ГЛАВА 2
Гроб с причала опустили в гондолу. На крышку положили венок из белых роз. Потом в лодку спустились Соня и Пьетро. Окаменев от горя, Соня утром покорно дала Силии надеть на себя черное кашемировое пальто, повязать голову шелковой косынкой в черно-белую клетку. Казалось, она выплакала все слезы: ее красные распухшие глаза были сухи. Сидящий рядом с ней Пьетро и не пытался сдержать слезы. Они текли по его неподвижному лицу из-под темных стекол солнечных очков. Мария Карлотта была на двадцать лет моложе своего сводного брата, и тот относился к ней скорее как к дочери. Ее смерть потрясла его. Он вспомнил последний звонок сестры и винил себя в том, что не услышал в ее полушутливом тоне мольбы о помощи. Если бы он не был в ту ночь так пьян и выбит из колеи, все могло быть иначе, сестренка осталась бы жива. Но, похоже, в их семье никто по-настоящему не понимал Марию Карлотту, никто не замечал, как она ранима и беззащитна. Да и сам он, весь в личных неудачах последних дней, занятый своим "Милым другом", бросил Марию Карлотту на произвол судьбы, предоставив ей самостоятельно решать трудные проблемы. Вот она и решила их. Решила все разом, заплатив самую дорогую цену, какую только можно было заплатить. Пьетро отдал бы все, чтобы вернуть время вспять, к началу того телефонного разговора. Если бы такое случилось, он сказал бы своей маленькой сестренке: "Сиди, где сидишь. Не двигайся. Жди. Я лечу к тебе. Беременна ты или нет - не имеет сейчас значения. Я приеду, и мы во всем разберемся".
- Она звонила мне перед тем, как сделать это, - признался он Соне. - Я был здорово пьян и мало что понял из ее слов.
- А меня дома не было, я ходила в парикмахерскую, - тихо ответила Соня. - Я знаю, она хотела со мной поговорить. Хотя, если бы ты не был в тот вечер пьян или я не пошла бы в парикмахерскую, что бы это изменило? Ей никто уже не мог помочь, так что не кори себя. Смерть отметила ее еще в детстве, теперь я это точно знаю. - И Соня крепко сжала пасынку руку. В эту минуту он напомнил ей покойного мужа Антонио.
Гондола бесшумно плыла по темной маслянистой воде, а за ней длинной вереницей тянулись катера. Скорбная траурная процессия передвинулась по Канале Гранде, точно скользящая тень по веселому, безмятежному лику. Люди останавливались, провожая глазами похоронный кортеж.
На пьяццале Рома гроб с телом Марии Карлотты должны были переставить в катафалк и везти дальше, в Милан, в семейную усыпальницу Ровести, которая находилась на Монументальном кладбище.
Не замечая направленных на нее телекамер и вспышек фотоаппаратов, Соня стояла у похоронной машины и следила невидящими глазами за тем, как устанавливают гроб. К ней подходили знакомые и близкие, говорили какие-то слова, целовали, пожимали руку. Вдруг она очнулась и заметила рядом с собой золовку Анну, ее мужа Франко, их детей и Пьетро.
- Спасибо, - сказала она и заставила себя улыбнуться. - Я знаю, вы любили ее.
Траурный кортеж, теперь уже автомобильный, медленно направился в сторону автострады. Семья провожала в последний путь младшую и самую любимую внучку великого Джованни Ровести. Соня стояла и смотрела до тех пор, пока машины не скрылись из виду. Торжественная церемония похорон, брошенные на гроб цветы, искренняя и деланая скорбь на лицах многочисленных родственников - все это промелькнуло перед ее мысленным взором, как на телевизионном экране. Да, Ровести безукоризненно выполнят положенный ритуал, Соня в этом не сомневалась. Сама же она вернется домой. Если быть точной, палаццо Маццон больше не был ее домом, как не был он и домом Марии Карлотты. "Бедная любимая девочка! - подумала Соня. - Ты будешь жить в моем сердце, пока оно бьется".
А что будет с ней? У нее больше нет ни семьи, ни дома. Антонио умер. Ушла из жизни Мария Карлотта. Палаццо Маццон принадлежит теперь новым хозяевам… "Там будет видно", - решила Соня и направилась к причалу.
Не отвечая на вопросы назойливых репортеров, она села в катер и сказала:
- К Сан-Марко.
Выйдя из водного такси, она прошла мимо библиотеки Марчана, потом по галерее Прокураций и вошла в кафе "Флориан". Оно отличалось от всех венецианских заведений такого рода особой прелестью. Здесь, в уютных маленьких зальчиках с изысканными фресками, с мебелью девятнадцатого века, царила теплая, интимная атмосфера. В этот час в кафе было мало посетителей, и Соня, пройдя по полупустому залу, села за столик в углу и заказала бутылку шампанского.
Официант сразу же узнал ее, несмотря на косынку, закрывающую рыжие волосы, и темные очки: Соня была постоянной посетительницей "Флориана". Он был стар, работал здесь уже двадцать три года и прекрасно помнил тот день, когда впервые увидел эту красивую женщину. Она ждала тогда ребенка и пришла сюда с мужем, чтобы выпить шампанского за его благополучное рождение. Он точно помнил, они сели именно за этот столик, за которым Соня сидит теперь одна.
Да, теперь она сидела здесь одна, и старый официант с седой головой смотрел на нее добрыми грустными глазами. Он вынул из запотевшего ведерка бутылку, осторожно открыл ее и, налив шампанское в хрустальный бокал, с поклоном подал Соне и отошел.
- До свидания, девочка моя, - точно видя перед собой Марию Карлотту, сказала Соня и подняла бокал.
Потом она поднесла его к губам и залпом выпила до дна.
ГЛАВА 3
Священник прочел молитву, сказал несколько теплых слов о безвременно ушедшей молодой девушке, которую помнил еще ребенком, тяжелые бронзовые ворота семейного склепа закрылись, и Мария Карлотта осталась навеки лежать в холодной тишине рядом с дедом и отцом. Пьетро поднял воротник своего темного плаща и вслед за теткой, кузинами и кузенами медленно двинулся к выходу.
Только сейчас он заметил свою бывшую жену Мануэлу Горини. В безвкусном красном пальто, отороченном черным кантом, прижимая к груди маленькую черную лакированную сумочку, она со скорбным видом шла ему навстречу. "Неужели я когда-то любил эту вульгарную женщину?" - с ужасом подумал Пьетро и инстинктивно сделал шаг в сторону, словно хотел избежать встречи. Мать с отчимом, оказавшиеся рядом с ним, заслонили Мануэле дорогу: ее появление на сугубо семейных похоронах они нашли неуместным. Не обратив ни малейшего внимания на Федерику и ее мужа, Мануэла подошла к Пьетро.
- Немедленно уходите, - прошипела Анна Ровести и грозно посмотрела на свою бывшую невестку. Анна никогда не считала ее членом семьи и, даже когда Пьетро был еще женат на ней, не принимала ее в своем доме.
Мануэла даже головы не повернула в сторону бывшей родственницы.
- Прими мои соболезнования, - сказала она Пьетро и добавила обычным тоном: - Можно тебя на пару слов?
Пьетро посмотрел на нее в упор и почувствовал отвращение.
- О чем нам с тобой говорить? - удивленно спросил он.
- О нашем общем горе, о смерти Марии Карлотты, - мягко сказала Мануэла. - Мне она ведь тоже была не чужая.
Именно эта мягкость (как потом оказалось, насквозь фальшивая) покорила в свое время Пьетро. Он был тогда молод, активен, дела его шли хорошо. Помимо выпуска издательской продукции, он занимался кино, финансировал частные радиостанции. На одной из таких радиостанций и работала десять лет назад Мануэла. Вскоре она стала любовницей своего патрона, потом женила его на себе, а когда он разорился - громче всех обвиняла его в бездарности.
- Ты не имеешь больше никакого отношения к моей семье, - ответил ей Пьетро, - так что прощай.
Он уже хотел отойти, продолжая недоумевать, с чего это вдруг Мануэла решила почтить своим присутствием похороны его несчастной сестренки, как вдруг их окружили репортеры и принялись щелкать камерами. Пьетро поморщился, представив себе первые полосы завтрашних газет. Значит, Мануэла специально устроила весь этот спектакль и заранее известила прессу. Да, хорошим вкусом она и раньше не отличалась, а после бракоразводного процесса стала вести себя и вовсе неприлично.
Почти бегом он бросился догонять своих и присоединился к ним уже в воротах кладбища.
- Ты едешь ко мне, - приказным тоном сказала тетя Анна, когда остальные родственники, попрощавшись, направились к своим машинам. - Поужинаем вместе.
Пьетро уже забыл, когда в последний раз был в доме на улице Сербеллони, где родился и вырос и где жил до тех самых пор, пока Анна, выкупив и его часть, не стала полновластной владелицей всего особняка. Войдя через ажурную чугунную калитку в сад, он вспомнил, как учился здесь кататься на велосипеде, ссорился с двоюродными братьями, ухаживал за девушками, правда, без особого успеха. Здесь, на зеленой лужайке, устраивались когда-то пышные приемы, сюда приходили друзья и влиятельные люди, многие заискивали перед дедом, чтобы только попасть к нему в милость.
Теперь все это в прошлом. Знаменитая фамилия Ровести превратилась в миф, при ее упоминании людям приходят на ум истории, которые с годами успели обрасти такими фантастическими подробностями, что стали похожи на сказки.
Тетя Анна, единственная из семьи, не только не потеряла свою часть наследства, но и сохранила родовое гнездо, скупив у остальных принадлежащие им части особняка.
Сердце Пьетро забилось, когда он вошел в холл и увидел лестницу с черными мраморными перилами. Сколько раз мальчишкой он рисковал сломать себе шею, съезжая по этим перилам со смешанным чувством восторга и ужаса! Пьетро улыбнулся, вспомнив свое веселое беззаботное детство.
- Прежде чем мы сядем за стол, я хочу с тобой поговорить, - сказала ему Анна, отдавая горничной пальто.
Пьетро тоже снял плащ и покорно последовал за теткой в гостиную. Анна закрыла дверь, чтобы им никто не мешал, и, повернувшись к племяннику, спросила:
- Ты, кажется, предпочитаешь виски?
Поставив на столик бутылку и стакан, она выжидательно посмотрела на Пьетро.
Он налил себе большую порцию, сделал глоток и направился к креслу. Вдруг он почувствовал, что очень устал.
- О чем ты хотела поговорить? - спросил он, растягиваясь в кресле и закрывая воспаленные глаза.
- О тысяче миллиардов, - ответила Анна. - Мария Карлотта ушла от нас, царство ей небесное, но проблема исчезнувшего наследства осталась.
- Но почему именно сейчас? - взмолился Пьетро. - Я хочу сказать, неужели после такого трудного дня надо обсуждать вопрос, который уже столько лет остается без ответа?
- Нужно. Мария Карлотта знала, где миллиарды. Я уверена, перед тем, как покончить с собой, она доверила кому-то свою тайну.
- У тебя просто навязчивая идея. Бедная девочка! Хотя бы после смерти ты оставила ее в покое. С чего ты взяла, что малышка что-то знала? Она осталась без гроша, как и мы с тобой. Если бы она знала, где миллиарды, наверняка бы ими воспользовалась. - Вспомнив сестру, Пьетро ласково улыбнулся и добавил: - К тому же, я уверен, она обязательно поделилась бы со всеми нами, ведь она была доброй девочкой. Чтобы скрывать такую тайну, надо обладать умом и хитростью деда, а в нашей семье никто не тянет на роль второго Джованни Ровести.
- Сейчас не время иронизировать, - остановила Анна рассуждения Пьетро. - Кстати, если уж кто из нашей семьи и нуждается в деньгах, так это прежде всего ты.
- Верно, деньги мне нужны, но ты-то почему так обо мне беспокоишься? С чего вдруг такая забота? - И он снова наполнил стакан.
- С того, что ты глупый, а я умная.
- Благодарю. Ты очень вежлива, мила, добра и бескорыстна. А потому я позволю себе откланяться и убраться отсюда ко всем чертям.
Пьетро уже собрался встать, но Анна силой удержала его в кресле.
- Ты забыл еще сказать, что я никогда не вру. Многие считают это недостатком, я же отношу это свойство к своим достоинствам. - Анна подошла к креслу вплотную и положила руку на плечо племянника.
- Итак, выслушай меня, тем более что твои интересы совпадают с моими. Я решила разобраться в этом деле до конца.
Пьетро горестно вздохнул, ругая себя за то, что принял приглашение тетки. Надо было придумать какой-то предлог и отказаться.
- Анджело Джельми, - начала Анна, - был президентом Миланского кредитного банка и самым близким другом моего отца. Умер он на два года раньше его, но нам теперь уже известно, что именно он забрал в свое время деньги, которые хранились в швейцарском банке, а затем через Панаму должны были попасть в лондонский Унион-Банк. Миллиарды были изъяты Джельми по приказу моего отца и твоего деда. Сделали они это, конечно, не ради шутки, а чтобы замести следы. Мне это абсолютно ясно.
- Я и не знал, что у тебя есть дар детектива, - с иронией посмотрев на тетку, заметил Пьетро.
Проигнорировав его замечание, Анна продолжала:
- Старик предвидел, что после его смерти огромный капитал может растаять, как весенний снег. Зная о наклонностях твоего отца, он был недалек от истины. И вот перед смертью он вызывает к себе твою сводную сестру. Все знают, что она была его любимицей, поэтому я больше чем уверена, что он доверил ей секрет тысячи миллиардов. Мария Карлотта всегда была странной, кто знал, что творилось в ее голове? Она могла не обратить внимание на слова деда. Могла забыть. А могла и молчать все эти годы, храня дедушкину тайну. Старик оставил именно ей своего Римлянина, да еще дал в придачу "дипломат" с двумя разводными ключами. Прекрати пить! - крикнула она вдруг, заметив, что племянник снова наполняет стакан. - Дослушай меня, это очень важно! С помощью этих ключей можно раскрутить болты, которыми крепится станок, а значит, добраться до какого-то тайника внутри Римлянина, который указывает путь к наследству.
- Когда ты об этом догадалась? - начиная трезветь, спросил Пьетро.
- Давно уже, много лет назад.
- Почему же ты молчала?
- Потому что Соня мне категорически заявила, что типографский станок - собственность ее дочери, и она ни за какие деньги мне его не продаст.
- Значит, теперь, когда Мария Карлотта умерла, - начал догадываться Пьетро, - ты решила сделать еще одну попытку?
Он почти протрезвел. В его глазах появился интерес к тому, что говорила тетка.
- Ты знаешь, - понизив голос, продолжала Анна, - Соня не любит меня, она может отказать мне из упрямства. Вот я и подумала, что станок у нее попросишь ты.
- Теперь я понимаю, зачем ты пригласила меня к себе, - сказал Пьетро.
- Не забывай, мы с тобой в одной лодке, так что действовать должны сообща.
- С нами еще третий попутчик, Соня. Если наследство и вправду найдется, Соня тоже имеет на него право, ведь она вдова Антонио Ровести, моего отца.
- Она может и не узнать никогда о нашей находке.
- Ты на все способна ради денег, - с осуждением заметил Пьетро.
- На все - нет, но на многое. Со своей долей можешь делать что хочешь, хоть дари первому встречному, а пока она не лежит у тебя в кармане, поезжай в Венецию. Ты должен успеть, прежде чем Соня, освобождая дворец, не распродаст все вещи.
ГЛАВА 4
Микеле Профумо остановился на пороге кабинета адвокатской конторы Джулио де Броса, расположенной в одном из старинных зданий на улице Консерватории.
- Можно? - несмело спросил он.
Легко поднявшись из-за письменного стола, хозяин кабинета пошел навстречу гостю.
- Заходи, Микеле, - приветливо сказал он. - Я всегда тебе рад.
Молодой судья с искренним восхищением посмотрел на своего бывшего профессора: спортивный, подтянутый, с молодыми веселыми глазами - разве можно поверить, что ему уже перевалило за шестьдесят!
- Надеюсь, не помешал? - спросил Профумо, садясь к столу.
- Ты же меня заранее предупредил о своем приходе, так что я успел разобраться с неотложными делами, - успокоил его Джулио.
- Замучился я с Миланским кредитным банком, - пожаловался молодой судья. - Чем глубже копаю, тем больше возникает вопросов.
- Тебе не позавидуешь, - сочувственно сказал Джулио.
- Я поднял архивы пятнадцатилетней давности, когда президентом банка был еще Анджело Джельми. Отчетность в полном порядке, хотя сдается мне, что не все финансовые операции зафиксированы документально.
- Анджело Джельми был финансистом старой закалки и больше полагался на собственную память, чем на бумажку, так я, во всяком случае, слышал, - заметил Джулио.
- Так оно, видимо, и было, поэтому я до сих пор не нашел документов, подтверждающих последнее перемещение капитала Джованни Ровести. Главная сложность заключается в том, что знаменитый издатель никогда не имел дел с самим банком, а только с его президентом лично. Как я понял, они были старинными друзьями.
- Оба росли в сиротском интернате, так что их дружба началась еще там.
- Документов не было, а общие дела были, - продолжал Профумо. - Причем крупные, прибыльные дела. Интересно, что Ровести использовал только собственные средства, не прибегая к займам и кредитам, как это после его смерти делали Антонио Ровести и его сын Пьетро. А ведь Анджело Джельми был его лучшим другом, а значит, мог предоставить ему самые льготные условия! Но все-таки я кое-что нашел. Среди банковских бумаг лежала записка, подписанная буквой Д. Там говорится, что деньги находятся в надежном месте. Я уверен, речь идет об исчезнувшей тысяче миллиардов Джованни Ровести, и значит, Д. - Джельми - причастен к этой таинственной операции.
- Других подтверждений ты не нашел? - спросил Джулио.
- К сожалению, нет. Джельми был осторожный человек и сделал все возможное, чтобы не подвести своего друга. Пока наследники издателя подсчитывали, кто сколько получит, два старика позаботились о том, чтобы баснословные деньги бесследно исчезли из швейцарского банка. Ни одного документа, чудеса, да и только! И хотя в действующем законодательстве статьи о чудесах нет, одно из них не дает мне покоя.
С этими словами Микеле Профумо достал из внутреннего кармана пиджака сложенный голубоватый листок и, развернув его, аккуратно положил на стол перед профессором. Это было анонимное письмо, в котором утверждалось, что Мария Карлотта знает тайну исчезнувших миллиардов.
Джулио де Брос скользнул равнодушным взглядом по листку, но вдруг на лице его появилось любопытство.
- И что же ты об этом думаешь? - спросил он своего молодого коллегу.
- Видите ли, - неуверенно начал Микеле Профумо, теребя в руках шариковую ручку, - когда я узнал о смерти Марии Карлотты, а точнее, о ее самоубийстве, я был потрясен. Хотя вы мне в свое время не советовали привлекать ее по делу в качестве свидетеля, я решил это сделать и отправил в Венецию официальный вызов. Теперь я ругаю себя, что сделал это слишком поздно. Непростительно поздно… А вдруг, - в его глазах мелькнул испуг, - тот, кто пишет мне эти анонимные письма, решил самолично выведать у девушки тайну? Я должен найти автора этих сочинений и тщательно проверить его алиби. Смерть есть смерть, и пока я все не проверю, не успокоюсь.
Джулио де Брос молча выдвинул ящик письменного стола, достал визитную карточку и положил ее перед Профумо. "Благодарю за соболезнования по случаю кончины Марии Карлотты. До встречи. Анна", - прочел судья. Это был тот же самый почерк, что в письмах на голубой бумаге. Профумо мог в этом поклясться. Перевернув карточку, он прочел: "Анна Фальконери Ровести".
- Родная тетка Марии Карлотты? - спросил потрясенный Микеле Профумо.
- Как видишь, - ответил ему Джулио.
- Что же мне теперь делать?
- В этом деле криминала нет, даю голову на отсечение, поэтому мой тебе совет: закрывай его и сдавай в архив. Это будет самое разумное решение.