Алекса наклонилась, поцеловала Джессику в щеку, погладила русые волосы. Потом собрала одежду и положила на стул. Выключив ночник, она оставила дверь приоткрытой, чтобы девочка не испугалась, если проснется, да и пес сможет выйти, когда захочет. Алекса тяжело вздохнула и спустилась в кабинет. Сердце бешено колотилось, ей не хватало воздуха, как при быстрой ходьбе.
Вздохнув для храбрости полной грудью, она открыла дверь кабинета и увидела там… Мириам. Она стояла почти вплотную к Стефану, положив руку ему на грудь.
Стефан взглянул на Алексу. Его взгляд ничего не выражал – хотя бы чувство вины! Но нет, ничего. Он держал пачку писем, которые Алекса складывала ему на стол, пока его не было. Он все еще был в пальто.
Мириам, улыбаясь оглянулась, но руку с его груди не сняла и не отошла ни на шаг.
– Алекса, вы поймали нас с поличным! – весело объявила она.
Стефан снял ее руку и сказал:
– Ничего подобного! – а сам не спускал глаз с Алексы. – Мириам уходит. Прямо сейчас. – Он продолжал внимательно смотреть на Алексу.
– Ну как, он вручил вам подарок? – спросила Мириам с плохо скрываемой злобой. – Знаете. У Стефана вошло в привычку дарить мне горы подарков, когда мы работали с ним в Америке. Мы были… друзьями. Вы знали?
– Да, – кивнула Алекса, не сводя глаз со Стефана. Он притягивал ее как магнит. – Стефану незачем задаривать меня подарками. – "Прочти мои мысли, – внушала Алекса Стефану. – Прочти!"
– Тут не отдаришься, – тихо проговорил Стефан, и сердце Алексы снова бешено забилось. – Прощай, Мириам, – прибавил он сдержанно. – Провожать не буду, хорошо?
Алекса не смотрела на Мириам и не знала какое у той выражение лица. Знала одно – Мириам выскочит из кабинета как ужаленная и хлопнет дверью.
– Думаешь, я поверила? – спросила она осипшим от волнения голосом, когда они остались одни. – Не отпирайся, я знаю, почему она флиртует с тобой!
– Мириам флиртует с каждым встречным. – Швырнув на стол нераспечатанные письма, он снял пальто, перекинул его через спинку кресла и, обойдя вокруг стола, направился к Алексе.
Она пятилась до тех пор, пока не оказалась у стены.
– Тогда скажи ей, чтоб она больше не флиртовала с моим мужем. Ты же сам хотел, чтобы все считали наш брак настоящим, чтобы ни у кого не возникло тени сомнения!
– Верно. – Приблизившись к Алексе, он уперся обеими руками в стену. – Пока я был в Америке, ты осунулась и похудела, – едва слышно проговорил он.
– Правда? – пролепетала она.
– Да. Я по тебе скучал.
– Ты?! – воскликнула она.
– Да. – Переведя взгляд на ее губы – у Алексы почему-то задрожали колени, – Стефан спросил каким-то чужим, гортанным голосом: – А ты скучала без меня?
– Да.
– Хорошо, потому что больше так продолжаться не может, – проговорил он и, склонившись к ней, поцеловал в губы.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
И снова, и снова, и снова…
Закрыв глаза, крепко прижавшись к Стефану, потрясенная до глубины души, Алекса чувствовала, что силы покидают ее. Она часто думала о Стефане, многое рисовала в своем воображении, но о том, что происходило сейчас, боялась даже мечтать. Откинув назад голову, она возвращала ему поцелуи со страстной горячностью, наслаждаясь и упиваяст ими. И хотела, чтобы так было всегда…
Чувствовала, как бьется его сердце, слышала его прерывистое дыхание, и вдруг… объятия Стефана ослабли, и он поднял голову.
Алекса открыла глаза и пристально посмотрела на него.
– Мы должны поговорить, – сказал он сдавленным голосом.
– Да.
Он глубоко вздохнул, отступил на шаг и сказал:
– Иди в гостиную.
– Но…
– Иди в гостиную, – повторил Стефан. Отвернувшись, он тихо добавил: – Я схожу за чемоданами и запру машину. Иди в гостиную и жди меня там.
Алекса послушно исполнила приказание. Взволнованная, потрясенная, не помня, как дошла до гостиной, она села на диван и с отсутствующим видом уставилась на пустую вазу на каминной полке. Слышала, как бухнула парадная дверь и минуты через две бухнула снова, потом раздался легкий щелчок, когда Стефан запер замок.
Она с замиранием сердца вслушивалась в его шаги: он шел по холлу, потом свернул на кухню и включил чайник. Она живо представила, как он там постоял с минуту. Вот дверь кухни скрипнула вновь, и Алекса, словно завороженная, посмотрела на дверь гостиной. Она скрипнула и стала медленно открываться.
– Ты так пристально смотришь… – пробормотал Стефан. – Хочешь кофе?
Кофе?! Не-е-ет, кофе она не хочет!
– Зачем ты целовал меня? – вдруг выпалила она.
– Давно не целовался, – сказал он просто и снова ушел на кухню, дверь медленно закрылась за ним. Алекса недоуменно смотрела перед собой, не понимая, что происходит.
Захотел и поцеловал… Что все это значит? Сказал, что скучал, потом этот поцелуй, стало быть… Что? Не успев разобраться, что все это значит, она увидела, как снова вошел Стефан с двумя чашками кофе в руках. Он протянул ей чашку, стараясь не касаться ее руки, а сам сел в кресло напротив. Поставив свой кофе на пол, он принял ту позу, которую принимал всегда, когда хотел поговорить, рассказать ей что-нибудь интересное, – ноги слегка раздвинуты, руки лежат вдоль сильных бедер, ладони крепко сжаты.
– Остался только растворимый.
– Что? – переспросила она.
– Это растворимый кофе.
– Не все ли равно, – безучастно сказала она.
– Ну как, к тебе вернулся вкус?
Она покачала головой.
– Стефан…
– Шшш.
Переведя взгляд на каминную полку, она стала ее внимательно разглядывать. Его "шшш" ее несколько разочаровало.
– Ты, наверное, голоден?
– Нет. Знаешь, разница во времени…
Алекса едва заметно улыбнулась.
– Все плохо переносят эту разницу?
– Нет, не все. На некоторых она совсем не действует. Но я из тех несчастных, кого смена часовых поясов выбивает из колеи. Так что там у тебя, Алекса? Расскажи.
Взглянув, она подняла на него глаза.
– Рассказать? О чем? – спросила она удивленно. – Ну как же! Ты же сама сказала, что нам надо стать друзьями.
– Друзьями?!
– Ну да. Сосредоточься, соберись с мыслями… Я уже начинаю терять терпение!
– Кто бы говорил о терпении! Тебе его не хватало с самой свадьбы! – запальчиво упрекнула Алекса.
– Неправда! Ну так что?
– Что "что"?
Стефан тяжело вздохнул, наверное, сосчитал до десяти, прежде чем спросить:
– Ты хочешь, чтобы мы стали друзьями?
– Разумеется, да…
– Просто друзьями? – уточнил он с ударением на первом слове.
Придя в полное замешательство, Алекса сказала:
– Не пойму, к чему ты клонишь.
– Ты ждешь от меня большего, чем дружба?
Она сжалась от внезапно охватившего ее страха и, опустив голову, стала смотреть в пол.
– Отвечай, Алекса, – настойчиво потребовал он.
Что сказать ему? – лихорадочно думала она. Скажешь "да", а ему это совсем не нужно, что тогда?
– Да, – отбросив сомнения, сказала она.
Стефан вздохнул. Долгий вздох облегчения. Алекса быстро взглянула на него. Он ответил ей долгим пристальным взглядом… Но вот он улыбнулся и тихо проговорил:
– Наконец-то настала та самая минута, правда?
– Какая? – прошептала она.
– Наша, Алекса. Пора тебе все о себе рассказать, – мягко потребовал он. – О той, прежней Алексе. Какой ты была еще до нашей встречи в Румынии? Ведь я о тебе почти ничего не знаю.
– Как и я о тебе, – возразила она в ответ на его упрек. – Мне не хочется рассказывать… Я хочу…
– Понимаю, – согласился Стефан. – Но сначала нам надо поговорить.
– Но почему? – взмолилась она.
– Раз уж судьба свела нас… Расскажи, прошу тебя, – глубоко вздохнув, повторил он.
Нас свела судьба? Ее бросало то в жар, то в холод… Откинувшись назад, она стала внимательно рассматривать камин.
– А он работает? – вдруг спросила она.
Он удивленно посмотрел на нее.
– Что?
– Я про камин. Наверное, хорошо посидеть вечером у огня, как ты думаешь?
– Да, конечно. Но не уходи от вопроса. После развода родителей ты у кого жила?
– То у матери, то у отца. Сновала как челнок. – Ни мать, ни отец не хотели держать ее у себя. – И зчем они завели ребенка? – сказала она тихо и, посмотрев на него долгим, пристальным взглядом, проговорила с мольбой в голосе: – Стефан…
Но он был неумолим.
– Продолжай.
Вздохнув, Алекса продолжала:
– Когда мама шла на работу, то отводила меня к отцу, а когда работал отец, то меня отводили к матери.
– Чем же они занимались?
– Антиквариатом, – сказала она и улыбнулась. – Даже после развода они вели свое дело вместе. Жили в трех шагах друг от друга и постоянно ссорились, выясняя, чья очередь присматривать за мной. Кстати, ссорились они всегда – по любому поводу и без повода. Я часами просиживала в детской, разговаривала с мишкой Тедди и пандой Погом. Как только мне исполнилось шестнадцать, я ушла из дома и устроилась горничной в гостинице, там же и жила. Подружилась с шеф-поваром… Под пятьдесят, женат, три дочери, – продолжала Алекса. – Итальянец. У нас не было романтических отношений, скорее – дружба. Он относился ко мне как к дочери и заботился обо мне больше, чем мой собственный отец. Это он привил мне любовь к кулинарному искусству, сам учил меня готовить, взял в свою семью, и я жила у них, пока не встала на ноги. Он умер два года назад, – грустно проговорила она. – Я до сих пор поддерживаю связь с его вдовой и дочерьми.
– А ты рассказала им, что попала в аварию?
Алекса покачала головой.
– Почему? – удивился он.
– Не хочу их расстраивать, – просто ответила она.
– И ты больше никогда не виделась со своими родителями?
– Нет.
– Мисс Независимость собственной персоной!
– Вот именно. Теперь расскажи о себе. – "Раз уж мы решили играть в вопросы и ответы, то теперь мой ход", – подумала она.
– Когда мне было десять, а сестре – восемь, мама умерла, – начал он.
– Она была полька?
– Да. И потрясающе красивая! Хорошенькая, смуглая и очень живая.
– А твой отец?
– Он умер, когда мне исполнилось двадцать три. Он тоже был физик, как и я.
– И над чем же ты сейчас работаешь?
– прогнозирую сход снежных лавин.
– И ты умеешь это делать? – восхищенно спросила Алекса.
– Надеюсь.
– Понятно. Мне надо почитать что-нибудь о лавинах, и тогда мы вечерами беседовать на научные темы.
Стефан рассмеялся и, оборвав смех, тихо проговорил:
– Бог с ними, с научными беседами. Мне от тебя нужно совсем другое.
Алекса притихла и. чувствуя, что ее бьет нервная дрожь, предусмотрительно поставила свой кофе на журнальный столик, чтобы не пролить.
– Чего же ты хочешь?
– Тебя.
Опешив, она удивленно посмотрела на него и спросила севшим от волнения голосом:
– Тогда почему мы…
– Видишь ли, если б я увлекся тобой, то потерял бы голову… А мне надо быть собранным, как никогда. Ради Джессики. Если б мы были с тобой одни – тогда другое дело! Ошиблись мы, не ошиблись – это касалось бы только нас двоих. Меня уже давно влечет к тебе, но любовная интрига при теперешних обстоятельствах неуместна. Хотя мы и женаты. Джессика должна расти в крепкой семье, но как создать такую семью, если не знаешь, что чувствует другой человек? Если этот человек только что пережил потрясение – разрыв с дорогим ему человеком?
– Мы с Дэвидом любовниками не были! – мгновенно возразила она.
– Все равно ты была подавлена, обижена, остро переживала ваш разрыв, еще не оправилась после автокатастрофы. А наше с тобой сближение дало бы повод гормонам сыграть с нами дьявольскую шутку. Я вынужден был не спешить, Алекса… хотя я человек нетерпеливый. Я решил подождать, пока ты выздоровеешь и разберешься в самой себе.
– Я разобралась.
– Не перебивай. Мне нелегко это говорить, но я должен. Ты давно мне нравишься, Алекса. И в Румынии, и здесь, в Кентербери. Ты единственная женщина, с которой я мог бы жить душа в душу. Ты очень привлекательная, добрая, с тонким чувством юмора, но у тебя был Дэвид. А потом эта авария. Ты была напугана, выглядела такой несчастной… А тут еще разрыв с Дэвидом. После нашей свадьбы я вдруг почувствовал, что действую тебе на нервы, но не мог понять, почему. Когда я вернулся из Америки, – продолжал он, – ты стала еще раздражительней, и мне показалось, ты встречаешься с Дэвидом и жалеешь, что вышла за меня.
– Нет, что ты?
– И тогда я понял, – продолжал Стефан тихим вкрадчивым голосом, – что ты мне нужна. Мне вдруг захотелось обнять тебя, успокоить, но я не знал, как ты к этому отнесешься… Ты ходила по дому полуголой…
– Только потому, что мы пользовались одной ванной – нашей с Джессикой! – запальчиво возразила Алекса. Взглянув на него, она поняла, что ему надо выговориться, и, потупившись. Стала рассматривать свои руки, лежавшие крест-накрест на коленях.
– И это… возбуждало меня. Обстановка все больше накалялась. А тут еще этот Дуг со своими звонками, Майк и, как мне казалось, Дэвид… Потом тебя угораздило разбить мою машину во дворе, я сорвался и схватил тебя… И вдруг понял, что дальше так продолжаться не может…
– Ты чуть не поцеловал меня, – прошептала она.
– Да.
– Почему ты раздумал?
– Мне казалось, что еще не время… Я с большим трудом сдерживал себя. Ты не представляешь, как мне было трудно!
– Так вот почему ты стал избегать меня! – воскликнула она.
– Да. Мы жили под одной крышей, а спали в разных спальнях… Я же хотел, чтобы мы спали вместе, в одной постели. Я был не в силах видеть, как ты страдаешь, – и был не в силах подавить свою ревность.
– Тебе надо было поговорить со мной…
– Я не мог. Проходилось соблюдать осторожность, быть очень осмотрительным – ради Джессики.
Глубоко вздохнув, Алекса подняла голову, и их взгляды встретились.
– Потом ты опоздала к концу уроков, и мне пришлось самому забрать Джессику из школы. Ты тогда пришла домой мокрая, уставшая и больная, а я думал только об одном – как отомстить тебе за то, что ты была, как мне казалось, с Дэвидом.
– И званый обед не удался, – прошептала она.
– Да. Я был в бешенстве, почти ненавидел тебя за все, что ты натворила. И тщетно пытался понять, почему меня так неудержимо влечет к тебе. Только об этом и думал. На кухне, когда я поцеловал тебя…
Поддавшись внезапному порыву, Алекса призналась:
– Я мечтала о тебе. Хотела, чтобы ты обнял меня, успокоил, приласкал…
– Правда?
– Да! Я и сейчас мечтаю о том же, – проговорила она срывающимся от волнения голосом.
– Может, из-за твоей беззащитности, из-за твоих пылких взглядов ты меня так очаровала… Но что бы там ни было, наши отношения должны стать другими. Больше так продолжаться не может.
– Да, – еле слышно проговорила она.
– Я уж начал думать, не расстаться ли нам. Ради Джессики. Затевать любовный роман, если он идет во вред ребенку, неразумно. Но меня так притягивала твоя отзывчивость, восприимчивость. Я ненавидел себя за свою расчетливость, рассудочность, прекрасно понимая, что влюбленному положено быть пылким, безрассудным, порывистым, но из-за Джессики не стал потворствовать своим чувствам. Ты поняла, что я хотел сказать?
– Да, – тихо проговорила Алекса.
– При других обстоятельствах я был бы решительнее.
– Разумеется. – "Сколько можно об одном и том же?! Я же ясно сказала, что все понимаю!" – подумала про себя Алекса. И вдруг выпалила: – А Мириам?
– Мириам? – удивленно переспросил он. – При чем тут Мириам? Был ли у нас роман? Ты это хотела спросить?
– Нет, но…
– Какую роль она играла в моей жизни? – спросил Стефан тихо. – Никакой! И романа у меня с ней не было. Мы вместе работали. Совсем недолго. А что до подарков – ну, привез я ей один раз из Швейцарии куколку в национальном костюме, и то потому только, что она меня об этом просила.
Алекса пропустила мимо ушей его оправдания – ей было не до Мириам, она очень расстроилась: ведь у Стефана нет определенного мнения, как им быть дальше. Эта мысль не давала ей покоя, и она нетерпеливо спросила:
– И какое же ты принял решение? Долго я еще буду в подвешенном состоянии?
– Не ты, а я, – мягко поправил ее Стефан.
– Что тебя смущало? Ты думал, что наши отношения никогда не наладятся?
– Нет, я не знал, что у тебя на душе. Не знал, закончился ли твой роман с Дэвидом…
– Там и кончать-то было нечего!
– Тогда что же тебя с ним связывало? – удивленно спросил Стефан.
– Не знаю. Может быть, я подпала под его обаяние… Он человек приятный, с ним было весело… Не знаю.
– Но ты так переживала, когда он ушел!
– Не знаю, что я больше жалела – себя или свой ресторан… Жалела, понимая, что другого никогда не будет? Не знаю. Не стоит ломать над этим голову…
– А как ты относишься ко мне?
– Ты прекрасно знаешь, как, – голосом, полным отчаяния, прошептала Алекса. Глядя прямо ему в глаза, она сказала со страстной горячностью: – Ты знаешь!
– Не потому ли, что разочаровалась в другом?
– Нет.
– А может, ты очень ранима и ищешь, кто бы тебя защитил?
– Нет, и не поэтому. Мне, как воздух, нужна твоя любовь, в ней – вся моя жизнь! – Вскочив с дивана, она бросилась перед ним на колени, взяла его за руки и, пристально глядя ему в глаза, спросила: – Что же, все дело во мне?
– Да.
Закрыв глаза, затаив дыхание, она едва слышно прошептала:
– Я согласна. – Стефан молчал. Алекса открыла глаза и сказала тихо, испуганно глядя на него: – Я не хочу ждать, я слишком долго ждала!
– Завтра.
– Нет, сейчас. Мне так хочется обнять тебя, поцеловать…
Стефан застонал.
– Не дави на меня, Алекса, – сказал он срывающимся голосом. Высвободив свою руку из ее рук, он нежно погладил ее по голове. – Я не хочу ничего комкать, спешить… Хочу, чтобы в этом была какая-то таинственность, необычность… Поверь мне, я хорошо себя знаю: каким бы ни был перелет – длительный или короткий, – я всегда чувствую себя разбитым и усталым. Вот и сейчас – просто падаю от усталости. Спокойной ночи. Я пошел спать.
– Стефан, по-моему, это мелочи.
– Нет, это не мелочи. Алекса, иди спать! – взмолился он.
– Стефан, один поцелуй… – не унималась она.
– Нет.
– Только один!
– Нет.
Заглядывая в его воспаленные глаза, Алекса сказала сдавленным от волнения голосом:
– Ну хоть один м-а-а-ленький поцелуй!
– Одним поцелуем мы не ограничимся, – глухо проговорил он.
Разумеется, нет.
– Тогда мне тоже идти спать, да? – примирительно спросила она.
– Да.
– А завтра…
– Да, завтра.
Заставив себя улыбнуться, Алекса с трудом встала с колен.
– Спокойной ночи, – прошептала она.
– Спокойной ночи.
– Смотри, не усни в кресле.
– Нет.