
- А ты знаешь классные местечки.
- Держись за меня, Лицо, - посоветовал он, - завтра я поведу тебя в царство гамбургеров. Получишь свой индивидуальный кетчуп.
Она ласково улыбнулась, и ему захотелось немедленно поцеловать ее. Наклонившись, он так и поступил. Столик угрожающе зашатался.
- Вы готовы заказать? - Рядом остановилась официантка с блокнотом, в глазах ее читалось нетерпение.
- Пицца и бутылка кьянти. - Тай снова поцеловал Эшер.
- Большую, среднюю, маленькую?
- Что именно?
- Пиццу, что же еще? - объяснила официантка снисходительно.
- Среднюю. - И Тай послал ей свою фирменную улыбку Старбака, от которой она испытала легкое потрясение. - Спасибо.
- Кажется, мы получим лучший сервис, - заметила Эшер, глядя, как покачивая бедрами, удаляется официантка.
- Почему? - Тай сделал вид, что не понял намека.
Она посмотрела в его смеющиеся глаза.
- Ладно, обойдешься без комплимента. Твое эго не нуждается в лести, оно и так велико.
Он наклонился ближе, чтобы перекричать музыку.
- Так какие вопросы тебе задавали?
- Как обычно. Упомянули предложение от "Элегантности".
- Ты согласишься?
Эшер пожала плечами:
- Не знаю. Это может быть забавно. И не повредит имиджу теннисной звезды, когда мои фотографии появятся на страницах популярного в стране журнала.
- Ты и раньше снималась.
Она вздернула бровь:
- Ты читаешь модные журналы, Старбак?
- Конечно. Я люблю красивых женщин.
- Я считала, что их рассматривают в журналах другого сорта.
- Какого сорта? - невинно спросил он.
Она пропустила вопрос мимо ушей и вернулась к теннису.
- Они хотят выжать все, что возможно, из Большого шлема.
- Тебя волнует результат?
Он взял ее руку, в который раз подумав, что эта маленькая изящная рука может обладать завидной силой. Как нежна ее кожа по сравнению с его.
- Немного, - призналась она, - становится все труднее думать только о предстоящем матче. А ты? Ты ведь тоже испытываешь определенное давление.
Официантка принесла вино и низко наклонилась, ставя бокалы, многозначительно улыбаясь Таю. К удовольствию Эшер, он ответил ей тем же. Настоящий дьявол для женского пола. И прекрасно это осознает.
- Я всегда думаю только о той игре, что предстоит. - Тай щедро разлил вино по бокалам. - Если думать обо всех играх сразу, то сойдешь с ума.
- Но ты хотел бы выиграть Большой шлем?
Он поднял стакан.
- Еще как. - И ухмыльнулся. - Мартин наверняка уже занес мою будущую победу в актив.
- Удивительно, что он не присутствует на играх. Анализирует их на расстоянии.
- Он приезжает завтра с остальными членами семьи.
Пальцы Эшер стиснули ножку бокала.
- С семьей?
- Ну да. Ма и Джесс приедут точно. Мак и Пит еще под вопросом, но, скорее всего, смогут приехать тоже.
Кьянти было густым и приятно расслабляло. Тай находился в прекрасном расположении духа.
- Тебе понравится Пит, он такой умный мальчишка.
Эшер что-то ответила невнятно, отпивая из бокала. Мартин был три года назад с матерью и сестрой Тая, в тот сезон, когда они оба - и она, и Тай, выиграли Открытый чемпионат США. Они жили вместе, не разлучались, были окружены вниманием публики и прессы. Ее пугало повторение ситуации. Впрочем, после трех лет разлуки многое все-таки изменилось.
И тогда не было маленького Пита, так похожего на Тая - смуглой кожей, живостью и бьющей через край энергией. Он напомнит ей о ее утрате. Эшер почувствовала ноющую пустоту внутри себя, как бывало каждый раз, когда она вспоминала о своем потерянном ребенке.
Неправильно истолковав ее молчание, Тай участливо дотронулся до ее руки.
- Эшер, ты все еще не разговариваешь с отцом?
- Что? - Она непонимающе смотрела на него некоторое время, с трудом оторвавшись от невеселых мыслей. - Нет… С тех пор как я ушла из спорта.
- Почему ты не позвонишь ему?
- Не могу.
- Но это странно, ведь он твой отец.
Эшер вздохнула, хотелось бы ей, чтобы все было так просто.
- Тай, ты его знаешь. Он человек упрямый, волевой и всегда уверен, что знает, что хорошо для меня и что плохо, он навязывает и мне свою волю. Когда я бросила теннис, я разочаровала его, ведь тем самым я пренебрегла всем, что он вложил в меня.
Тай ответил коротким энергичным выражением, заставив ее улыбнуться.
- Он прав по-своему. Я - дочь Джима Вольфа и поэтому несу определенные обязательства. Я предала его, вышла за Эрика и бросила теннис. Он не простил меня.
- Но откуда ты знаешь? - Тай наклонился через стол, чтобы перекрыть назойливую музыку. - Если ты ни разу не разговаривала с ним, откуда тебе знать, что он считает? И что сейчас чувствует.
- Если бы его чувства изменились, разве он не приехал бы сюда? - Пожав плечами, Эшер хотела закрыть тему и избежать дальнейших объяснений. - Поверь, когда я начала снова играть, я тоже надеялась, что он изменит свое решение.
- Но ты скучаешь по нему.
- Все не так просто.
Эшер знала, что для Тая означала семья - постоянную и вечную любовь и взаимопонимание.
Ему не понять, что она очень хочет присутствия отца на турнире. Она не ждет его любви. Ей нужно его прощение.
- Я хотела бы видеть его здесь, - сказала она наконец, - но понимаю его нежелание меня видеть. - Она сдвинула брови, и тень пробежала по ее лицу. Ей вдруг показалось, что она поняла причину. - Раньше я играла для него, чтобы он был мной доволен, главное было оправдать его надежды, потому что он все вложил в мою карьеру. А сейчас я играю для себя.
- И играешь лучше, чем раньше, - вставил Тай, - возможно, в этом и причина.
Эшер поднесла его руку к губам.
- А может быть, вот моя причина?
- Ваша пицца. - Официантка поставила перед ними горячую, прямо с жару, пиццу.
Они ели и неторопливо беседовали, не затрагивая больше серьезных тем. Напряжение, неизменно возникающее к концу сезона, перед финалами, на них как будто не сказывалось, по крайней мере, не могло испортить настроение, особенно Эшер. Она откусывала пиццу и боролась с тянувшимися нитями горячего, расплавленного сыра под смех Тая. Бутылка постепенно пустела. Теннис уже был забыт, и они просто болтали. Группа подростков ввалилась в зал, со смехом и криками они устремились к только что замолчавшему музыкальному автомату, немедленно запустив его очередной порцией монет.
Эшер чувствовала себя абсолютно счастливой в этом маленьком шумном зале. Пицца и простое вино казались гораздо вкуснее, чем шампанское и икра, которую они ели в Париже. И все потому, что рядом был Тай. Не имели значения место и еда, когда он с ней. Она стала сама собой, раскрепостилась, пропали на страхи, которые мешали жить. Рядом был единственный мужчина ее жизни, который ничего от нее не требовал. Ее отец хотел видеть в ней совершенство. Она была его хрустальной принцессой и всю свою юность изо всех сил старалась ему угодить и поддержать этот образ, чтобы он был доволен. Эрик требовал от нее быть достойной титула - сдержанной, с хорошими манерами леди Уикертон, которая может с легкостью рассуждать об искусстве и политике. Она была как кристалл - многогранный, сверкающий и холодный.
А Таю нужна была сама Эшер - такая, какая она есть. Все, что от нее требовалось, - быть самой собой. Он принимал все ее недостатки и даже восхищался ими. И она отвечала ему тем же и становилась именно той Эшер, которую он любил, и он ни разу не предъявил претензий, не делал замечаний. Она могла вести себя свободно и нравилась ему естественной.
Эшер порывисто взяла руку Тая и прижала к своей щеке.
- За что мне такая милость?
- За то, что ты не хочешь, чтобы я была ледышкой.
Он поднял вопросительно бровь:
- И что это значит? Объясни.
- Нет. - Она засмеялась и приблизила лицо к его лицу. - Если ты выпил достаточно вина, чтобы твое сопротивление ослабло, есть надежда тебя соблазнить?
Он широко улыбнулся:
- Более чем.
- Тогда пошли, - приказала она.
* * *
Ночью Тай лежал без сна рядом с Эшер, которая давно спала крепким безмятежным сном, положив руку ему на грудь, обессиленная любовью после насыщенного событиями дня. Он чувствовал в темноте ее запах и мог представить ее, хотя не мог сейчас видеть. Слева монотонно тикал будильник со светящимся циферблатом. Половина первого.
Беспокойные мысли не давали уснуть. Он предчувствовал, как и Эшер, что идиллия подходит к концу. Они вернулись к тому, на чем расстались, круг замкнулся.
Дальше так продолжаться не может. Эшер, отметая все вопросы, жила сегодняшним днем, а он заглядывал в будущее. Как только сезон закончится, накопившиеся вопросы должны получить ответы и объяснения. Он не торопил ее, но ситуация начала его беспокоить. Даже сегодня он снова уступил ее молчаливой мольбе не спрашивать больше об отце. Но именно ее отношения с отцом не давали ему покоя.
Тай устроился поудобнее и стал размышлять. Эшер конечно же расстроена из-за отсутствия отца и, хотя делает вид, что ее не беспокоят их отношения, явно страдает. Он ясно увидел боль в ее глазах. Вот только непонятно, как члены одной семьи могут отвернуться друг от друга. Тай подумал о матери, о Джесс. Невозможно представить, что они могут сделать что-то такое, чего он не мог бы им простить. Разве смог бы он жить, зная, что они несчастны из-за него. Разве отец не должен тревожиться за дочь? Как может он отвернуться, вычеркнуть ее из жизни? Единственную, любимую, в которую столько вложил, сделал из нее чемпионку.
Тай помнил, как Джим Вольф гордился своей дочерью. Он часто сидел рядом с ним, наблюдая за игрой Эшер в начале ее профессиональной карьеры и особенно в последний год перед тем, как она бросила все и вышла замуж. Даже в таком сдержанном и гордом человеке, каким был Джим Вольф, видна была неприкрытая любовь к дочери и гордость за нее. Он не мог любить ее только за успехи.
На удивление спокойно Джим принял отношения Тая с его дочерью. Мало того, одобрил. Казалось даже, что ему доставляет удовольствие видеть их вместе. Однажды он попытался выяснить их планы на будущее. Но Тай тогда был смущен и раздражен его вмешательством. Он не собирался никого посвящать в свои отношения с Эшер. Наверное, потому, что сам еще не понимал, что к ней чувствует. Потом, когда ему стало все ясно, было уже поздно. Нахмурившись, он взглянул на Эшер.
В свете луны ее лицо выглядело беззащитным и юным. Волосы разметались серебряным облаком. Он вдруг почувствовал такое желание, что чуть не разбудил ее, но справился с наваждением и удовлетворился тем, что она рядом. Его чувства к ней всегда были гремучей смесью из пламени желания, преследовавшего его с того времени, как он заметил ее в совсем еще юном возрасте, невыносимой нежности и страха потерять. Ни одна женщина не могла вызвать в нем такие переживания и эмоции. Он смотрел на нее спящую, и ему хотелось всегда охранять ее сон. Он не хотел видеть в ее глазах, когда она проснется, и следа страха и боли.
Сколько еще трудностей и недоразумений им придется преодолеть, прежде чем они навсегда нераздельно свяжут свои судьбы! Но одно препятствие в его власти устранить сейчас. Возможно, пришло время сделать этот первый шаг. Повинуясь импульсу, он выскользнул из постели и пошел в гостиную.
Совсем немного времени понадобилось, чтобы соединить одно побережье с другим.
- Резиденция Вольфа.
Тай сразу узнал голос давнего вышколенного слуги.
- Я хочу поговорить с Джимом Вольфом. Это Тай Старбак.
- Минутку, пожалуйста.
Тай ждал и прислушивался одновременно к звукам из спальни, но там было тихо. Наконец в трубке раздались два щелчка - Джим взял трубку, а слуга положил.
- Старбак. - Знакомый выдержанный голос.
- Джим. Как поживаете?
- Спасибо, у меня все в порядке, - ответил удивленный столь поздним звонком Джим Вольф. - Я много читал о твоих успехах.
- Да, неплохой был год. Нам не хватало вас на Уимблдоне.
- Это был пятый для тебя.
- И третий - для Эшер.
Наступила тишина. Потом Джим сказал:
- Твои резаные с лету стали еще чище, чем были.
- Я позвонил поговорить с вами об Эшер.
- Нам не о чем говорить.
Тай на мгновение потерял дар речи. Его охватила ярость.
- Постойте-ка. Не вешайте трубку, проклятье, зато у меня есть что вам сказать. Ваша дочь преодолела все трудности и сейчас наверху списка. Почти номер один. Она все сделала сама, без вас.
- Я знаю об этом. И что же?
- Я никогда еще не видел, чтобы так тяжело добивались цели и столько работали, как она. Ей было нелегко, учитывая давление со всех сторон. Одна пресса чего стоила! Эти постоянные вопросы, почему нет рядом отца, почему он не присутствует на трибунах, когда она выигрывает турнир за турниром.
- Эшер известно все о моих чувствах, - сказал Джим сухо, - но это тебя не касается.
- Все, что касается Эшер, касается меня, - отчеканил Тай.
- Так. - Джим сидел за своим столом и вертел в руках золотую тонкую ручку, рассматривая ее. - Вы вернулись к прежним отношениям?
- Да.
- Если ты решил возобновить отношения с моей дочерью, это твое личное дело. - Он бросил ручку на стол. - Как и мое личное дело, если я этого не сделал.
- Ради бога, Джим, - горячо заговорил Тай, - ведь она ваша дочь. Вы не можете повернуться спиной к собственному ребенку.
- Каков отец, такова и дочь, - услышал он.
- Какого дьявола это значит? - Вне себя от ярости, забывшись, Тай вскочил и стал ходить по комнате, волоча за собой шнур телефона.
- Эшер стерла своего ребенка из памяти. А я - своего.
Мир на мгновение замер, Таю показалось, что внутри у него образовался ледяной ком, он так сжал трубку, что побелели костяшки пальцев.
- Какого ребенка? - прошептал он.
- Она предала все, чему я учил ее. - Джим продолжал, не расслышав шепота Тая. - Моя дочь не могла так поступить. - Чувствовалось, что копившаяся годами злость и горечь впервые вырвались наружу. - Я пытался понять, почему она вышла за эту бледную копию мужчины, потом пытался понять, почему она бросила профессию, в которую мы вложили столько сил и лет. Понять, чтобы простить. Но есть некоторые вещи, которые простить нельзя. И если ценой прощения должна стать жизнь моего внука, это невозможно. Она сама выбрала такую жизнь, и это ее дело, но для меня она больше не существует.
И, окончательно выйдя из себя, Джим Вольф бросил трубку.
А за три тысячи миль от него стоял Тай, глядя застывшим взглядом в пустоту. Потом осторожно положил трубку на место. В голове царил полный хаос. Вихрь догадок, вопросов и ответов. Надо было побыть одному и хорошенько все обдумать. Он тихо прошел в спальню и, стараясь не шуметь, оделся. Хотя ему хотелось подбежать к кровати, схватить Эшер и вытрясти из нее ответы. Он сдержался, понимая, что сначала надо прийти в себя. Разрываемый сомнениями и догадками, ошеломленный, он сидел, глядя на Эшер, вернее, на неясные очертания тела под простыней. Она спала так безмятежно, что не было слышно даже легкого дыхания.