Нищая девчонка из глухой провинции, воспитанная слишком интеллигентным школьным учителем…
Что могла принести ей Москва?
Казалось бы, НИЧЕГО ХОРОШЕГО!
Но все сложилось "как в кино" - богатый, сильный, преуспевающий муж, "дом - полная чаша", очаровательная дочурка… А любовь? Да кому она нужна, эта сказка!
Однако ЛЮБОВЬ - не сказка и не миф. Однажды - нежданная, незваная - она ВОРВЕТСЯ в жизнь Юлии - и заставит платить по счетам и делать НЕЛЕГКИЙ ВЫБОР!..
Содержание:
ПЕРВАЯ ГЛАВА 1
ВТОРАЯ ГЛАВА 7
ТРЕТЬЯ ГЛАВА 11
ЧЕТВЁРТАЯ ГЛАВА 15
ПЯТАЯ ГЛАВА 19
ШЕСТАЯ ГЛАВА 21
СЕДЬМАЯ ГЛАВА 24
ВОСЬМАЯ ГЛАВА 31
ДЕВЯТАЯ ГЛАВА 34
ДЕСЯТАЯ ГЛАВА 37
ОДИННАДЦАТАЯ ГЛАВА 39
ДВЕНАДЦАТАЯ ГЛАВА 47
ГЛАВА ПОСЛЕДНЯЯ 52
Татьяна Успенская-Ошанина
Следующая остановка - жизнь
В первый раз мы встретились с Юлей много лет назад.
Высокая, тоненькая, молодая, красивая. А в глазах - беда.
Недолгой была встреча. Лишь несколько слов сказала Юля о себе.
Мне не хотелось расставаться с ней, и я придумала её историю. Как бы проводила с ней день за днём. Выдумала всё от начала до конца.
По существу вроде и не выдумывала - рукой моей кто-то сверху водил. Помню ощущение: не хочу этой сцены, а она сама складывается, не хочу этого героя, а он сам, помимо моей воли, начинает действовать.
Поудивлявшись странному явлению, происходившему со мной, не найдя ему никакого объяснения, я отложила написанное - пусть полежит.
Через несколько лет случилось чудо - Юля пришла ко мне домой. Узнав, что я в Америке, оставила номер своего телефона, попросила позвонить. Я позвонила.
Странным был наш разговор - словно мы вчера расстались.
По электронной почте я послала ей придуманную мной историю её жизни.
Юля долго не отвечала, а потом пришло от неё несколько удивлённых слов: "Как вы узнали, что я чувствую и что было?"
Скоро я вернулась в Москву, мы встретились. И оказалось: всё было именно так в Юлиной жизни, как написалось у меня. Даже женщина, проклявшая героя, - реальна. Мороз по коже…
Странные отношения сложились у меня с этой девочкой - будто мы чем-то по жизни сильно связаны.
ПЕРВАЯ ГЛАВА
Ей - семнадцать лет. Все эти годы Юля прожила в селе.
В семье она и мама - работницы, отец и брат Бажен - хозяева: руководят ею, мамой и теми, кого нанимают делать тяжёлую работу…
Работать Юля умеет и любит.
Может быть, потому, что её работа - тёплая. Кормишь ягнят, лошадей - греешься: животные тычутся в колени, в руки, трутся о тебя, лошади мягкими губами целуют. И смотрят на тебя преданно влажными глазами. Вяжешь свитер или рейтузы, шерсть овец греет руки. В огороде копаешься - солнцем пропитываешься. Ковёр ткали с мамой для гостиной. Цвета подобрали тёплые: оранжевый, жёлтый, светло-зелёный.
А может быть, потому любила Юля работать, что ничего интереснее в жизни не знала. До восьмого класса на всех уроках скучала. И всегда хотела спать. Допоздна вместе с мамой набивала гусиным пухом подушки, одеяла, выделывала шкурки ягнят на каракулевые шапки, да и шапки они с мамой шили сами. Всё это на продажу.
Отец прикуривал сигарету от сигареты и торопил:
- Заканчивай, Юлька, по-быстрому, послезавтра отправляем.
Помогала Юле работать печка. Нравилось распахнуть её дверцу и сидеть перед ней, слушать треск дров да краем глаза ловить разноцветье огня, вспышки искр…
- Закрой печку, доча, - кричал ей отец, а то вспыхнешь вместе с рейтузами и свитерами!
Но Юля печку не закрывала, лишь чуть отодвигалась. Когда же дрова прогорали, прижималась с другой стороны к тёплой её стене. Печка подпитывала терпением и силой.
Пока зимними вечерами они с мамой работали, Бажен с отцом смотрели телевизор. Сквозь его крики и грохот Юля умудрялась улавливать гул и гуд печки и в них, и в потрескивании дров слышала голос давно умершей бабушки, нараспев говорившей сказку, ещё какие-то весёлые и грустные голоса: кто-то жаловался на свою судьбу, кто-то что-то обещал.
В душе Юли всегда было спокойно и чисто, словно утренняя вода не только тело, но и душу омывала. Ощущала Юля себя частью окружавшего её мира. Ей казалось, она понимает язык ягнят, слышит просьбы земли… Только между нею и отцом с некоторых пор вскинулся невидимый забор, и это вызывало недоумение и боль.
До перестройки отец часто носил её на руках, даже и тогда, когда она уже в школу пошла. Носил и пел, словно скрёб железо ржавой пилой: "Собачка лает, кошка мяучит, Юлька растёт…" Все его припевки были такого рода. Ни кошки, ни собаки, о которых он пел ей, у них не водилось.
- Юльку не стричь! - приказал отец матери. И, когда волосы выросли, часто держал их, тяжёлые, в руках, а иногда и сам сплетал в косы. В его пальцах косы получались тугими, как плети.
Такие же крепкие он плёл верёвки.
Ревновал он её и к школе, и к подружке Неле, с которой Юля сидела за одной партой с первого дня школы. Неля - добродушная толстушка с кренделями из кос по бокам круглого лица.
- Отслушала уроки - сразу домой, нечего тебе с Нелей без толку болтаться! - часто повторял отец.
Юля легко подчинялась - ей нравилось подчиняться ему, смотреть на него, слушать его густой, словно ветром продуваемый голос. Даже дым глотать нравилось.
Она любила сидеть у него на коленях, виснуть на его шее и болтать ногами. Любила тереться щекой о его всегда выбритую щёку, играть с его волосами, замирать в его объятиях.
Когда была дома одна, любила разглядывать его картины.
Потухший вулкан с широким зевом. Что таит он?
Перегруженные лепестками и пухом яркие цветы.
Сказочный герой побеждает злого гиганта. Другой герой совершает чудо - превращает птицу в красивую девушку.
Уходит вдаль дорога посреди зазеленевшего поля. Куда уходит?
Рыжая гора. А что за ней - в люльке золотистого неба?
Дерево посреди каменистого серого пространства. Несколько оранжевых листков. Солнце из-за горизонта освещает прежде всего их, и они словно колышутся. Что такое свет, как рождается ветер?
Картины отца не нарушали, помогали сохранять внутреннюю радость. Что бы ни делала, Юля видела яркие краски восхода отцовской картины, лицо сказочного героя, совершившего чудо. Есть тайны и чудеса. И всегда побеждает добрый и честный.
В голосах печки, ветра, в шорохе ветвей и травы слышала Юля то ли стихи, то ли речитативы, то ли песни. Грустные и тихие мелодии включали её в процесс чужой, не известной ей жизни, заставляли томиться.
Спросить отца, что это… отец всё знает.
Что-то удерживало.
До перестройки отец был председателем колхоза, целыми днями разъезжал на "Волге" - во все проблемы сложного хозяйства вникал. Не успевал войти в дом, подхватывал её на руки, сажал к себе на колени и во время ужина включал всех в жизнь колхоза. Сложности с опылением садов, поломки поилок или кормушек на фермах… - он подробно рассказывал о возникших за день проблемах и что сделал он: как исправил поломки, кого с кем помирил, кому помог.
Началась перестройка, и отец вскоре ушёл из председателей. Взял в аренду большой кусок земли, закупил овец, коров и лошадей. Слово "моё" стало для него главным. На глазах он стал меняться. Говорил теперь только о том, что надо сделать в первую очередь, что во вторую.
На руки её больше не брал и, когда давал ей задания, требовал, чтобы она их тщательно выполняла. С перестройкой кончились и объятия, и ласки - теперь каждую минуту Юля должна была работать.
Он очень обрадовался, услышав, что в УПК-1 ввели в программу специальность бухгалтера.
- Пойдёшь учиться на бухгалтера, - приказал.
- Я хочу быть медсестрой, - заикнулась было Юля.
- Ты что, доча, Бог даёт семье возможность научиться экономить каждую копейку, счёт денежкам вести. Я собрался расширить хозяйство. Сейчас только Гришаня и Пален на меня работают. Найму ещё человек шесть: трое разъедутся по городам - продавать то, что наработаем, самого ленивого поставлю гнать самогон, двух - готовить вина. Гришаню, как своего единственного друга, сделаю надсмотрщиком над всеми! Он обеспечит качество продукции. А ты соберёшь копейку к копейке! - Отец плеснул ей в лицо дымом и глубоко затянулся.
Бажену он добился освобождения от армии, приказал окончить курсы механизаторов. Купил трактор и сеялку. И в восемнадцать лет брат со своей техникой стал одним из самых главных людей в селе. Появились деньги - не всё отец забирал себе.
Бажен подражал отцу. Пропускал "с устатку" стаканчик. Сидел перед телевизором развалившись. Ходил чуть вразвалочку… Начал курить. Но курил немного лишь для того, чтобы покрасоваться: пускал вверх кольца из дыма.
Всё, что делал Бажен, вызывало у отца восторг. Маму отец никогда не ругал и не торопил. А Юлю погонял, как лошадь во время сева, и постоянно ругал. Однажды даже ударил, но ударил не сильно, словно боялся испортить, как боялся бы испортить свою машину или поилку для скота. Было не больно, но она заплакала.
Любит ли отец её? - задала себе тогда вопрос.
Исподтишка теперь часто поглядывала на него.
Её отец - длинноног и красив. Женщины стараются попасться ему на глаза. Он улыбается им, крякает довольно, но выскальзывает из цепких сетей их внимания. Может, и достался какой из них его беглый взгляд, но именно взгляд, именно беглый, ибо всё внимание отца теперь сосредоточено на своём: на картинах, которые он продолжает иногда рисовать, на Бажене, на смолистых брёвнах нового сарая, на сенокосилке… Отец пьёт запоем воздух конюшни и гумна, запахи кож и последов, вываливающихся за новорождёнными ягнятами из утроб овец. И её, похоже, он воспринимает как свою личную собственность.
Но вот как-то поймала Юля на себе его взгляд: то ли любуется ею, то ли проверяет, в его ли она всё ещё власти. Она вспыхнула от радости и вдруг ощутила отчаянную зависть к Бажену - с ним отец проводит всё свободное время! У неё свободного времени не остаётся. Но даже если бы и оставалось, вскинувшийся между нею и отцом забор не подпустит их друг к другу.
Любит ли её отец?
Это первый в её жизни вопрос, на который ей очень нужно ответить.
Школа не рассеивает её недоумения - почему отец так изменился к ней?
И в школе очень скучно. Может быть, потому, что она всё время хочет спать. На уроках слушает плохо. В перемены часто остаётся в классе, закрывает глаза и дремлет. Неля тарахтит и за неё и за себя: все новости перескажет, кто в кого влюблён, где нашли убежавшую корову соседа, какой фильм вчера "крутили" по телику. Дремать Неля не мешает, как не мешают шум ручья, шорох трав. Но и скуки не развеивает.
Но вот в восьмом классе на урок литературы пришёл к ним новый учитель.
Просторный лоб, густые волосы, отдельно торчит хохолок на макушке, глаза смотрят в разные стороны - кажется, он видит не только то, что происходит перед ним, но и широко вправо и влево.
- Здравствуйте. Меня зовут Давид Мироныч. Послушайте. Это из начала девятнадцатого века:
Кто, волны, вас остановил?
Кто оковал ваш бег могучий?
Кто в пруд безмолвный и дремучий
Поток мятежный обратил?
Слова стали легко сливаться с одной из мелодий, что часто слышала она.
И стояла в классе тишина, которой не было до сих пор ни на одном уроке.
Чей жезл волшебный поразил
Во мне надежду, скорбь и радость
И душу бурную…
Дремотой леки усыпил?
Взыграйте, ветры, взройте воды,
Разрушьте гибельный оплот!
Где ты, гроза - символ свободы?
Промчись поверх невольных вод!
В ней жило это ощущение всегда: кто-то или что-то усыпил её душу дремотной ленью. И ей необходимы ветер, гроза - разрушить лень души.
- Пушкин, - сказал учитель и замолчал. Он смотрел на них, каждого включая в орбиту своего странно широкого взгляда - словно от них ждал чего-то: вопросов, ответа на его немой вопрос. - "Кто в пруд безмолвный и дремучий поток мятежный обратил?.." - повторил он. И после новой паузы: - А теперь послушайте - из начала двадцатого века:
В самом себе, как змей, таясь,
Вокруг себя, как плющ, виясь,
Я подымаюсь над собой, -Себя хочу, к себе лечу,
Крылами тёмными плещу,
Расширенными над водой…И, как испуганный орёл,
Вернувшись, больше не нашёл
Гнезда, сорвавшегося в бездну,Омоюсь молнии огнём
И, заклиная тяжкий гром,
В холодном облаке исчезну.
- Осип Мандельштам, - сказал учитель. - "Омоюсь молнии огнём…" - повторил он.
Словами, конкретными образами проявляются томившие её столько лет видения и голоса:
…Я подымаюсь над собой,
Себя хочу, к себе лечу…
Она ощутила жажду познать себя и вырваться из себя. Вот же - жили когда-то люди с её жаждой! Ещё немного, и она сможет проникнуть в прошлое, открыть тайну этих людей и свою! Неожиданно в ней запульсировала жизнь - наконец она выбралась из дремоты. Пространство внутри расширилось, вместило в себя новые чувства, новые образы…
Между тем учитель говорил:
- Сам человек решает свою жизнь: прозябание в замкнутом болоте или ежедневное открытие новой высоты. Литература вырывает из болота, помогает осознать истинные и ложные ценности, проявить в себе лучшее и выжить в обстоятельствах, в которых выжить, казалось бы, невозможно, дарит праздник, который никогда не потухнет. Начнём мы с вами изучать себя с начала 19 века. К следующему уроку прочтите, пожалуйста, первую главу "Горя от ума" и напишите сочинение: что соприкоснулось с вашей душой, с вашей жизнью, как автор относится к тому или иному герою, совпадает ли это с вашим отношением?
Теперь, приходя домой, Юля сразу начинала читать. И дома слышала она высокий, на одной струне голос Давида Мироныча:
- Почему Софья выбрала Молчалина, а не Чацкого?
- Как Грибоедов относится к Чацкому?
Урок за уроком… Распахиваются перед Юлей тайны писателей, героев. Возникают незнакомые чувства и мысли. И вместе с ними - радость узнавания себя. Детский смех щекочет внутри, хотя ничего смешного и радостного, в общем-то, вовсе и нет ни в открытиях, ни в произведениях, ни в судьбах писателей.
Давид Мироныч не присядет, бежит к тому, кто отвечает, и смотрит на него одним глазом, а другой уже исследует что-то дальше…
Тощий, подвижный, невысокий, учитель выглядит как подросток. И захлёбывается словами, как подросток. Но он стар, и в глазах - печаль.
Неля сказала: тридцать лет провёл в лагерях. А где и как жил там и - потом, после освобождения, неизвестно.
- Нель, я так думаю, спасла его литература. Благодаря ей он остался жив.
- Не знаю, помнишь, он говорил, что необходимо научиться вставать на точку зрения другого человека, ощущать чужие страдания. Может быть, он выжил, потому что помогал людям?! - спросила Неля.
Это ясно: Давид Мироныч прожил много жизней. И жизни тех, с кем свела его в лагере судьба, и героев книг, с которыми он знакомит их на уроках, и жизни самих писателей. Наверняка он перестрадал за писателей: Грибоедова разорвали в Персии, Пушкина и Лермонтова на дуэли убили…
Заниматься приходится много. Сочинения Давид Мироныч задаёт часто.
- Вам надо не только в произведении разобраться и скупо, точно передать на бумаге то, что вы поняли. Ещё важно найти параллели с нашим временем, с вашей собственной жизнью, - сказал как-то. - Пустой лист и вы.
В тот день она пишет сочинение: "Пушкин и Пугачёв".
Резко распахнулась дверь. Вошёл отец.
- Сколько можно?!
Она удивлённо обернулась: что - "сколько можно" и что это вдруг он пришёл к ней? Как перестал быть председателем, ни разу не заглядывал - даже "спокойной ночи" пожелать.
- Что уставилась?! Бросила на середине…
Расстроенная его резким тоном, она спешит успокоить его:
- Я сделала всё, что должна была сделать сегодня.
- Но есть ещё дела!
- Ты не говорил о них раньше.
- Говорю сейчас.
- У меня много уроков.
- А у меня сроки. Ты, кроме своей литературы, ничего не желаешь видеть! Сидишь над ней каждый день, хотя уроки лишь дважды в неделю! Что даст она тебе в жизни, а?
Он сейчас не красивый. Грудь выпятил и пыхтит дымом. Щёки и белки глаз налились краснотой.
- Разбередит тебя твой кумир, превратит в идеалистку, запутает - уведёт от реальной жизни. А здесь - живая выгода для всей семьи, живая польза. Мы должны отправить товары в пятницу. - Именно в пятницу у неё сдвоенный урок, к которому нужно много прочитать и обязательно написать сочинение!
Скорее сбежать от незнакомого отца! Юля вскакивает и спешит прочь - от книг и раскрытой тетради. И приступает к своим прямым обязанностям, как называет домашнюю работу отец.
Она может в уме продолжить писать сочинение. Да разве, если не запишешь, упомнишь, что выстроишь?!
Поздно ночью наконец добралась до стола. Голова была чужой.
Давид Мироныч пришёл на помощь - заговорил своим чуть дребезжащим голосом. Но даже он не смог удержать её в бодрствовании - сон унёс Юлю из жизней Пугачёва и Гринёва.
В одну из таких ночей, когда она сидела, обложенная книгами, отец снова ворвался в её комнату. И стал кричать:
- Ты совсем свихнулась со своей литературой! Только и делаешь, что книжки читаешь и сочинения пишешь. Разве ты можешь хорошо работать для дома, если не спишь ночами?
Сейчас отец перекричит Давида Мироныча! Ничего не ответила, поспешила дописать фразу до конца.
- Совсем спятил старик. Кто мешал сидеть спокойно на заслуженном отдыхе? Принесло его из Москвы!
Подавляя боль в груди, едва сдерживая слёзы, Юля тихо сказала:
- Уйду из дома, если не дашь заниматься литературой.
Отец закричал ещё громче:
- Это мы ещё посмотрим! - и выключил свет.
С трудом она встала, на ватных ногах подошла к выключателю, включила Свет.
Надутый. Важный. С какой злостью он смотрит на неё!
Подскочил к столу, схватил книгу и тетрадь и с ними выбежал из комнаты.
Она же без сил опустилась на стул. Прижала руки к груди - задавить жалость к себе: сейчас она потеряла отца.
Боль не проходила.
Принесла книгу и тетрадь мама.
- Вытри слёзы и доделай, что начала.
Тут же ворвался в комнату отец.
- Это мы ещё посмотрим: я или литература, я или старый дурак?! - закричал он.
Но мама вывела отца из комнаты и плотно закрыла за собой дверь.
Сочинения в тот день Юля так и не написала.
Отец и литература вошли в конфликт.