Чубов судорожно схватился за телефон. Черт, что такое не везет и как с этим бороться? Телефон разряжен, а зарядное устройство он забыл дома. Надо же было дать такого маху. За всей сегодняшней суматохой забыл о бытовых мелочах. Теперь расхлебывай свои оплошности, старый маразматик. А он-то все думал, почему Александровы не отзваниваются. Банкрот, абсолютный банкрот во всем. Друзьям помочь не в силах, любимую жену проморгал, как последний, тупой осел.
В чем его ошибка? Он так ее любит, и она знает об этом. Где, когда он совершил роковой просчет, который заставил Леру сделать подобный шаг? Женщина не уходит к другому просто так, тем более такая, как его жена. Значит, дело в нем. В его поведении и отношении к ней. Слишком мало времени он ей уделял, не баловал. Привык к ее спартанскому характеру и забыл, что на свете есть романтика, лирика, в общем, всякая ерунда, без которой ни одна женщина не мыслит счастливого существования. Ты когда в последний раз, сволочь самонадеянная, дарил своей жене цветы? Что она видела, если разобраться, кроме работы и вашего семейного гнездышка? Купался в своем счастье, забыл про все на свете. Думал, что Жар-птица обойдется без изысков. Так тебе и надо, равнодушный и спокойный болван. Свободная ниша пустовать не будет. Это закон природный и экономический, тебе ли этого не знать. Расслабился, привык к своему счастью. И вот тебе удар ниже пояса. Как пошло, как больно, как невыносимо тошно от обрушившегося горя! Нет, это все слова. Он виноват, это понятно. Но как она могла так поступить? Вопрос риторический. Предавать и делать вид, что ничего не происходит, это как? Оставаться спокойной, домашней и ласковой, когда в душе бушуют нешуточные страсти. Не каждая женщина способна на предательство высшей пробы. Двойная жизнь, которая продолжается неизвестно сколько лет, самого спокойного человека способна выбить из колеи, заставить вести себя нервозно, совершать неадекватные поступки.
– Настя, – нервно обернулся он к девушке, – у тебя есть телефон?
– Телефон-то есть, – вздохнула несчастная, – только денег на счете нет.
Дурацкая история. Заводить детей можно с легкостью и недомыслием, а положить деньги на телефон – проблема. Сто рублей несчастных приобретают статус огромного богатства. Их всегда не хватает, их просто не имеется в наличии по жизни. Полная дурка.
– Едем домой, – выдохнул из последних сил сквозь зубы Валентин Иванович.
Глава 6
Если честно, он не помнил, как добрался до Москвы. Все шло на полнейшем автопилоте. Из ступора на подъезде к городу его вывела Настя. Девочку укачало, ей стало плохо. Тихим просящим голосом она попросила остановить машину. Не успел Чубов затормозить, как Настя вылетела и ее начало выворачивать наизнанку. Валентин Иванович пришел в себя. Конкретному человеку требовалась реальная помощь. А кроме него, помочь несчастному ребенку было некому. Ему было жалко до боли в животе эту маленькую девочку, которую он протаскал по дорогам Подмосковья с благородной целью найти заблудшего засранца. Но кто из всех умных и несчастных взрослых людей хоть на минуточку подумал о бедной беременной девочке?
Настю рвало неукротимо. Валентин Иванович растерялся не на шутку. Он не знал, как обращаться с беременными, страдающими токсикозом. Не было у него подобного опыта. В машине ничего не было, ни воды, ни салфеток. Выпотрошив в панике карманы, обнаружил носовой платок, подошел к Насте, которая билась в непрекращающихся спазмах.
– Вот, возьми, – произнес, как заботливый отец, испытывая при этом невыносимую горечь от происходящего. Он, конечно, виноват. Он должен был предвидеть последствия. Не стоило тащить девчонку за сотни верст ради спасения любимого оболтуса.
– Спасибо, – тихо произнесла девчушка, – извините меня, пожалуйста. – Настю опять стало рвать с неукротимой силой.
Чубов осторожно прикоснулся к тонким плечикам, которые ходуном ходили у него под руками, ему хотелось выть, выть, как загнанному и обессилевшему зверю, в это черное небо, на глупую и равнодушную луну. Эти хрупкие плечики, детское тело, бьющееся в страшном ритме рвотных конвульсий, вызывали сумасшедшую боль. Он не мог отпустить Настю, не имел права, она должна была чувствовать, что с ней рядом есть живое существо.
О небеса. Мир перевернулся. Эта несчастная еще и извиняется перед ним между безудержными приступами рвоты. Воистину поверишь в многочисленных блаженных и святых. Сама вся синяя, лица нет, глаза потухли. Не нужно быть эскулапом, чтобы понять, что человеку практически невмоготу, что держится эта былиночка из последних сил. Да что ж такое творится на белом свете? Почему столько несчастных людей образовалось вокруг? Ведь не для того они приходят в этот мир, чтобы страдать. Должно быть у них иное предназначение. Должно, но получается совсем по-другому. Наверняка эта девочка не такая уж великая грешница, а хлебает в свои неполные двадцать лет по полной программе только потому, что искренне полюбила и поверила своему избраннику.
А ему, старому и искушенному, ему, который любил и верил до изнеможения, преданному с изысканной жестокостью и иезуитской изобретательностью, что делать? Или убиваться оттого, что жизнь разрушена и покатилась в никуда, или помогать этому несчастному картофельному ростку? Сумасшедший дом. Александровы на грани помешательства от свалившегося на их семью несчастья. Антон в беде, неизвестно, что сейчас происходит с мальчиком. А он стоит на загородном шоссе в полном бессилии перед изнемогающей девочкой, которой ничем, кроме носового платка, не может помочь, и впервые за все прожитые годы не понимает, что делать дальше.
Он не помнил, как довез Настю домой, сработало чувство родительской жалости и глубокого сочувствия к девочке. Кто бы его пожалел. Никогда в жизни ему не было так плохо. Нервы, мысли, чувства – все было обнажено до предела. Болела не душа, плохо было всему организму. Саднила и кровоточила каждая жилочка. Он умирал, умирал не физически, а морально. Страшнее муки он не испытывал за все прожитые годы.
Хотелось добраться до дома и позвонить Лере. Он еще оставлял для себя малюсенькую надежду, хотя, если честно, с предельной ясностью понимал, что жизнь разрушена. И все равно где-то пульсировала надежда, что все каким-то чудесным образом образуется. Он был не способен в один миг изменить отношение к любимой женщине. Теплилась маленькая, как желтенький, незащищенный цыпленок, надежда, что он вошел не в ту реку.
Ничего не изменилось, только вся жизнь пошла под откос. Все наваждения, глупый и странный морок. Он любит Лерочку, и она любит его, он это точно знает. И в этом заключен смысл их совместной жизни. И пошли на фиг все эти непредсказуемые звонки и угрозы. Ах, пошли! Вся эта глупая теория выдержала бы критику, если бы Лерочка спокойно дремала в номере, но его надежда уехала в неизвестном направлении в попытке осуществить свою странную мечту. Он не посмел бы никогда в жизни нарушить ее санаторный покой. Ему бы никогда не пришло в голову подозревать свою жену в измене или не доверять ей. Но так сложились обстоятельства. И сейчас ему решать, что правда, а что ложь. Субстанции неординарные, учитывая все, что произошло за последние сутки, но все равно, это еще не момент истины.
Это все мелочи житейские. Впрочем, кто решил, что мелочи в этой жизни, а что нет? Когда он ехал в санаторий, впервые понял крик женской души: "За это можно все отдать". Хотя в принципе в тот момент терять ему, по большому счету, было нечего. Он сейчас приедет домой, позвонит Александровым, а потом, зажимая душу в кулак, позвонит своей женщине. Он уже знает, что его жизнь закончилась, но ему все равно хочется услышать любимый голос. Пусть все останется как есть. Он забудет как страшный сон эту поездку в подмосковный санаторий. Он не желает ничего знать, слышать и видеть. Ему не нужны чужие тайны.
Едва добравшись до дому, он первым делом позвонил Александровым. Услышав торопливое "Да", в котором звучала надежда, Чубов понял, что ситуация в доме друга не изменилась ни на йоту. Так и оказалось. Сыщик на связь не выходил, новостей по-прежнему не было. Не рассусоливая, он сообщил Сергею, что его путешествие за город не принесло результата. Желать спокойной ночи в такой ситуации было глупо. Дотянуть бы до рассвета без сердечного приступа, и то неплохо. Пробормотав виноватым голосом: "Держись и звони, если что", – Валентин Иванович положил трубку и крепко задумался, что делать дальше.
Несмотря на страшную усталость, сна не было ни в одном глазу. Второй час ночи. Звонить? Наверняка с женой все в порядке, она счастлива и считает, что он в полном неведении. Если он сейчас позвонит, обратной дороги не будет. Он ее потеряет окончательно и бесповоротно. А так хотелось позвонить! Руки чесались, сердце свербило от невыносимой боли. Если он сдержится, позвонит утром, в обычное время, то у него еще останется надежда, малюсенький шансик разобраться во всем и все вернуть на круги своя. Так и сидел, вертел проклятую трубку в руках и никак не мог принять окончательного решения. Прошло больше часа, наконец он положил телефонную трубку на свое законное место. В ту же секунду телефон зазвонил. Задыхаясь от страха, Чубов схватил трубку.
– Не спишь, рогоносец?
Чубов ожидал чего угодно, только не возвращения вчерашнего кошмара.
– Кто ты? Чего ты от меня хочешь? Ты знаешь, где находится моя жена? Отвечай, сволочь! – Валентин Иванович кричал, не замечая этого.
– И чего так орать? – паскудно хихикнули на другом конце провода. – Жена твоя жива и здорова, чё ей сделается, твари?
– Не сметь, – Чубов чуть не захлебнулся от злости, – не сметь так говорить о моей жене, слышишь, ты!
– А будешь орать, я трубку положу. И звонить больше не стану. Хрен с тобой. Подумаешь, барин какой выискался. Орет еще.
– Я не буду больше кричать. Говори, чего ты от меня хочешь. И где моя жена?
– А угадай с трех раз, чего я хочу. Вот непонятливый народец пошел. Сами жрут в три горла, жируют в своих столицах, так им кажется, что все так живут.
– Сколько? – До Чубова наконец дошло, что он старый маразматик, страдающий от приступов беспричинной ревности. Что все гораздо проще и в то же время опаснее и страшнее. Ясно как день, что жену его заставили каким-то образом покинуть санаторий, держат в заложницах, чтобы выманить у него приличную сумму. Слепец, сразу выдумал мифического любовника, страдать начал. А ему не страдать, ему Лерку нужно спасать немедленно.
– Это дело надо обсудить. – Голос гадины приобрел оттенок задумчивости.
– Жена моя где? У тебя? Дай ей немедленно трубку, или не получишь от меня ни гроша. Слышишь?
– А ты меня не пугай. А то пошлю тебя подальше, и все, – проскрипело противно в ответ.
– Хорошо, давай договоримся, я согласен. Ты называешь сумму, мы с тобой обговариваем, каким образом ты желаешь получить деньги, но только дай мне поговорить с женой. Не зверь же ты, человек.
– Я подумаю, – согласились на том конце провода, и связь оборвалась. То ли трубку положили, то ли по другим причинам.
Идиот, ему не нужно было уезжать из этого треклятого санатория. Рассиропился, разнюнился, раскис как тютя, потерял способность соображать. Изменила жена, любовник. Ах, какие мы несчастные. Да ему там нужно было перевернуть все вверх ногами и разобраться, что произошло на самом деле, а не страдать, как последнему идиоту. Страшно себе представить, что Лерочке нужна помощь, а он теряет время и не предпринимает никаких действий. А она наверняка ждет своего героя и спасителя.
Так, что у нас со временем? Четвертый час утра. Возвращаться сию минуту на место преступления – а то, что в санатории произошло преступление, он больше не сомневался – пока рано. Ночью, когда дороги свободны, он домчит туда за полтора часа, а то и быстрее, и попадет в сонное царство. Ни администрации, ни горничных, одним словом, свидетелей, которые смогут пролить свет на похищение жены, еще не будет. Значит, нужно сжать зубы и терпеть. И думать, думать, думать, что необходимо сделать, чтобы больше не совершить ни одной досадной промашки. Первым делом надо позвонить жене. А вдруг? Дрожащими пальцами он набрал номер. Нет, чудес не бывает. Телефон был заблокирован. Думай, Чубов, забудь про все лишнее, задуши на корню все эмоции и думай.
До шести часов Чубов метался по квартире, пытался взять себя в руки и найти выход. Особо конструктивные мысли в голову не приходили. Одно он знал точно: нужно ехать в санаторий, поднимать на ноги местную милицию, опрашивать свидетелей. Он не уедет оттуда, пока не спасет жену от бандитов.
В районе восьми часов он уже подъезжал к воротам санатория. Еще толком не рассвело, в будке охранников света не было видно. Не успел он припарковаться, как зазвонил сотовый телефон. Уму непостижимо. Ему звонила жена. Он от волнения едва был способен дышать, движения рук стали дергаными и неверными. Телефон чуть не выронил, болван. Совсем разум потерял.
– Лера, Лерочка, – закричал он в трубку, – ты где? Что случилось?
– Валечка, ты здоров? Что значит, где я? – услышал он спокойный и, как всегда, уравновешенный голос жены. – Я в санатории. А по какому поводу ты так нервничаешь, вопросы какие-то странные задаешь? – несколько обеспокоенно поинтересовалась Лера.
Чубов едва не потерял сознание. Что происходит? Что за замкнутая цепь странных и необъяснимых событий? Получается, что про похитителей и вымогателей он все выдумал. Никто и ничто Лере не угрожает, ведет она себя естественно, безмятежно и точно таким же естественным образом продолжает нагло врать и водить его за нос. Волна ярости захлестнула Чубова. Водевильный простак в шутовском наряде, вот он кто. Выдумал целую детективную историю только ради того, чтобы поверить в невиновность любимой.
– Как цыгане? – едва сдерживая приступ бешенства, поинтересовался Чубов у жены. Ничего, он пока подыграет этой великой мастерице перевоплощений, а там будет видно, что делать дальше. Пусть будет уверена в собственной безопасности. Не спугнуть, главное – не спугнуть. Он не пожалеет ни сил, ни времени, если понадобится, и жизни не пощадит, чтобы во всем разобраться.
– Ты знаешь, я не пошла на концерт.
Сколько он ни напрягался, сколько ни пытался услышать что-нибудь необычное в безмятежном голосе жены, как ни ждал, что она выдаст себя неверным словом или фальшивыми интонациями, все усилия были напрасны. Все как обычно. Ни страха, ни смятения, ни капельки волнения.
– Что так? – Чубов выдавливал из себя простые слова с жутким усилием.
– Настроения не было, да и жанр особо не привлекает.
– И как вечер провела? – Как ни старался, сарказму в вопросик подпустил, уж очень тяжело было удержаться.
– Прекрасно. Соседки не было, никто не мешал. Валялась, телевизор смотрела, журнальчики листала. – Многое можно было бы отдать, чтобы подсмотреть, где и с кем она валялась и какие журнальчики листала. – Знаешь, я, наверное, пораньше вернусь домой. Курс лечения закончу, а больше не вижу смысла здесь оставаться.
– Ты позвони, я тебя встречу, – еле выдавил он из себя приличествующие моменту слова. Далось ему это с неимоверным трудом. Горло сводило противной судорогой, руки дрожали, как у алкоголика. Ему хотелось кричать, возмущаться, он был вне себя от бешенства.
– Валентин, я же понимаю, как ты занят. Не волнуйся. До Москвы ехать всего ничего, а на вокзале я возьму такси.
Все правильно, логично и вполне разумно. Впрочем, как всегда. Придраться не к чему. Молодец девочка, отлично. Проводит весело время с любовником, пока он тут сходит с ума. А потом вернется домой, словно ничего не случилось. На вокзале будет прощаться с кавалером на месяц. Потом пострадает пару часов в электричке, красота, да и только. Все выверено с точностью до миллиметра. Только понять бы, за что ему это? Неужели за доверие и любовь? Как же несправедливо все устроено в мире.
Выдавив из себя дежурное "пока", забыв про "целую", Чубов упал головой на руль. Он забыл про время, про работу, про друзей. Он забыл про все. Почему он ничего ей не сказал? Да потому, что он знает точно, что не сможет без нее жить. Она – единственный смысл его жизни.
Глава 7
Лера держалась из последних сил. Ей впервые в жизни приходилось врать, изворачиваться с изощренной хитростью, соблюдать звериную осторожность и балансировать не хуже цирковой артистки под куполом цирка без страховки. Страх – вот что сейчас руководило ею. Короткое, всего-то пять букв, но какое по своей сути жуткое и емкое слово. Она не привыкла вести двойную жизнь, для нее такое поведение было противоестественно, неприемлемо, но ей приходилось это делать. И самое ужасное, что она не видела выхода из создавшейся ситуации. Сколько это может продолжаться и чем все закончится? Почему в свое время она не открылась Валентину? Все ее самостоятельность проклятая. Была уверена, что покончила с прошлым, а это самое прошлое самым подлым образом вылезло и связало по рукам и ногам.
Она очень хорошо помнила то лето, когда обрела мать. Это была самая счастливая пора в ее жизни. Ничто не могло сравниться с ощущением, что она теперь не сирота, не интернатовская. У нее есть мама! Их на белом свете всего две родные души, связанные кровными узами. Но это все равно семья, пусть и маленькая. Лерочка не чувствовала земли под ногами от свалившегося на нее счастья.
А как была рада за нее Алла Игоревна. Она прослезилась, когда обо всем узнала, обняла девочку и крепко ее расцеловала. Они вместе смеялись и даже немного всплакнули от счастья. Алла Игоревна без всяких лишних разговоров с легкой душой отпустила Лерочку в отпуск, пожелав ей на прощание счастья и удачи, даже подарок умудрилась приготовить. Принесла из дома целый ворох одежды. Как Лерочка ни отнекивалась, заведующая заставила ее взять вещи.
Вместе с мамой они вернулись в заброшенное деревенское жилище и принялись отмывать, чистить, скрести, красить целыми днями свой домишко. Девочка не жалела ни сил, ни времени для того, чтобы навести порядок и придать комнатам жилой вид, создать мало-мальский уют. Усилия не прошли даром, скоро дом приобрел довольно ухоженный вид.
Мама чувствовала себя не очень хорошо. Она с энтузиазмом хваталась за дела, но довольно быстро утомлялась, начинала часто и прерывисто дышать, кожа ее бледнела и приобретала сероватый оттенок. В такие моменты она виновато улыбалась дочери и уходила прилечь. Леру эти приступы неожиданной слабости очень волновали. Она много чего повидала в больнице и хорошо понимала природу такого самочувствия. Всерьез стала подумывать о том, что осенью она непременно поговорит с Аллой Игоревной и положит маму в больницу на обследование.
Девочка оберегала маму от лишних забот, как могла. Она заставляла ее отдыхать почаще, из скромных запасов старалась приготовить что-нибудь вкусненькое. Больше всего на свете Лерочка боялась потерять мать во второй раз. Они как будто поменялись ролями. Не мать ухаживала за своей кровиночкой, опекала ее, а наоборот. Основную часть забот по дому Лерочка с легкостью, не задумываясь, взвалила на свои детские плечи. Это вовсе не мешало ей чувствовать себя самой счастливой на земле.
Несмотря на то что вокруг бушевал июнь и огородом было заниматься поздновато, Лера умудрилась раздобыть у соседей рассаду и посадила помидоры, огурцы, перец, зелень. Казалось, в этой маленькой девочке, которую жизнь не жалела, бил фонтан энергии. Однажды она съездила в город, купила десяток цыплят и своими слабыми ручонками соорудила подобие загородки у полуразвалившегося сарайчика для желтых питомцев.