"Дорогой Брайан! Мне очень нужно тебе кое-что сказать", - начиналось письмо. Ну, и как его продолжать? Отшутиться или сразу начать во всем каяться? Я понимала, что реакция Брайана на эту историю будет во многом зависеть от того, в каком свете я представлю ему эту энциклопедию вранья. Может быть, если мне удастся представить это как плод слегка расшалившейся фантазии, он и сам посмеется.
Пока еще не пора, наконец решила я и выключила компьютер. К тому же оставалась слабая надежда, что Брайан так об этом и не узнает. Сообщая о своем приезде, вызвавшем такой переполох, он оговорился, что не знает своих планов наверняка, пока на общем собрании не объявят какие-то итоги месяца. Если окажется, что результаты его группы недостаточно хороши, то, возможно, поездку придется отменить. Он сказал, что сообщит мне, как только узнает, а будет это во вторник утром - по его времени. Для меня, соответственно, во время обеда. Так, сказала я себе. До тех пор пускать в ход тяжелую артиллерию рановато. Нет смысла без особой нужды выставлять себя идиоткой.
Зазвонил телефон. Это был Руперт, наверняка он звонил из постели.
- Здравствуйте. Это Харриет? - прохрипел он голосом, звучавшим как "скорей-всего-это-ангина".
- Это Лиз, - ответила я.
- Ее еще нет? - спросил он, и голос его сразу зазвучал бодрее.
- Уже нет. Улетела на Майорку.
- Что? - пролепетал он. - Что ты хочешь сказать?
- Жена Банни отправилась в Чемпнис, поэтому он пригласил Харриет на свою виллу на Майорке, пока его благоверная отсутствует.
- Вот это да. Ну, Банни дает, - произнес он с чисто мужской солидарностью. - Хотел бы я как-нибудь пожать ему руку. Отличный мужик.
- Он обманывает жену, - фыркнула я. - А Харриет всю жизнь сидит и ждет, пока он уделит ей минутку, тратит свою жизнь на плешивого мужика, который никогда не бросит свою жену. Не знаю, чего она так привязалась к нему.
- Потому что, моя дорогая, достойных мужчин гораздо меньше, чем женщин, - напомнил мне Руперт. - Некоторым из вас приходиться прилагать усилия и искать. Это неизбежно.
- Тогда почему ты все еще один? - спросила я.
- Кто сказал, что я один? Если хочешь знать, я мог бы провести весь уикенд в постели с очаровательной дамой.
Я поморщилась. Я ненавидела, когда он упоминал о своих очаровательных "дамах", поскольку он обращался с ними как угодно, но только не как с дамами. Для Руперта было делом чести коллекционировать телефонные номера разных девушек, но на самом деле он никогда им не звонил.
- Ты когда придешь? - спросила я, прежде чем он начал распространяться про свой потерянный уик-энд.
- Я приду? Ты шутишь? Харриет надолго уехала?
- Она приедет в следующую среду.
- Ну, тогда до среды, - сказал он. - Знаешь, я бы с удовольствием остался с тобой, прикрыл, так сказать, брешь, но кажется, у меня начинается грипп, он сейчас ходит повсюду. Ты же не хочешь, чтобы я тебя заразил?
- Ладно, ладно. Я надеялась, что ты поможешь мне посторожить Геркулеса. Она оставила этого чертова пса в конторе. Не знала даже, что его нельзя взять с собой.
- Лиззи, знаешь, я бы с удовольствием помог тебе и в этом деле, - начал юлить Руперт, - но у меня аллергия на собак.
- Какая аллергия, - возразила я. - Ты сидишь с ним в офисе каждый день.
- И у меня от этого слезятся глаза. Ты не заметила, что я чихаю?
- Нет, не заметила.
- Послушай, Лиззи. Просто будь умницей, и пусть все идет своим ходом. Обещаю, я как-нибудь тебя подменю, а пока что послала б ты все подальше, погуляла б по Интернету в свое удовольствие. Отправь почту. Сходи на порносайты. Скачай те, которые понравятся. Увидимся во вторник. - Он повесил трубку.
Свинья.
Ну, если Руперт сидит дома, черта с два я тоже здесь останусь. Кроме того, хотелось есть. В жестяной коробке с печеньем, стоявшей в офисе, ничего не осталось, но я знала, что дома в холодильнике лежит пачка пельменей с грибами и чесноком. По крайне мере, утром лежала. Хотя я знала, что, когда дома Жирный Джо и Сима, гарантировать сохранность продуктов - невозможно. Однажды я поймала Жирного Джо, который жрал с утра пораньше замороженные, сырые круассаны прямо из пакета. Сказал, что вкусно. Только жестковаты немного.
- Пошли, Геркулес. Пора обедать.
Было уже почти половина десятого.
Геркулес радостно побежал за мной к дверям офиса и остановился на коврике, лежащем на площадке, ожидая, когда я закрою дверь. Я заперла дверь и стала спускаться по ступенькам на тротуар. Геркулес стоял на площадке и смотрел на меня.
Я уже успела забыть про фобию, превращающую его в инвалида.
- Издеваешься? - сказала я этой свинской собаке. - Хочешь, чтобы я таскала тебя каждый раз, когда мы ступаем на асфальт? Нам до метро идти двадцать минут, и нигде по дороге травы нет. Уверена, ты, наверно, и на общественном транспорте не ездишь! Ничего у тебя не выйдет. Харриет в Испании, и, пока она не вернется, твоей мамкой буду я. Поэтому, черт побери, будешь ходить и гулять, как всякая нормальная собака. Пошли.
Геркулес заскулил. Он пытался поставить одну лапу перед собой, но просто не смог этого сделать.
- Ко мне! - крикнула я, по-хозяйски похлопывая себя по ноге.
Еще раз его лапка повисла в воздухе, чтобы сделать шаг на бетон. Он посмотрел на меня большими влажными глазами.
- Ко мне! - попробовала я еще раз. Я не собиралась покупаться на его несчастный взгляд - я уже встречала этот взгляд у людей во многих безвыходных ситуациях. Я похлопала по ногам обеими руками.
У меня с собой не было никакого собачьего корма.
- Ко мне. Пожалуйста, Геркулес. Пожалуйста. Послушай. Я понесу тебя в Балхэме, обещаю. А здесь, посмотри, этот тротуар безопасен даже для твоих лап. Мы же в Найтсбридже. Красивое место, посмотри, - я похлопала рукой по тротуару. - Найтсбридж! Здесь красиво и чисто. Я уверена, что улицы здесь моют каждый день. Здесь живут богатые люди. Здесь очень приятно гулять, пойдем.
Но убеждения на Геркулеса не действовали.
- О черт! - я взлетела по ступеням и схватила его. Он жалобно лизнул меня и улегся у меня на руках, как ребенок, настроившись на долгую прогулку.
- Почему эта тетя несет собаку? - спросил маленький мальчик у своей мамы.
- В самом деле, почему? - ответила я.
К счастью, Геркулес не возражал против общественного транспорта. Но только в том случае, если я не пыталась опустить его на пол. Все шло хорошо, пока мы не добрались до Черинг-кросс и нам нужно было пересесть на заполненный до отказа поезд на северной линии. Вы когда-нибудь пытались держаться за ремень, держа под мышкой извивающегося спаниеля? Потом я чуть не уронила его на эскалаторе в Клэпэм Саут, но уберегла от верной смерти, схватив за породистый хвост. Геркулес жалобно тявкнул, и за моей спиной раздались негодующие голоса добровольных борцов за права животных.
Следующая волна негодования обрушилась на меня, когда Геркулес сделал свои дела сразу при выходе из метро.
- Что, у вас нет совка для уборки? - спросил крепкий старик, застукавший нас на месте преступления.
- Нет, - ответила я, снова поднимая Геркулеса. Я едва успела опустить его на землю, чтобы он не накакал мне прямо в карман куртки. Я была раздражена и взвинчена тем, что мне пришлось нести его всю дорогу от Найтсбриджа.
- С тех, кто позволяет своим собакам пачкать тротуар, взимается штраф в размере пятисот фунтов, - гудел старик. - Я предлагаю вам немедленно убрать кучу, или я сообщу о вас в муниципальный совет.
- Что? - резко спросила я.
- Уберите кучу, - сказал он. - Если ваша собака гадит на тротуар, вы официально и морально обязаны убирать за ней.
- Правда? - саркастически поинтересовалась я.
- Правда, - сказал старик, но он был серьезен.
В любом случае, чем я могла убрать кучу? Я не имела привычки носить с собой пластиковые пакеты. Будь у меня в кармане пакет, я бы тут же все уладила, но у меня его не было, и я попыталась продолжить свой путь, глядя перед собой и игнорируя пожилого энтузиаста. Но он не собирался закрывать тему.
- Юная леди. Я хочу сообщить вам, что я пойду в полицейский участок и дам им описание вас и вашей собаки. Уверяю вас, они это дело просто так не оставят.
Я хотела сказать, что с трудом себе представляю, чтобы они бросили расследование какого-нибудь дела о тройном убийстве и всерьез занялись собачьими какашками, но старик, видимо, придерживался иного мнения и действительно стал что-то писать.
- Послушайте. Мне нечем это убрать, - сказала я ему. - Это даже не моя собака. Моя приятельница попросила меня присмотреть за ней.
- Тогда вы несете временную ответственность за собаку, а следовательно, и за результаты ее деятельности. Вот, можете воспользоваться. - Мужчина протянул мне тонкий пластиковый пакет в сине-белую полоску.
- Что это? - спросила я.
- Это пакет.
Я взяла у него пакет и поблагодарила в надежде, что на этом все закончится, но он не хотел уходить.
- Ну, давайте. - Он мотнул головой в сторону кучи. Он собирался наблюдать за мной.
- Вы что, шутите, - запротестовала я. - У него понос.
- Общение с собакой приносит не только радости, но и заботы, - сказал он.
- Я уже сказала вам, это не моя собака.
- Скажете это в суде, юная дама, - сказал мужчина, схватив меня за руку и толкая к оставленной Геркулесом "визитной карточке".
- Уберите руки! Вас обвинят в оскорблении, - предупредила я.
- И кому же, вы думаете, они поверят? - спросил он. - Известному члену общественного совета, который отдал все силы служению в армии и уже десять лет осуществляет квартальный надзор? Или нелегальной беженке, укравшей собаку?
- Хватит. Я не нелегальная беженка, и, хотя эта собака и не моя, я ее не крала.
- Тогда попрошу вас сообщить фамилию и адрес настоящего владельца собаки, чтобы я мог выяснить все обстоятельства. Вы напрасно думаете, девушка, что полиция не знает о собачьих мошенниках, орудующих в этом районе. Она знает об этом все. Вы, накачанные наркотиками юнцы, крадете у людей домашних животных и продаете их потом в лаборатории для опытов, вы на все готовы ради укола марихуаны!
- Ради чего?
- Что слышали. Я узнаю ваш номер. Будьте в этом уверены.
Наркоманы, ворующие собак? Мне хотелось спросить этого человека, что обычно он принимает сам: каолин или морфин.
- Послушайте, хорошо, я уберу, - вздохнула я. - Просто оставьте меня в покое. Почему бы вам не пойти в библиотеку и не проверить ваши туманные представления о городском законодательстве?
- Если не возражаете, я останусь здесь и посмотрю, хорошо ли вы уберете.
- На самом деле возражаю, - ответила я.
- А мне все равно, возражаете вы или нет. Я остаюсь.
- Отлично, - фыркнула я, опустила Геркулеса на траву и убрала за ним, вывернув пакет в виде перчатки.
- Берегись, это может плохо кончиться, - прошипела я собаке.
- Это вы обо мне говорите? - спросил глухой командир.
- Нет, если бы я говорила о вас, то использовала бы ненормативную лексику. Сэр, - добавила я для усиления комического эффекта. Я помахала пакетом с собачьим дерьмом у него перед носом, - вы удовлетворены?
- Хм-м. И больше мне не попадайтесь, - фыркнул он и направился к метро.
- Ну, спасибо тебе большое, - сказала я Геркулесу. - День удался.
Я огляделась, куда бы выбросить мешок с собачьими какашками, но ничего подходящего не находилось.
- Сволочь.
Я уже готова была зашвырнуть пакет в чей-нибудь садик, но заметила, что хотя бдительный полковник и отошел, но продолжал вести наблюдение с другого конца улицы.
- Что? - пробормотала я про себя, задыхаясь от ярости. Он, безусловно, ждал, что же я сделаю с пакетом, и я поняла, что мне придется в одной руке нести Геркулеса, а в другой пакет с дерьмом, пока я избавлюсь от слежки. Но каждый раз, когда я смотрела через плечо, страж окрестностей был начеку. Я даже слышала стук металлического наконечника его трости, преследующей меня на некотором расстоянии.
Хуже некуда. Теперь плюс к куче своих забот я имела еще и пакет с говном. Я решила, что нужно оторваться от старикашки. Но между станцией и домами не было ни малейшего темного закутка. В следующий момент я уже оказалась в начале улицы возле углового магазина. Полковник стоял на другой стороне и бесстрастно разглядывая черную муху на чьих-то увядших розах, делая вид, что совершенно не следит за мной.
Я не хотела, чтобы он узнал мой адрес, на тот случай, если действительно надумает пожаловаться в местный совет, поэтому я применила тактику затягивания, которая, как я надеялась, утомит его. В любом случае мне нужно было в магазин. Нам всегда нужно было молоко. (Я уже говорила, что у нас либо совсем не было молока, либо сразу было литра полтора.) И кроме того, мне нужен был собачий корм. Харриет ничего не оставила в офисе, а дома у нас, конечно же, ничего подобного не было. (Хотя у Жирного Джо, возможно, что-то и было запрятано. Вечные пирожки, которые он ел прямо с полиэтиленовой оберткой, пахли так, будто их начиняли именно этим кормом, и кроме того, он хранил у себя всевозможные консервы в ожидании грядущего Армагеддона.) Зато у Хабиба - в магазине на углу, торгующем круглые сутки, - всегда был выбор разнообразной и дешевой еды. Скорее дешевой, чем разнообразной. Я вошла, неся Геркулеса под мышкой (пластиковый пакет изящно свисал с моей руки наподобие ридикюля, и я была удивлена, когда Хабиб, обычно милый и приветливый, будь то шесть утра и полдвенадцатого ночи, категорически потребовал выйти вон).
- С собаками нельзя! - сказал он.
- Хабиб! - взмолилась я. - Мне нужно только молоко, хлеб и собачий корм. Это займет полминуты.
- С собаками нельзя. Это правило. Оставь его на улице.
- Хорошо, - сказала я, возвращаясь к пенсионеру. Интересно, зачем люди заводят собак? Я еще и часа не прожила с Геркулесом, а на меня уже все смотрят как на прокаженную. Вот она какова, популярность владельцев собак. Я поставила Геркулеса у магазина, привязав поводок к водосточной трубе. Конечно, он тут же заскулил, а полковник хищно прищурился, словно уличил меня в страшной жестокости.
- Может, я могу его взять с собой? - стала умолять я Хабиба через полуоткрытую дверь. - Он породистый. Он не может стоять на асфальте.
- Что это за глупости насчет асфальта? Нет, в магазин нельзя. А санитарные правила?
Да какие тут санитарные правила, так и подмывало меня сказать, глядя на пыльные штабеля коробок с шоколадом, которые стояли тут с тех пор, как я поселилась на этой улице, то есть два года. Но Геркулес смотрел на меня так, будто с ним сейчас случится инфаркт, если я оставлю его стоять на тротуаре, а сама войду в магазин за банкой собачьего корма. Что было делать? Я сняла куртку, расстелила ее на тротуаре и поставила на нее Геркулеса. Он перестал скулить, и я пошла покупать корм. К несчастью, "Педигри Чам" не было, поэтому я купила что-то другое с хорошенькой оранжевой этикеткой с логотипом "Чипстерс Он", изображавшем собаку, похожую на злобного полярного медведя. А может, этот корм готовили из полярных медведей.
- Когда взяла собаку, Лиззи Джордан? - спросил Хабиб, заворачивая мои покупки в еще один прозрачный пакет.
- Никогда, - ответила я.
Он странно на меня посмотрел.
- А, ты хочешь сказать, откуда я взяла ту собаку, с которой пришла? Эта собака моей начальницы. А я присматриваю за ней до следующей среды, пока она не вернется из отпуска. Как будто у меня недостаточно своих забот.
- Своих забот о чем? - спросил Хабиб. - Хочешь об этом поговорить? - Он никогда не упускал шанса посплетничать. И почему-то мне казалось, что если рассказать ему, в чем дело, то он, человек большого жизненного опыта, найдет верное решение. Может быть, еще утром он говорил с кем-нибудь по похожему поводу. Я снова рассказала свою историю.
- Нужно всегда говорить правду, - вздохнул он, когда я закончила.
- Я знала, что ты это скажешь, - сказала я. - Но что я должна желать?
- Вот сюда деньги положить, - сказал он и громыхнул разноцветной банкой для пожертвований на храм Харе Кришна. - А мы за тебя помолимся.
- Лучше я буду продавать душу своему дьяволу, но все равно спасибо. Сколько я должна за корм? - спросила я. На улице Геркулес причитал, словно обреченный на муки в аду.
- Секунду, - сказал Хабиб. - Сейчас взвешу.
Я в ужасе смотрела, как Хабиб подхватил пакет с говном, который я по рассеянности положила на прилавок во время разговора, и бросил его на блестящие электронные весы.
- Это фарш? - спросил он.
Я выхватила пакет.
- Это гуляш, - быстро ответила я, - но я купила его в центре.
- Очень похоже на пакет из моего магазина, - сказал он с сомнением.
- Я знаю. Они сейчас во всех маленьких магазинах одинаковые. Может быть, тебе сменить дизайн на пакете, чтобы твой магазин как-то отличался от других.
- Но синий и белый - это цвета моего магазина, - сказал он, совсем расстроившись.
- Я больше ничего не буду покупать в других местах, - заверила я, взяла сдачу и направилась к двери.
- Одну минуту. Хочешь знать, что ты должна сделать? - начал Хабиб, но, прежде чем он начал объяснять, я заметила, что лапы Геркулеса, стоявшего на моей куртке, задрожали, а эта дрожь могла означать только одно.
- Увидимся завтра, - сказала я, выбегая из магазина как раз вовремя, чтобы спасти куртку, но не удалось уберечь от струи Геркулеса бумажный мешок с картошкой, выставленный снаружи вместе с прочими овощами для привлечения покупателей. Я подумала, что надо предупредить Симу, чтобы она пару недель не покупала овощи в супермаркете.
- Все купила. Иду домой! - крикнула я на ту сторону улицы старому козлу, все еще следившему за мной. - Наверно, мой парень уже ждет меня не дождется. Он жуть какой сильный. И свирепый, если не поест вовремя.
Это сработало. Полковник быстро кивнул и засеменил в противоположном направлении.
У следующего садика я перебросила мешок с говном через забор.
Стараясь не вдыхать отвратительный запах жирного мяса, я выложила еду Геркулеса на блюдце, как только мы вошли в дом. Я свистнула ему, указывая, что обед подан в кухне, но оказалось, что кафельный кухонный пол вызывает у него те же чувства, что и асфальт, и он отказался пересекать порог гостиной. Я не могла винить его. После того как я однажды наступила босиком на пролитый мед, к ноге тут же прилипли три лобковых волоска и пара ценников, - с тех пор я никогда не входила на кухню без обуви. Я перенесла блюдечко к входу и поставила его в пределах досягаемости Геркулеса, но так, чтобы еда из блюдечка вываливалась на плитку, а лапы Геркулеса оставались на ковре.
Он презрительно понюхал собачий корм, словно был не спаниель, а дегустатор еды.
- Я так и знала, - сказала я Симе, которая возникла за Геркулесом на кухне, чтобы налить себе чашку чая.
- Что?
- Я знала, что он не станет есть этот проклятый собачий корм. Все собачьи корма одинаковые, - сказала я ему. - Какой бы ни был сорт. Они все сделаны на одной фабрике из останков одной и той же старой скаковой лошади. И не надо мне рассказывать, что, заплатив лишний фунт за банку, ты получишь кусочки победителя на скачках Дерби, в отличие от банки подешевле, в которой лежат останки лошади, пришедшей второй.