Она тоже обняла его, слова замерли у нее на губах. Его страсть окутала ее.
- Что ты здесь делаешь? - Наклонив голову, он уткнулся лицом в ее шею. Его губы медленно двинулись по шелковистой коже.
- Я не могла уснуть,
Алекс охватил жар, по жилам побежало пламя, когда его руки обвили ее хрупкие плечи. Она закрыла глаза и откинулась назад, вся открываясь его ласкам, от которых у нее замирало сердце. Она понимала, что он слишком много выпил. Разум его молчал, он слушался только своего тела. Но как чудесно снова оказаться в его объятиях… И Алекс отдалась своим затаенным желаниям. Ноги у нее подкосились, но Скотт подхватил ее и понес по коридорам, не говоря ни слова. Алекс тоже не могла уже говорить, не могла протестовать. Она знала, что сейчас произойдет, но ей было все равно. Она любит Скотта, все остальное - неважно.
В комнате Скотта ей на мгновение показалось, что он швырнет ее на кровать, но даже сейчас он не мог обращаться с ней грубо. Он мягко опустил ее на постель и склонился над нею.
- Ты красивая, - сказал он, но выражение его глаз нельзя было назвать нежным. Они так и горели.
- Это ничего не решит, - проговорила Алекс надломленным голосом.
- Не решит, но очень хочется.
- Ты выпил, - осторожно сказала Алекс.
- И что? Будешь читать мне мораль? - Его красивые губы изогнулись в усмешке, полной горькой иронии. Очень медленно, не отводя от Алекс глаз, он выпрямился, подошел к двери и запер ее на ключ.
Алекс села на постели, вся раскрасневшаяся, возбужденная. Свет ночника окружал ее голову таинственным ореолом.
- Скотт, мы не должны этого делать!
Когда в нем бушует страсть, не находящая выхода?
- Алекс, не говори глупостей. С самого начала было ясно, что это случится - рано или поздно… Сегодня тебя чуть не растоптали лошади.
- Но ведь не растоптали же. - Она взволнованно взмахнула руками, бессознательно грациозным жестом. - Ты был рядом, как всегда.
- Можно подумать, это моя единственная цель в жизни - охранять тебя. Никак не могу окончательно расстаться с тобой, хотя мы приносим друг другу только зло.
Алекс стало очень больно.
- Только зло? - повторила она горестно,
- Скажем по–другому. - Он бросился на постель рядом с ней, как был, в одежде. - Я с ума по тебе схожу. Схожу с ума в буквальном смысле и ничего не могу с этим поделать. Ты бросила меня, устроила свою жизнь, а я никак не могу забыть тебя! Надо быть дураком, чтобы и теперь продолжать поддаваться твоим чарам. Я и есть этот дурак, и ненавижу себя за это. Ты поломала мне жизнь!
Она не могла выносить его гнева, вспышек его раненой гордости.
- Скотт, не говори так!
В отчаянии она прильнула к нему.
- Я уеду, завтра же уеду. Ты этого хочешь?
Скотт хрипло засмеялся.
- Вся чертовщина в том, что это не поможет! - Опустив глаза, он увидел ее страдальческое лицо. - Иди ко мне. - Он поднял руку, чтобы Алекс могла устроиться поближе к нему. Так давно они не были вместе! Целую вечность. Или это было вчера? - Ты снова сбежишь, как только сможешь. Вернешься к своей карьере. Со мной ты только притворялась.
- Нет!
Рука, игравшая ее волосами, вдруг напряглась. Скотт обмотал вокруг ладони длинную блестящую прядь.
- Что, если я сделаю тебе ребенка? - спросил он глухим голосом. - Поймаю тебя в ту же ловушку, в какую женщины ловят мужчин? Я хочу ребенка - нашего ребенка. Все равно, мальчика или девочку. Чтобы он был частью тебя и частью меня. Тогда уж тебе от меня никуда не деться.
- А как же Валери?
- Брось, Алекс, - протянул Скотт и снова принялся гладить ее волосы. - Валери может дать мне только секс. Черт возьми, она мне даже не нравится.
- Но ты ее используешь.
- Использую, - согласился он хмуро, - а она использует меня. Валери не любит меня. Она из тех, кто постоянно карабкается вверх.
- Значит, ты не женишься на ней?
Скотт пожал плечами.
- Может быть, это был бы выход.
- А ты не хочешь рассказать ей о своих сомнениях?
- Это я и собираюсь сделать, только тебя, Алекс, это абсолютно не касается. Думаю, она не очень удивится. Хотя я не особенно разбираюсь в женщинах. Я сделал свой выбор - и что из этого вышло?
- Я люблю тебя, Скотт! - Алекс судорожно вцепилась в его руку. Боже, как я люблю тебя!
- Ты предлагаешь мне свое тело?
- Если хочешь.
- О да, хочу! - Он свирепо засмеялся. - Только я не стану ловить тебя - это не мой стиль. Сейчас безопасное время или нет?
- Раньше мы никогда не думали об этом.
- Ненормальные были, - отозвался он угрюмо. - Я–то наверняка был не в себе. Ты меня опутала своими чарами, Алекс.
- Это не просто чары. Я хочу тебя, Скотт. - Она знала, что более глубокого чувства он от нее не примет. - Можешь ни о чем не беспокоиться.
В его глазах промелькнула вспышка боли и гнева.
- Что, ты постоянно пользуешься контрацептивами?
- Нет, но я знаю свое тело.
- Когда–то и я его знал, - сказал он почти грустно. - Я любил тебя и телом, и душой. Ты была плоть от плоти моей.
Он поднял ее над собой и, держа на вытянутых руках, смотрел в ее мерцающие глаза.
- Надеюсь, ты не ждешь, что я буду обращаться с тобой бережно.
- А когда это бывало? - спросила она дерзко. Вся кровь у нее пела.
- Я старался, Бог свидетель. - С глубоким вздохом Скотт опустил ее на себя, упиваясь блаженным ощущением ее веса, ее нежным теплом. - Алекс, мучение мое…
Это не сон. Все происходит с ним на самом деле. Он поймал ее губы, прижал к себе ее голову. Способна ли женщина понять неумолимую силу мужской страсти, эту первобытную потребность познать тело одной–единственной женщины, обладать им? Иногда это желание становится непреодолимым, сметая все на своем пути… вот как сейчас.
- Давай–ка выбросим вот это. - Он уложил ее на спину, стащил с нее халат и швырнул на край массивной кровати с пологом, откуда тот плавно соскользнул на персидский ковер.
За халатом последовала ночная рубашка, обнажив прелестное тело женщины, словно созданное для любви. В слабом свете лампы кожа ее светилась мягким жемчужным сиянием.
- Какая ты хрупкая, Алекс, - пробормотал он.
Без одежды она казалась особенно беззащитной.
- Совсем я не хрупкая! - Она почти испугалась, что он отступит.
- Значит, так восхитительно выглядишь… - Он пожирал ее взглядом. - Сам не понимаю, не спятил ли я…
- Ты просто человек, - выдохнула она, вся дрожа, словно ее кожу щекотали тысячи легчайших перышек. - Желать меня - не самое худшее, что может случиться в жизни, Скотт.
Его рука принялась ласкать ее чувственно и жадно и все–таки нежно, переходя от плеча к груди, а сам он пристально следил за конвульсивными движениями се тела. Какая у нее тонкая талия; наверное, он мог бы обхватить ее ладонями. Стройные бедра, атласная кожа…
Алекс потянулась к нему, торопливо начала расстегивать его рубашку, оторвав при этом пуговицу. Он едва дышал и все–таки отстранился от нее, поднялся на ноги.
- Скотт!
Голос выдал ее - напряженный, чуть–чуть испуганный.
- Время выбираю я, моя радость. - Он уже сорвал с себя рубашку, расстегнул молнию на джинсах, оставшись в одних темно–синих плавках.
Его тело поражало скульптурной красотой. Алекс не могла оторвать от него глаз. Его мощь еще более усилила ощущение, что без него она не живет по–настоящему.
Он снова склонился к ней, глядя в ее затуманенные золотистые глаза. Алекс - средоточие его жизни. Как она желанна ему даже сейчас! Но ведь красота и опасность только усиливают страсть.
Горькая истина.
Что бы ни случилось, ее тело вспомнит его, узнает своего господина и повелителя. Она бросила его, ушла и не оглянулась назад. Но сейчас в нем пылает прежний пожар, который годы так и не сумели загасить. Ее аромат витает в воздухе, словно благоухание какого–то экзотического цветка, опьяняя и подчиняя.
Он медленно, обдуманно доводил ее до безумия своими ласками, наслаждаясь звуком ее прерывистого дыхания, невольной дрожью ее тела всякий раз, как касался чувствительных мест.
- Я умру, если ты не придешь ко мне, - простонала она.
Скотт не ответил. Она не умрет. Хрупкая Алекс на самом деле очень сильная. Он сдерживал бешеный бег своей собственной крови, хотя это давалось ему ценой невероятных усилий.
И вдруг она заплакала. Тихо, почти неслышно. Настоящими слезами.
Почему? Бог свидетель, она сама отказалась от него.
Он не мог спокойно смотреть на это.
- Алекс, не надо! - Он снял языком блестящую слезинку.
- Не отвергай меня, Скотт. Я этого не вынесу.
Ее чудные губы вздрагивали. Голос звучал так беспомощно…
Остатки самообладания покинули его. Ликуя, он подсунул руку ей под спину, приподнял ее, притянул к себе, и они начали пламенный танец любви, наконец соединивший их. Все эти дни, месяцы, годы… Разве от настоящей любви можно убежать? Невозможно, как нельзя убежать от самого себя.
Он хотел сказать ей о том, что любит ее, что без нее его жизнь пуста и безрадостна, но проклятая гордость все еще держала его в своих тисках. Он только поцеловал ее, крепко, грубо, до обморочного восторга. Огромная волна подхватила его и понесла и обрушила в бездну, бездну сказочного блаженства.
Ничто не может с этим сравниться. Ничто на свете.
- Алекс, - шептал он снова и снова, но ее нежные, страстные губы закрыли ему рот.
- Целуй меня. Целуй меня, - просила она как в лихорадке. Ее душистые волосы рассыпались, оплели его нежной шелковой сетью.
Разве мог он отказать ей? Никогда… никогда.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
На конец месяца в поместье Мейн–Ройял был намечен матч–реванш с обедом и танцами. Винни благополучно сдала в издательство свою последнюю книгу и теперь могла целиком посвятить себя хлопотам по дому. Нужно было разместить игроков вместе с женами и подругами, большом доме было двенадцать спален, кроме того, можно было использовать окружающие его бунгало. Питер уступил для такого случая свою спальню и переселился в общежитие для рабочих.
Валери, по своему обыкновению, предупредил Винни, что приедет на несколько дней раньше. Ее родители улетели на курорт в Таиланде, и ей было одиноко. Кроме того, она вызвалась помочь Винни в подготовке праздника. Во всем, что касалось игры в поло, Валери чувствовала себя в своей стихии. Она намекнула Винни, что это будет своего рода генеральная репетиция перед тем, как сделаться полновластной хозяйкой Мейн–Ройял. На самом–то деле Винни совершенно не нуждалась в ее помощи. Она уже много лет вполне успешно занималась организацией приемов в усадьбе, но Валери ясно дала понять, что этим временам приходит конец.
- Так что же ты наденешь, солнышко? - спросила Винни у Алекс однажды утром, когда они обсуждали меню праздничного обеда. Уже было решено подать к столу мясо, на закуску - восхитительные "жучки" - маленькие омары из Моретон–Бей в коньячном соусе - и салат из лапши с крабами.
- Да у меня с собой ничего особенного и нет, - ответила Алекс, продолжая перелистывать поваренную книгу. Она остановилась на странице, где были изображены спагетти "волосы ангела", завернутые в ломтики тасманийской копченой лососины.
- Поэтому я и спрашиваю. Нужно купить тебе что–нибудь новое. Или послать за твоими вещами?
- Ах, Винни, я никого не стремлюсь поразить нарядами, - рассеянно ответила Алекс. - Может, я надену свое шелковое платье янтарного цвета? Все его хвалят.
Она подвинула к Винни поваренную книгу, показывая спагетти с лососиной.
- Просто роскошно. Я имею в виду платье, а не лососину. Но, по–моему, тебе нужно что–то новое, очень–очень хорошенькое, чтобы отпраздновать твое выздоровление.
- До полного выздоровления еще далеко, - возразила Алекс.
- Что за пессимизм, дорогая? Это на тебя не похоже!
- Приходится смотреть фактам в лицо, Винни.
- Но что же ты будешь делать, если не сможешь вернуться в балет? - озабоченно спросила Винни.
- Да, Алекс, скажи нам. Меня это тоже чрезвычайно интересует. - Скотт неслышно подошел к ним и встал за спиной Алекс.
- Я подумаю об этом, когда придет время.
- А может, стоит подумать уже сейчас?
Он перешел на другую сторону и уселся в кресло напротив - воплощение мужественности и энергии.
- Когда соберусь, дам тебе знать.
Алекс рассердилась и отвечала резко, и все–таки никогда еще она не казалась ему такой прекрасной - и такой далекой.
- Питер говорит, что твои дела идут просто замечательно.
- Так и есть. Моя нога уже вполне пригодна для обычной жизни. Все решится, когда я снова попробую танцевать.
Скотт стал утешать ее:
- Не бойся ничего, Алекс. Ты сможешь. В конце концов, балет - вся твоя жизнь.
Смысл его слов был совершенно ясен.
- Дорогой, ты успеешь выпить чашечку кофе? - поспешно вмешалась Винни.
- Кофе - это замечательно! - Скотт заложил руки за голову и вздохнул. - Придется уволить Харгрейва. Я снова и снова давал ему шанс, но ничего из этого не вышло. Он только мутит мне людей.
- Кажется, у него были хорошие рекомендации, - нахмурилась Винни.
- Может, он сам их написал, - предположила Алекс, вспомнив Харгрейва. Мощный мужчина лет тридцати, грубоватый, по–своему даже красивый, со злыми глазами.
- Думаешь, меня так просто обмануть? Я связался с фермой, где он раньше работал. Там сказали, что он хорошо знает свое дело, но забыли упомянуть о его мерзком характер. Да еще и деньги стали пропадать. Раньше у нас такого не бывало.
- Ну так выгони его, и дело с концом, - сказала Винни, вставая. - Пойду попрошу Эллу приготовить чаю и кофе. Нам повезло - я видела она что–то пекла сегодня утром.
- А где Питер? - спросил Скот, когда они с Алекс остались одни. - Он от тебя не отходит. - Скотт был уже сыт по горло этим молодым человеком с его очевидной влюбленности в Алекс.
Она нетерпеливым жестом отвел прядь волос со лба.
- Пожалуйста, не начинай все сначала
- Дорогая, ты могла бы сейчас опять валяться в больнице.
- Скажи, Скотт, я очень тебя раздражаю.
Она хотела встать, но Скотт удержал ее.
- Прости. Зря мы тогда ночью…
- А мне показалось, что было восхитительно, - вырвалось у Алекс.
Скотт внимательно посмотрел на нее, увидел, что она расстроена,
- Ну почему мы мучаем друг друга? - спросил он серьезно.
- Ты мне дороже всех на свете.
Скотт замотал головой.
- Не надо этой туфты, Алекс. Когда поедем кататься верхом?
Она ответила:
- Когда пригласишь.
- Ты давно не видела лагуну Голубой Леди. Она сейчас вся в кувшинках. Есть на что посмотреть. Поехали завтра утром, до жары?
- С удовольствием. - Алекс помолчала. - Скотт, нам нужно поговорить, - решилась она, наконец.
- О чем? Ты поедешь к своему врачу, он даст "зеленый свет", и ты пулей помчишься к себе в театр.
- А если не даст?
- Может, ты думаешь, что я снова позову тебя замуж?
- А ты не позовешь?
Скотт смотрел на нее с издевкой:
- Запасной вариант? Нет уж, спасибо. А потом, ты забыла про Валери. Или ты за нее больше не беспокоишься?
Алекс кое–как справилась с разочарованием,
- Валери может и сама о себе позаботиться. Кстати, она приезжает в следующую среду. Вини тебе не говорила?
- Да нет. - Казалось, Скотт был не очень–то доволен. - Давно это известно?
- Спроси Винни. По–моему, она думает, что вы обо всем договорились между собой.
- Я с ней поговорю. Винни все еще надеется на чудо. Никак не хочет смириться с тем, что чудес не бывает.
- Бывают! - горячо воскликнула Алекс. - Я и сейчас верю в чудеса.
- Ты меня удивляешь, Алекс, - насмешливо протянул Скотт. - Неужели же ты согласилась бы расстаться со своей блестящей карьерой?
- Мало какая балерина моего уровня пошла бы на это.
- Я это ценю. Только не верю, что ты могла бы удовлетвориться жизнью здесь, со мной. Ты - балерина. А моя страсть - Мейн–Ройял.
Они выехали на рассвете, когда утренний ветерок сдувал последние бледные звездочки, еще мигавшие в небесах. Алекс казалось, что она не имеет никакого права на переполняющее ее ощущение счастья. Скотт сегодня расслабился и не выглядел больше угрюмым и напряженным. Они глубоко вдыхали волшебные ароматы буша - испарения эвкалиптов под лучами восходящего солнца, сладкие запахи боронии и лилий. Даже трава благоухала, покачиваясь на ветру.
Солнце поднималось все выше в небе, а небо было чистое, синее, высокое, как нигде больше на земле. Из зарослей акаций доносилось пение птиц.
Вдали паслось стадо кенгуру - крупных красных, мелких рыжеватых и голубовато–серых, - а рядом вышагивали длинноногие эму, ростом выше человека. Два молодых кенгуру отделились от стада и, поднявшись на задние лапы, затеяли "кулачный бой". Сколько раз Алекс приходилось это видеть, и всегда было смешно!
Когда она впервые появилась в поместье Мейн–Ройял, Скотт принес ей прелестного маленького кенгуренка, оставшегося без матери, и попросил ухаживать за ним. Робби давно вырос и вернулся к своим хвостатым и диким сородичам, но по–прежнему часто навещал Алекс, ходил за ней по пятам, как собака. Верный Робби! Винни сказала, что Робби уже давно не показывался. Вероятно, нашел себе пару, завел детей и переселился к далеким холмам. Алекс всегда с нежностью вспоминала этого симпатичного зверя; забота о нем немного смягчила ее собственное горе. Все хорошее в ее жизни было связано со Скоттом!
Алекс сидела в седле непринужденно и изящно. Имея возможность ездить на самых отборных лошадях, она сделалась отличной наездницей, мгновенно угадывала малейшую перемену настроения своего скакуна. Сегодня утром Скотт дал ей гнедую лошадку с бархатными глазами, покладистую четырехлетку по имени Регина.
Нога уже совсем не беспокоила Алекс, но все же она крепко держала поводья. На всякий случай Скотт ехал поближе к ней. Иногда он заезжал вперед, чтобы отвести в сторону низко свисающие ветви. Один раз он показал ей вдали, близ северо–западной границы поместья, целое стадо ухоженных коров, которых перегоняли на новое пастбище. Над ними висела туча красной пыли, а их мычание напоминало отдаленные раскаты грома.
Невдалеке от лагуны Голубой Леди они миновали "поляну духов" - несколько концентрических кругов из камней причудливой формы, окрашенных в белый и черный цвета, в яркие цвета охры и красно–коричневой сиены. Круг жизни, Не сговариваясь, они повернули лошадей в обход, чтобы не потревожить священное место. Туземная символика полна глубокого смысла, как и вся духовная жизнь аборигенов.
Неожиданно в тени акаций, где они ехали прозвучала чистая музыкальная нота - нежная, мягкая, неописуемо прекрасная. Вот опять, ближе, сильнее.
- Вон там, - тихо, взволнованно проговорил Скотт, показывая рукой.
Алекс успела увидеть только краешек хвостового оперения, и медонос–колокольчик, прошуршав листьями, скрылся в кустарнике.
- Не может быть! - выдохнула Алекс, вся сияя от восторга. - Неужели это наш колокольчик?
- Давай будем считать, что это он, - снисходительно усмехнулся Скотт. - Оставим лошадей здесь, дальше пойдем пешком.
Он соскочил с коня, помог Алекс сойти на землю, а потом привязал лошадей к низко склонившейся ветке.