- Вы в самом деле вся такая примерная? - презрительно усмехнулась Альтея. - Знаете что, не надо со мной притворяться. Будьте сама собой. Я-то надеялась, вы мне расскажете про Париж и тамошнюю веселую жизнь. Алекс меня тут держит взаперти.
- Ну, вы преувеличиваете! - воскликнула Чармиэн при последних словах.
- О нет. Правда, последний раз в Париже я была неосторожна - но ведь он был такой хорошенький мальчик и такой забавный, только вот мой старший братец его не одобрил. Конечно, он меня считает ужасной помехой своей свободе. Как и остальные, впрочем. Я ведь появилась по ошибке - мама думала, что после Алекса у нее детей уже не будет, так что я была скорее досадным недоразумением, чем Божьим даром. На этом самом месте стояла наша вилла, и меня воспитывала английская гувернантка. Она меня не могла удержать, и я вечно бегала к рыбацким детям. Я тогда нечасто виделась с Алексом, но обожала его. Он, правда, считал меня очень утомительной сестрицей. Потом он уехал в колледж, а родители умерли. - Ее выразительное личико погрустнело на минуту. - Я тогда дружила с одним островитянином, мы собрались сбежать и стать контрабандистами, а тут вернулся Алекс и все испортил. Он был в ужасе, увидев меня - маленькое чудовище. Мисс Смит отослали, а меня отправили в школу в Женеву, на перевоспитание, но, боюсь, было уже поздно. На каникулах в Париже я встретила Луи, и он мне показал все злачные места, но тут опять вмешался Алекс. Он заявил, что я обесчестила свою семью. - Девушка печально усмехнулась. Я пообещала исправиться, но он не позволяет мне больше ездить в Париж, чтобы я опять не встретилась с Луи, который давно, я думаю, обо мне позабыл. А здесь мне тошно, только я не знаю, как отсюда выбраться.
Взор ее застыл. Чармиэн чувствовала к ней симпатию. Неприязнь проходила. Альтея была как необъезженный жеребенок, страдающий от узды. Алекс был слишком уж самоуверен, если думал утихомирить этот неугомонный характер роскошными подарками.
- Но теперь, когда открылся отель, - заметила Чармиэн, - здесь будет много гостей. Может, вам кто-нибудь понравится.
- Да они все старые хрычи, - пожаловалась Альтея. - Все только о деньгах и думают. Может заедут какие-нибудь американцы. - Тут лицо ее оживилось. - Мне больше всего на свете хочется уехать в Нью-Йорк. Вот, наверное сказочное место. Там-то они знают, как жить весело. А здесь, в развалинах, из-за которых столько шума, ужасная тоска. А вам не хотелось бы туда поехать?
- Я как-то об этом не задумывалась, - призналась Чармиэн.
- Америка - страна для женщин, там у всех равные права. А тут женщина бесплатная домработница, там они могут сами выбирать себе мужей, а здесь до сих пор браки совершаются по расчету.
Чармиэн испытала легкое замешательство - она в несколько минут узнала всю историю жизни Альтеи: разочарования, любовные интрижки, мечты о Штатах и даже мысли о предстоящем браке.
- А насчет вашего замужества уже сговорились? - спросила она осторожно.
- Нет еще, но скоро это состоится, насколько я знаю Алекса. Какой-нибудь толстый пароходовладелец, который сможет меня обеспечить, станет моим женихом. Как будто меня нужно обеспечивать! Мне нужны приключения! Вы не понимаете, как это здорово быть англичанкой!
- Думаю, что понимаю, - неуверенно сказала Чармиэн. - Но ваш брат, конечно, не сможет заставить вас выйти за неприятного вам человека?
- Да уж он постарается. Он будет делать ужасные вещи, если я стану ему противиться. А ведь наши родители женились по любви, и, когда мамы не стало, отец буквально умер от тоски. Но Алекс совсем другой. Видели шведскую овцу?
- К-кого?
- Петерсеншу. У нее хорошие шансы; он ее не любит конечно, но она очень подходящая кандидатура.
- Ну знаете… - слабо запротестовала Чармиэн склонная думать, что Альтея спешит с выводами. Сама она, правда, тоже что-то такое думала.
- Думаете, нет? Алекс, когда влюбляется, не думает о браке, он никогда не дает волю сердцу, его пассии в основном в жены не годятся.
Не успела Чармиэн ответить, как в дверь постучали, и Альтея сладким голосом спросила:
- Это ты, Алекс? Входи, милый.
Распахнув дверь брату, она приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку: либо она была хорошая актриса, либо действительно сильно была привязана к нему.
- Не помешал? - спросил он. - У вас тут интересная беседа о моде?
- Мы уже закончили, заходи и присаживайся.
Он направился к дивану, оглядываясь по сторонам неодобрительно.
- Что Чармиэн думает о твоей комнате?
- Восхищается, естественно. Она девушка современная. Ты ее зовешь Чармиэн?
Он уселся, засунув руки в карманы и вытянув длинные ноги.
- Я запамятовал ее фамилию, да, кажется, и не знал никогда. Леон зовет всех своих манекенщиц по именам, а Чармиэн - имя очень подходящее, - заявил он беззаботно.
Чармиэн почувствовала, что пора уходить, и поднялась.
- Если это все, мадемуазель… - начала она, но Альтея прервала ее властным жестом:
- Сядьте, Чармиэн. Я только собралась распорядиться насчет кофе, и, Христа ради, бросьте вы эту "мадемуазель". Вы прекрасно знаете, что меня зовут Альтея.
- Моя сестра демократка, - усмехнулся Алекс.
- Зато ты диктатор. Ну что, отважишься выпить кофе с двумя дурно воспитанными девицами?
Он кивнул, и она сделала по телефону заказ. Алекс полулежал на диване, одетый по-домашнему; Чармиэн никогда не видела его столь расслабленным и доступным.
- Как вам нравится Ираклия? - спросил он.
- Если вы об отеле, который я пока только и видела, то он великолепен, - ответила она, стараясь избежать его взгляда.
- Вы видели берег и горы за ним - вот и вся Ираклия.
- Ты забыл про деревню, - вмешалась Альтея - Ты ее всегда игнорируешь, знаешь, что деревенские тебя недолюбливают.
- Что неблагодарно с их стороны, - лениво отвечал он. - В том, что этот остров появился на карте, моя заслуга.
- А может, они этого и не хотели, - парировала Альтея, - может, они бы предпочли жить своей привычной жизнью, может, они не в восторге, что в их спокойную размеренную жизнь вторгаются твои бульдозеры.
- Только старики, - отвечал он, - а молодежь, безусловно, рада переменам.
- Но ведь они утратили свободу.
- Глупости! Свобода - это миф.
Альтея ничего не ответила, но явно рассердилась. Очень кстати появился официант, принесший кофе по-турецки: черный, крепкий и горячий.
Алекс стал расспрашивать Чармиэн о послеполуденном показе.
- Альтея вольна выбирать все, что захочет, - заметил он, - и мы уже знаем, что ей подойдет.
- Есть еще две манекенщицы, - напомнила Чармиэн.
- А, да, жираф и шлюшка.
"Бедная Дезире, - подумала Чармиэн, - вот чего стоило все ее кокетство!"
- А ты уже подумал, что подойдет Хельге? - воскликнула Альтея, - Когда свадьба, Алекс?
Чармиэн так и подпрыгнула - она не предполагала, что отношения зашли так далеко. Алекс глядел загадочно.
- Ты этого ждешь? - спросил он.
- Естественно. Она ведь так и вьется вокруг тебя. И прошлой ночью на террасе.
- Мы просто любовались видом - по крайне мере, она, я же восхищался ею - благородные античные пропорции, - В его голосе слышался сарказм.
- Вот именно! Да вдобавок еще и состоятельная; собственно, у нее все есть, - добавила Альтея.
- Не все, - выразительно заметил он.
- Тебе просто не угодишь, - нахмурилась сестра, в то время как Чармиэн почему-то обрадовалась его последней реплике. - Станешь искать совершенства - никогда его не найдешь, а ты уже взрослый мальчик - тридцать с хвостиком.
- Так ты полагаешь, пора произвести на свет наследника? - усмехнулся он. - Вообще-то я серьезно над этим думаю; но мне не нужна идеальная женщина - с ней была бы смертная скука.
Чармиэн поймала его серьезный взгляд, который так не вязался со смеющимися губами.
- А вы как думаете, Чармиэн?
- Откуда же мне знать? Мне кажется, миссис Петерсен отлично вам подойдет.
- Несмотря на парижское происшествие?
- Разве это не было ей уроком? - осмелела Чармиэн и поймала на себе любопытный взгляд Альтеи.
- О да, больше она на такое не осмелится, - заявил он.
Внезапно Чармиэн рассвирепела: значит, к Хельге он испытывает не больше чувств, чем к ней или Альтее; все, что он от них хочет, это выполнения его малейших капризов.
Алекс поднялся.
- Ну, мне пора, благодарю вас за компанию, дамы. - И кинув на Чармиэн пронзительный оценивающий взгляд, с легким поклоном он удалился.
- Он и вправду довольно мил, - покровительственно заявила Альтея, потом задумчиво уставилась на Чармиэн: - Что бы вы ни говорили, он положил на вас глаз.
- Надеюсь, что нет! - вскричала Чармиэн с тревогой.
- Боитесь, соблазнит и оставит? - насмешничала сестрица. - Да он не такой, он все подчиняет интересам дела и, разумеется, собирается жениться на Хельге. Она точно такая особа, какая ему нужна на роль жены. Более романтичные не подойдут.
Проницательный взгляд для молоденькой девушки подумалось Чармиэн, а вот она бы затруднилась определить, какая жена нужна Алексу.
- Матримониальные планы вашего брата меня не интересуют, - заявила Чармиэн, игнорируя недоверчивый взор Альтеи. - Ну, мне тоже пора. Мадам Дюваль будет волноваться, если я задержусь. У нас будет нечто вроде репетиции. Вы мне больше ничего не хотите сказать? - спросила она.
- Много всего. Я надеялась, вы со мной проведете все утро. У меня тут нет настоящих друзей, - пожаловалась она, - но, если вам надо идти, мы найдем другое время.
Чармиэн заторопилась, хотя тоже была бы не прочь поболтать с Альтеей - она чувствовала, что они могли бы стать подругами. Вот с Алексом - дело другое. Пожалуй, это и невозможно, и нежелательно. Ясно, что он заигрывал с ней от скуки, ведь, похоже, его помолвка с Хельгой - вопрос времени.
Глава 6
Послеполуденный показ был устроен очень пышно. В бальном зале поставили столы, усадили зрителей, предложили им напитки, а в проходах должны были дефилировать модели.
Две стороны зала выходили окнами на море, одна глухая стена была оформлена нишами, в которых прятались фигуры девяти муз; вдоль еще одной стены была оборудована гардеробная.
Мадам Дюваль вручили микрофон, в который она объявляла выход очередной модели. После каждого из них Ивонн, Дезире и Чармиэн с помощью пары гречанок и Гортензии переодевались к следующему.
Первой вышла Ивонн в шерстяном платье до полу, приоткрывавшем ее длинные ноги, на голове у нее была шляпа-тюрбан с огретом. С развевающимся подолом она как раз походила на горделивую птицу, с которой сравнивал своих учениц преподаватель Чармиэн.
Медленный проход Ивонн вызвал бурю аплодисментов. Чармиэн стояла наготове, одетая в декольтированное вечернее платье с прозрачным лифом и длинным серебристым боа через плечо.
Сквозь щелку она могла разглядеть собравшихся - кажется, все были довольны, модели имели успех, публика увлеченно разглядывала манекенщиц. В то время как женщины заинтересованно рассматривали наряды, мужчины, которых было меньше, явно глазели на самих девушек. Самообладание стало покидать Чармиэн. Ивонн заканчивала, а мадам директриса потянулась к микрофону, чтобы объявить выход Чармиэн. Ужас сковал ее.
- Пожалуйста, мадам, - забормотала она, - я… я не могу.
- Еще не хватало! - зашипела на нее директриса.
Чармиэн опустилась на стул и закрыла лицо руками.
- Я не могу смотреть им в глаза, - шептала она.
Мадам повернулась к Дезире, одетой в экзотический пляжный туалет; та смотрела на Чармиэн с презрением.
- Идите вы, - приказала директриса и, когда вернулась Ивонн, обратилась к ней требовательно: - Быстро, следующее платье! Я так и знала, что она нас подведет! Ну-ка, соберитесь и сделайте все вдвоем, здесь больше некому этого доверить!
Чармиэн съежилась на своем стульчике, следы от руки директрисы так и горели у нее на лице. Она испытывала панический ужас - она не могла вынести всех этих направленных на нее взглядов. Если б только Леон был тут и смог ее подбодрить! От грубости мадам Дюваль ей стало совсем тошно.
Ивонн, одетая в черный костюм с открытой спиной и юбкой-брюками, проплыла мимо с презрительной миной. Внезапно появился Алекс.
- Чармиэн? - обратился он к ней.
- Эта дурочка ошалела от страха! - прошипела мадам, пожав плечами.
Алекс взял Чармиэн за руки и поднял со стула.
- Вы не можете подвести всех нас, - заявил он властно, - Леона, Альтею и особенно меня. - Он стал ласково поглаживать ей руку. - Чего вы боитесь? Всех тех баб, которые сидят там? Но они вам в подметки не годятся. Никогда не поверю, что вы такая трусиха!
От прикосновения его рук ее пальцы потеплели. Магнетический ток прошел по жилам и нервам, она вся словно завибрировала. Вернулась Дезире, и Алекс подтолкнул Чармиэн вперед:
- Идите, Чармиэн.
Она все еще стояла.
- Да черт вас дери, - процедил он сквозь зубы, - идите же!
Он вытолкнул ее вперед, так что она стала видна всей публике. Девушка стала робко спускаться в проход, уставясь взором на море за окнами. Она совершенно оцепенела, путь впереди казался бесконечным. Затем она обернулась и увидела наблюдавшего за ней Алекса, всем своим телом ощутила она его повелительный взгляд.
И вдруг, так же как тогда, в ателье Леона, она перестала чувствовать страх. Гордо вскину голову, она приняла изящную позу манекенщицы движения ее стали совсем иными: раскованными, плавными.
Проникавшие через окна солнечные лучи заиграли на светлых волосах, придали абрикосовый оттенок рукам и шее. Вся в сиянии света, она сознавала, что множество глаз устремлено на нее, но по настоящему чувствовала лишь взгляд Александроса Димитриу.
Затем вышла Дезире, а Чармиэн вернулась, и девушки-гречанки стали быстро переодевать ее. Ей было стыдно стоять в одном белье перед все еще находившимся там Алексом, но он не глядел на нее, беседуя с мадам Дюваль.
- Ну вот, лед тронулся, теперь все будет хорошо, - сказал он.
- Надеюсь, - с сомнением отвечала директриса - в жизни не было показа столь плачевного. Весьма признательна за ваше своевременно появление, мсье, сожалею лишь, что доставили вам беспокойство.
Алекс кивнул и, к облегчению Чармиэн, исчез. Директриса гневно взглянула на нее.
- Мсье Себастьен еще об этом узнает! - пообещала она.
Она с тревогой наблюдала за следующим выходом Чармиэн, но девушка не подвела. Она все проделала правильно, но уже не излучала такого тепла и сияния, как в первый раз. Тогда она была под влиянием какой-то магнетической силы, которую нельзя даже объяснить.
Когда все закончилось, мадам Дюваль вышла на поклоны. Некоторые модели пришлось показать на бис. Алекс удалился посреди показа, и на финальном торжестве его не было. Подошедшая Альтея объявила, что первое показанное Чармиэн платье было восхитительно, но она не уверена, подойдет ли оно ей.
- Зато оно как будто вам предназначено, - добавила Альтея.
Сама она была одета в малиновый костюм, в котором Чармиэн признала творение Себастьена. Этот туалет делал ее гораздо старше зрительно.
- Алекс испарился, - пожаловалась она, - так что мне приходится самой здесь хозяйничать и присматривать за гостями. Некоторые уже собираются уезжать.
И она с достоинством проследовала в зал, показывая всем своим видом, что может, когда захочет, сыграть и светскую даму. Вскоре ушла и Чармиэн, Гортензия оставалась хлопотать с помощницами.
Чармиэн была потрясена происшедшим, в особенности той легкостью, с какой Алексу удалось овладеть ее эмоциями. Он ею манипулировал, как куклой. Если он может так влиять на нее, ей есть о чем задуматься. Здесь кроется опасность. Он был похож на хозяина кукольного театра когда хотел, дергал своих марионеток за веревочки.
После позднего обеда у девушек было свободное время; они предпочли расслабиться, чтобы быть готовыми к вечернему показу в десять часов. Чармиэн захотелось побыть одной, и она вышла на улицу. Вопреки желаниям Алекса она надела брючки и майку, чтобы ее не узнал кто-либо из бывших на показе гостей.
Минуя лифт, она вышла через боковую дверь в рощу тщательно ухоженных пальм. От патио в горы шла дорога, девушка догадалась, что ведет она в деревню. Между домами появлялись люди, но сама дорога была пустынна. Чармиэн нацепила солнечные очки и пошла вперед. Об огромные валуны, попадавшиеся на пути, можно было пораниться; не было ни машин, ни прохожих, попадались лишь козы и ослики. Она вспомнила, что ослы здесь - обычный вид транспорта, и предположила, что островитяне перевозят на них свои грузы. Склоны поросли чертополохом, о котором говорил Алекс, и ворсянкой. Она узнала несколько птичек - галок, ястребов и стаю черного воронья, каркающего на вершине скалы.
Солнце, хотя и прошло зенит, светило жарко, и она стала уставать. Ей хотелось дойти до деревни, но та оказалась дальше, чем предполагалось. По скалам лазали козы, щипая скудную растительность. Вообще, растениям на этом суровом острове приходилось не сладко. Маленький мальчик в лохмотьях, очевидно приставленный к козам, присел в тени и наигрывал на дудочке щемящую песенку, которая своим немудреным мотивом как-то особенно пронзила Чармиэн. На глаза у нее навернулись слезы, и она отерла их рукой. Такая чувствительность была ей самой в новинку - все это, вероятно, под влиянием романтических окрестностей и недавно перенесенных переживаний, думала она.
Она забиралась выше, дорожка становилась все уже и каменистее. Ее крутизна в сочетании с жарким солнцем измучили девушку. И хотя она могла уже рассмотреть темные крыши первых деревенских домов, она решила отдохнуть. Подобно тому пастушонку, Чармиэн тоже уселась в тени скалы и огляделась.
Далеко внизу оставалась плоская крыша отеля надстройкой для лифтовой шахты. Там же возвышались два флагштока - один с национальным греческим сине-белым флагом, второй с эмблемой "Аполло" в виде золотого солнца на алом поле. Виднелась полоска пляжа с точечками, которыми отсюда казались пляжные тенты и загорающие. Белая стрелка мола выделялась на фоне пришвартованных судов, среди которых она смогла опознать "Ксантиппу". Другие яхты плавали позади них в открытом море под разными цветными парусами и, как огромный айсберг двигался круизный белоснежный пароход. И, словно доисторические чудища, лежали на дальнем горизонте сине-пурпурного моря, скалистые острова.