Если бы Ричард любил Джессику, и то это было бы унижением. Но Джессика была далеко не первой девушкой в жизни Ричарда, и он сам не понимал, с чего она вдруг так впилась в него. К тому же она была слишком неопытной, чтобы удовлетворить его потребности, хотя в браке он искал не этого... это он мог найти где угодно. Кстати, он не отказался от своей любовницы, высокой длинноногой блондинки с таким сексуальным образованием, что она даже его время от времени удивляла своими "ноу-хау".
Ничего, утешал он себя, со временем Джессика родит ребенка... желательно, сына... И если его сын будет единственным внуком Дана Либермана... На этом он обрывал себя, боясь слишком искушать судьбу.
Медовый месяц молодожены провели на Карибских островах - подарок жениху от дяди Давида.
Ричарду даже в голову не приходило подумать о том, как Джессика отнесется к замужеству. Она - еврейка, следовательно, воспитана как будущая жена и мать. Ему даже в голову не приходило, что она возненавидит его за ловушку, в которую он ее поймал, и откажется с ним спать. Сначала он пробовал уговорить ее, но, когда это не сработало, он холодно заявил, что, мол, она его жена и их брак не должен быть формальным. Он не изнасиловал ее... но и их соединение не походило ни на что из его прошлого опыта. Джессика демонстрировала такую холодность, что он не мог на нее не злиться, и когда они возвратились в Лондон, то уже едва разговаривали друг с другом, а о постели и речи не шло.
Отец Джессики купил молодоженам роскошную квартиру в одном из самых дорогих кварталов Лондона, но когда Джессика напоминала Ричарду, что платит за все ее отец, он лишь пожимал плечами. Пусть говорит, что хочет. Ему плевать. Он получил, что хотел, то есть жену, которая его обогатит.
Не прошло и шести месяцев, как они стали спать в разных комнатах. Ричард расстался со своей блондинкой... ей на смену пришла рыжая девушка. Он не думал о том, что делает жена в его отсутствие, проводя по возможности меньше времени в их общей квартире и лишь изредка, когда требовали обстоятельства, наведываясь в Виндзор.
Моррис уже приступил к работе в банке, и зависть, которая на некоторое время, утихла, благодаря удачной женитьбе на Джессике, вновь стала жечь душу Ричарда, который теперь точно знал, что ему нужны не только деньги. Он хотел заполучить свой собственный банк.
В первый раз он заподозрил неладное, когда зашел в кабинет к дяде и услыхал часть телефонного разговора. Не подав вида, что финансовые затруднения дяди перестали быть для него тайной, Ричард принялся внимательно следить за всеми делами.
Неудачные вложения съели часть собственного дядиного капитала, да и банк потерял несколько важных клиентов, отчего по городу поползли нехорошие слухи о ненадежности банка Хауэллов.
И вот тут-то, словно судьба решила вознаградить его, Ричарда послали работать в отдел депозитов, где тяжело заболел один из сотрудников.
На пятом году своего брака Ричард делал свой первый миллион фунтов, а банк Хауэллов стоял на краю гибели. О его падении уже начали писать в газетах. Моррис по секрету признался, что беспокоится за отца, и Ричард понял - пора действовать и действовать, не теряя времени.
В тот день, когда он сообщил журналистам о финансовом крахе дяди, он также сообщил, что его как сына родного брата Давида Хауэлла некоторые члены совета просят занять кресло председателя совета.
Акции стремительно падали в цене, что естественно во время паники, и Ричард тайно скупал их. Когда же Давид предъявил ему газетные публикации, то он, невинно потупившись, сказал, что не имеет к ним никакого отношения. Его ложь не убедила Давида Хауэлла, но, не имея доказательств, он ничего не мог сделать. К тому же он терял власть и у него участились боли в сердце, ведь он не мог не винить себя в том, что погубил семейный бизнес. Теперь он часто думал о своем брате и вспоминал его лицо...
Нашел его Рувим Вейсс. Он сидел в своем кабинете, положив голову на письменный стол. Смерть была мгновенной.
В банке творилось бог знает что. Кто-то должен был взять дело в свои руки.
У Ричарда была репутация. У него были акции... и поддержка членов совета. Наконец-то он получил пост, который принадлежал ему по праву.
Неожиданно ему пришло в голову, что он уже трое суток ни на минуту не заглядывал домой. Приняв душ в бывшей дядиной ванной комнате, которая теперь была его, он вызвал такси. Ему не хотелось пользоваться "роллс-ройсом", и он решил продать его, а себе купить что-нибудь другое... Все еще размышляя об этом, он отпер дверь" и вошел в квартиру.
Джессика читала какой-то журнал в гостиной и не выразила никаких чувств при его появлении.
- Представляешь? - вырвалось у него. - Я - президент банка Хауэллов.
- Представляешь? - холодно откликнулась она. - Я подаю на развод.
Она собрала доказательства. Много месяцев она занималась этим... то есть занимался этим частный детектив. Ричард спорил, неистовствовал, но Джессика отказывалась его слушать. Она жаждала свободы и боролась за нее.
Через час Ричард в ярости покинул дом, не переставая на чем свет стоит честить Джессику... Если она разведется с ним... Он подумал о трастовом фонде, к которому она получит доступ в день своего тридцатилетия, и, не сдержавшись, громко выругался. Другие мужчины спят, с кем хотят, и жены с ними не разводятся. Правда, они женаты не на Джессике, нехотя признал он. Помедлив немного перед подъездом, он пожал плечами и принял решение, Если Джессика все равно знает о его любовнице и даже знает, что она у него не первая, то почему бы ему не отправиться на назначенное свидание?
Уже три месяца он встречался с Розой Маршалл, которая работала у одного из лондонских модельеров, недавно завоевавшего известность, и была полной противоположностью Джессике внешне и внутренне.
Роза ждала его, и Ричард, еще не опомнившийся от скандала с Джессикой, забыл собственное правило - никогда и ни с кем не обсуждать свою жену.
- Почему бы тебе не дать ей развод? - безразлично пожав плечами, отозвалась Роза.
В свои двадцать пять лет она уже начинала подумывать о том, что юность и красота проходят... А Ричард Хауэлл богатый человек.
Ричард слишком поздно заметил свой дурацкий промах. Как бы ему ни были приятны отношения с Розой, он совсем не собирался их узаконивать.
- Не могу, - признался он. - Да она на самом деле и не думает о разводе. Просто узнала о нас и ревнует.
- Ну да, ну да... Перестань, Ричард. Мне все известно о твоей жене. Подружка рассказала. Дорогой, она никак не может ревновать... если, конечно, ты не хочешь сказать, что она влюблена в меня.
Она не сводила с него глаз и мгновенно осознала его полную неосведомленность. Тогда она громко рассмеялась, подавляя неожиданный страх. Ричард не был похож на человека, которому нравится его открытие.
- Только не говори, что ты ничего не знал, - в растерянности пролепетала она. - Об этом все знают.
Ричард представлял, как много у Розы приятелей и приятельниц среди ее коллег... и людей, с которыми она встречается по работе... а среди них хватает гомосексуалистов... И неожиданно ему стало ясно, что она говорит правду. Он бы и сам мог догадаться, если бы хоть раз задумался... Женские голоса по телефону, на которые он не обращал внимания… странное выражение в ее глазах, когда она отказывала ему... другие знаки, которые он не замечал или не хотел замечать. Его жена... Его жена не пускала его в свою постель, потому что предпочитала делить ее с женщинами!
Ярость охватила его. Роза увидела это по его глазам и испугалась еще сильнее. Однако она не собиралась так просто отпускать его.
- Когда?.. Когда мы увидимся? - спросила она, едва он направился к двери.
Ричард промолчал. Его жена... Джессика... Боже, как же она, наверное, смеялась над ним! Не удивительно, что ей потребовался развод! Что ж, она его получит, если заплатит...
Джессика лежала на кровати в своей спальне и смотрела в потолок. Слишком она была уверена в себе и слишком беспечна. Ей даже в голову не приходило, что Ричард может узнать правду, однако он узнал и теперь шантажирует ее... угрожает рассказать обо всем родителям, если она не останется с ним еще на два года, пока не получит доступ к своему фонду. Джессика знала, что он не блефует.
До тридцати еще так долго... Это невыносимо. Она не выдержит.
Джессика встала и пошла вниз... немного помедлила у дверей в кабинет Ричарда. Если он хочет, чтобы она купила свою свободу, она ее купит.
Через два месяца они официально развелись, но только после того, как Джессика подписала документ о передаче Ричарду Хауэллу двух миллионов долларов вдень ее тридцатилетия.
Как женщина она ничего не значила для него... Как жена сыграла свою роль. Ричарду было плевать на ее чувства и на ее сексуальные предпочтения, по крайней мере, так он говорил себе, поздравляя себя с отличной сделкой.
Под руководством Ричарда банк Хауэллов вновь быстро набирал силу. Казалось, боги благоволят ему, особенно с тех пор как он встретил Линду, которая оказалась как раз такой женщиной, какая была ему нужна. Уже четыре года, как они женаты, и все шло прекрасно... по крайней мере, пока не появилась Пеппер Майденес.
Ему бы надо было восхищаться ею. В конце концов, она позволила себе не больше, чем он позволял себе, но она женщина и не должна ходить в победительницах. Майлс Френч присмотрит за этим. Ричард нахмурился, мысленно вернувшись в оксфордские времена. Как же они все переменились! Теперь он никому не позволил бы командовать собой... Симон Геррис... Что-то есть в нем странное и опасное... Одержимость, что ли? Или он всегда был таким? Не поэтому ли он решил, что Пеппер виновата в смерти Тима Уилдинга и должна быть наказана?
Слишком поздно даже для сожалений. Остается надеяться, Майлс Френч знает, что делает. Не похоже, чтобы он принадлежал к людям, которые переоценивают свои возможности. Его план очень прост, но если ему удастся его выполнить, все будет в полном порядке.
Если удастся...
А если нет?
Ричард стал думать, что ему известно о Майлсе, и неожиданно вспомнил, что один из почтенных членов Верховного суда недавно доверил его банку свои личные финансы. Ричард пометил себе сказать секретарю, что он хочет пригласить его на ланч. Немного информации не повредит.
Глава двенадцатая
Из-за отсутствия денег Симон Геррис покинул Оксфорд на два года раньше остальных. Его хозяйство обанкротилось, и ему пришлось продать большую часть земель, чтобы заплатить долги. Деньги нужны были срочно, и ему казалось, что он знает, как их достать.
Первым делом он отправился в Марчингтон к матери Тима, доброй затворнице, которой показалось, будто она распознает страдания одиночества в холодных голубых глазах, а так как она помнила, что Симон был лучшим другом ее сына, то пригласила его погостить в ее доме.
Симон гостил два месяца, в течение которых неутомимо ухаживал за Деборой Уилдинг. Титул уходил к дальнему родственнику, внуку сумасшедшей тетки графа, но ведь граф был еще и очень богат, так же как его сын и все внучки с их трастовыми фондами. Если бы Симону удалось уговорить Дебору выйти за него замуж...
Дебора догадывалась, что у Симона на уме, и избегала его всеми возможными способами. Он не понравился ей уже тогда, когда Тим впервые привез его к ним в дом, и с тех пор не нравился все сильнее и сильнее. Вдобавок ко всему, она винила его в смерти брата, ведь он бьи его другом и находился рядом с ним... Однако она держала свои мысли при себе, предполагая, как они расстроили бы ее мать, которая все еще горько оплакивала своего единственного сына. Не поняли бы ее и младшие сестренки, для которых Симон был воплощением красоты и мужественности. Дебора не могла объяснить, почему испытывает к нему отвращение, почему считает его злым и опасным, почему вздрагивает от страха каждый раз, стоит Симону прикоснуться к ней, но при одной мысли стать его женой она трепетала от ужаса. Что-то было в нем... аура... от него исходил такой запах гнили, что она не понимала, как другие не чувствуют его.
Ее дедушка и отец были поначалу по делам в Австралии, но вскоре возвратились, и граф не мог не обратить внимания на состояние его любимой внучки, которая очень напоминала ему его жену и была такой же тихой и замкнутой, как она, предпочитавшей тень открытому солнцу. Иногда ему приходило в голову, что она не от мира сего с ее чистотой и застенчивостью, и он боялся за ее будущее. В Австралии граф Марчингтон не без задней мысли присматривался к ее молодым кузенам, однако ни один из них, по его мнению, не мог составить ее счастье. Его внучке нужен был ласковый заботливый муж, да и австралийский климат ей никак не подходил.
Обнаружив Симона Герриса в Марчингтоне, он вознегодовал, так как никогда не любил его и не доверял ему, а когда увидел, что Симон открыто преследует его внучку, то вовсе потерял покой. Когда же он попытался поговорить об этом с Деборой, она отмолчалась, ведь ей-то было известно, как ее матери дорого его присутствие в их доме. Симон словно возвращал к ней ее любимого Тима, после смерти которого она так горевала, что боялись, как бы она тоже не умерла. Но граф на этом не остановился, решив разобраться в том, что происходило в Марчингтоне.
Наблюдая за Симоном, он делал свои выводы. Подобно Деборе, он сразу невзлюбил Симона, но так как жизненного опыта у него было больше, чем у его внучки, то он сразу распознал в Симоне патологию. Граф знал... чувствовал ее. За свою долгую жизнь ему не раз приходилось встречать людей, прогнивших изнутри.
Обычно в начале августа он уезжал в Шотландию, но на сей раз остался в Марчингтоне.
Дебора обрадовалась. Несмотря на непоколебимую уверенность, что ей удастся противостоять настойчивым ухаживаниям Симона, все же она боялась его и рядом с дедушкой чувствовала себя сильнее.
А Симон начинал терять терпение. Ему очень нужна была богатая невеста, но его гордость требовала, чтобы она к тому же не унижала его своим происхождением.
Он знал, что отвратителен Деборе, и приходил от этого в ярость. Что она о себе думает? Если не считать происхождения и богатства, то в ней и нет ничего. Она даже не очень-то хороша собой, размышлял он, глядя, как она играет в крокет с сестрами.
Симон предпочитал спортивных высоких девушек с мальчишескими фигурами, то есть с плоской грудью и длинными ногами, и не пытался изменить свои вкусы, как не пытался вернуться к мужчинам-любовникам после того, как раз и навсегда порвал с ними после смерти Тима. Ему хватило ума понять, что вещи, допустимые в школе или в замкнутом сообществе Оксфорда, могут очень осложнить его дальнейшую жизнь. К тому же он осознавал необходимость женитьбы. Вот женится, тогда... Дебора раздражала его своим упрямством. Он знал, что весьма привлекателен физически... по крайней мере, банальная пухленькая Дебора ему и в подметки не годилась. Ей надлежало восхититься его вниманием и с благодарностью упасть в его объятия, а она позволяет себе кочевряжиться.
Ему остается лишь переспать с ней... если она не хочет сдаваться по доброй воле. Как-нибудь подвернется удобный случай... Симон решил, что венчание должно состояться не позднее Рождества в марчингтонский часовне, и тотчас вспомнил, как Тим хотел использовать ее... и его трагическую смерть.
Ничего, он заставил ее заплатить за причиненное ею зло... побирушку, ставшую причиной гибели его друга. Симон помнил, каково было держать ее в руках. Правда, она почти не плакала, но он чувствовал ее страх... и этот страх возбуждал его. Он наслаждался, беря ее и владея ею. Однако с Деборой так нельзя... Никакого насилия, хотя было бы неплохо проучить и ее... Еще успеется.
Дебора не походила на большинство современных девушек. Для нее доступность противозачаточных таблеток не означала сексуальную свободу, более того, она была доброй католичкой. Вновь и вновь проворачивая это в голове, Симон волновался, так как, похоже, судьба решила дать ему шанс.
Вся семья собиралась провести уик-энд у дяди Деборы, но в последнюю минуту Дебора простудилась и решено было оставить ее дома. Симон заявил, что он на уик-энд уедет домой, и Дебора вздохнула с заметным облегчением.
Уехал он за два часа до отбытия семейства, однако уехал недалеко... всего лишь, чтобы его не было видно с дороги, но чтобы сам он не мог не заметить машину Дебориных родителей.
Для полной уверенности помедлив лишний час, он вернулся в Марчингтон.
Вечер еще не наступил, но быстро темнело из-за собравшихся на небе грозовых туч, и время от времени громыхал гром. Дворецкий впустил Симона, удовлетворившись его объяснением, будто он забыл ключи.
Однако вместо своей комнаты он пошел в библиотеку и налил в два стакана любимый графом густой портвейн. В один он высыпал порошок, купленный им у собрата-студента. Это был довольно сильный наркотик, который, подавляя волю, вселял в человека ощущение необыкновенного могущества и свободы и действовал довольно быстро.
Симон, естественно, знал, где находится спальня Деборы, и без стука вошел в нее. Девушка дремала, но едва открыла глаза и заметила его, как села в постели, дрожа от ужаса.
- Я забыл ключи, - сказал он, улыбаясь, однако не сумел обмануть ее. - Смотри, я принес тебе портвейн.
Он сел на край кровати и, поставив один стакан рядом с Деборой, принялся медленно пить из другого стакана.
В доме оставались только слуги. Дебора дрожала, из-за его наглости потеряв всякую способность соображать. Ей даже в голову не приходило, что он может так поступить. Ее мутило, когда она потянулась за стаканом... Может быть, от портвейна станет лучше... Она почувствует себя лучше... У нее не было сомнений относительно того, что собирался сделать Симон... она читала это в его глазах... ей не хватит сил остановить его... Даже если она закричит, никто ее не услышит. Он неплохо рассчитал время. Ужин остался позади, и слуги смотрят телевизор в своей гостиной.
Дебора хотела было молить о пощаде, но слова застряли у нее в горле. Он не пожалеет ее... У него вообще нет к ней никаких чувств, поняла она, заглянув в его глаза и увидев в них уготованную ей судьбу. Он хочет добиться своего и ни перед чем не остановится.
Он выпил свой портвейн, а она - свой, жалея, что мало выпила... жалея, что не может выпить еще, чтобы отключиться.
- Ты ведь знаешь, что сейчас будет, правда?
Он понизил голос до шепота, от которого у нее мурашки побежали по коже. Ей показалось, что он гипнотизирует ее, и у нее закружилась голова. Симон отвернул одеяло, и она тяжело вздохнула от отвращения и ужаса.
Но и Симон, глядя на округлости ее грудей, тоже боролся с отвращением. Закрыв глаза, он стал вспоминать Тима, и внутри него вспыхнул знакомый огонь. Раздавленная его тяжелым телом, Дебора понимала, что разум и чувства больше ей не подчиняются. Удивительно, но страх куда-то испарился, а на его месте возникло туманящее голову возбуждение. Тяжело дыша, она беспокойно заерзала под ним, словно подгоняя его... Под воздействием наркотика Дебора превратилась в существо, исполненное лишь физических желаний. Ей страстно захотелось ощутить его внутри себя, и она с готовностью приняла его. Неужели этого она боялась?