Ты поступаешь правильно, - добавил он, опустил руку и под эхо своих шагов пересек квартиру, направляясь к лифтам.
Эди несла садовый стул за угол дома: если она угнездится там, с точным расчетом выбрав место, ей не страшен никакой ветер. Кроме стула, она нагрузилась чашкой кофе, ролью, ну и всякими мелочами - ручкой, телефоном, парой печенин. За ней, предчувствуя тихую минуту, которой грех не воспользоваться, шествовал Арси.
Солнце, сияющее в линяло-голубом небе, начинало припекать. Оно осветило захламленные углы еще не ожившего после зимы сада, оригинальный узор трещин на шелушащейся краске и пережившие зиму черные листья клематиса над головой Эди. Усаживаясь и распределяя кружку, телефон и печенье по перевернутым цветочным горшкам, стоящим поблизости, она думала, что за последние пять недель ей впервые представилась возможность поблаженствовать, крохотный шанс удержать в будущем то, что, в свою очередь, могло бы придать хоть какое-то подобие смысла прошлому. Она разрешила Арси запрыгнуть к ней на колени, терпеливо подождала, пока он топтался, устраиваясь поуютнее, а затем пристроила роль поверх полосатой спины, слегка вибрирующей от урчания. Солнце, кот, театр, думала Эди. Она погладила распечатку роли. Нет, не так. Рассел выразился бы иначе: солнце, кот, работа.
- С трудом верится, что это работа, - сказал ей Ласло на первой репетиции.
Она торопливо просматривала свои реплики.
Не глядя на него, она пообещала:
- К концу репетиции поверишь.
Репетицию он завершил серым от усталости. Казалось, он сейчас расплачется. Он путался у всех под ногами, не сделал ни единого верного акцента, совершенно не чувствовал ритма и в панике не слушал режиссера.
- Проваливай, - велел ему Фредди Касс. - Убирайся учить роль и возвращайся пустым.
- Пустым?
- Вот именно. Начнем все заново.
Но не с Ласло, а с пьесы.
В утешение норвежец Айвор предложил Ласло и Эди пропустить по чуть-чуть. Теперь, когда весь актерский состав был утвержден, Айвор сменил снисходительность на благосклонность.
Мясистой ручищей он обнял Ласло за плечи.
- Выпей. Расслабься.
Рядом с ним Ласло походил на мальчугана из сказки, спасенного добродушным великаном. Выпив, Ласло передернулся, а Эди и Айвор с улыбками переглянулись поверх его склоненной головы и принялись уверять, что на первых репетициях все теряются, переигрывают и выглядят полными идиотами.
Ласло скорбно взглянул на Эди.
- Только не вы, - возразил он.
- Сегодня пронесло.
- Расскажите, как это было с вами, - несчастным голосом попросил Ласло.
Слово за слово они уговорили две бутылки вина, допивали которые, сидя уже в обнимку, и когда Эди вернулась домой, Расселу хватило одного взгляда на нее, чтобы спросить: "Мне сказать "я же тебе говорил", или и так все ясно?"
Пьеса действительно затянула ее, захватила и отвлекла от навязчивых мыслей, но это не означает, думала Эди, подставляя лицо солнцу и закрывая глаза, что она не заметила, как редко стали звонить дети, и не испытывала боли, понимая, как мало знает о новой квартире Мэтью, о том, где живет Роза, о подружке Бена, как дела на работе у всех троих. Она пообещала себе, что не станет донимать их звонками, и выполняла эту клятву с упорством, какое раньше требовалось ей лишь для того, чтобы выдержать садистскую диету. Но это не значило, что о детях она не думала и не волновалась за них. И не чувствовала себя брошенной. Готовить роль фру Альвинг было чудесно - чтобы не скучать в ожидании телефонных звонков, в ожидании, которое порой продолжалось часами, - тем не менее быстро выяснилось, что это не решение проблемы, а всего лишь отвлекающий маневр.
Рядом, на перевернутом цветочном горшке, завибрировал телефон.
- Это я, - сообщил в трубке голос Вивьен.
- Черт!
- Ну, спасибо тебе за теплые слова…
- Да я думала, что звонит Мэтью. Или Бен.
- В половине двенадцатого утра?
- А что такого?
- Матерям обычно звонят вечером, не слишком поздно. Это уже традиция.
- А ты повеселела, Виви, уж не знаю, с чего вдруг, - заметила Эди.
- Ну-у… просто солнышко вышло, у меня расцвел новый голубой клематис, а Элиот сдал первый экзамен по дайвингу.
- Думаешь, в хозяйстве пригодится?
- Само собой, если живешь в Австралии, возле живописных коралловых рифов.
- Это теперь тоже называется карьерой?
- Я просто звоню узнать, как ты, - заметила Вивьен. - Можешь поверить.
- А я, можешь поверить, безумно рада тебя слышать. Мне теперь никто не звонит. Ни одна живая душа. Я исчезла, растворилась. Кажется, это австралийка Жермен Грир говорила, что после пятидесяти женщины становятся невидимками?
- Может быть. Помню только, что она всех считала объектами сексуального вожделения.
Эди поерзала на стуле, распечатка спланировала на землю. Арси и ухом не повел.
- Я лучше побуду просто объектом материнского вожделения. Секс подождет, пока я освоюсь на новом этапе. Кстати, о матерях: я обзавелась симпатичным новым сценическим сыночком. Ему двадцать четыре, он смешной, неуклюжий и ходит за мной по пятам, как щенок.
- A-а, вот оно что, - протянула Вивьен. - Ты, стало быть, уже освоилась.
- Это не значит, что родные дети меня не интересуют.
После кратчайшей паузы Вивьен осторожно пустила пробный шар:
- Если хочешь, могу рассказать об одном из них.
- Да ну? - резко откликнулась Эди и села повыше, подтянув колени. Арси удержался, впившись в них когтями. - Что ты имеешь в виду?
- Я виделась с Розой…
- Правда?
- Да.
- По какому поводу?
- Да так, она забегала поужинать, - отмахнулась Вивьен.
- Вот как?
- И осталась переночевать.
Эди открыла рот, чтобы честно сказать, что впервые об этом слышит, или солгать, что слышала, да забыла, но отвергла и то и другое.
Вместо этого она откликнулась тоном, который выдал ее с головой:
- Отлично!
- А я думала, она тебе говорила, - безжалостно заметила Вивьен.
Эди наклонилась, помогая Арси отцепить когти от ткани ее брюк.
- Как она? - спросила Эди, прилагая все старания, чтобы ее голос прозвучал невозмутимо.
- Знаешь, - начала Вивьен, - по-моему, просто бодрится. Работа в турагентстве - это, конечно, просто замечательно, но ведь она достойна большего, ты же понимаешь. И она это знает, но деньги есть деньги, верно?
- Да уж…
- Что ее по-настоящему беспокоит, так это житье вместе с Кейт и Барни. Ну, ты понимаешь - молодожены, а тут в доме чужой человек. Правда, она говорит, что не чувствовала себя незваной гостьей, но я-то видела, как нелегко ей было.
- Было?
- Ну да, - подтвердила Вивьен, спохватилась и небрежно добавила: - По крайней мере проблему жилья мы решили.
Эди прикрыла глаза.
- Она как раз сейчас переселяется ко мне, - продолжала Вивьен. - Потому я, собственно, и звоню. Я думала, тебя надо поставить в известность.
Эди открыла глаза и сжала телефон.
- Давай по порядку, Виви: Роза работает в турагентстве, с Кейт и Барни она не ужилась и потому попросила разрешения пожить у тебя?
- Нет, - поправила Вивьен, - я сама предложила. Я же видела, что она в отчаянии.
- Почему же тогда, - выкрикнула Эди, жалея, что не сумела сдержаться, - она не обратилась ко мне? Почему не вернулась домой?
- Ну, откуда я знаю? Вопрос не ко мне.
- Настырная интриганка.
- Эди, я твоя сестра и тетя Розы, - напомнила Вивьен. - Мы - одна семья.
- Все, разговор закончен.
- Да было бы из-за чего разводить трагедию! Вот уж глупость! Если у Розы есть жилье и ей удобно на новом месте, какая разница, под чьей крышей она живет?
Эди подхватила свободной рукой Арси под пузо, подняла его с колен и отпустила на землю, затем встала.
- Разница есть, и ты это прекрасно понимаешь.
- Простоты ревнуешь, вот и все.
- Не ревную я!
- Можешь называть это как хочешь, - разрешила Вивьен, - суть не меняется.
Эди приложила ладонь ко лбу.
- Знаешь, заварить эту кашу у меня за спиной…
- Но я же звоню тебе.
- Роза не позвонила.
- А почему тебя это удивляет? - триумфально закончила Вивьен.
Эди огляделась. Страницы с ролью рассыпались, на одной старательно вылизывался кот.
- Мне пора, - сообщила она сестре.
- Ты же…
- Некогда болтать, - прервала Эди. - Мне еще учить роль.
Мейв разбирала счета, готовя для Рассела ежеквартальную декларацию по НДС. Накануне сдачи декларации она вписывала данные по всем квитанциям, накладным и прочим бумагам в черные гроссбухи и, воюя с престарелым компьютером или роясь в разъезжающихся кипах бумаги, не умещающихся на слишком узком столе, поминала добрым словом времена бесхитростных рукописных бухгалтерских отчетов, с простыми и понятными колонками "приход" и "расход", с четко вписанными внизу, красными чернилами, суммами "итого", внушающими удовлетворение. Современный бизнес не просто усложнился: в нем стало всего больше - больше бумаг, больше проверок, больше дубликатов, больше вариантов на выбор. Порой Мейв думала, что выбор - гораздо более вероятная причина нынешней вездесущей депрессии, чем стресс. В своем крайнем проявлении возможность выбора способна просто-напросто свести с ума.
Как обычно, дверь в кабинет Рассела была приоткрыта. Сам он отсутствовал - отправился на встречу с представителями телекомпании, получившими выгодный контракте крупным банком и теперь в поте лица ищущими и актеров, и голоса для озвучки. Мейв легко могла представить его на встрече - слегка встрепанного, особенно в окружении черных футболок и деловых костюмов, но умеющего разбираться в людях и знающего толк в деле, которым он занимался еще в те времена, когда конкурентов и на свете не было. Если Рассел не принадлежал к числу агентов, то и долетающих в Лос-Анджелес и проводящих выходные на собственной вилле, то лишь потому, что не желал этого.
"Амбиции у меня умеренные, - признался он Мейв, когда давным-давно впервые встретился с ней на собеседовании. - Просто мне нравится заниматься делом. Когда растешь на Севере, со временем либо проникаешься трудовой этикой, в атмосфере которой воспитывался, либо протестуешь против нее. То, что вы видите, мисс О’Лири, - это мой маленький бунт".
Так или иначе, с деловых встреч он никогда не возвращался с нулевым результатом. Собираясь на них, он прихватывал с собой несколько снимков, пару кассет с записями и предлагал их, заметив вскользь "Возможно, это вас заинтересует" тем же тоном, которым убеждал клиентов взяться за хорошо оплачиваемую и при этом почти не требующую актерских навыков работу. Клиенты нехотя соглашались, а затем в изнеможении падали на плетеный диван в приемной Мейв и стонали:
- Я же сказал, что больше не желаю играть газонокосилку. Я пообещал себе: больше никаких мультяшных медвежат. Я поклялся, что больше никогда не озвучу чайный пакетик! Никогда! Ни за что!
Много лет назад Мейв заготовила табличку и повесила ее на монитор компьютера со стороны, обращенной к дивану. Табличка, гласившая: "Деньги есть деньги", - пробыла в употреблении так долго, что пообтрепалась по краям. Она предназначалась, чтобы избавить Мейв от повторения одних и тех же уговоров, но, конечно, каждому клиенту приходилось раз за разом втолковывать: что плохого в озвучке ролика строительной компании, если это поможет оплачивать счета - до тех пор пока звездная роль не станет свершившимся фактом, а не просто мечтой?
Мейв встала из-за стола и отправилась в кабинет Рассела за мелкими квитанциями, которые он хранил в старой кожаной шкатулке для воротничков на заставленных всякой всячиной полках над столом. Шкатулка для воротничков принадлежала его деду, чьи инициалы, совпадающие с инициалами Рассела, искусно вытесненные на коже под застежкой, все еще были видны. Что сказал бы Рассел Бойд, порой гадала Мейв, как отнесся бы этот трудолюбивый и богобоязненный производитель бочек для рыбы, поставлявший их судам, которые рыбачили у северного побережья, в окрестностях Халла, если бы узнал, какую несерьезную, легкомысленную работу выбрал его внук? Что подумал бы, увидев фотографии в рамках, подписанные самыми известными клиентами Рассела, все эти лица, приоткрытые губы, глаза с поволокой, жеманство и манерность? Мейв сняла с полки шкатулку и открыла ее. Бумаг в ней почти не было. Рассел умел жить, но, похоже, такси считал излишней роскошью.
В приемной раздался уличный звонок. Мейв убрала шкатулку и нажала кнопку на домофоне.
- "Рассел Бойд ассошиэйтс".
- Это Эди, - послышалось в динамике.
- Поднимайтесь, - предложила Мейв. - Его пока нет, но должен подойти.
Она отперла дверь, а спустя несколько секунд услышала, как та скрипнула и захлопнулась за Эди. Стоя на пороге приемной, Мейв слушала, как приближаются быстрые и легкие шаги. Эди была в джинсах, зеленой куртке и кепке вроде тех, которые, насколько помнила Мейв, носили в шестидесятые - в стиле "девчонка-сорванец", с большим козырьком.
- С ролью вас! Поздравляю! - воскликнула Мейв, едва Эди ступила на лестничную площадку.
Эди похлопала ее по руке. Они были знакомы двадцать пять лет, и за это время ни разу не поцеловались. Мейв считала, что Эди не из тех, кто лезет целоваться ко всем подряд, и к актерам, и ко всем прочим. Так или иначе, чувство такта и понятие о приличиях заставляло обеих вести себя дружески, но сдержанно.
- Отличная роль, - кивнула Эди, слегка задыхаясь после подъема по крутой лестнице, - я в восторге. Неудивительно, что Ибсен перебрался в Италию. Там же дышать нечем, в этой Норвегии. - Она заглянула в кабинет Рассела. - А где он?
- На встрече с "Дейдрим продакшн", с минуты на минуту должен вернуться. Хотите пока выпить кофе?
Эди задумалась:
- Не знаю, удобно ли…
- Да я целыми днями его варю, - прервала Мейв. - На здешних посетителей, которые тянутся один за другим, не напасешься. Всем подавай заботу и сочувствие, а я отвечаю и за то, и за другое.
Эди подошла к окну в кабинете Рассела и спросила почти небрежно:
- Роза сюда не заходила?
- В последнее время - нет, - ответила Мейв. - Была месяц назад. Похоже, ростом она пошла не в вас.
Эди пожала плечами:
- Все дети выше меня. А мне приходится покупать обувь в Чайнатауне.
- Это от нынешнего питания, - сказала Мейв. - В нем все дело. Во времена моего ирландского детства у нас, в графстве Слайго, и троих ребятишек не хватило бы, чтобы слепить одного нынешнего.
Снова хлопнула входная дверь.
- А вот и он, - объявила Мейв. - Хлопать дверью - это у вас семейное. Больше никто в этом доме не хлопает дверью так, как он.
Эди сняла кепку и бросила ее на стол Рассела, затем уселась в его вращающееся кресло и откинулась на спинку.
- Если хотите увести его, - предупредила Мейв, - пусть подождет: мне надо, чтобы он перед уходом подписал пару бумаг.
Эди покачала головой:
- Я только поговорить.
Шаги Рассела послышались на лестничной площадке, затем в приемной.
Наконец в дверях кабинета возник он сам.
- A-а! - воскликнул он и улыбнулся. - Какой приятный сюрприз!
Эди смотрела на него молча.
- Как прошла встреча? - спросила Мейв.
Рассел смотрел на Эди.
- Неплохо, - ответил он, - неплохо. Почву прощупал, может, и перепадет кусок-другой.
Он положил на стул старую холщовую сумку, в которой носил бумаги, прошел к столу и наклонился, чтобы поцеловать Эди.
- Ну, здравствуй.
- Я позвонила бы, но мне не сиделось дома, - призналась она.
- Неплохо, - снова повторил Рассел и присел на край стола. - Иначе ты бы сюда не заглянула.
Мейв направилась к себе.
- Прикрыть дверь?
Рассел оглянулся.
- Ничего, не беспокойтесь.
- Да, пожалуйста, - попросила Эди, перебив его.
Он повернулся к ней:
- Что-то случилось?
Эди дождалась, когда Мейв с преувеличенной осторожностью закроет дверь, и призналась:
- Сегодня меня озадачил
- Чем?
Она поднесла руку к глазам ногтями вверх, словно изучая кутикулы.
- Звонила Виви.
- И что?
- Сказала, что Роза переселилась к ней.
- А что в этом плохого? - чересчур жизнерадостно откликнулся Рассел.
- Почему Роза не созвонилась со мной?
- Может быть, Виви просто…
- Почему Роза не звонит? Почему я не знаю, что с ней происходит?
- Честно говоря, - сказал Рассел, - я тоже не в курсе ее дел.
Эди оторвала взгляд от кутикул и уставилась на Рассела в упор:
- По-твоему, нам незачем о них знать?
- Дорогая, Розе двадцать шесть…
- Да хоть сто двадцать шесть. Ее жизнь не устроена, она несчастна, а мы - ее родители, мы обязаны знать!
Улыбка Рассела погасла.
- Да.
Эди подалась вперед и впилась взглядом в мужа.
- Виви намекнула, всего лишь намекнула, что у Розы неприятности.
- А-а…
- Мы поговорили и распрощались, а пока я учила роль, меня вдруг осенило: если с Розой и Мэттом что-то происходит и я ничего не знаю, может быть, знаешь ты.
Рассел ждал продолжения, глядя в окно.
- Так вот, когда я поняла, что больше не могу вышагивать туда-сюда, разглагольствуя о падении и пороках, что я просто не в силах сосредоточиться, я бросилась в метро. И вот я здесь. Что скажешь, Рассел?
- Чертова Виви, - беззлобно откликнулся он.
Эди коснулась его рукава.
- Что произошло между тобой и Розой? - спросила она.
Рассел перевел взгляд на руку жены, лежащую на его руке. Внезапно сдержанность изменила ему, он стряхнул руку Эди.
- Ничего! - яростно выпалил он. - Ничего. К тебе это не имеет никакого отношения.
- Но…
- Ты что, не слышала?
Эди взглянула на него. Помедлив, она нерешительно выговорила:
- Если ты так считаешь…
- Да, считаю.
- Скажи хотя бы, с ней все в порядке?
Рассел навис над столом, пристально глядя на экран компьютера.
- Если с ней что-нибудь случится, - уже спокойнее произнес он, - я тебе скажу.
В мобильнике Розы скопилось четыре голосовых сообщения: от матери, от отца, от тети и от старшего брата. Отвечать хотелось только на последнее. А остальные… в ее возрасте да еще при необходимости париться в небесно-голубом полиэстровом блейзере с желтыми пластмассовыми пуговицами в виде солнышек, полагающемся по дресс-коду компании, разве могут не нагонять тоску сообщения, если все они до единого - от ближайшей родни? Вот если бы они приходили вперемежку с посланиями от друзей, тогда другое дело, но об этом лучше даже не мечтать. И не вспоминать, как она радовалась, когда позволила Джошу испортить ей жизнь, и даже не начинать разматывать клубок мыслей о том, как здорово было бы так и не познакомиться с ним, не влюбиться и не уверовать, что на нем сошелся свет клином. Во времена Джоша она не расставалась с телефоном ни на минуту.