- Я о том, о чем уже говорил, и не раз. Репутация прилипает намертво, мисс Конелл. Наш ректор всегда щедро делится успехом со своими подружками. Это его понимание благодарности. Но никто иной ваших заслуг на этом поприще не оценит! - У меня глаза на лоб полезли. Нет, он что, серьезно полагал, будто я только в постели чего-то заслуживаю?! Я даже слов культурных для Роба не находила.
- При чем тут это вообще?! - возмутилась я.
- При том, что я смотрю на эту работу и не вижу здесь Джоанны Конелл? - легко парировал Клегг. - Да и с чего бы мне ее тут увидеть? Это же алгоритм Картера, область Картера и методы Картера. Он написал проект под себя, а вас, мисс Конелл включил. Или, может быть, я не прав? Какой для вас в этой статье научный интерес. Как ты планируете использовать эти результаты в дальнейшем?
Уел. Результаты нужны были Шону. Для Манфреда и, разумеется, он все мог бы сделать один, но дал мне шанс, и я не отказалась поучаствовать. И сказать Клеггу, что я стараюсь ТОЛЬКО для Осакской конференции, где мои работы будут рассматривать под микроскопом, я не посмела.
- Или, может, вы все-таки решили быть защитником информации и учиться с Картером, жить с Картером, жить в тени Картера?
- Эта работа и моя тоже, даже если она не совсем из моей области!
- Но вас в ней нет. В ней только Шон Картер.
- Это мог бы быть Шон, но не был! - рявкнула я, чуть ли не впервые при посторонних называя своего ректора просто по имени.
- Ты мозг вообще включала, или ты как автомат тарабанила код, который он тебе чуть ли не на ухо при этом шептал? Черт, да ты точь-в-точь его вторая собака. - Да твою мать, Клегг, охренел что ли?! - Где. Твоя. Голова? Или она уже улетела в Осаку в попытке в попытке обскакать меня? Интересно, Картер так и будет толкать к Монацелли каждую, с кем переспит?
Он, наверное, полагает, что знания передаются половым путем. И только его точка зрения имеет значения. Я могу понять Пани, ей было плевать, для нее это потолок, но ты, Конелл, вроде как многообещающий параллельщик, но все туда же. Знаешь, я был о тебе лучшего мнения!
- Мне двадцать! Двадцать! И, может, к тридцати я тоже стану человеком, с которым нельзя не считаться, смогу думать сама и иметь своих собачек. Но пока мне двадцать, и кто-то должен нашептывать мне на ухо задания. А учитывая, что в отличие от многих сверстников я могу их выполнить, по-моему, это уже не позорно! Если уж на то пошло, Картер, может, и безупречный параллельщик, но лучше меня, а значит ему есть что мне рассказать. И я буду слушать, что он говорит. Потому что как программистом я Шоном восхищаюсь. Да, восхищаюсь, и не врите, что вы нет. И я хочу быть как он. Я отказываюсь сидеть со своими идеями в темном и одиноком, но высоконравственном углу. Если Картер согласен учить меня искусству добиваться целей, пусть это делает!
Да. Мы с Клеггом сказали друг другу слишком много гадостей, чтобы сейчас взять и сходу помириться. И все, что было потом, было абсолютно закономерно.
- Да, Конелл, ты своего добиваться умеешь. Только я бы все-таки посоветовал тебе сесть в этот самый уголок и подумать о том, какой ты бы хотела быть на самом деле. Ты права, я определенно не так умен и успешен, как Картер, но, как и он, я счастлив и доволен своей жизнью. А ты сможешь быть счастлива, если станешь во всем подражать ему? Очнись, он же почти аутист! А ты нормальный здоровый человек, который так жить, как он, не сможет, но упрямо топает по той же дорожке. Однажды ты поймешь свою ошибку.
- Это не так! Я ему в рот не заглядываю!
- И именно поэтому ты продолжаешь красить волосы и потеряла в весе фунтов пять за последнюю пару месяцев. О да, Конелл. Поздравляю, ты свободна от чужого мнения как никогда.
Он был прав. Во всем. Мне было всего лишь двадцать лет. И да, я считалась звездочкой среди сверстников, но Клегг был прав: мне было ВСЕГО ЛИШЬ ДВАДЦАТЬ. Как профессиональная личность я была полностью определяема учителями. И изменить это до Осаки у меня не было ни единого шанса.
Разумеется, Клеггу удалось посеять во мне зерно сомнения. Ну конечно я понимала, что страдаю ерундой, но все равно вместо четверговского семинара сидела в парке на лавочке и читала статьи, написанные зеленым студентом, таким же как я. Так я искала "почерк", о котором говорил Роб. И упорно не находила. Все, буквально все, было подиктовано исследованиями его научного руководителя. То есть Клегг бесился в основном, потому что мы с Шоном действовали за его спиной и как бы против него. Я согласна, поступала я низко, но он отплатил мне тем же: устроил публичную порку, четко обозначив мое место. От размышлений меня оторвал пронзительный скулеж. Франсин мое занятие явно не нравилось. Она бегала вокруг меня с палкой в зубах и скулила так жалобно, что прохожие оборачивались и качали головами. Жестокое обращение с животными и все такое.
Решив, что все бесполезно и перед Робертом нужно просто извиниться, я встала с лавочки, забрала у Франсин палку и отбросила ее подальше. Собака со счастливым лаем бросилась за ней, при этом уши ее так подпрыгивали, что, казалось, взлетит! Зрелище меня так позабавило, что я вызвонила Керри, и мы вместе с ней возились с псиной Шона до позднего вечера.
Когда же я вернулась в домик Картера, того там не оказалось. Он вернулся около четырех часов ночи, с моим сбитым режимом сна и отдыха услышать хлопок двери труда не составило.
Однако дальше случилось нечто неожиданное. Он вошел в мою спальню. Это не было обычной практикой, обычно он избегал моего девичьего царства. Не запрещал переделывать комнату на свой вкус, вообще ничего не говорил. За это я была ему очень благодарна. А теперь взял и нарушил нашу негласную границу, и мне это не понравилось. Я не хотела с ним говорить, притворилась спящей. Дверь он не закрыл, и сквозь сомкнутые веки я видела лившийся из прихожей свет. А Картер просто стоял в комнате, и, кажется, не так далеко от меня, потому что запах алкоголя ощущался очень отчетливо. Зачем он пришел? Я не понимала, но старалась дышать ровно и молилась, чтобы веки не дрогнули. Что ему надо? Поговорить о Клегге и статье? Или вовсе не разговаривать? Я не собиралась заниматься ничем из перечисленного. Не то время, не то настроение.
- Ну-ну, - внезапно очень зло произнес Шон. Кажется, он все-таки понял, что не сплю.
Утром я исподтишка за ним наблюдала. Опасалась, что он припомнит мне ночной инцидент, но ничего подобного. Но на меня он даже не смотрел. Делал вид, что ничего не произошло, я и его охотно поддерживала. Мне не по душе пьяные выходки. А он был чертовски пьян, и без выяснения отношений не обошлось бы.
- До вечера, - бросила я, уходя. Он даже не кивнул.
Несмотря ни на что, у меня было чудесное настроение. Я придумала выход - извиниться перед Клеггом, все обещало сложиться хорошо. Погода подтверждала. Автобус ехал по залитому солнцем Сиднею. Я неотрывно смотрела в окно, наслаждаясь видами и радуясь, что мне довелось жить в таком чудесном месте. Но только вошла в университет, на меня начали оборачиваться. Ради Бога, что опять? Если раньше я реагировала на это болезненно, то теперь просто закатила глаза. Надоело, знаете ли. Подошла к Аарону и спросила в лоб:
- Что на этот раз? - спросила я устало. - Картер еще с кем-то переспал? Или, может, на этот раз я? Или это просто явление никчемной Джоанны после лекции Клегга и сплетен Хелен?
- Ээээ… - как-то смущенно протянул Аарон и покраснел.
- Ты просто пропустила вчерашний семинар, - пояснил Джек.
- И что там было? - опасливо спросила я.
- Картер против Клегга. Мы все были уверены, что дойдет до рукоприкладства. То ли ректор прослышал о том, что случилось на лекции, то ли его так вовремя клинануло, но после доклада Клегга он встал, вышел к доске и прилюдно разнес в пух и прах каждое слово. Если бы мы не знали Клегга, серьезно, решили бы, что перед нами конченный идиот. К тому же какой-то аспирант с кафедры защиты решил облизать нашему ректору задницу, тоже что-то ввернул.
Тогда-то Клегга и понесло, он стал орать, что тот щенок, припомнил тому его "натянутый" диплом. А Картер сказал, что Клеггу стоило бы помолчать, ведь тому присвоили звание доктора философии только благодаря старому ректору, его отцу - Бенжамину. В общем, прошлись по всем годам учебы и работы, кто что сделал, кто чего не сделал. Сначала в сторону Бенжамина, затем, напротив, добрались до вашей пресловутой статьи, в результате чего ректор вообще заявил, что если Клеггу нечего тебе предложить, то пусть вообще закроет рот и молчит, так и быть, его имя снова впишут для галочки… Мы думали, что Клегга еще до конца вечера заживо похоронят. Разошлись только к часу ночи. А мы все это время даже встать и уйти боялись. Это был ад, Джо. Реально. Ты ему что-то сказала? Ректору.
- Что? Я… да я его даже не видела после лекции…
В тот момент я поняла, что никакие слова прощения не помогут, а мои отношения с Робертом Клеггом разрушены.
Разумеется, Шону я собиралась устроить разбор полетов. Но его не было. Он не вернулся из университета. Снова где-то или с кем-то завис до четырех утра? Где эта скотина? Я бы многое ему сказала, попадись он мне. Но он упорно не желал возвращаться, и где-то около часа ночи я догадалась, что ему мог назначить встречу Манфред. Может быть, он поэтому приходил ко мне в спальню ночью? Он Бабочка, он может улететь в любой момент. Не знаю почему, но меня это задело. Я хотела задать вопрос: зачем он так с Робом? А если бы я на тот семинар пришла, что-то бы изменилось? Может, он все это затеял, так как решил, что Клегг меня окончательно демотивировал.
В попытке прояснить ситуацию с отсутствием своего ректора я зашла в спальню Шона и открыла шкаф. Я этим обычно не занималась, а потому сложно было определить, сколько одежды он с собой взял, но несколько плечиков пустовали. Семь штук. Семь дней?
В общем, скажем коротко: я угадала. Наутро он все-таки изволил черкнуть мне пару строк.
Разумеется, не о своем отсутствии, а о заданиях и сроках. Отпуск в связи с отсутствием руководства? Ага, как же. И потому я ответила ему ядовитыми строчками: "Благодарю, что сообщил о том, что жив, а не валяешься в какой-нибудь Сиднейской канаве. Отзываю копов".
Подумав немножко, я вдруг решила, что Шону там, в Италии, слишком хорошо без меня живется, и стала отправлять ему коды по почте. Ответы приходили очень сухие и короткие.
Видимо, скучать там он не успевал, но мне на это было наплевать. А что, жалеть его что ли?
Сам напросился!
Утром пятого дня Картер, видимо, не выдержал и выловил меня в скайпе. Сидел в своем номере и что-то пил. Один. Ночью. Не знаю почему, но даже спустя столько времени и обид я все еще радовалась тем мометам, когда знала, что он мне не изменяет, а ведь была велика вероятность, что в Италии он встречался с Пани… Возможно, все дело в том, что сколько бы ни было у меня парней, никого из них не называли моим. Только Шона. Твой ректор. Именно так говорили мои друзья. Больше никто и никогда не был наделен подобными привилегиями.
- Я очень занят. Возьми парочку выходных, - сказал он и отключился.
Отличненько. Я выбила с Шона Картера право на отдых! И отправилась я на радостях печь свой любимый лаймовый пирог. Обычно он у меня получался просто объедением, однако на этот раз… лучше бы я писала коды. Я ухитрилась обжечь руку. Очень сильно. Даже съездила в больницу, однако мне это не слишком помогло, и вся тыльная сторона правой ладони покрылась тошнотворными волдырями. И это бы тоже ничего, если бы не страшная история, которую я вам сейчас поведаю.
Я намеренно отложила этот рассказ, и скоро вы поймете почему. Короче, проблему звали Роберт Клегг. Кажется, вы не очень удивлены, да? В общем, за неимением возможности отыграться на Картере, он поступил совсем как я с Франсин: нашел крайнюю. Меня. И не просто нашел, а устроил полноценный прессинг: вышиб с кафедры. И не уведомил собирать вещички, нет! Этот гад выставил мой стол в коридор! Стол и розовые сменные балетки с красивыми бантами сверху, будто без них было непонятно, с кем так по-скотски поступили. И каждая университетская собака злобно пялилась в окошко на то, как Джоанна Конелл перетаскивала свои пожитки в присутствующую машину отсутствующего ректора. Было ужасно обидно, я даже всплакнула. Повезло в другом: по наследству от Шона мне досталась не только ненависть Роба, но и мисс Адамс, которая просто подошла и забрала одну из коробок, явно демонстрируя свое отношение к происходящему. Как я уже говорила, вражда Картера и Клегга ее еще в прошлой жизни задолбала. Кстати, именно с тех пор мы с ней всегда старались помогать друг другу.
На этом, однако, Роб не успокоился. Он полностью меня игнорировал, даже лабораторную не давал защитить. В довершение ко всему исключил меня из соавторов своего четвергового доклада. После такого вот предательства я руку и обожгла. И если бы не поранилась и не нуждалась в помощи Мадлен, я бы начала ответные действия, но у мамы Керри был день рождения, она не могла остаться в Сиднее на выходные, а мне нужно было делать перевязки, и потому я была вынуждена воспользоваться помощью миссис Роберт Клегг. Собственно, именно поэтому полноценной войны и не случилось. А жаль! Он заслуживал каждую кнопку на преподавательском стуле!
А с другой стороны, я вовсе не хотела окончательно портить с ним отношения. Он ведь был мне хорошим другом. Могу доказать. Мадлен просить было вовсе не обязательно, потому что когда я в пятницу вечером вернулась в домик на окраине Сиднея, то прямо на пороге споткнулась о брошенный ботинок Шона. На его счет разочарований было куда как больше.
- Привет, - прошептала я с порога.
- Заходи, - зачем-то тоже прошептала Мадлен. И точно две шпионки, мы шмыгнули в квартиру.
- Роба нет? - осторожно заозиралась я по сторонам.
- В магазин отправила. Проходи. Чай будешь?
- Неа. Вдруг вернется.
- Не отпущу без чая. Мы быстренько!
Пришлось соглашаться, как бы странно это ни было. За чаем Мадлен рассказала мне, что Клегг сам не свой. С ним стало невозможно разговаривать, он стал злой и раздражительный.
Это все глупая война между Робом и Шоном. Да, обоюдная неприязнь, что поделать, но она должна была остаться между мужчинами, зря они втянули в свои разборки и нас, и весь университет.
Я думала, что после сеанса лечения у Мадлен мне станет легче, но это оказалось вовсе не так. В домик Картера я вернулась с тяжелым сердцем. Теперь я точно знала, что Роб подумал, будто это я нажаловалась Шону, и тот спустил на него собак. Мадлен этого открыто не сказала, но намек я распознала. И вот еще, буду я оправдываться! Я не виновата, так о чем речь?
А Шон лежал на диване, и на лбу у него красовался мешок со льдом, потому я постаралась не шуметь, не привлекать внимания. Хотя желание наорать на него за Клегга так до конца и не ослабло. Просто, ну, инстинкт самосохранения, знаете ли! Он ведь и взбеситься может, а кому нужны его вопли?
Я уже почти пробралась мышкой мимо гостиной, когда вдруг услышала:
- То, что ты задумала, - проговорил он слабо. - Не сработает. Мне не нравится. Идея вообще странная. Принеси мне аспирин.
Я принесла ему воду и аспирин. Несмотря на мигрень, видимо, Шон пребывал в весьма хорошем расположении духа, и я решилась с ним заговорить. Присела рядом, на диван, соблюдая на всякий случай дистанцию.
- Клегг сказал…
- Я в курсе, что сказал этот раздувшийся от собственной важности индюк, - фыркнул Картер и переместил лед, чтобы взглянуть прямо мне в глаза. - Не слушай его. Он кретин.
- Он прав, мне нужно придумать задачу по моей тематике, а не по твоей. Или хотя бы по общей.
- Хорошо. Я над этим подумаю. Только не сейчас. - После этого он привычным жестом закинул в рот таблетку и запил ее водой.
В этот момент телефон в гостиной зазвонил. Мадлен. Мы договорились с ней встретиться на следующий день, опять же для перевязки, но Клегга внезапно одолела простуда, и тайком пробраться в квартиру возможности не осталось. Я мрачно посмотрела на свою перемотанную бинтами ладонь и все-таки решилась попросить Шона:
- Прости, это была Мадлен, - сказала я Картеру, который лежал на диване и, закрыв лицо подушкой, кажется, умирал. - Шон, как думаешь, ты в состоянии будешь завтра перевязать мне руку, в процессе ее не оторвав?
Он фыркнул, но ничего не ответил. Только подушку отложил в сторону. А на следующее утро, кажется, оклемался и даже без возражений перевязал мне руку. И в понедельник тоже.
Видно, по большим праздникам он мог быть не совсем придурком.
Задание Шон мне придумал сам. И очень забавно преподнес. Однажды он просто плюхнулся на диван и поставил ноутбук на колени. Я не обратила внимания. Он подвинулся ближе к подлокотнику, словно освобождая место. Я подняла брови. Он злобно глянул на диванную подушку рядом. И я со вздохом пересела. Что, рот открыть трудно?! Однако пока я тихо негодовала, Шон ударился в философию взлома.
- Смотри, Джоанна, вон там чей-то компьютер, - показал он на экран, который, по-моему, был очень даже здесь. - А это я, злобный и гадкий хакер.
Затем он начал что-то делать, раз, два, три, и бамц, я буквально увидела, как чужие файлы потекли по виртуальным проводам на компьютер Шона. Сказать, что я была под впечатлением - ничего не сказать. И вот вообще ничего не поняла.
- Вся беда от незащищенных протоколов. Они как рождественские гирлянды, мигают и ждут, чтобы на них обратили внимание, - я потрясенно вылупилась на него. - Разумеется, это для твоих ненаглядных суперкомпьютеров - настоящая трагедия. И поэтому я предлагаю их защитить. Тебе.
- Ты серьезно?
- Ты просила задачку? Вперед.
А затем он отставил ноутбук на стеклянный столик и повернулся ко мне.
- Ты никогда не хотела править миром? - внезапно спросил он.
Я понимала, что вопрос не обычный, не маразматический, просто Шон всегда специфически выражался. У него свои ассоциативные цепочки. Но он, правда, смотрел на меня и ждал ответа.
- Н-нет, - опасливо выдохнула я. А он только нахмурился и кивнул.
- А должна. Например, я стану следующим сеньором Хакером, но только в тысячу раз лучше. Я буду определять будущее развитие техники по всему миру, буду знать все его уязвимости и старательно их поддерживать в рабочем состоянии, чтобы иметь возможность воспользоваться. Это моя цель. Но чтобы ее добиться нужно мечтать. Каждую минуту и секунду. Как бы трудно ни было, ты должна знать, что это то, ради чего ты живешь. Это непросто, не отступать, не сдаваться, не слушать всяких ублюдочных Клеггов… - Боже, так вот он это к чему! - Бабочки Монацелли - не идеальны, мы ублюдки с манией величия, которые не скупились средств. И Манфред ничуть не лучше. Вот почему Роберт Клегг не Бабочка, и не станет ею. Чтобы добиться мечты, нужно действовать так, чтобы каждый, кто стоит между тобой и нею убирался с пути, ибо иначе его просто раскатают.
Меня эта речь и восхитила, и напугала. Это же я, Джоанна Конелл, в душе все еще крашеная блондинка, которую воспитывали совсем иначе. Однако покопаться в себе Шон мне не позволил.
- Просто сделай это, - сказал он, наклонившись ко мне.
- Ты наорал на Клегга. Зачем ты его так унизил?