- Ну вот! Теперь боссом вплотную занялся клятый микроорганизм, так что… - Он поставил чашку и встал. - Извините, мэм, вы не подскажете, туалет тут платный? А вы, Элиот, уговорите все же ее пойти на прием. Я рассчитываю на вас. Надо же мне наконец отдохнуть от этой женщины.
Элиот и Бритт обменялись улыбками.
- Внешне такой симпатичный человек, а какая бесцеремонная настырность, - сказала Бритт. Энтони рассмеялся и направился в ванную. Они проводили его взглядом до дверей, и Бритт задумчиво проговорила: - Ох, и достается бедняге. Удивляюсь, как это еще ему удается шутить и проявлять великодушие к другим.
- Да, он такой, - сказал Элиот, вставая. - Так я пойду, пожалуй, Бритт.
- Жаль, я с удовольствием поболтала бы с вами еще.
- Да и я бы рад. Но мы поболтаем позже. Если не сегодня вечером, так в другой раз.
Бритт тоже встала.
- Чувствую, что вам не терпится уйти, и не смею задерживать. Но мне хотелось бы только спросить, можем ли мы вам чем-то помочь.
- В чем?
- С Моник. Ведь это одна из причин, почему Энтони так хотел заехать в эту часть света. Он надеялся как-то сгладить острые углы… Нам обоим неприятно думать, что здесь у вас не все ладно.
- Я преисполнен благодарности, Бритт. Это действительно так. Но Моник и мои проблемы не имеют отношения ни к Энтони, ни к тому факту, что он сюда приехал.
- Может, она просто не хочет встретиться с нами?
- Я знаю, то, что я скажу, звучит жестко, но грустная правда состоит в том, что она ни черта не хочет - ни вас, ни кого-то другого. Не думайте о ней. - Бритт выглядела потерянной. - Что касается сегодняшнего вечера, - продолжал он, - то сделаем, как вам лучше. Не чувствуйте себя обязанной присутствовать там. Если вы действительно предпочитаете остаться с Энтони, я позвоню и скажу им, чтобы машину за вами не присылали.
- Конечно, лучше бы мне остаться с ним, но он страшно рассердится, если я не пойду. Мы женаты всего лишь пару недель, но я уже поняла, что, когда он упрется, его не сдвинешь.
- Не могу не считаться с мнением столь многоопытной супруги.
Он направился к двери. Бритт последовала за ним, слегка улыбнулась и подала руку.
- Я рада, что мы наконец познакомились, пусть даже при не совсем благоприятных обстоятельствах.
Элиот взял ее руку, ощутив ее прохладу и тонкость, заглянул в ее теплые глаза и неожиданно почувствовал возбуждение.
- Всегда приятно приветствовать кого-то нового, входящего в твое семейство, - сказал он. - Добро пожаловать в нашу семью, Бритт!
Она оценила его доброту.
- К прибытию авто я буду готова и вся - в предвкушении приема.
Элиот кивнул и наконец выпустил ее руку.
- Да, я тоже весь буду в предвкушении…
Он вышел из номера, искренне полагая, что его последние слова просто забавно-вежливо завершают состоявшуюся встречу. Но тут же понял, что это не так: впервые за долгое время он чувствовал себя так, будто увидел что-то впереди.
* * *
Энтони, обложенный подушками, сидел в постели и наблюдал, как Бритт в ванной наносит на лицо косметику.
- Ты знаешь, Бритт, - сказал он, - говорят, что здесь, в Индии, есть такой обычай: когда мужья болеют, жены с головы до пяток обволакиваются во что-то вроде плаща. Считается, что так бедный малый скорее окрепнет.
Она с улыбкой повернулась к нему.
- Я существо слишком непристойное для тебя, дорогой? Если хочешь, я прикрою дверь.
- Небеса! Она хочет прикрыть дверь! И не вздумай! Я и так страдаю, что лишен радостей жизни.
Закончив макияж, Бритт вошла в спальню, присела на кровать и поцеловала мужа в губы.
- Может, ты не так уж и плохо чувствуешь себя? - проворчала она. - Может, тебе и самому хочется пойти со мной на этот прием? - Она опять поцеловала его. - В самом деле, если ты чувствуешь себя лучше, почему бы нам не пойти на этот дурацкий прием вместе?
И она, глядя на него, лукаво усмехнулась. Энтони нежно погладил ее по лицу.
- Что я должен сделать, чтобы стать достойным тебя, Бритт?
- То же самое я хотела спросить у тебя.
- Наш медовый месяц проходил безупречно, пока я не подцепил эту идиотскую бактерию.
- Он и сейчас безупречен. - Она посмотрела на часы. - Ой, надо поторапливаться, скоро машина придет, а я еще не одета.
Энтони смотрел, как она вернулась в ванную. Она была гораздо более изысканна, чем он заслуживал. Идя с ней рука об руку, он всегда испытывал ужасную гордость, но в то же время и некоторый стыд. Он прекрасно знал: большинство людей думают, что именно ее красота, и только, привлекла его. Но это не вся правда. Конечно, он находил ее неотразимой, все так, но она очаровывала его и множеством других своих черт. Бритт обладала зрелым интеллектом и глубоким характером, что необычайно сильно его вдохновляло. Кэтрин была умна, хорошо образованна и воспитанна. Они делились важными вещами, даже тем, что касалось его работы. Но столь высокой степени понимания он впервые достиг только с Бритт.
Однако решение создать новую семью далось ему нелегко. И не последнее место среди аргументов против занимало отношение к его браку со стороны близких ему людей, особенно брата…
Прежде чем сделать Бритт предложение, он пришел к Харрисону и Эвелин, чтобы обсудить с ними свои планы и как бы испросить их родственное благословение на этот брак. Они, конечно, знали о его отношениях с Бритт, но вряд ли думали, что все так серьезно. Встреча произошла в одно из январских воскресений. В этот день разыгрывался воскресный Кубок кубков, Энтони не знал этого, пока не прибыл в Джорджтаун, в дом своего брата, и не нашел его в кабинете уткнувшимся в телеэкран.
Энтони не хотелось отрывать брата от зрелища. Оба они были страстными болельщиками и недурными спортсменами. В Иельском университете Энтони играл в теннис и немного фехтовал. Харрисон предпочитал более жесткие виды спорта - регби, особенно борьбу. Борьбой он продолжил бы заниматься и после окончания университета, если бы не пожалел своих ушей, начавших терять форму.
Вот почему Энтони оставил брата болеть за "Дельфинов" и отправился на поиски Эвелин. Это даже лучше, сначала он поговорит с ней. Он нашел ее в гостиной, она вязала.
- Энтони! Я так рада за тебя! - воскликнула она, когда он сказал ей о своем намерении жениться. - Лучшая новость, которую ты мог бы принести! Это просто прекрасно!
- Ты действительно так считаешь?
- Конечно. И Бритт, должно быть, наверху блаженства.
- Я еще не делал официального предложения, но мы с ней кое-что обсудили…
Он нисколько не удивился реакции Эвелин. Она всегда была самой великодушной и добросердечной женщиной из всех, кого он знал. Когда умерла Кэтрин, она все время была рядом с ним, они тогда очень сблизились. И вот прошли годы, и однажды он осознал, что она стала ему гораздо ближе, чем Харрисон.
- Знаешь, Эвелин, я немного смущен тем, что мы с Бритт так увлечены друг другом, что не способны достаточно трезво посмотреть на этот брак.
- О чем ты говоришь?
- Ну, ведь я на тридцать три года старше ее.
- Полагаю, Бритт об этом догадывается. Так что если бы это пугало ее, уверена, ты бы об этом уже знал. С другой стороны, разве человек может предвидеть будущее? Возьми хоть нас с Харрисоном, мы оба знакомы с юных лет и уже столько лет вместе, но это определенно не гарантирует нам продолжения духовной близости. Иногда я с удивлением спрашиваю себя, а не было ли горечи в нашей жизни гораздо больше, чем радостей. - Энтони промолчал, и она перебила себя: - Что ж это я? Ты ведь пришел не затем, чтобы выслушать о горестях чужого брака.
- Разве наши отношения, Эви, не должны быть подобны улице с двусторонним движением?
- Да, конечно, и ты всегда был очень внимателен. Лучшего деверя женщине и не сыскать. Но сегодня мы говорим о тебе. - Она улыбнулась. - Знаешь, Энтони, счастье просто написано у тебя на лице.
- Я люблю Бритт и хочу жениться на ней.
- Так в чем проблема?
- Не хотелось бы воспользоваться ее неопытностью…
- Поговори с ней откровенно.
- Я говорил. Подробно. И не сомневаюсь в ее искренности. - Энтони как-то самоуничижительно улыбнулся. - Но иногда, просыпаясь утром, я спрашиваю себя, имею ли право на столь огромное счастье. Мне кажется, я просто боюсь посмотреть в глаза реальности.
- Какой реальности? - Она похлопала его по руке. - С твоего позволения, дорогой мой, скажу тебе, что я думаю. Я вижу, ты занимаешься обычным самокопанием, и не оригинален в этом, - тем же занят любой мужчина, собирающийся просить женщину стать его женой. Мы, женщины, тоже задаемся разными вопросами, и у нас бывают сомнения.
- Ты права, конечно.
Эвелин оценивающе посмотрела на него.
- Думаю, вы составите великолепную пару.
Энтони откинулся на спинку кресла и посмотрел в окно, на заиндевелые ветви деревьев. Задумчиво потирая подбородок, он проговорил:
- Я очень дорожу твоим мнением, Эви. Признаться, я никогда ни к кому не испытывал подобных чувств, какие испытываю к Бритт. Даже к Кэтрин, упокой, Господи, ее душу. Я любил ее, но это было совсем, совсем другое. Бритт перевернула меня вверх тормашками, как выражаются в простонародье.
- Я понимаю, - сказала Эвелин и, немного поколебавшись, продолжила: - Как-то мы говорили с Кэтрин, за месяц примерно до ее смерти. Раньше я не говорила тебе об этом, потому что не видела в том особой нужды. Но теперь дело иное. Кэтрин сильно огорчало, что когда ты останешься вдовцом, то не предпримешь никаких попыток найти счастье с кем-нибудь еще. Она просила меня ободрить тебя, если ты подобным образом замкнешься на горе утраты.
- Кэтрин так сказала?
- Да. Меня так тронуло ее благородство и великодушие! И она была права, Энтони, я разделяла ее опасения насчет тебя. Но понимала: если ты не встретишь кого-то совершенно особенного, все мои попытки ободрить тебя в смысле второй женитьбы будут обречены на провал.
- Ну вот, я ее и встретил, - проговорил он, и глаза его мерцали.
- Да, ты встретил ее…
- Прекра-асно! Пока я там, в своем логове болею за "Дельфинов", они тут, у меня в гостиной, вовсю амурничают.
- Ты сам не знаешь, Харри, какое сокровище твоя жена, - сказал Энтони.
- Ну вот, пожалуйста! Я долгие годы потратил на воспитание в этой женщине скромности, а тут заявляется мой драгоценный братец и начинает так расхваливать ее, что все мои труды насмарку.
Энтони и Эвелин рассмеялись.
- Ну как там, игра закончилась? - спросила она.
- Лучше скажите, во что вы здесь играете?
- Энтони пришел с превосходными новостями.
- Новости? И какого рода эти новости? Мне выслушать их стоя или можно сесть?
- О, конечно, садись, Харрисон, и поговори с братом, - сказала Эвелин, вставая. - А я пока схожу в винный погреб и принесу бутылку шампанского.
- О Боже! Значит, дело дошло до шампанского! Ну и ну…
Эвелин удалилась, а Харрисон расположился на диване. Энтони сразу приступил к делу и сообщил брату о своих намерениях. Харрисон нахмурился, но постарался взять себя в руки, и явное раздражение сменилось на его лице неопределенно выраженной досадой.
- Ради Христа! - сказал он. - Ты что, хочешь жениться на ней? Почему бы тебе просто не трахать ее, как делают все нормальные люди, вошедшие в известный возраст? В твои-то годы пора уже видеть разницу между любовью и похотью.
Энтони не считал Харрисона законченным циником, просто понимал, что тот слишком ошеломлен и не справляется со своими эмоциями.
- Речь идет не о сексуальных забавах, а о чем-то гораздо более для меня существенном. Я люблю ее, Харрисон, - сказал Энтони, и краска проступила на его лице, что случалось с ним крайне редко.
- Ради Бога, Энтони! Ты член Верховного суда! Допускаю, что ты никогда не трахал своих штатных девочек, но ты ведь и не женился на них, ведь так? Да ты просто смешон с этой своей идеей. Ты хоть подумал, что о тебе будут говорить люди?
- Меня не заботит, что они будут говорить.
Харрисон покачал головой.
- Ну да, конечно, ты влюбился, и весь остальной мир может провалиться хоть в тартарары.
- Харрисон, чего ты так переполошился? - спокойно спросил Энтони. - Тебя что-то смущает в этом деле? Чего ты боишься? Что это как-то отразится на тебе?
- Я понимаю, что интересы семьи для тебя стоят в этом отношении на втором месте. И допускаю, что мое мнение не может сыграть существенной роли в твоем решении. Другое удивляет меня: неужели человек твоего возраста и положения способен втрескаться до такой степени, что может позволить себе проигнорировать обширнейшие связи - и служебные, и товарищеские?
- Оставим в покое мои связи, говори о своем отношении…
- Господи, Энтони, да она тебе в дочки годится! Я понимаю, это весьма заманчиво. Поверь мне, я и сам пережил подобное. Что я, не человек? Силы небесные, представь себе только: куколка в мини-юбочке чуть не в первый день знакомства засовывает руку прямо тебе в штаны. И где, Энтони, где? В лифте! А это не какая-нибудь дешевая шлюха, а референт депутата, моего коллеги. Каково это, а-а?
Энтони, покраснев, отвернулся.
- Это вещи совсем иного рода.
Харрисон встал и подошел к окну.
- Ну это тебе только поначалу так кажется, а с третьей-четвертой куколкой ты уже начинаешь понимать, что все эти твои моральные соображения ничего не стоят. Поверь мне, Энтони, уж я-то знаю, о чем говорю.
- Но ты не знаешь об одном. Меня не интересует секс.
Харрисон резко повернулся и уставился на брата.
- Так зачем тебе в таком случае жена? Уйди в себя, займись чем-нибудь, мало ли… Книгу напиши.
- Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
Харрисон вернулся на диван.
- Не понимаю, как это жить с девочкой и не заниматься сексом. Разговоры разговаривать? Разве их этим удержишь? Для нее-то секс существует или как? Чушь все это. Натяни пару-тройку других, тогда уж и решай, жениться ли тебе на первой.
Энтони старался сдержаться, но возмущение захлестнуло его, и он гневно сказал брату:
- Я не могу поступать подобным образом, и ты это прекрасно знаешь.
Харрисон застонал.
Их позиции в отношении многих вещей совершенно расходились. Харрисон не верил в святость супружеских уз, поскольку, хоть и был тоже католиком, но не относился к вере так серьезно, как Энтони. Еще подростками они были несхожи - мальчик, поющий в церковном хоре, и уличный хулиган. Харрисон дразнил Энтони, говорил, что тому надо было бы пойти в духовную семинарию, а не в правоведческую школу. Потом пришло понимание, что такие отношения невыгодны обоим, и большую часть жизни они сосуществовали по принципу "живи и дай жить другому".
Вот и сейчас Энтони примирительно сказал Харрисону:
- Не думаю, что кто-то из нас двоих выиграет от того, что мы поссоримся. Я знаю, ты не хотел сказать ничего худого, не хотел задеть меня, в тебе говорила забота и желание помочь. Но я буду просить Бритт выйти за меня замуж. И если она примет мое предложение, женюсь на ней, потому что для этого у меня достаточно причин.
- Что ж, это твоя жизнь.
- Буду весьма рад, если ты одобришь мое решение, - сказал Энтони. - Но если нет, мне бы хотелось верить, что ты на меня не обиделся.
Харрисон посмотрел на него.
- Что ты этим хочешь сказать? Уж не подозреваешь ли меня в том, что я ревную?
- Ревность, Харри, в данном случае по моей части. У тебя у самого прекрасная жена, и я всегда чувствовал, что ты недостаточно высоко оцениваешь этот факт.
- Черт возьми, Энтони, уж не собираешься ли ты прочитать мне лекцию о любви и браке?
- Нет. Я просто хочу, чтоб ты знал: если Бритт станет мне такой же хорошей женой, какой Эви - тебе, то я буду считать себя счастливейшим человеком. И еще вот что. Я люблю Бритт за то, что она личность, а не за то, что у нее свежее юное тело, которое заставит меня опять ощутить себя мальчиком.
Харрисон сардонически улыбнулся.
- Ну хорошо. Тебе, видно, позарез нужно мое благословение, так считай, что ты его получил. А теперь, если здесь еще кому-нибудь захочется поговорить, пусть знает: для меня наступило время выпивки. Так что оставим все разговоры.
- Принято.
Харрисон повернулся в сторону дверей и крикнул:
- Эвелин! Тебя что, черт там за юбку держит?
- Иду! - послышался голос Эвелин, а минуту спустя она и сама появилась в гостиной, неся поднос с бокалами и бутылкой шампанского в ведерке со льдом. - Когда я проходила мимо твоего кабинета, то слышала финальный счет. Тридцать восемь - шестнадцать, Сан-Франциско.
- Вот уж удружила! - воскликнул Харрисон. - Значит, на этом деле я потерял сотню баксов.
Эвелин поставила поднос на стол.
- Ну, если не за выигрыш, так за семейное событие мы определенно можем выпить. Энтони наконец нашел невесту.
- Как же, как же… - сказал Харрисон. - Хоть до весны еще далеко, любовь так и витает в воздухе…
Они подняли бокалы, и Харрисон больше ни словом не затронул брачную тему. Однако и ни о чем другом не говорил, пребывая в угрюмом молчании.
Энтони подозревал, что его отношения с Бритт гораздо болезненнее задели Харрисона, чем тот старался показать. Его брат имел репутацию бабника. Весь Вашингтон знал об этом. И он не допускал мысли, что его старший брат, "семинарист", может его так обскакать. Бедняжка Эвелин…
- Энтони, у тебя такое серьезное лицо, - сказала Бритт, возвращая его к действительности. - О чем ты задумался?
Она стояла возле выдвинутого ящика комода, доставая белье и новую пару колготок.
- О том, дорогая, как я счастлив, что ты моя жена.
- Правда?
- Ты и сама прекрасно знаешь.
- Нет, я имела в виду, правда ли, что ты думал именно об этом?
- Я вспоминал те месяцы, что предшествовали нашей свадьбе.
- Но ты ведь совсем не романтичен, разве не так?
- Я просто счастливый мужчина.
Бритт повернулась к кровати, потом подошла к нему, присела рядом и, просунув руку за отворот пижамы, погладила его по груди.
- Ну а я счастливая женщина.
- Столько счастья сразу! Это грозит тем, что ты опоздаешь.
- Энтони Мэтленд! Не пытайтесь запугать меня тем, чего я совсем не боюсь, и не обещайте того, что не способны выполнить.
Он улыбнулся и прижал ее голову к своей, чувствуя все тепло любви и счастья. Минутой позже Бритт встала, пора заканчивать наконец с одеванием. Энтони смотрел, как она надевала белье и натягивала колготки. Кэтрин была крайне застенчивой женщиной и редко одевалась перед ним. Бритт не только другая натура, но и человек другого поколения. Она открыта и постоянно обращена к нему, даже если это всего лишь просьба застегнуть молнию или что-то поправить в костюме.
Большая разница между его первым и вторым браками относилась и к религии, которую он исповедовал. Кэтрин приняла католичество, а Бритт отказалась, объясняя свое решение их принадлежностью к разным поколениям. Он не делал из этого истории. С Бритт он стал более терпимым и более свободным в общении.