Она посмотрела на свой серый льняной костюм - довольно измятый, что пришлось признать, - затем опять в осуждающие синие глаза.
- Я согласна, что эта одежда мало подходит для прогулок по пляжу, - отступила Шелли. - Но этот фасон создал один из самых популярных кутюрье Милана.
Он состроил гримасу, и Шелли почувствовала, как что-то у нее внутри надломилось: результат событий последних дней.
- Большинство женщин многое бы отдали, лишь бы иметь вещи от этого дизайнера! - выкрикнула она. - А что до моих волос… Так знай, я обновляла прическу и тщательно красила их раз в полтора месяца у одного из лучших миланских парикмахеров! - И добавила, сама не зная зачем: - Ты хоть имеешь представление, сколько надо платить, чтобы выглядеть так?
Слова слетели с ее губ, и она тут же пожалела о них, видя выражение его лица. Брезгливое - неточно сказано.
- Как видно, деньги для тебя превыше всего. Ничего не изменилось. - Он издал горький смешок. - К твоему сведению, котенок, тебе каюк. Тебя обманули. Кинули. Надули.
Шелли не верила своим ушам.
- Что?
- Что слышала, - очень тихо ответил он. - Ты превратилась в одну из тех женщин, которые знают все цены на свете и для которых ценность - пустой звук. Разве не так, Шелли? Видно, мне повезло, что я этого избежал.
- А может, тебе не нравится, что я - независимая женщина?
- Независимая? - Его губы скривились в скептической усмешке. - Вот уж не согласен! Игрушка богатого мужика в категорию "независимости" плохо вписывается.
Шелли заговорила отрывисто, как будто рубя лед:
- Если хочешь знать, в Милане я фактически управляла картинной галереей!
- И как же? Лежа на спине?
Шелли открыла рот, чтобы отбрить его, но слова не приходили. Происходило то, что не должно было происходить. Когда-то она мысленно рисовала себе новую встречу с Дрю; могло ли быть иначе? Любая женщина иногда думает о человеке, за которого когда-то едва не вышла замуж. И в ее мозгу прошло множество несостоявшихся разговоров с ним. Но ни один не был похож на этот.
- Кстати, - произнесла она ядовито-сладким голосом, - в то время как ты здесь упорно заколачивал гвозди, я научилась говорить по-итальянски так же хорошо, как и… - она в упор взглянула на его бедра, где джинсы протерлись наиболее основательно, - одеваться.
- То есть малопривлекательно, - бархатным тоном добавил Дрю. - Шелли, от твоей наглости дух захватывает.
- Значит, это достойный ответ на твою.
- А где он?
Она прикинулась непонимающей:
- Кто?
- Твой любовник, твой наставник, твой жеребчик…
- Прошу тебя, не говори так о нем.
- А почему бы и нет? Неужели тебя обижает правда? - Дрю с преувеличенным вниманием стал осматривать пляж. - Полагаю, он теплый и уютный, верно? И чистит твои туфли ручной работы?
Она метнула взгляд на его ноги. На нем были грязные старые парусиновые туфли, надетые на босу ногу. На босу ногу! Марко согласился бы скорее сесть в тюрьму, чем выйти на улицу в такой обуви. Он бы сказал, что такая обувь годится только для бродяг. И тем не менее Дрю каким-то образом ухитрился не быть похожим на бродягу. С легким ужасом Шелли почувствовала, что выглядит он немыслимо сексуально…
- Зато ты похож на тех, кто стоит на углу и клянчит милостыню! - выкрикнула она и сверкнула глазами.
Тело его напряглось, как будто он боролся с вселившимся в него демоном.
- Насколько я понимаю, мы обменялись всеми оскорблениями, которые припасли друг для друга. Давай-ка, Шелли, расскажи, надолго ты к нам? Просто проездом? Или хочешь выставить мамин дом на продажу?
Она задумалась, хотя, вероятно, этого не требовалось. Вероятно, она давно знала ответ.
- Дрю, я приехала домой, - сообщила она и почувствовала скорее горечь, чем злорадство, при виде застывшего Дрю. - Чтобы жить здесь.
Крик чайки перекрыл непрекращающийся вой ветра и плеск прибоя.
- Ты останешься? - Он прищурился. - Надолго?
- Я еще не решила. А если бы и решила, то с какой стати я должна говорить об этом тебе?
Он обдумал ее слова.
- Шелли, а где именно ты будешь жить?
- Естественно, в мамином доме. Где же еще? - Она вновь посмотрела на Дрю. - Прости. Я сказала что-нибудь смешное?
Все еще улыбаясь, он покачал головой.
- Здесь скорей ирония, а не смех.
- Что-то для меня это слишком тонко. Не разъяснишь мне, в чем тут соль?
Он пожал плечами. Его крепкий мускулистый торс неудержимо притягивал взгляд Шелли.
- Просто я не могу себе представить, как твой богатый возлюбленный проводит в старой развалюхе ночь любви.
- Ты ошибаешься. Марко никогда не был снобом.
- Разве? Коли так, значит, у тебя, Шелли, проблемы с самолюбием. Ведь ты ни разу не привезла его в Милмут! Ни разу! - Теперь он открыто обвинял ее. - Даже… - он тяжело перевел дыхание - на похороны твоей матери!
Стоит ли ему объяснять, что такой шаг представлялся неуместным? Что ее мать ненавидела Марко едва ли менее сильно, чем любила Дрю?
В представлении Вероники Тернер, Шелли и Дрю не стали бы разрывать помолвку, не появись Марко. Долгое время Шелли соглашалась с ней, а теперь поняла: Марко оказал ей громадную услугу.
Шелли была тогда в прострации от горя. Она едва ли была в состоянии делать хоть что-то. Но разве это не нормальная реакция на внезапную смерть? И ей казалось, что проще будет управиться самой, чтобы не допустить безобразных сцен…
- Что толку в объяснениях? - проговорила она устало. - Ты поверишь только в то, во что захочешь поверить. Дрю, я знаю, насколько ты меня ненавидишь.
- Ненавижу тебя? - В первое мгновение он вроде бы удивился, а потом слегка растерялся, как если бы у нее началась истерика. - Ненависть, Шелли, означала бы, что тебе принадлежит какое-то место в моей жизни. Это не так. И я ничего для тебя больше не значу. Дюк! Ко мне!
Собака затрусила в их сторону.
И он пошел вместе с Дюком прочь, не говоря ни слова, даже не оглянувшись на прощание.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Шелли помнила Дрю Гловера с тех самых пор, как начала помнить себя.
Их семьи делили небольшой домик, притулившийся в беднейшем районе Милмута, то есть в миллионе световых лет от импозантных эдвардианских вилл, расположившихся над морем, в западной части поселка. Шелли была почти на семь лет моложе Дрю, она была ровесницей его младшей сестры Дженни.
Шелли привезли в Милмут еще в грудном возрасте. Она была беспокойным, впечатлительным ребенком, чей характер формировался в атмосфере неуверенности в завтрашнем дне. Если верить рассказам мамы, уже тогда Дрю подбирал выброшенные ею из колыбели игрушки и торжественно вручал ей. Надо заметить, что он сам имел двух младших сестер.
- Какой он был золотой мальчик, - сказала дочери с радостной улыбкой Вероника Тернер в тот день, когда Шелли и Дрю решили пожениться. - Да он и сейчас такой.
Шелли запомнилась его любознательность. Его покровительство. Он первым когда-то встал на ее защиту, услышав, как другие дети дразнили ее.
- А почему это у тебя папы нет, а, Шелли Тернер?
Шелли было тогда примерно семь лет, и она страстно хотела быть как все. Милмут - очень маленький и очень провинциальный поселок. У всех других детей было двое родителей.
Ее личико сморщилось, губы скривились, и неизвестно, что бы она ответила, если бы невесть откуда не появился Дрю - высокий, крепкий, намного старше - и не гаркнул:
- У Шелли есть отец! Просто он не живет с ней, вот и все.
- А где же он живет? - отважился спросить один из насмешников.
Даже спустя много лет Шелли помнила, как взглянула в глаза Дрю - глубокие, синие, уверенные - и сразу поняла, что ей нечего стыдиться. Вот только бы она помнила…
- Он живет в Америке, - без колебаний ответила она. - Он зубной врач.
Эта сцена произвела впечатление на ребят, и они успокоились на время. Но Шелли все-таки оставалась чужой. Вероника Тернер учила дочь держаться тихо и незаметно. Не приглашать никого в дом, пока она твердо не убедится, что этот человек ей нравится и, самое главное, что она ему нравится. Лучше слыть нелюдимой, чем стать изгоем.
Тогда мать Шелли хорошо знала, что значит быть изгнанницей. Именно это определило ход всей их жизни: темная, постыдная тайна, которую они старались глубоко прятать. Один Дрю знал обо всем, и Шелли навсегда запомнился тот день, когда она ему все рассказала.
Шелли сидела на невысоком заборчике, отделявшем их домишко от главной улицы, по которой приезжали в Милмут на лето дачники, и считала проезжающие машины.
Мимо просвистел красный автомобиль. Шелли старательно записала его номер в тетрадочку.
Дрю возвращался домой с лодочной станции, где работал летом, и пил колу из жестяной банки. Он оглянулся на Шелли через плечо и остановился.
- Что делаешь?
Шелли пожала плечами.
- Машины считаю.
Он засмеялся.
- Да? Любимое занятие, что ли?
- Это для математики, - объяснила Шелли. - Средние величины и вероятности.
Дрю подошел и примостился рядом.
- Кто выигрывает?
- Пока синие машины, - ответила она. - Всего одиннадцать.
- А. - Он протянул ей банку. - Хочешь глотнуть?
Шелли отрицательно помотала головой. С деньгами в семье Тернер было туго, и мама регулярно внушала ей: не бери ничего, за что не сможешь заплатить.
- Нет, спасибо.
Он взглянул на ее маленький серьезный профиль. И неожиданно спросил:
- Почему ты никогда не видела папу?
Шелли пожала плечами. Если бы этот вопрос задал кто-нибудь другой, она, наверное, предложила бы ему не совать нос куда не просят. Но Дрю - другое дело.
- Один раз я его видела. Когда была совсем маленькая.
- Только раз?
- Да. Мне было три недели.
- А он не хочет снова тебя увидеть?
Шелли отчаянно заморгала, не забыв записать в тетрадку очередную машину.
- Семь черных, - произнесла она, всхлипывая.
- Извини, - вдруг сказал он. - Я не хотел тебя обидеть.
Она покачала головой.
- Тебе-то хорошо. - Голос ее дрожал. - У тебя и мама есть, и папа, и две сестры!
Дрю иронически улыбнулся.
- Ну да, мне, конечно, хорошо! Мы впятером теснимся в доме, куда даже кошку пустить нельзя. И мои родители вечно спорят. А сестры - это нечто! Вот что я тебе скажу, Шелли. Иногда мне хочется в один прекрасный день смыться отсюда и никогда не возвращаться. - Его синие глаза горели. - Неужели ты считаешь, что у тебя одной жизнь не складывается?
Шелли удивленно вскинула голову. Вот, значит, каково Дрю на самом деле?
- Что ты, конечно, нет!
- Никогда больше не буду тебя спрашивать про твоего отца, - мягко пообещал он. - Ведь это неважно.
Но это было важно. Он подарил ей свое доверие, и ей уже хотелось ему рассказывать. Тайны иногда становятся невыносимым бременем, если ими не с кем поделиться.
- Мой папа был… нет, он - зубной врач. Мама работала с ним медсестрой. Знаешь, у них получился большой роман. Ну, в общем, мама думала, что это большой роман. - Шелли съежилась. - Она приехала из Шотландии и не знала как следует мужчин.
Дрю задумчиво кивнул, но ничего не сказал.
- Потом она узнала, что у нее будет ребенок, то есть я, и сказала ему… Она ему сказала… И он озверел. Стал говорить, что все это было ошибкой, мама не должна была вот так ловить его, потому что у него уже есть жена и дети, то есть его "настоящие" дети…
Дрю нахмурился.
- А твоя мама об этом не знала?
Шелли в ярости повернулась к нему.
- Конечно, не знала! Если б знала, то, во-первых, ничего бы ему не позволила! За кого, скажи на милость, ты ее принимаешь?
- Шелли, я вовсе не хотел оскорблять твою маму, - очень серьезно произнес Дрю. - Просто меня бесит, когда некоторые мужчины обращаются с женщинами подобным образом. - Он откинул со лба темную прядь. - И что дальше?
- Ну, он вернулся в Америку с женой и "настоящими" детьми, а мама привезла меня сюда. Перед отъездом она увидела его в последний раз.
- А почему именно в Милмут? - поинтересовался Дрю.
Шелли обрадовалась тому, что интуиция ее не обманула: Дрю не будет осуждать ни ее, ни маму.
- Ей нужно было найти место, где жизнь не очень дорогая, а возвращаться в Шотландию ей не хотелось, потому что у нее был ребенок без отца. И она любит море.
Дрю улыбнулся.
- Между прочим, я тоже. Не хочу жить далеко от него.
- И я, - тихо отозвалась она, улыбнулась и в это мгновение поняла, что нашла истинного героя своей жизни.
Впрочем, впоследствии виделись они редко: их жизненные пути разошлись, да и разница в возрасте в семь лет сыграла свою роль. Почти что разные поколения. Она знала, что он прекрасно сдал школьные экзамены и его учителя были разочарованы, узнав, что он пошел в подмастерья к плотнику. Все в городе полагали, что он уедет куда-нибудь и поступит в колледж.
- Дело в том, что у него золотые руки, - как-то раз сказала Шелли его мать, когда они вместе возвращались из магазина. - Чего он только не умеет! И ему нравится бывать на воздухе. Он говорит, не хочется ему запираться на целый день в конторе. Что до меня, то я ему желаю удачи.
Он закончил школу лучшим учеником своего выпуска; в тот день Шелли видела его, и ей понадобилось все ее мужество, чтобы подойти к нему и поздравить.
- Я слышала, ты хочешь стать плотником?
Он взглянул на нее с некоторым подозрением.
- Шелли, а что такого?
Она смущенно пожала плечами.
- Нет, я просто считала, что ты будешь…
- Летчиком? - Он усмехнулся. - Или врачом?
- Ну, наверное.
- Котенок, наш мир ненадежен, а дома людям всегда нужны.
Она покраснела от удовольствия - ведь он назвал ее "котенком".
Временами, когда Шелли читала у себя в спальне, ей являлся его образ: он возвращался домой обнаженный до пояса, мускулистый и бронзовый от загара, ее герой. И буквы, превратившись в иероглифы, начинали плясать перед ее глазами.
Ей было семнадцать, когда он уехал. Предполагалось, что на год, но стихия дальних странствий захватила его, и отсутствовал он намного дольше.
Шелли вспомнила, как встретила его однажды незадолго до его отъезда. Она загорала на берегу залива с парочкой школьных подруг. Скрытые (как они полагали) цепочкой скал, они освободились от верхней части купальников. Но Дрю в то время рыскал по пляжу и увидел их. Он устроил им взбучку, в особенности досталось Шелли, и впоследствии ее подруги подшучивали над ней: мол, он положил на нее глаз. А Шелли отвечала, что ничего между ними, конечно, нет. После того случая они едва разговаривали.
И вот внезапно он уехал.
Шелли не хватало его. Она скучала по нему как безумная. Бывало, субботними вечерами гуляла с его сестрой Дженни. Они заходили в бар "Контрабандисты" или на местную танцплощадку, или же садились в автобус и отправлялись в Саутчестер. И Шелли всматривалась в каждого мужчину, но тут же убеждалась, что перед ней не Дрю.
- Твой брат ничего не писал насчет возвращения? - спросила она у Дженни в один из вечеров.
Дженни улыбнулась. Она привыкла к тому, что женщины задают ей подобные вопросы.
- Не-а. Я могу написать ему, что ты о нем спрашивала.
- Попробуй только!
Вернулся он три года спустя…
Шелли работала регистратором в выставочном зале милмутского автосалона и встретила Дрю, возвращаясь домой. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы скрыть радость, поскольку ей не хотелось быть маленькой дурочкой и вешаться ему на шею.
- Привет, Дрю, - спокойно сказала она.
- Это ты, Шелли Тернер?
Он едва не застонал, осознав, что взъерошенная девочка из соседнего дома со времени его отъезда стала настоящим чудом. Он и не подозревал, что такое возможно. За прошедшие три года ее фигура сформировалась настолько, что заставляла мужчин думать о грехе, а ее глянцевые волосы обрели приятный медовый цвет.
- Ну я, конечно! - Она хихикнула. - А за кого еще ты меня принял?
- Не знаю, - медленно проговорил он, и его синие глаза заблестели на загорелом лице. - Ты сегодня вечером не сидишь дома?
- Еще бы! Запри меня! Завтра мой день рождения, - сообщила она, - и мы всей шайкой собираемся у "Контрабандистов".
- День рождения? - Он насупился; в его мозгу словно прозвонил будильник. - И сколько тебе?
Ей хватило ума не показать, что его забывчивость слегка раздосадовала ее.
- Мне исполняется двадцать.
- Ого! Тебе двадцать! - Улыбка выдала его радость. - Не возражаешь, если я к вам присоединюсь?
Возражать? Да она бы отдала все свои подарки за то, чтобы ее чувства не читались на ее лице столь ясно.
- Нет, - невозмутимо ответила она, - ничуть не возражаю.
Он подарил ей экзотический кактус, добытый им в странствиях, перевязанный блестящей ленточкой, и уселся за стол рядом с ней. Шелли не хотелось говорить ни с кем, кроме него.
- Так ты скучала по мне, девочка? - поинтересовался он.
Шелли еще не научилась лгать.
- Да. - Однако что-то подсказывало ей, что не следует открывать ему слишком много. - И я уже взрослая.
- Вижу. - На его виске забилась жилка. - Вижу. - Он удивил ее, когда осторожно провел пальцем по ее щеке, бережно убрал за ухо выбившуюся прядь волос, а затем насупился. - С каких пор ты пользуешься косметикой?
Она озадаченно моргнула.
- Я же не пользуюсь.
- Может быть, ты скажешь, что у тебя всегда были такие длинные ресницы? - поддразнил ее Дрю. - И такие черные?
Она рассмеялась.
- По-моему, да! А ты, Дрю, только сейчас это заметил?
- Ммм… Да вот в эту самую секунду.
Он как будто совершенно растерялся, а потом вдруг наклонился и нежно поцеловал ее в губы - на виду у всего бара. Свершилось. Они стали предметом всех разговоров в этот вечер. Дрю и Шелли. Шелли и Дрю.
Дрю зарабатывал тяжким трудом. Он устроился на постоянную работу на лодочной станции, а кроме того, брался за любое дело, которое ему подворачивалось; казалось, в его услугах нуждались все. Раз в неделю он брал выходной для поездок в колледж, а вечера проводил в занятиях, готовясь к экзаменам на диплом инженера-строителя.
И только для подруги у него не находилось времени…
- Ох, Дрю, - вздохнула как-то Шелли, когда он присел рядом с ней у запруды, чтобы перекусить. - Ты вечно работаешь!
- Послушай, котенок: деньги - хорошая вещь, и они нам понадобятся, если мы рассчитываем на какое-то будущее.
- Но я тебя вообще не вижу!
- Ты будешь видеть меня сколько душе угодно, когда у нас будет свой дом, - пообещал он и стал целовать ее пальцы один за другим. - Угадай, какой!
- Какой?
- Дом береговой охраны уже давно продается! - Дрю не мог скрыть воодушевление.
- Эта развалюха? - Губы Шелли капризно скривились. - Не удивляюсь! Его, наверное, никак не могут сбыть с рук. Чтобы там можно было жить, его надо разломать и построить заново.