– Мне жаль, – произнесла она, вглядываясь в его суровые черты и пытаясь увидеть намек на боль, которую он испытал много лет назад. Ничего не найдя, она сглотнула и продолжила: – Двадцать три года – это еще очень мало. Гибель родителей была для тебя тяжелой утратой.
– Ты тоже лишилась матери, не так ли? – спросил Люк.
Его взгляд был тяжелым, но она уже не боялась его, как раньше. Неужели желание притупило инстинкт самосохранения? Она нисколько не сомневалась в том, что он даже опаснее, чем раньше, но ее тело снова отказывалось подчиняться разуму. Оно просто хотело, чтобы он был рядом.
– Да, – наконец ответила Габриель, отводя взгляд. С матерью у нее были связаны только смутные воспоминания. Нежное прикосновение ее пальцев к щеке Габриель, шелест тонкого шелкового платья, сладковатый аромат духов и милая улыбка. – Но мне тогда только исполнилось пять. Я помню ее хуже, чем мне бы этого хотелось. Думаю, потерять обоих родителей в твоем возрасте было намного тяжелее.
На щеке Люка дернулся мускул, и он слегка наклонился вперед. Его темно-серые глаза стали еще темнее. Габриель сразу уловила резкую перемену в его настроении. Несмотря на жаркое солнце, ее обдало холодом. К счастью, сегодня эта ярость направлена не на нее.
– То были тяжелые времена, – отрезал Люк, нахмурившись. – Но шумиха, спровоцированная прессой, была еще хуже. – Его губы превратились в твердую линию. – Гнусные шакалы! Столько завуалированных подозрений, слухов и мерзких инсинуаций. Словно правда не была достаточно трагичной.
– Это ужасно, – еле слышно произнесла Габриель. Она боялась, что, если его перебьет, он прекратит свой рассказ.
– На самом деле какая-то часть меня даже испытала облегчение, – произнес Люк мгновение спустя, уставившись в одну точку. – Знаю, гордиться здесь нечем. Мои родители всегда думали только о себе. До меня им не было никакого дела. Думаю, мой отец безумно любил мою мать, несмотря на все ее измены, истерики и капризы. Но его одного в качестве зрителя ей было мало.
Габриель читала о его матери. Виттория Гарнье была женщиной яркой, темпераментной и очень красивой. Благодаря своему происхождению и этим качествам она оказалась в центре внимания желтой прессы, которая то лебезила перед ней, то поливала ее грязью. В подобных ситуациях о ребенке, разумеется, никто не думает. Никто не задавался вопросом, что чувствовал бедный Люк, когда его родители выясняли отношения на глазах у всего мира. Когда ходили слухи, что его отец не был его физиологическим отцом, а таблоиды печатали списки любовников его матери. Когда в жизнь его семьи вмешивались посторонние, чтобы нагреть на этом руки.
Ее сердце разрывалось от жалости к Люку, выросшему в таком аду, но она не осмелилась сказать ему о своих чувствах.
– Тебя с тем типом что-то связывает? – спросила она. – С папарацци, которого мы встретили вчера у ресторана?
– Его зовут Сильвио Доменико, – с отвращением произнес Люк. Его лицо стало непроницаемым. – Прежде чем ты мне успела задать этот вопрос, отвечу: да, он тот самый человек, которому я заехал по физиономии на похоронах своих родителей. "Горюющий наследник четы Гарнье затеял драку на кладбище" – кажется, так гласил заголовок. – Его губы дернулись. – Сколько достоинства! Сколько уважения к памяти покойных!
Габриель не поняла, кому он адресовал последние фразы, желтой прессе или самому себе.
– Что произошло? – спросила Габриель. Ей безумно хотелось лучше узнать своего мужа. Он был человеком замкнутым и в то же время делился с ней своим прошлым по собственной воле. Определенно это что-то значило.
– Он жалкая пресмыкающаяся тварь, – ответил Люк, сверкая глазами. – И не стоит того, чтобы пачкать об него ботинки. – Он выругался на итальянском. – Но сегодня ничто уже не имеет значения. Все осталось в далеком прошлом.
Вряд ли это так, если, узнав, что о ее исчезновении написали в газетах, он пришел в такую ярость. А может, ярость Люка была нацелена не на Габриель, а на призрак его непутевой матери, который спустя столько лет передал ему привет из прошлого?
– Мне так жаль, – произнесла Габриель, жалея, что завела разговор на эту тему. – Я понятия не имела, что мой побег может кому-то навредить, кроме меня.
У Люка зазвонил мобильный телефон.
– Я тебе верю, – сказал он, потянувшись за телефоном.
Ответив на звонок на французском, он извинился перед ней, встал из-за стола и направился в дом.
Габриель смотрела ему вслед. Он двигался так же уверенно и энергично, как делал все остальное. Только когда он скрылся из вида, Габриель осознала, что с тех пор, как присоединилась к нему, не сделала ни одного глубокого вдоха.
Она тихо рассмеялась. Похоже, ее броня подействовала на Люка так же, как на всех остальных, и это ее удивило.
"Он не сверхчеловек, а просто мужчина", – сказала она себе.
Но затем вспомнила его поцелуи и ласки и тут же в этом усомнилась.
Глава 11
Габриель стояла на балконе роскошного пентхауса в Сан-Франциско и наблюдала за тем, как солнце садится за горизонт, а внизу в полумраке постепенно загораются огни прекрасного города. Солнце забрало с собой тепло дня, и Габриель, поежившись, плотнее укуталась в шелковый шарф.
Она слышала голос Люка, доносящийся из библиотеки, куда ее муж удалился, чтобы сделать важные звонки. Она была рада ненадолго остаться наедине с собой и обдумать события последних нескольких недель.
Неужели прошел всего месяц с тех пор, как Люк появился на пороге дома Кассандры в Голливуд-Хиллз? Ей казалось, это было уже давно. Ее беспокоило то, что она никак не могла решить, произошли ли с ней те изменения, которых она так боялась, потеряла ли она себя.
В тот вечер Люк был в ярости, но во время долгой удивительной ночи буря улеглась. Следующим утром он словно проснулся совершенно другим человеком. Конечно, его нельзя было назвать добродушным и беззаботным, но она понимала – он никогда не станет осыпать ее любезностями, как другие мужчины. Он был к ней внимателен, и ей этого достаточно.
В тот же день они отправились в путешествие по бесконечному калифорнийскому побережью. Они посетили на вертолете остров Каталины, затем поужинали в очаровательном городке Санта-Барбара, в котором удивительным образом сочетались образцы испанской, средиземноморской и мавританской архитектуры. После ужина они на машине отправились в горы на роскошное ранчо Сент-Исидро. Там их ждал небольшой уютный коттедж в укромном местечке на берегу реки.
И все это время Люк относился к Габриель как к жене, к личности, а не как к последнему выгодному приобретению. Она боялась, что не убережет свое сердце от этого нового Люка, пока не обнаружила в коттедже свои сумки.
– Что это? – удивилась она. – Что здесь делают мои вещи?
– Я распорядился, чтобы все прислали сюда заранее, – сказал Люк, словно это было очевидно. – Разве так тебе не будет удобнее?
– Мне определенно не понадобятся здесь все эти вещи, – ответила она. Когда Люк отвернулся и начал что-то просматривать на экране своего карманного компьютера, у нее возникло подозрение. – Когда мы вернемся в дом Кассандры? Завтра? Послезавтра?
– Мы туда не вернемся, – произнес Люк, не отрывая глаз от экрана. Прочитав сообщение, он нахмурился и убрал компьютер в карман. Затем пересек комнату и налил себе выпить.
Внезапно Габриель вернулась к реальности. Как она могла допустить, чтобы ее отношение к нему изменилось всего за один день? Как она могла забыть о том, что их брак был всего лишь выгодной сделкой?
– Разумеется, я туда вернусь! – воскликнула девушка. – Ты не имеешь права решать за меня, где мне находиться!
– Ты злишься из-за того, что я это сделал, или из-за того, что не спросил тебя? – мягко произнес Люк, садясь на диван.
Он чувствовал себя одинаково непринужденно в кафедральном соборе Миравакии и в коттедже на ранчо.
– Меня злит, что ты не берешь в расчет мои чувства, – ответила Габриель. Наверное, романтическая обстановка усыпила ее бдительность и внушила ей ложное ощущение безопасности. Только этим она могла объяснить свою неизвестно откуда взявшуюся смелость.
– У нас с тобой медовый месяц, не так ли? – спросил Люк.
Его тон по-прежнему был мягким, но по ее спине пробежал холодок. За мягкостью его тона пряталась стальная решимость.
– Я… я не знаю, – сказала Габриель, и это была абсолютная правда. – Я говорила тебе, что считаю наш брак ошибкой.
Она ожидала, что Люк обрушит на нее гнев, как было вчера, но ничего подобного не случилось.
– Говорила, – согласился ее муж: По его взгляду было трудно догадаться, о чем он думает в этот момент. Поднявшись с дивана, он слегка наклонил голову. – Думаю, это моя вина. Мне следовало придумать более интересные способы, как проводить медовый месяц, чем туристические вылазки. Возможно, это изменило бы твое отношение к нашему браку.
– Не думаю, что это изменило бы тот факт… – начала Габриель, но дар речи внезапно покинул ее, потому что Люк ловким движением вытащил полы рубашки из-под пояса брюк. Она могла только стоять и смотреть на него, словно зачарованная. Его темные брови вызывающе изогнулись.
– Прошу прощения? Ты что-то сказала? – спросил Люк.
Его спокойный тон не соответствовал напряженной атмосфере в комнате. Не сводя с нее потемневших от желания глаз, он медленно расстегнул рубашку и снял ее.
Он раздевался перед ней при свете, и Габриель оказалась к этому не готова. Накануне вечером у нее не было возможности внимательно его рассмотреть. У него была широкая мускулистая грудь и плоский живот с четко прорисованными мышцами пресса. Он был прекрасен, как античный герой, и она вдруг почувствовала непреодолимое желание исследовать губами каждый дюйм его гладкой загорелой кожи.
Она едва не лишилась чувств, когда Люк снял с себя остальную одежду и предстал перед ней полностью обнаженным.
– Что ты делаешь? – прошептала Габриель, уставившись на ту часть его тела, которая прошлой ночью доставила ей столько удовольствия. Под ее взглядом она увеличилась в размерах и затвердела.
Голова у девушки закружилась, кровь так громко застучала у нее в висках, что она испугалась за свои барабанные перепонки.
– Я собираюсь принять горячую ванну в патио, – лениво протянул Люк, взяв бокал с напитком. – Не хочешь составить мне компанию?
У Габриель перехватило дыхание. Его обнаженное тело было единственным, о чем она сейчас могла думать.
– Я никогда не принимала ванну под открытым небом, – пробормотала она.
– Уверен, тебе понравится, – пообещал ей Люк и протянул ей руку.
Габриель колебалась. Зов плоти побуждал ее броситься в его объятия, а голос разума говорил, что инцидент с ее сумками нельзя оставлять без внимания.
Но затем ее муж улыбнулся, и на его щеке появилась очаровательная ямочка.
– Доверься мне, – сказал он, и она смело вложила свою руку в его ладонь…
Сейчас, стоя на просторном балконе его пентхауса в Сан-Франциско, Габриель дрожала, но не от холода. Она оглянулась через плечо, но Люк по-прежнему находился в кабинете. Она слышала его глубокий мелодичный голос, он говорил по-итальянски со своим помощником.
После отдыха в коттедже на ранчо они продолжили свое путешествие по калифорнийскому побережью. Габриель побывала в местах, о которых прежде ей доводилось только читать. Биг-Сур, Кармел-Вэлли, Монтеррей. Каждую ночь Люк занимался с ней любовью с такой страстью, что она боялась сгореть дотла. Вскоре она обнаружила, что знает его тело так же хорошо, как свое собственное. В то же время всякий раз, когда он к ней прикасался, она пыталась ему противостоять. Сохранить в безопасности крошечную частичку себя.
Сейчас, глядя на огни Сан-Франциско, Габриель спрашивала себя, какое значение имеет крошечная частичка, когда остальное ее тело полностью принадлежит ему. Как она могла это допустить? Ведь она с самого начала решила, что не будет слепо подчиняться ему, как подчинялась своему отцу. И вот прошло всего несколько недель, а она уже готова выполнять каждое требование, каждое желание своего мужа.
Может, она просто притворялась, что хочет ему сопротивляться, и в глубине души упивалась своей капитуляцией? Может, это никакое вовсе не поражение, а разрешение предаваться удовольствиям, чего она не позволяла себе раньше?
Внутренний голос подсказывал ей – это правда, но она заставила его замолчать.
"Однажды чары рассеются, – твердо сказала она себе, – и что у тебя тогда останется? Брак, который напоминает твои отношения с отцом? Жизнь в полном подчинении у мужчины, которого ты себе не выбирала?"
Но в данный момент ее интересовало только настоящее.
– Габриель.
Одного ее имени, произнесенного его низким бархатным голосом, было достаточно, чтобы внутри у нее все начало плавиться. Повернувшись, она увидела Люка, стоящего в дверном проеме. На нем были черные брюки и такого же цвета кашемировая водолазка, обтягивающая широкую грудь. Он хмурился. Габриель больше не паниковала, когда у него было такое выражение лица, но все же насторожилась.
– Ветер усилился. Смотри не простудись.
– Чудесный вечер, – с улыбкой ответила она, не сдвинувшись с места. Это был ее очередной, едва заметный протест.
Воздух между ними звенел от напряжения, город внизу превратился в море ярких огней. Внутри Габриель начало зарождаться чувство, которому она не могла подобрать название. Она не знала, было ли это причиной того, что на ее глаза навернулись слезы. А может, дело было в том, что Люк смотрел на нее так, словно видел ее впервые.
– Ты отлично выглядишь, – сказал он, подходя к ней.
Взяв ее руку, он поднес ее к своим губам. Даже от малейшего прикосновения его губ ее кожу начало покалывать.
"Это всего лишь секс, – сказала себе Габриель, злясь на свое предательское тело. – Физиология, не более".
Нет никакого волшебства, никаких чар. Он сексуальный мужчина, а она неопытная дурочка.
Она каждый день говорила себе подобные вещи, вот только говорить не означало верить.
– Спасибо, – тихо произнесла девушка.
Для этого вечера она выбрала простое черное платье. Ее волосы были собраны в низкий хвост с помощью заколки, украшенной драгоценными камнями.
– Прости, что оставил тебя одну, – извинился Люк, пристально вглядываясь в нее. Он словно видел, что внутри ее идет какая-то борьба. – Но в большом бизнесе выходных не бывает.
Габриель машинально улыбнулась. Ничего бы не случилось, если бы он поручил дела своим высококвалифицированным помощникам. Скорее всего, он просто не хотел устраивать себе выходные. Ей пора привыкать к тому, что у ее мужа работа на первом месте.
– Я любовалась закатом над Золотыми Воротами, – сказала она, одарив его одной из своих привычных вежливых улыбок. – Разве я могла чувствовать себя одинокой?
Глаза Габриель потемнели и потеряли зеленый оттенок. За прошедшие несколько недель Люк понял, что это означает: она чем-то расстроена. Его жена улыбалась, ее тело было расслаблено, и все же он чувствовал некоторое отчуждение.
– Рад слышать, что закат в чужом городе может заменить тебе меня, – сухо произнес он, пристально глядя на нее.
Ее ресницы на мгновение опустились, и, когда она снова посмотрела на него, ее глаза улыбались.
– Это шутка?
– Я никогда не шучу, – ответил Люк тем же сухим тоном, и Габриель рассмеялась.
– Ты уже закончил свои дела? – спросила она, отклонившись назад, когда он подошел ближе. Ее движение было едва заметным, возможно, даже неосознанным, но от него оно не укрылось. – В Европе сейчас уже довольно поздно.
– Я решил дать своим людям поспать, – сказал он. – Но лишь затем, чтобы завтра утром они начали работать еще усерднее.
Габриель скрестила руки на груди и плотнее закуталась в шарф, затем посмотрела вниз на огни города. Люк не замечал огней. Он видел только ее. Ему хотелось проникнуть в ее мысли, узнать ее секреты. Он признавал, что Габриель имеет над ним власть, какой не имела над ним прежде ни одна женщина, и хотел ближе ее узнать. Он был уверен, что со временем его интерес к ней пройдет.
– Ты хороший босс? – неожиданно спросила Габриель. – Они тебя любят?
Он посмотрел на нее с недоверием:
– Любят меня? – Он отвел назад плечи и нахмурился. – Я никогда об этом не думал. Мои служащие выполняют мои требования, в противном случае я подыскиваю им замену.
– В таком случае – нет, не любят. – В голосе Габриель слышалось веселье.
– Значит, вот как ты собираешься управлять своей страной? – спросил Люк с усмешкой. – С помощью своей популярности? Сомневаюсь, что подобная форма правления окажется эффективной.
– Между страхом и уважением есть различия, – ответила она, не обращая внимания на его резкий тон. – Хорошему правителю следует стремиться к последнему, а не к первому.
– Очень наивно, Габриель. Какое мне дело до того, любят меня мои подчиненные или нет? Пока они усердно работают, справляются со своими обязанностями и сохраняют лояльность, я их щедро благодарю. Если они хотят, чтобы их любили, пусть заводят себе домашних животных.
Брови Габриель изогнулись. Она была удивлена:
– Неужели тебе настолько безразлично их отношение? Пусть ненавидят, лишь бы подчинялись тебе и выполняли свои обязанности? Ты так считаешь? Тебе этого достаточно?
Люк не понимал, почему ее так интересовали его отношения с сотрудниками.
– Я их начальник, Габриель, а не любовник.
– Я тоже тебе не любовница, – ответила она, яростно сверкнув глазами. – Я всего лишь твоя жена. Мне следует тебя ненавидеть? Бояться? Тебе не будет до этого никакого дела, пока я тебя слушаюсь?
Люк застыл на месте.
– Ты сравниваешь себя с моими служащими? – мягко спросил он. – У тебя помутился рассудок?
– Я не вижу никакой разницы, – ответила Габриель с холодной улыбкой. – Мне лучше с самого начала знать свое место.
Ее слова поразили его. Они были так похожи на те, что ее отец сказал ему в Париже. Словно она была животным или служанкой. Люк не знал, почему сейчас эти слова так его взволновали.
Он положил руки на плечи Габриель и притянул ее к себе. Она не стала сопротивляться и слегка откинула назад голову, чтобы видеть его лицо. И все же, несмотря на физическую близость, его жена находилась где-то далеко. Она была слишком спокойна и рассудительна, в то время как он хотел видеть ее неистовой, неуправляемой. Такой, какой она была в постели. С каждым днем его все больше раздражал образ безупречной, выдержанной хостесс. Когда они не занимались сексом, она держала его на расстоянии, и это приводило его в ярость.
– Я готов выполнить любое твое желание, – сказал Люк. – Даже продолжать наш глупый спор.
– Разве мы спорим? – мягко спросила Габриель. Ее лицо было непроницаемым. – Если так, то приношу свои извинения. Я просто хотела кое-что для себя прояснить.
– Но должен сказать, – продолжил Люк, проигнорировав ее слова, – у меня были на этот вечер совсем другие планы.
– Да?