- Из-за меня. Когда мы арестовали дочь, он почувствовал, что не выполнил отцовский долг. Дочь покончила с собой в тюрьме. Олмстед пошел домой, засунул в рот дуло пистолета и нажал на курок.
- Это доказывает, что он был таким же нестабильным, как его дочь, - тихо сказала Грейс. - Но ты чувствовал себя ответственным за случившееся.
- Я и был ответственным. Мне нужно было вызвать психологов и позволить им заняться этим делом. Вместо этого я начал давить на слабые места в ауре Олмстеда, пока не получил ответы на свои вопросы. Еще одно закрытое дело одинокого волка.
- Раскрывать правду было твоей работой, - все так же тихо проговорила Грейс.
- Конечно. Просто два плохих человека покончили с собой, потому что я был так хорош в своем деле.
- Да, это очень плохо. Но ты тут не причем. Одна из этих двоих убила человека, а второй хотел скрыть ее преступление. Ты не отвечаешь за их действия.
- Возможно, не формально.
Грейс махнула полупустой бутылкой воды.
- Попридержи коней, Мэлоун. Ты не виноват ни формально, ни как-то иначе. Ты использовал свой талант, врожденную способность, которая является частью тебя, как зрение, слух или осязание, чтобы сделать свою работу и принести в этот мир правосудие.
- Я уже говорил, что плохие парни, как правило, были сломленными неудачниками, а я давил их, как каток.
- Не вижу в этом ничего плохого, - гнула свое Грейс. - Они были преступниками, правильно? Просто им не повезло столкнуться с тем, кто мог видеть сквозь их ложь. - Она замолчала и поставила бутылку с водой. - Но я понимаю, почему ты почувствовал, что должен оставить полицию.
- Да?
- У тебя глубоко заложен инстинкт защищать и оберегать. Это часть тебя. Но, как я постоянно повторяю, ты безнадежный романтик. Ты хочешь играть честно. Работа на "Джонс и Джонс" дает тебе такую удовлетворенность. Ты выступаешь против преступников, которые обладают талантами, равными твоему. Теперь ты охотишься на равных условиях.
- Для меня это самые настоящие джунгли.
Грейс улыбнулась:
- Хорошо сказано.
ГЛАВА 39
На следующий день Лютер предложил закрыть ресторан на несколько дней. Петра с Уэйном не возражали.
- Можем взять отпуск, - сказал Уэйн. - Некоторые туристы уже начали меня раздражать. Думаю, я утратил гостеприимный дух острова.
- Та же история, - согласилась Петра. - Давненько мы не брали отпуск.
Шел четвертый час - временное затишье после обеда. Все они собрались на кухне "Радуги". Грейс смотрела на эту троицу и вдруг почувствовала необъяснимый импульс.
- Думаю, я нашла сегодня кое-что важное в секретных архивах "Джонс и Джонс", - сказала она. - Это длинная история. Может, поужинаем сегодня вечером, и я все вам расскажу. Хотелось бы услышать ваше мнение до того, как я свяжусь с Фэллоном Джонсом.
Петра улыбнулась и похлопала Лютера по плечу.
- Похоже, у тебя вечером свидание.
- Нет, - сказала Грейс. - У всех нас. Дома у Лютера. Готовить буду я. Что-то вроде семейного ужина.
Позаимствовав необходимую посуду на кухне "Радуги", Грейс отвезла ее на джипе домой к Лютеру. Она сделала вегетарианскую лазанью с сыром фета и шпинатом и подала ее вместе с большой миской салата "Цезарь" и свежеиспеченным хлебом.
Свирепая чудо-псина Бруно объявил о прибытии Петры и Уэйна. Лютер открыл парадную дверь, чтобы впустить их, и раздал по бутылке пива.
Они пили пиво и поддерживали легкую беседу, отложив серьезный разговор на конец ужина. Благоухающий ночной воздух был теплым и успокаивал кожу Грейс. Слабый ветерок качал великолепные зеленые листья баньяна.
Когда Грейс принесла большое блюдо с лазаньей, Лютер, Петра и Уэйн уставились на него, будто это был святой Грааль. Грейс использовала лопаточку, чтобы разрезать лазанью на щедрые порции.
- Не могу вспомнить, когда в последний раз ела лазанью, - с благоговением произнесла Петра. - Моя мама часто готовила ее, когда я была маленькой.
Все взглянули на нее.
- Что? - спросила она.
- Сложно представить тебя маленькой, - ответил Лютер. - С настоящей мамой.
Вилкой Петра отрезала себе большой кусочек лазаньи.
- У всех есть мама.
- А где она сейчас? - спросила Грейс.
- Умерла, когда мне было шестнадцать. Рак.
- Простите, - сказала Грейс. - Я не должна была спрашивать.
- Не волнуйся. Это было давно. После ее смерти я стала жить с отцом и его второй женой, но мы не ужились. Он выгнал меня, когда мне было семнадцать. Не стоит его винить. На его месте я бы сделала то же самое. Я не была хорошей девочкой. Он сказал, что я плохо влияю на других его детей, от второго брака.
- У меня тоже была мама, - сказал Уэйн с полным ртом хлеба. - Но она много не готовила, больше предпочитала мартини и таблетки. Говорила, они поднимают ей настроение. Прятала по всему дому бутылки, чтобы отец их не нашел.
- Должно быть, вам было нелегко, - отозвалась Грейс. Она потянулась за щипцами для салата, обещая себе не задавать больше вопросов.
- Отец знал о таблетках и выпивке, - сказал Уэйн. - Несколько лет спустя он рассказал мне, что именно поэтому и сбежал со своей секретаршей, когда мне было одиннадцать.
- Ты больше не должен называть их секретаршами, - авторитетно заявила ему Петра. - Они - административные помощники или что-то в этом роде.
- Знаю, - сказал Уэйн.
Грейс подумала, что надо сменить тему, но не удержалась и задала еще один вопрос:
- Что случилось с вашей матерью, Уэйн?
- То, чего и следовало ожидать. - Он пожал плечами. - Через несколько месяцев после того, как сбежал отец, она приняла много таблеток и запила большой порцией мартини. На следующее утро я нашел ее мертвой на диване.
Никто ничего не сказал. Петра и Лютер сосредоточились на тарелках с лазаньей. "Они все знают о прошлом друг друга", - поняла Грейс. А теперь и она тоже знает. И это была одна из тех ниточек, что связывали их друг с другом.
Поддавшись порыву, она отложила щипцы в сторону и тихо проговорила:
- Мне так жаль, что именно вы ее нашли.
- Как сказала Петра, это было давным-давно.
Грейс поняла, что все они перестали есть и уставились на татуированное предплечье Уэйна. Она тоже взглянула и увидела, что ее ладонь лежит на его теплой коже в утешительном жесте, закрывая часть черепа и скрещенных костей.
- Почему я могу прикасаться к вам? - спросила она, медленно подняв руку и поднеся ее к лицу. - Почему я могу прикасаться ко всем вам и не испытывать боли? После инцидента с горничной еще неделю или около того я не должна ни к кому прикасаться.
Лицо Петры выражало понимание.
- Когда ты в первый раз почувствовала жжение?
Грейс хотела было сказать, что она не хочет говорить о прошлом. Но они рассказали ей о себе и имели право знать; она хотела, чтобы они знали.
- В приемной семье, - сказала она, машинально спрятав руки под стол. - На меня… напали. Когда ублюдок прикоснулся ко мне, я как бы… прикоснулась к нему в ответ. Он умер.
Петра спокойно кивнула. Уэйн тоже выглядел беззаботно. Он съел еще один кусочек лазаньи. Лютер сделал глоток пива и молча ждал.
- Сколько тебе было, когда ты сделала того парня? - спросила Петра.
- Четырнадцать, - ответила Грейс, слегка поморщившись от выражения "сделала парня".
- Ты только начала осознавать свой талант, - заметила Петра. - Мозгоправы Общества считают, что травма, полученная в этот период, может серьезно повлиять на твои чувства, а иногда и на всю жизнь. По-моему, шок от нападения и психического толчка, который ты получила, ударив пытавшуюся тебя изнасиловать сволочь, обострил твою чувствительность к прикосновениям.
Лютер посмотрел на Петру.
- Ты разговаривала с психологом Общества?
- После увольнения из агентства мы с Уэйном некоторое время ходили к психологу, - ответила Петра. - У нас были трудности со сном и некоторые другие проблемы. Док многое нам объяснила.
- Точно, - подтвердил Уэйн. - Она сказала, что многие наши проблемы из-за несчастного детства и той работы, что мы делали для агентства. Сказала, что не может нас вылечить, но не даст дойти до самоубийства.
Петра обратилась к Грейс:
- Наверное, у тебя те же проблемы. Из-за приемных семей и событий с парапсихическими штучками.
Грейс сжала руки на коленях.
- События с парапсихическими штучками? Я убила двух человек своей аурой.
- Ну а я использовал винтовку, - сказал Уэйн, отломив еще один кусочек хлеба и потянувшись за ножом для масла. - Не важно, как ты это сделала. Рано или поздно придется платить в плане психики. Похоже, в твоем случае, это невозможность прикасаться к людям.
Грейс замерла.
- Тогда почему я могу дотронуться до Лютера, вас и Петры, не испытывая боли?
Петра улыбнулась. Сверкнула золотая сережка в ее ухе.
- Я не эксперт, но думаю, это потому, что с нами тебе спокойно. Ты знаешь нас, а мы - тебя.
- Выжившие, - вставил Лютер.
- Да, точно, - кивнул Уэйн. - Так или иначе, мы все выжившие. Мы понимаем друг друга. Когда мы вместе, не нужно скрывать правду. Не нужно притворяться, будто у тебя все в порядке.
- Не нужно бояться, - добавил Лютер, наблюдая за Грейс.
Внезапный прилив слез удивил ее. Она моргнула, чтобы не расплакаться, и проговорила:
- Семья.
- Да, - согласилась Петра. - Семья. Можно мне еще кусочек лазаньи?
Грейс улыбнулась ей сквозь слезы.
- Да, - сказала она. - Ешьте, сколько угодно.
- Не говори ей об этом, - быстро сказал Уэйн. - Она съест все подчистую. Нам с Лютером ничего не достанется.
- Хватит ныть, - заявила Петра. - А что если нам включить лазанью в меню "Радуги"? Я чувствую, постоянным клиентам она понравится. Не жареное, конечно, но вкусно.
ГЛАВА 40
После ужина Петра с Уэйном помыли и протерли посуду. Грейс убрала ее в шкаф, а Лютер сделал кофе. Они принесли чашки в гостиную и сели послушать, что нашла Грейс в генеалогических записях.
- Мистер Джонс предоставил мне доступ к секретным данным, - начала она. - Я нашла лишь один документ, в котором, согласно "Джонс и Джонс", значилась певица, убивающая своим голосом.
- Кто? - спросил Лютер.
- Ирен Бонтифорт. Но можно с уверенностью сказать, что это не та сирена, что убила Юбэнкса.
- Почему ты так уверена? - спросил Лютер.
- Бонтифорт была звездой еще в конце девятнадцатого века. Она умерла более ста лет назад. В свое время она была очень известна. Прямо как мороженное "Мельба".
Петра застыла с чашкой в воздухе.
- Она была такой же известной, как "Мельба"?
Грейс рассмеялась:
- Что-то вроде этого. Мороженное "Мельба" было названо в честь еще одной оперной певицы, Нелли Мельба. Так появился персиковый десерт - "Мельба".
- Вот черт, - сказала Петра. - Каждый день узнаю что-то новое.
- Ирен Бонтифорт была абсолютной сенсацией, - продолжала Грейс. - Она объездила все столицы Европы.
Лютер взглянул на нее:
- Эта Ирен Бонтифорт умерла естественной смертью?
- Не совсем так, - сказала Грейс. - Она была замешана в одном из первых дел, расследуемых "Джонс и Джонс". Потому и привлекла мое внимание. Согласно данным, ее подозревали в убийстве одной заменяющей певицы, которая, по мнению Ирен, пыталась ее подсидеть.
- Что такое заменяющая певица? - поинтересовалась Петра.
- Дублерша, - объяснил Уэйн.
- Какие все умные, - пробормотала Петра.
- Заменяющие певицы обычно очень амбициозные, - сказала Грейс. - Естественно, они тоже хотят быть звездами. Очевидно, Бонтифорт посчитала заместительницу серьезной угрозой. Другой певица умерла при загадочных обстоятельствах, но писали, что смерть была естественной. Среди коллег Бонтифорт было еще несколько подозрительных смертельных случаев - конкурентка, которая становилась все известнее, критик и любовник.
- У Бонтифорт был любовник? - спросила Петра.
- Несколько, - отозвалась Грейс. - Дивы известны своими аппетитами, и еда тут не причем.
- Черт возьми. А я думала, что рок-звезды дикие, - сказала Петра.
Уэйн закатил глаза.
Грейс еще раз взглянула на свои записи.
- Смерть одного из любовников Бонтифорт привлекла внимание "Джонс и Джонс". Жертвой был лорд Голсуорси. Он был членом Общества. Его смерти, как и остальных, приписали естественные причины, но его вдова, леди Голсуорси, попросила "Джонс и Джонс" провести расследование.
- "Джонс и Джонс" нашли какие-нибудь доказательства, что Голсуорси убила Бонтифорт? - спросил Лютер.
- Согласно данным агентства, вина Бонтифорт не вызывает сомнений, - ответила Грейс. - Но они не нашли никаких доказательств, которые можно было бы передать полиции.
Петра была заинтригована:
- Как "Джонс и Джонс" ее остановили?
- Они ее не остановили, - возразила Грейс. - Кто-то застрелил ее до того, как до нее добралось агентство.
- Кто ее убил? - с любопытством спросил Уэйн.
- Леди Голсуорси. - Грейс снова проверила записи. - Когда "Джонс и Джонс" сообщили ей, что у них есть парапсихические доказательства против Бонтифорт, но нет таких доказательств, которые можно будет предоставить в суде, она решила взять дело в свои руки. Однажды ночью спряталась в кустах рядом с домом Бонтифорт. Когда Ирен вышла из кареты и стала подниматься по лестнице, леди Голсуорси появилась из кустов и дважды выстрелила в нее с близкого расстояния. По всем данным, этот инцидент застал Бонтифорт врасплох. Ей не удалось произнести ни звука.
- Что произошло с леди Голсуорси? - спросил Лютер. - Ее арестовали?
- Нет. Она вошла в дом Ирен, одетая с головы до ног в траурные одежды, включая шляпку с тяжелой черной вуалью. Никто из свидетелей ее не узнал. После выстрелов была такая суматоха, что она смогла сбежать. Никого не арестовали, хотя список подозреваемых был длинным. В конце газеты писали, что Бонтифорт убила одна из ее конкуренток. Полиция приняла эту версию.
- А что сделало агентство? - снова спросил Лютер.
- Заметки в файле неясны, но кажется, "Джонс и Джонс" поняли, что произошло, и сделали все, чтобы имя леди Голсуорси не фигурировало в списке подозреваемых.
- Но откуда, черт возьми, "Джонс и Джонс" узнали, что Бонтифорт убила своего любовника? - спросила Петра.
Грейс улыбнулась:
- Вот именно. Агент, который ее выследил, был абсолютно глухим от рождения, но был крайне чувствителен к психическим остаткам насилия. Он в прямом смысле мог читать место преступления и был одним из самых успешных агентов "Джонс и Джонс".
Лютер вытянул ноги.
- Он встречался лицом к лицу с Бонтифорт?
- Да. К концу расследования она начала что-то подозревать и попыталась убить его с помощью голоса. В своих записях он отметил, что она пела для него, и он ощущал некую опасную энергию, давящую на его чувства, но не более того.
- Значит, если ты не слышишь музыку, она не может тебя убить, - заключил Лютер. - Это интересно. Может, что-то подобное было при встрече Одиссея с мифологическими сиренами. Не они ли с моряками заткнули воском уши?
- Точно. - Грейс оторвала взгляд от блокнота. - К такому же выводу пришли в "Джонс и Джонс". Талант сирены работает в полную силу, только если жертва слышит музыку.
- А что "Джонс и Джонс" планировали сделать с Бонтифорт, если бы не вмешалась леди Голсуорси со своим пистолетом?
- Похоже, это был не первый случай, когда "Джонс и Джонс" приходилось иметь дело с убийцей, обладающим талантом высокого уровня, которого по разным причинам нельзя было передать полиции. У фирмы был специальный агент, который занимался исключительно подобными вопросами.
Лютер приподнял брови.
- Гарри Свитуотер той эпохи?
- Как ты узнал? - спросила Грейс.
- Что узнал?
- Агента звали Орвилл Свитуотер, прапрапрадед Гарри.
Петра усмехнулась.
- "Тайное общество" - это маленький мирок. Продолжай, почему тебя заинтересовала эта женщина, Бонтифорт?
- По нескольким причинам, - сказала Грейс. - Во-первых, у нее была дочь от лорда Голсуорси. Вероятно, именно поэтому леди Голсуорси была так зла, но это уже не важно. Бонтифорт удавалось сохранять свою беременность и рождение дочери в глубокой тайне, поскольку она опасалась, что это плохо отразится на ее репутации. Даже в "Джонс и Джонс" в то время не знали о ребенке.
- Что случилось с ребенком? - нахмурившись, спросила Петра.
- Попала в детский приют. Там девочка выросла и узнала правду о своих родителях. Она обвинила Общество в их смерти и постоянно конфликтовала с Магистром. - Грейс снова сверилась с записями. - Это был Габриэль Джонс. По существу, она заявила ему, что Общество - ее большой должник.
- Скорее всего, этим она ничего не достигла, - заметила Петра. - Не могу представить, чтобы Джонс платил шантажисту.
- На самом деле Габриэль Джонс считал, что она права. Он сказал ей, что обязанность Общества - заботиться о своих членах, и предложил зарегистрировать ее в Обществе. Когда она отказалась, дал ей крупную сумму денег. Она взяла наличные и отправилась в Америку.
- Есть ли доказательства, что дочь унаследовала талант матери? - спросил Лютер.
Грейс хлопнула ладонью по блокноту.
- Она не стала оперной певицей, но зарабатывала на жизнь пением в ночных клубах и кабаре. И была очень популярна. Критики ее тоже любили.
Петра приподняла брови:
- Они описывали ее голос как "гипнотический"?
- Именно так, - сказала Грейс.
- Есть ли доказательства, что она использовала свой талант не только для пения? - спросила Петра.
- Это не ясно. У нее было много любовников и, в конечном счете, она вышла замуж за очень богатого промышленника из Сан-Франциско. Но через шесть месяцев после свадьбы он умер, очевидно, естественной смертью. Певица унаследовала все его богатство к большому недовольству его семьи.
- Думаю, можно предположить, что она загнала его в могилу, - заметил Лютер. - У нее были дети?
- Вдова больше не выходила замуж, но у нее была дочь от одного из любовников. Девочка росла в роскоши. Она никогда не выходила на сцену, наверное, потому что ей не нужно было зарабатывать на жизнь. Но она брала уроки музыки и пения и часто выступала на частных встречах. Как и у матери с бабушкой, у нее никогда не было недостатка в любовниках.
- Кто-нибудь из ее окружения умирал? - спросил Лютер.