* * *
Элиот сидел за письменным столом, читал документы, делал кое-какие пометки, открывал и закрывал папки, но не особенно осознавал, чем именно занят. В мыслях его бродило с полдюжины вариантов того, что он скажет Моник; он пытался хладнокровно подготовиться к решительному разговору, который надо провести не без сарказма и с определенной степенью жесткости, которая не даст ей возможности оправдаться. Да, настал час полного объяснения. Настал час, хуже которого для них не будет.
Он воображал и свои действия в отношении Роберта Фэрренса, изобрел фразы, которые не просто обидят соперника, но и унизят его. У него нет другого оружия, кроме презрения.
Однако что бы он ни придумывал, ничто не казалось ему достаточно едким. Он с удовольствием устроил бы этой парочке сюрприз, выставив их на публичное осмеяние. Но прекрасно понимал, что сам будет выглядеть гораздо нелепее и смешнее их. И вообще, во всей этой истории он первый идиот. Рогоносец. Этим все сказано!
Посмотрев на часы, Элиот решил, что пора отправиться в отель для встречи с Энтони и Бритт. Сложив одни папки в стопку на углу стола, а другие приготовив для секретарши, он натянул пиджак и вышел из кабинета. Передавая папки Джоан, сказал, что направляется в "Тадж-Махал".
- А как быть с политическим обзором? - спросила она. - Вы не хотите, чтобы я допечатала его сегодня?
- Допечатаете утром. Я еще кое-что должен подправить.
Она взглянула на него и сказала:
- Но когда же утром, Элиот? Посол хотел получить его к десяти.
- Я приду пораньше, Джоан, так что у вас будет время, - ответил он. По правде говоря, у него этот чертов обзор совершенно вылетел из головы.
Проходя по коридору, он воображал, что за каждым дружелюбным взглядом и приветствием коллег скрывается знание обстоятельств его личной жизни. Сделать его объектом насмешек - реальных или только воображаемых им - было худшей частью греха Моник. И он подозревал, что она прекрасно это понимает.
Отель "Тадж-Махад", как и другие подобные места, был еще одним островком для избранных. Привратники в униформе, являя в замедленных жестах всю свою величественность, отворили перед ним дверь. Бородатый швейцар огромного роста, в раззолоченной ливрее, дополненной тюрбаном, поприветствовав Элиота поклоном, принял чаевые. Брюстеру нравился безукоризненный сервис этого отеля, да и убранство его, пожалуй, тоже, но сейчас не то настроение, чтобы получать от чего бы то ни было удовольствие.
Элиот подошел к бюро и спросил дежурного о чете Мэтлендов.
- Я позвоню им, сэр.
Сообщив Мэтлендам о госте, он распорядился, чтобы посыльный сопроводил Элиота к лифтам. У лифта на нужном этаже его встретил коридорный, довел до номера и даже постучал в дверь, после чего замер, как бы ожидая дальнейших указаний. Элиот вручил ему несколько рупий и жестом разрешил удалиться.
Дверь номера открылась. Совсем не то, что он ожидал увидеть.
Бритт тоже смотрела на него с удивлением. Затем, просияв, сказала:
- Элиот, наконец-то мы встретились!
Он знал, что она только что окончила колледж, но в ее мягкой замедленной речи, слегка неправильной - или ему показалось? - было очарование, присущее обычно более зрелым женщинам. Она протянула ему руку, предлагая рукопожатие открыто и искренне.
- Рад наконец познакомиться, и добро пожаловать в Индию.
Жестом пригласив его войти, Бритт закрыла дверь.
Элиот заглянул ей в глаза. В них была неподдельность ее натуры, это он отметил сразу. Опыт подсказывал ему, что нельзя торопиться со столь тонким делом, как оценка людей. Но он напомнил себе, что перед ним новобрачная, а значит, она заслуживает, чтобы он на время милостиво отложил все сомнения.
- А где же Энтони? - спросил он, оглядывая гостиную.
- Боюсь, придется вас огорчить…
- Неужели вы потеряли его по дороге из аэропорта?
- Нет, но он подцепил мерзкую бациллу.
- Как! Уже? Дели обычно награждает кишечной дрянью на второй-третий день.
- Да, но у него кенийские колики, если это не одно и то же. Ему нездоровится большую часть недели. Я говорила, что совершать перелет в таком состоянии - авантюра, но он и слышать ничего не хотел, поверьте мне, Элиот.
- Он в постели?
- Прилег вздремнуть.
- Весьма огорчен, что он так расхворался. Путешествие не лучшее время для болезни, особенно свадебное.
- В этом, полагаю, Энтони с вами согласился бы, - сказала Бритт. - Он действительно чувствует себя виноватым, можете себе вообразить. Я уж говорила ему: хорошо, что он один заболел, а не мы оба. Милое утешение, не правда ли? Да вы проходите, Элиот, присаживайтесь. Бедняге только теперь удалось заснуть, так что, если не возражаете, я не стану его беспокоить.
Проходя мимо нее, он уловил легкий аромат лилий и удивился, как этой тонкой струйке аромата удалось сохранить себя в терпком тяжелом запахе сандалового дерева. Когда она усаживалась на диван, он мельком удовлетворил свое любопытство насчет ее фигурки. Бритт была в рыжевато-коричневом платье сафари. Юбка достаточно короткая, чтобы показать стройность ног, и узкая, чтобы подчеркнуть приятную округлость бедер.
Элиот сел в кресло напротив нее. Она ему тепло улыбнулась.
- Болезнь Энтони - не единственная неприятность, - сказала она. - Эта чертова авиалиния потеряла наш багаж. Я уже представляла себе наши вещи выставленными на продажу в магазинах Бангкока или где-нибудь еще, но в конце концов это оказалось ложной тревогой. Они позвонили вскоре после того, как мы прибыли в отель. Просто какой-то идиот оставил наши вещи в багажной тележке.
- Перед рассветом всегда особенно темно, - сказал Элиот. Он посмотрел на ее скрещенные ноги и подумал, какая ирония заложена в том, что он находит ее весьма привлекательной. Он знал, конечно, что она хорошенькая. Эвелин в одном из писем прислала газетную вырезку, но газетные фотографии немного могут сказать о человеке. Во всяком случае, этой женщине газетные фотографы не сумели воздать должное. Разницу он почувствовал, увидев оригинал.
Вокруг нее распространялась некая аура; присутствие духа, интеллект, физическое совершенство - все элементы прекрасного сошлись в ней. Безупречная кожа, изящество, хрупкость без намека на хилость. Гладкие золотистые волосы отвесно падают на плечи, хотя у нее привычка заправлять их за уши, жест, который она сделала уже пару раз.
Пока он смотрел на нее, она опять повторила это движение, обнажив шею. Его взгляд с золотых сережек перешел на ее ясные, серо-голубые глаза. Бритт казалась смущенной столь долгим ее осмотром.
- Итак, - заговорил он, решив, что хочет он или нет, а поддерживать беседу обязан. - Вы, конечно, не ожидали, что "в болезни и здравии" наступит так скоро?
Она рассмеялась.
- Мы с Энтони уже шутили по этому поводу. Он думает, что мне следовало бы осуществить свое право на гарантированный возврат денег, но я сказала, что поскольку все деньги были его, то я, как всегда, останусь с носом.
- Приятно видеть вас в таком хорошем расположении духа.
- Ну, я ведь не какая-нибудь угрюмая сиделка. Правда, в чем-то я лучше сиделки. Энтони подтвердит.
Ну почему такое милосердие жены являют лишь в начале брачной жизни? Что заставляет млеко человеческой доброты неизбежно скисать? Впрочем, неизбежно ли? Ведь бывают же пары, знающие, как избежать семейных раздоров, пары, которые счастливы вместе. Но это такая редкость…
- Когда я смогу встретиться с Моник? - спросила Бритт. - Я надеялась, что она придет с вами.
- Да, я тоже надеялся, но, увы, у нее оказались неотложные дела. Вечером она будет на посольском приеме.
Меньше всего ему хотелось бы вселять в сознание своей юной мачехи излишне радужные ожидания относительно Моник. Слишком вероятна возможность, что безобразная склока разразится еще до того, как Энтони и Бритт покинут Индию. Но не зная сам, как и когда скандал просочится наружу, он чувствовал, что благоразумнее ничего не говорить.
- Мы с Энтони не уверены, что сможем пойти на прием, - сказала Бритт. - Наверное, нам придется сидеть в отеле до тех пор, пока Энтони не избавится от этой бациллы. Весьма любезно было со стороны посла, мистера Вэлти, пригласить нас, но увы…
Элиот испытывал некоторую настороженность по отношению к ней, уж слишком она прекрасна и слишком в этом новом семействе все хорошо, чтобы быть правдой. Но эти ощущения объясняются, вероятно, его собственным болезненным положением. Бритт, решил он, молода и неопытна, так что трудно заподозрить ее в какой-то корысти. Правда, в ней несмотря на юность заметны некоторые едва уловимые признаки нервозности. С первого взгляда она показалась ему уравновешенной и даже безмятежной, но, присмотревшись повнимательнее, он заметил едва приметную дрожь се рук, а в голосе уловил проскользнувшие нотки тревоги.
- Элиот, у вас сейчас такое забавное выражение, - заговорила она. - О чем вы думаете?
Он смущенно улыбнулся, как мальчишка, пойманный на шалости.
- О вас. Вы меня весьма заинтересовали.
- В каком смысле?
Он ничего не ответил, опасаясь честности. Причина, по которой дипломаты лгут с особой осторожностью.
- Мне любопытно, что скрывается под всем этим юным шармом, - бойко ответил он. - Уверен, что из-за одного шарма Энтони не женился бы на вас, не тот он человек.
Замечание, казалось, смутило ее.
- Уж не знаю, за комплимент это принять или обидеться.
- О нет, только не обижайтесь, - сказал он быстро. - Это разрушит наши отношения, которые только начинают складываться, и внесет разлад в семейную идиллию.
Она посмотрела на него довольно строго.
- Никак не пойму, вы действительно хотите меня понять или это просто цинизм?
- Ох, цинизм, Бритт. Признаюсь…
- И это тоже дипломатический ход? Или такова ваша натура?
- С вашего позволения, это моя работа. Дипломаты, увы, бывают циничны.
Его ответ развеселил ее, но она пыталась сохранить серьезный вид.
- Говорят, профессионализм дипломата заключается в умении лгать. А как в частной жизни, Элиот? Могу ли я принимать ваши слова за чистую монету?
Ирония вопроса наступала на пятки его собственным мыслям о лживости дипломатов.
- Правда вещь весьма деликатная. Я не считаю разумным слишком легко доверять другому, - сказал Элиот.
- Как грустно.
- Лучше сначала погрустить, чем потом раскаиваться в излишней доверчивости.
- Подозреваю, что это самообман.
Здорово она его поддела. Да, видно, под ее красотой действительно таится незаурядный ум. Очевидно, это и привлекло в ней Энтони, что и понятно, ведь он и сам умница. Элиоту нравится ее интеллект, ее воинственная честность. Но, может быть, общаясь со столь разумненьким созданием, он рискует разоблачить себя?
- Вижу, вы способны точно указать на неоспоримую истину.
Его замечание, казалось, доставило ей удовольствие, но она с самым серьезным видом спросила:
- Надеюсь, вы не сочтете это моим недостатком?
- Нет, что вы!
Они сидели, рассматривая друг друга, когда раздался стук в дверь, и Бритт встала.
- Я заказала чай сразу же, как только мне сообщили, что вы здесь.
Он смотрел, как она идет к двери, восхищаясь стройностью и в то же время округлостью ее бедер. Она была более женщиной, чем он ожидал. Вкус никогда не изменял Энтони, не изменил и на этот раз. Надо обязательно сказать ему, что он сделал правильный выбор.
Официант вкатил тележку и, по указанию Бритт, начал сервировать для чая столик, стоящий рядом с диваном. Здесь были крошечные сандвичи, печенье, восточные сладости и фруктовые пирожные. Когда человек ушел, она спросила, какой он предпочитает чай.
- Черный лучше всего.
Бритт налила чаю, передала ему чашку и придвинула сахарницу.
- Вы решили избрать себе профессию жены, не так ли? - спросил он.
- Что вы имеете в виду?
- Вы кажетесь такой умелой, опытной хозяйкой. Да и слова "мы с Энтони" то и дело скатываются с вашего языка, будто вы говорили это уже много лет. А судя по тому, как вы передаете чашку, можно решить, будто вы с давних времен только этим и занимались.
- Ну, я же стараюсь, мне не хотелось бы разочаровать вас, Элиот, - сказала она, наливая себе чай. - Но я немножко нервничаю, как на последнем экзамене в июне. Вы мой первый официальный родственник, с которым я знакомлюсь после свадьбы, так что должны понимать.
Он понимал ее искреннее желание понравиться.
- Как недипломатично с вашей стороны признаваться в таких вещах.
- Так я же не дипломат, да и житейского цинизма еще не нажила… Все еще остаюсь прямой и открытой. - Она отпила чаю. - А что касается умения разливать чай, то я вам скажу: натренировавшись на щербатых облупленных глиняных кружках, вполне можно справиться и с тончайшим фарфором. Моя тетя, вырастившая меня, простая женщина, но не без грации. Кроме того, года два я имела возможность очень близко наблюдать Эвелин.
- У некоторых моих коллег есть дочери вашего возраста, и должен заметить, что они далеко не так хорошо воспитаны.
- Это комплимент, мистер Брюстер, или одна из ваших дипломатических уловок?
- Комплимент. И очень искренний.
- Тогда благодарю вас, приятно слышать. Я решила для себя, что моему мужу, зрелому человеку, с положением в обществе, просто не годится иметь дурно воспитанную жену.
Элиот отпил несколько глотков чая, наблюдая за ней. Какая обезоруживающая проницательность! Но что-то во всем этом беспокоило его. Впрочем, он тут же понял причину своего беспокойства. Его отчим не принадлежал к сорту людей, способных оценить такую живость и такую тонкость. Это, конечно, не в осуждение Энтони. Просто тот всегда был человеком, на первое место ставящим разум. Если он и нуждается в чем, так это в чувстве юмора. Ну хорошо, а ее-то чем так привлек Энтони, что она даже согласилась стать его женой? Неужели ее могла впечатлить его моральная чистота и занудство?..
- Не хотите ли что-нибудь съесть? - спросила Бритт, разряжая затянувшееся молчание.
- Пожалуй.
Бритт осмотрела содержимое подноса, выбирая для него что повкуснее. Когда она передавала ему тарелку с сандвичем и салфетку, он обратил внимание на ее тонкие, музыкальные пальцы.
- Скажите мне, Бритт, - заговорил он, - каким образом Энтони удалось заполучить вас в жены?
Она усмехнулась.
- На самом деле вам хотелось бы знать, как мне удалось женить его на себе?
- Нет, Бритт. Даже если бы я и думал так грубо, то никогда не позволил бы себе высказать это. Конечно, мы, дипломаты, циничны, лживы и способны еще на всякие пакости, но одного у нас не отнять - мы никогда не позволим себе грубость. Вежливость, кстати, часто бывает обратной стороной цинизма.
- Хорошо, пусть так. Тогда я просто и честно отвечу на ваш вопрос: мы с Энтони любим друг друга.
- В этом я не сомневался ни минуты.
Она посмотрела на него скептически.
- И все же, если вы думаете, что я вышла замуж потому, что во многих отношениях мне этот брак выгоден, то вы ошибаетесь. Преднамеренное устройство брака не в моем вкусе, тем более с таким человеком, как Энтони. Он замечательный человек. Потому я и вышла замуж. Иногда мне и самой не верится, что я стала частью его жизни.
- Если бы я мог позволить себе передохнуть от цинизма и попробовать хоть раз сказать правду, то знаете, что я сказал бы вам? Энтони удивительно повезло, что он встретил вас, Бритт.
- Именно от вас мне это особенно приятно слышать. Благодарю, Элиот. - Она отпила немного чая, глядя на него поверх чашки. - Не значит ли это, что мы теперь друзья?
- Полагаю, подобное соглашение нам ничем не грозит.
- Вот и прекрасно.
- Это так нужно для вас? - спросил он.
- Мне говорили, что вы в семейном стаде почитаетесь за паршивую овцу. Но я не желаю думать о вас как о неудачнике. К тому же, полагаю, лишний друг еще никому не повредил.
Он даже присвистнул.
- Я вижу, вы готовы совершать благородные поступки.
Дверь из спальни отворилась.
- Не здесь ли раздают бесплатный чай? - Это был Энтони в пижаме и шелковом халате, покроем напоминающем мантию.
- О, больной шутит, - поднимаясь ему навстречу, сказал Элиот, - значит, будет жить!
- Приветствую тебя, Элиот!
Они сошлись в центре гостиной и обменялись рукопожатием. Элиот испытывал ту обычную неловкость, что сопровождала все их встречи.
- Ты хорошо выглядишь, мальчик, - сказал Энтони.
- И вы тоже, Энтони. Как вы себя чувствуете?
Юрист показал рукой на живот.
- Я не был уверен, что перелечу Индийский океан за один присест, если уж ты хочешь знать правду.
- Иди сюда, Энтони, посиди с нами, - позвала Бритт.
Энтони приблизился к ней. Бритт обняла его и поцеловала. Он повернулся к Элиоту.
- Рад, что вы наконец познакомились. Знаешь, Элиот, ведь в этой женщине вся радость моей жизни.
- Догадываюсь. Мне показалось, что и она думает о вас, как о радости своей жизни.
- Звучит как романс, не правда ли, Элиот? - Энтони, несмотря на недомогание, выглядел весьма бодрым. - А что, Моник не смогла прийти?
- Да, у нее оказались срочные дела.
- Ну, думаю, мы еще успеем увидеться.
- Заранее трудно сказать, но я тоже надеюсь на это.
Энтони взял чашку, переданную ему Бритт.
- Как Моник? - обратился он к Элиоту.
- Вы, наверное, хотели спросить, как у нас с Моник?
Юрист нехотя кивнул.
- Полагаю этот вопрос уместным, - сказал Элиот, взглянув на Бритт. Он знал, что наступит момент, когда придется сказать правду. Но пока достаточно лишь намекнуть на нее. - В последнее время мы не особенно с ней ладим.
- Я искренне огорчен, - сказал Энтони.
- Но это не тема для обсуждения в настоящий момент. Начало брака много счастливее, чем конец оного, а Бритт сказала мне, что вы хорошо стартовали. Не хотелось бы омрачать ваши светлые дни.
Энтони улыбнулся и обнял Бритт. Она покраснела, и сразу стало заметно, как, в сущности, она молода. Элиот видел, что они оба совершенно открыты друг другу. Счастливая парочка.
Он так же не нуждался в сиянии, излучаемом ими, как они не испытывали нужды в лицезрении источаемого его душой мрака. Чувствуя себя лишним, он решил раскланяться.
- Так вы придете на прием к послу? - спросил он Энтони.
- Я бы и хотел, да только не знаю… Приступы все время повторяются. Полет я перенес ужасно тяжело, но, правда, успел вздремнуть. Сейчас чувствую небольшую слабость, но к вечеру, возможно, приободрюсь. Твердо могу сказать только одно, если я не смогу пойти, то хотел бы, чтобы Бритт пошла обязательно. Пусть немного развеется.
- Ну нет, мой милый, - сказала она. - Без тебя я никуда не пойду.
Энтони погладил ее по щеке.
- Дорогая, что за старческие причуды в столь раннем возрасте? Я ведь не на смертном одре.
- Предпочитаю остаться с тобой, вот и все.
- Ну хорошо, мы посмотрим, как я буду себя чувствовать. Но если неважно, то обещай мне, что пойдешь без меня. Элиот, скажи ей, что ты тоже настаиваешь.
Единственное, что хотел Элиот, так это поскорее убраться отсюда. А Энтони собирается переложить на него свою ношу.
- Нет, Энтони, увольте. Тут вы босс, а не я.