– Общий привет, служивые! – бодро и сыто рыкнул генерал. – Все вон, бездельники! Разбежались по рабочим местам! Считаю до двух, потом открываю огонь на поражение…. Шутка такая, понятное дело. Гы-гы-гы! Старко и подозреваемый гражданин остаются, остальные свободны. Да, и все бумаги по делу Нестерова оставьте на столе. Все, я сказал! Если ещё есть что-нибудь – тащите…. Эй, Иваныч! Это и есть – твой человечек? Сонный он какой-то, будто с сильнейшего и хронического похмелья. Никак не тянет – на начальника охраны…
Из-за генеральской спины выглянул банкир Ануфриев, коротко улыбнулся и успокаивающе подмигнул.
"Иван Иванович", – заторможено обрадовался Ник. – "И выглядит как всегда, солидно и импозантно до полного восторга. За версту видно, что четверть века провёл в доблестных и жутко секретных органах. Рыцарь плаща и кинжала, мать их. Джеймс Бонд российского производства…".
Генерал барственно развалился в кожаном кресле, предупредительно освобождённом подполковником, небрежно полистал бумаги, подшитые в скоросшивателе лейтенанта Лёни, брезгливо скривился, по полированной столешнице отправил папку к Ануфриеву и, грозно нахмурив густые чёрные брови, вопросительно уставился на Старко:
– Ну, что ещё накопали, сыщики хреновы?
– Вот, стопроцентная улика! Козырная и решающая! – подполковник, самодовольно улыбаясь, указал пальцем на полупрозрачный полиэтиленовый пакет. – Охотничий нож с гравировкой имени и фамилия владельца. То бишь, искомого убийцы…
– Ну-ка, ну-ка! – заинтересовался генерал. – Смотри-ка, и точно! "Николаю Нестеренко от верных друзей. На его тридцатилетие". Офигеть и не встать! Держи, Иван Иванович! – пакет заскользил по столешнице вслед за картонным скоросшивателем.
Ануфриев не стал рассматривать ножик, а демонстративно медленно открыл свой шикарный портфель настоящей крокодиловой кожи (не чета плебейскому портфельчику подполковника!) и невозмутимо отправил туда и картонный скоросшиватель, и полиэтиленовый пакет со стопроцентной козырной уликой.
– Позвольте! Как же так? – побледнев, опешил подполковник. – Ведь дело уже открыто…
– Молчать, гнида вальяжная! – приказал генерал и, демонстрируя серьёзность своих намерений, от души вмазал кулаком по столешнице. – Слоновий бивень тебе в одно неприглядное место! Как открыл, так и закроешь! Не маленький…. Не слышу ответа?! Звёздочки плечи жмут?
– Так точно! Слушаюсь! – Старко незамедлительно вытянулся в струнку. – Всё будет выполнено, господин генерал!
– То-то же! Ладно, подполковник, живи пока. Распорядись, чтобы с гражданина Нестерова сняли наручники….
"Сколько же Ануфриев заплатил генералу?", – задумался Ник. – "Ну, да, конечно же! Через несколько суток приезжают ювелиры из Южной Африки. В банковском депозитарии будет алмазов храниться – на многие миллионы долларов. В этой ситуации без проверенного начальника охраны никак нельзя…. Поэтому и галлюцинаций не было. Знать, в глубине души я был железобетонно уверен, что Иван Иванович придёт на помощь и вытащит из ментовского узилища…".
– Емельян Семёнович, господин генерал! – подал голос Старко. – Тут у нас образовалась ещё одна неприятность.
– Конкретно докладывай, районный! Не жуй сопли!
– Есть, не жевать! Задержали американскую подданную…
– Американскую? – неприятно удивился генерал. – Это вы погорячились, братцы! Неосторожность и тупость проявили, так сказать, мать вашу легкомысленную…. А за что, кстати, арестовали?
– В паспорте этой иностранки нет российской визы.
– Как так? Что ещё за хрень?
– Понятия не имею, Емельян Семёнович! Натуральная американская подданная. Зовут – Анхелина Томсон. А российская виза отсутствует…
– Доставить в кабинет эту непонятную особу! Я сам с ней буду говорить. В том плане, чтобы соблюсти высокую дипломатию. Наломать дров – дело нехитрое. Раз, два, и наломали…. Только при этом надо чётко знать меру. Вдруг, эти дрова – совсем и непростые? В том плане, что секретные и всё такое? – генерал многозначительно откашлялся, после чего выжидательно посмотрел на Ника и Ануфриева. – Всё, господа штатские, не смею вас больше задерживать! Всех благ и денег побольше! Заглядывайте, если нужда возникнет…. Например, когда толстые пачки зелёных американских купюр не будут помещаться в карманы. Гы-гы-гы! Шутка такая…
Ник, разминая затёкшие кисти освобождённых рук, размеренно шагал по коридору, отстав от Ануфриева метров на пять-шесть. На встречу ему – в сопровождении сержанта Агафоныча – шла молодая девушка. Высокая, очень стройная, одетая в строгий старомодный костюм: длинная, очень узкая юбка по щиколотку, белая блузка с пышным кружевным воротником, приталённый тёмно-синий жакет, отороченный кремово-рыжим мехом, крохотная шляпка с тёмной вуалью.
"Анхелина Томсон?", – от удивления Ник остановился. – "Да, это та самая девушка, из сна про Заброшенные Крыши! Как такое может быть? Или, очередная бредовая галлюцинация? Не разобрать – из-за этой вуали…".
– Удачи вам, благородный Ник! – произнесла девушка звучным и глубоким голосом на английском языке. – Только, ради Бога, всегда обходите стороной большие деньги, заработанные без труда, а так же всякие древние артефакты неизвестного происхождения. Всегда! Я вас тогда, на Заброшенных Крышах, не успела предупредить…. Прощайте! – торопливо прошла мимо.
– Вы знакомы с задержанной? – заволновался сержант Агафоныч.
– Знакомы! – состроив загадочную физиономию, акцентировано подтвердил Ник. – Советую отпустить эту милую и симпатичную барышню. В том смысле, если не хотите крупных и значимых неприятностей. Со стороны Небесных Сфер…. Так и передайте вашему генералу. Он производит впечатление умного человека и всё должен понять правильно…
В банкирском "Бентли" шофёр отсутствовал, и Иван Иванович лично уселся за руль.
"Намечается серьёзный разговор", – понял Ник.
Машина плавно тронулась с места, и Ануфриев непринуждённо поинтересовался:
– Куда тебя доставить, болезный?
– К Пал Палычу. Если, конечно, по дороге.
– По дороге. Ты, Николай Сергеевич, хорошенько поговори с доктором. Вдумчиво и неторопливо. Пилюлями разживись эффективными. Хотя…. Тебе сейчас лучше вовсе воздержаться от приёма таблеток.
– Это приказ?
– Приказ! – посуровел лицом Ануфриев. – Сегодня у нас вторник. В пятницу утром прилетают наши, пардон, южно-африканские ювелиры с грузом алмазов. До вечера проведём полную и тщательную экспертизу, оформим все нужные бумаги, запрём камушки – до понедельника – в банковском хранилище. Вместе с тобой, Сергеич, ясен пень…. А в понедельник все ценности передадим – по устоявшейся схеме – сотрудникам ГОХРАНа, как и предусмотрено контрактом.
– На субботу-воскресенье я останусь в хранилище один?
– Один, как и договаривались. Никому другому я не доверяю. Никому! Ну, и понятное дело, тревожные кнопки будут в твоём полном распоряжении. Если почувствуешь опасность, в смысле, увидишь всякую галлюциногенную хреновину, то нажмёшь. Понятно?
– Понятно. Значит, от таблеток, действительно, придётся отказаться. Ладно, поговорю с Пал Палычем на эту тему. Вдруг, возможны какие-либо компромиссные варианты…. А в выходные дни никаких посещений банковского хранилища не планируется?
– Планируется, – поморщившись, будто бы только что лизнул дольку кислого лимона, тяжело вздохнул банкир. – Любопытных высокопоставленных персон в нашей стране хватает…. Куда же без них, родимых? Так что, я тебе потом позвоню – ночью, понятное дело. С субботы на воскресенье. Позвоню и подойду – в сопровождении двух-трёх лиц обеих полов. Откроешь, запустишь, проведёшь развёрнутую познавательную экскурсию.…В смысле, наружную дверь (боковую, в правом крыле здания) я открою сам – ключами. Ты только предварительно отключишь сигнализацию. Дверь, естественно, с вечера пятницы будет опечатана и опломбирована, но у меня с собой будут необходимые пломбировочные причиндалы и нужная печать. На обратном пути всё восстановлю, как было, никто потом и не заметит…. Предпоследний замок на входе-выходе – непосредственно в хранилище – мы настроим на отпечатки пальцев твоей правой руки. Последний – на картинку радужной оболочки твоего левого глаза.
– Перебором попахивает….
– Ничуть не бывало! – ловко вертя баранку, возразил Ануфриев. – Кисть руки можно отрезать и от мёртвого тела, а потом – пальцами – приложить к нужному дисплею. А последний замок среагирует только на радужную оболочку твоего живого глаза. Понимаешь, живого !
– А кто же меня может убить? – искренне удивился Ник. – Вы, наверное, имеете в виду, что…
– Вот-вот! Допустим, что неизвестному злодею удалось спрятаться в недрах банковского хранилища. Я такое наблюдал в одном голливудском блокбастере…. Вылезет этот негодник из укрытия, например, из бронированного сейфа, тебя застрелит метким выстрелом в сердце, сгребёт южно-африканские алмазы и прочие ценности в пузатый кожаный саквояж, а наружу выбраться не сможет. А ты говоришь, мол, перебор…
Через несколько минут Ник, вспомнив о своём сне про Заброшенные Крыши, перевёл разговор в другое русло:
– Тут, Иван Иванович, про дефолт болтают. Мол, в самое ближайшее время доллар может одномоментно подорожать в несколько раз…
– Полная и беспочвенная ерунда! – презрительно фыркнул Ануфриев. – Вздорные слухи! Если что, то я бы знал. Позвонили бы из первопрестольной, предупредили бы – по старой памяти…. С чего это ты, Николай, забеспокоился? А, мне же докладывали, что ты решил заняться – в свободное от основной работы время – частным бизнесом. Если не ошибаюсь, вместе с Зауром Хаповым? То есть, на паях…. Что-то связанное с производственной недвижимостью?
– Ну, да. Инвестировали немного в один дельный и перспективный проект, связанный с возведением загородного складского комплекса. Взяли деньги в одном неофициальном финансовом фонде, вернее, в "сером" банке. В долларах, понятное дело, под минимальные проценты. Заур договаривался обо всём, бумаги готовил….
– Ну-ну! Чего ты тогда беспокоишься? Хапов раньше был очень толковым адвокатом. Специализировался на запутанных кредитно-денежных отношениях-разногласиях. Так что, в договорах займа должен разбираться лучше многих банкиров и финансовых менеджеров, вместе взятых.
– Адвокатом? – насторожился Ник, вспомнив предостережение Кота из странного сна. – Я и не знал…
– Теперь вот знай. Давно это было, в первые пять-шесть лет после старта горбачёвской Перестройки. Потом Заур недолго походил в обычных бандитах. Вовремя одумался и переквалифицировался в крутого специалиста по недвижимости…. Впрочем, ничего откровенно подлого за ним не замечалось. Дефолт? Выбрось, Сергеич, из головы эти глупые мысли! Думай, прежде всего, о деле и не отвлекайся на пустые и вздорные слухи…. У тебя ведь во время оформления заёмных документов галлюцинаций не было? А чего тогда волнуешься?
"Дело-то было четыре с половиной месяца назад!", – невесело усмехнулся про себя Ник. – "Тогда моя тонкая психика, наверное, ничего не чувствовала, а теперь вот сны снятся тревожные…".
"Бентли" остановился в ста пятидесяти метрах от подъезда, в котором проживал Пал Палыч.
– Ещё вот одно дело, Николай Сергеевич, – взгляд Ануфриева едва заметно вильнул в сторону. – Решил я окончательно покончить с банковским бизнесом и продать все свои акции. В Москву зовут. Сенатором от…, от одной отдалённой северной территории. Сам понимаешь, что от таких предложений, находясь в здравом уме, не отказываются….
– А как же я? – нахмурился Ник. – Мне теперь надо будет увольняться? Искать новую работу?
– Не надо. Ни увольняться, ни искать. В смысле, пока не надо…. Будущие владельцы банка – люди вполне адекватные, и массовой сменой персонала заниматься не будут. Поработаешь на них с полгодика, естественно, в старой должности и без уменьшения зарплаты. А потом я тебя переведу к себе, в белокаменную. Жильё, дачу и автомобиль предоставят, в деньгах поднимешься раза в полтора, свой тутошний коттедж сдашь в аренду. Маша? Не переживай, всё утрясём, поможем, обустроим…. Ты, кстати, в какой политической партии состоишь?
– Иван Иванович!
– Ах, да! У тебя же на этот счёт разработана собственная хитрая теория. Мол, видишь впереди толпу – обойди её стороной…
– А как же иначе? Любая толпа, она потенциально опасна. Вон, самолёты – во время международных авиасалонов – падают прямо на людей. Ночные клубы выгорают дотла вместе с посетителями…. Деление по религиозному принципу? Ага, как же! Слыхали про костры безжалостной Великой Инквизиции. И про Вальпургиеву ночь читали…. А политические партии, если вдуматься хорошенько, те же людские толпы, собранные кем-то умным и хитрым – неведомо для каких конечных целей. Раз, и революция произошла – с кровавыми последствиями. Два, и партийная чистка началась, только свежие могилки успевай заносить в толстенный кладбищенский реестр. А, можно, и не заносить, чтобы не оставлять лишних следов…
– Ладно-ладно, об этих делах после поговорим, уже в Москве…. Вот же, философ-нигилист доморощенный выискался на мою голову! Иди уже к своему знаменитому профессору, консультируйся…. Вечером обязательно перезвони и доложи – что да как. Потом выспись хорошенько, отдохни. На завтра даю тебе внеплановый выходной. В четверг же приезжай на работу с самого утра. Проверим всё, приготовимся к прибытию дорогих гостей…. Ну, бывай и будь здоров!
Ануфриев уехал, а Ник достал из кармана куртки мобильный телефон и позвонил Матильде: кратко рассказал о своём нежданном освобождении из узилища и согласовал некоторые детали предстоящего визита к обожаемой тёще. Завершил же он разговор следующей фразой, могущей показаться несведущему человеку полной абракадабру:
– Ахтунг ! Ке о, ке пас, ке но! Ке айн, ке но, ке мер!
– Думаешь? – засомневалась Мария. – Ладно, я учту.
Это был обычный военный сленг, вывезенный Ником из одной южной, очень беспокойной страны. Там у каждой боевой группы, планово и регулярно выходящей на диверсионные задания, имелся свой собственный разговорный шифр-код, хотя и составленный, исходя из общих ключевых положений. Зачем, спрашивается, нужен такой сленг? А, вдруг, часть группы попадёт в плен к противнику (например, при обычной облаве на рынке, когда задерживают – для выяснения личности – всех подозрительных) и будет размещена в тюремном помещении, заполненном всякими непонятными и скользкими личностями? Как в таком случае прикажете общаться между собой, не опасаясь быть понятыми коварными подсадными элементами? На каком языке? Вот, то-то же!
Попрощавшись с женой, Ник набрал домашний номер Пал Палыча.
– Лувр слушает! – известил прокуренный и густой женский голос, практически бас. – Чего молчим, лахудры драные и замусоленные? Соскучились по гильотине, мать вашу? Излагайте уже, так вас растак!
"Начинается очередной припадок?", – опасливо предположил про себя Ник, а вслух вежливо попросил:
– Позовите, пожалуйста, к аппарату Павла Павловича Сидорова. Или его внучку Веру.
– Ты что, Николаша, совсем офонарел? – возмутилась неизвестная пожилая женщина. – Это же я и есть, Верочка! В смысле, Верунчик-розанчик, красавица юная и сумасбродная…. Поднимайся скорее ко мне, мой нежный кавалер! Я уже вся горю от нетерпения и сладострастной истомы…. А бутылка итальянского шампанского и плитка французского шоколада? Самого чёрного и горького на свете? Свои обещания, легкомысленный шалопай, надо всегда сдерживать! Если обещанного нет, то даже не пущу на порог! Вот же, мужчины, вруны бессовестные! Как же они правы, бесконечные мексиканские и аргентинские телесериалы, так милые моему бедному сердечку…
– Вера, послушай! – Ник с трудом вклинился в самозабвенный женский монолог. – А дедушка уже вернулся?
– Шампанское и шоколад! – непреклонно и холодно потребовали в телефонной трубке. – Две бутылки и две плитки! Иначе разговора не будет! Пи-пи-пи, – издевательски запиликали короткие гудки.
– Вот же, чёрт побери! – от души выругался Ник и, тщательно оглядываясь по сторонам, отправился к ближайшему супермаркету.
Озирался он по весьма прозаичной причине: если прокуренный и грубый телефонный бас, который никак не мог принадлежать восемнадцатилетней Верочке, свидетельствовал о начале нового приступа, то необходимо было соблюдать максимальную осторожность.
Более того, следовало незамедлительно – в соответствии со строгими инструкциями старого доктора – сесть на лавочку, проглотить таблетку и немного передохнуть, ожидая, когда лекарство подействует, не вступая – по мере возможности – в разговоры с окружающими. После чего вызвать по мобильнику такси и следовать домой. Вернее, в данном конкретном случае, к любимой тёще Аделаиде Макаровне. По прибытию на стационарную базу рекомендовалось принять горячий душ, выпить грамм двести пятьдесят хорошего коньяка и завалится спать…. Но ему очень надо было переговорить с Пал Палычем, поэтому приходилось рисковать.
Но ничего подозрительного не происходило: обычная вечерняя городская улица, люди, спешащие по своим важным делам, машины, автобусы, троллейбусы, трамваи. Ник, дожидаясь зелёного сигнала светофора, достал из коробочки светло-розовую горошину и проглотил.
"Не стоит так увлекаться фармацевтикой", – подумалось. – "Это уже пятая пилюля за день. Плюсом, ментовская докторша вколола какую-то психотропную гадость…. Ей-то это зачем было надо? И на кого же так похож вальяжный подполковник Старко Сергей Андреевич, а? Впрочем, Бог с ним со всем! Сейчас самое главное – разжиться итальянским шампанским и французским шоколадом…".
Он успешно пересёк дорогу, вошёл, стараясь никого не задеть, в магазин, положил в пластмассовую корзинку – в затребованных количествах – шампанское и шоколад нужных стран-изготовителей и подошёл к кассе. Тут оно и началось….
Солидный и представительный мужчина, стоящий перед ним в очереди, в мгновение ока обернулся тощим горбатым медведем со свалявшейся грязно-бурой шерстью. На затылке косолапого красовалась цветастая узбекская тюбетейка, а медвежья корзинка оказалась заполненной – до самых краёв – какой-то тёмной тухлятиной, воняющей на весь торговый зал.
Ник непроизвольно прикрыл ладонью нос, посмотрел наверх, привлечённый неясными звуками, и обречённо застонал: по белым квадратным плитам потолка ползли, извиваясь и тесно переплетаясь между собой, гигантские тропические питоны и анаконды – пятнистые, полосатые, узорчатые. Змеи угрожающе шипели, плотоядно пучили круглые жёлтые глаза, и злобно шевелили – из стороны в сторону – длинными бледно-розовыми языками, раздвоенными на концах.
Сзади кто-то громко рычал, хрюкал и невежливо толкал в спину, но он старался не обращать на это ни малейшего внимания.
– Вы что там, уснули, молодой человек? – обратилась к нему рыженькая, совсем даже обычная кассирша средних лет. – Очередь задерживаете, уважаемый! Нет ли у вас денег помельче? Тогда поищите, пожалуйста, пятьдесят пять рублей. А, можно, побыстрей? Вы здесь не один, надо думать и о других покупателях…
– Он же обкуренный, сразу видно! – проворчал сзади недовольный старушечий голос. – Наркоманов развелось, плюнуть некуда! А вина накупил дорогущего, губа не дура…. Ну-ка, подозрительный гражданин, предъявите нам налоговую декларацию за прошедший год! Сейчас посмотрим, достойны ли вы пить импортное "Шампанское". Показывай декларацию, сволочь буржуйская! Иначе милицию позову…