Она же сегодня выходит замуж!
"Спал, спал и проснулся…"
И она… спала, спала и проснулась.
Давид Мироныч прислал ей Аркадия.
"Состоится или не состоится жизнь…"
Осторожно Юля проводит по груди - узкое пространство, а кажется, рук не хватит, чтобы удержать возникшие в нём чувства. Аркадий знает то, что пытался объяснить ей Давид Мироныч?
"Суть не в том - что, а в том - как… - голос Давида Мироныча. - Красивые слова убьют. А вот как у Ахматовой:
Угадаешь ты её не сразу,
Жуткую и тёмную заразу,
Ту, что люди нежно называют,
От которой люди умирают.
Первый признак - странное веселье,
Словно ты пила хмельное зелье.
А потом печаль, печаль такая,
Что нельзя вздохнуть изнемогая…"
Снова льются слёзы - так много в ней сейчас незнакомого, и Так сложно оно, не разобраться. Щиплет губу.
- Мама, что со мной? Объясни! Я не хочу без тебя, поедем с нами!
Мама кладёт платье и выходит из комнаты.
Из солнечных бликов - лицо Аркадия.
Юля прижимает руки к груди и смотрит в его глаза.
- Говори, - просит она.
И он говорит: "…Ничего подобного не чувствовал… всё звенит и слепит кругом…"
Папа и мама - муж и жена. Целый день мама работает, отец командует и суетится. Что радостного есть у них?
А если и у них с Аркадием не получится радости? Значит, тоже не состоится жизнь?
Наверняка отец считает: его жизнь состоялась.
У них с Аркадием всё будет по-другому.
В доме - тихо.
Мама у неё невесомая, ходит и делает всё бесшумно, и Бажен - в неё, бесшумный. Отец же - с тяжёлой поступью: и, как в ванную идёт, и как по гостиной передвигается, слышно. Слон. Спит ещё? Ушёл?
Саднит губу.
"Не отдам никому…"
Разве может брат так любить сестру?
А если он и не брат вовсе? Совсем не похож ни на отца, ни на мать, ни на неё. Мама говорит, пошёл в деда. В деда или в кого ещё? Не их кровь. Далёкая кровь. Кто такой Бажен?
Бог создал Адама и Еву. Они родили детей. А что дальше? Как появились следующие дети? Других людей не было. Человечество родилось из любви брата и сестры… или из любви матери и сына, отца и дочери… Все люди - родственники. Бог разрешил? Разрешил кровосмешение?
Месяц назад Бажен с разгона тормозит у дома на мотоцикле.
- Садись, прокачу, - приглашает её.
- Боюсь, - говорит она, а сама с завистью смотрит на брата.
- Чего боишься? Асфальт же: ни ямки! - уговаривает её Бажен. А когда она садится позади него, приказывает: - Обхвати меня руками и крепко держись!
И они несутся.
Куртка - кожаная. Сейчас руки соскользнут, и Юлю сбросит с мотоцикла.
- Останови! - кричит она. - Не могу держаться.
Он тормозит резко. Со всего маха она утыкается головой в его тугую скользкую спину. Начинает ныть шея.
- Сунь руки в мои карманы! - говорит Бажен.
- Я хочу домой. Я боюсь.
Он послушно мчит её домой.
Сейчас на губах - та пыль, тот резкий горячий воздух осени, тот разгорячённый Бажен. Он только начал тогда бриться. К вечеру волоски повылезли, ощетинились над верхней губой, и на них - мелкие капли пота в вечернем солнце.
- Пора вставать, - голос матери. Юля открывает глаза. - Отец договорился на двенадцать. Уже почти одиннадцать. Аркадий взял билеты в Москву на девять вечера. Я в Загс не пойду, приготовлю стол. Лепёшек и пирогов уже напекла, закуски уже на блюдах, в духовке - поросята, через пару часов всё будет готово. Твоя свидетельница - Неля. Она сейчас собирает ребят, прибежит в 11.30. Пойду посмотрю, не горят ли поросята?
- Не уходи, мама, я посмотрю на тебя, я не хочу, мама, без тебя. Что со мной, мама, скажи! Щекочет смех, так бы и смеялась без остановки. И плакать хочется, начну, не остановлюсь. Видишь, ветка в окне, фотография на стене… это он смотрит… отовсюду.
Мама садится на край кровати. Губы - бледные. И зрачки - бледные. Под глазами - чернота.
- Ты плакала, мама, всю ночь?
- Конечно, он смотрит отовсюду. - Мама улыбнулась. - Может, не вовремя, не надо бы сбивать твоё настроение, но хочу дать совет: не будь рабой, не смотри снизу вверх на мужчину. Ты тоже человек, не второй сорт. Не проморгай свою жизнь. Что не нравится, говори, не живи молчком. Мужчина не будет уважать, если ты сама подставишь ему свой хребет - стегать. Опустишь голову, будет погонять. Распрямись сразу, с первой минуты.
Юля села.
- Почему же ты, мама, не распрямишься? - спросила тихо. - Почему же ты уступила? Тебя так любили ребята!
- Я не уступила. Из школы ушла не из-за отца. Захотела быть только с тобой. Я знала, мы с тобой долго вместе не будем. А я тебе была нужна. Я сама распорядилась своей жизнью. А отец делает то, что говорю я. Только говорю я наедине. Вчера не было времени разыграть пьесу по нотам, потому я и полезла на рожон при всех.
- Ты училась музыке?
- Училась. Мы жили в городе, и я параллельно занималась в обычной школе, и в музыкальной.
- Почему бросила?
- Не бросила, я закончила обе школы.
- А почему ты уехала в село?
- Полюбила. Так полюбила, что не осталось прошлой жизни, сожгла дотла.
- Стоило это делать?
Мама пожала плечами.
- Другого не полюбила бы.
- Ты не разочаровалась? - по-другому спросила Юля о том же.
- Редко бывает, когда через двадцать лет человек чувствует так же, как в первый час встречи.
- Разочаровалась. Не таким оказался, каким увиделся вначале, да?
Мама встала и пошла к двери.
- Что будем делать, если поросята сгорят?
ВТОРАЯ ГЛАВА
Бажен так и не появился до её отъезда. Она летит в Москву, и неизвестно, когда в следующий раз увидит Бажена.
В самолёте летит первый раз. Первый раз рядом чужой мужчина.
Не чужой, муж.
Аркадий сидит вполоборота к ней, робко держит её за руку.
- У нас с тобой две небольшие комнаты, кухня - небольшая, но, думаю, пока нам хватит места. - Голос его чуть рвётся. - Когда я был маленький, мы жили шесть человек в одной комнате. И вот родители получили квартиру, сразу три комнаты, нам с бабушкой выделили отдельную. А я вошёл в неё и озираюсь - где же мама с папой и другая бабушка с дедушкой лягут? Смешно. А сейчас один - в двух комнатах не умещаюсь. Да ещё на работе несколько кабинетов.
- Ты говорил, тебе нужна помощь. У меня есть профессия, в школе я получила диплом бухгалтера. Это поможет тебе?
- Ты - бухгалтер? - удивился он. - И ты хочешь помочь мне?
Кресло - глубокое, а она сидит на краешке. Она кивает Аркадию.
- Финансовым отделом в компании заведует Игорь, он - директор. На нашего бухгалтера не жалуется, но, чувствую, не всё с этой дамой благополучно. И мне она, мягко говоря, очень не нравится. Я давно хотел расстаться с ней. Как странно, ты - бухгалтер… - Голос Аркадия вибрирует, и Юле передаётся эта вибрация.
"В радости и в горе… - говорила женщина в Загсе. - …Помогать друг другу… поддерживать друг друга… уважать друг друга…"
- Подожди-ка, а когда же ты будешь готовиться к экзаменам? Это не только час-два в день с учителем, это десятки книг по литературе и истории. Я никак не могу принять твоей жертвы!
- Я очень хочу сама зарабатывать, сама что-то значить, ты это понимаешь?
- Хорошо понимаю, но ты будешь делать это всю жизнь! Сейчас главное - выучиться, мама права.
- Мама не права, потому что я совсем не знаю, чего хочу.
- Ты же хочешь быть учительницей.
- Да, но что-то мешает мне сразу принять это решение. Таким учителем, каким был Давид Мироныч, я никогда не смогу быть, а лепетать чушь… сам подумай. Мне нужно время.
- Уверен, ты будешь очень хорошим учителем.
- Пожалуйста, разреши поработать с тобой, это очень важно для меня. Что я видела, что знаю? Нужно время - разобраться.
- Конечно, в случайный вуз поступать не надо бы. Но, пожалуйста, поговори сначала с мамой. Когда определишься, скажешь мне.
- Я определилась. Сначала хочу поработать. А если одновременно смогу помочь тебе, буду рада.
Он сжал её руку, а потом осторожно поднёс к губам и поцеловал.
У неё есть муж. Теперь это её семья.
Он сидит рядом.
…Угадаешь ты её не сразу,
Жуткую и тёмную заразу,
Ту, что люди нежно называют,
От которой люди умирают…
Исподтишка Юля косится на Аркадия - он смотрит перед собой. Что видит? О чем думает? Она боится пошевелиться.
Он совсем другой, чем отец. Думает о ней - что хочет она.
Лицо отца набухло раздражением. Прорезались морщины вокруг рта. "Зачем тебе преподавать?" - звучит его сердитый голос.
И тут же Аркадий возражает: "Уверен, ты будешь очень хорошим учителем".
Дуэль отца и Аркадия продолжается.
"Пойдёшь учиться на бухгалтера!" - приказывает отец.
"Решает глава дома, как строить в семье жизнь!"
Почему прошлая жизнь опять втягивает её в себя? Или так прощается с ней? Или так переливается в новую, чтобы что-то объяснить ей?
Завтрак в воскресный день. Отец - в вышитой сорочке. Мама, в разлетающемся светлом платье, выкладывает из большой сковороды на тарелки кукурузные оладьи, говорит:
- Предлагаю поехать в город. Детей покатаем на карусели и Чёртовом колесе, сходим в театр. Я слышала, идёт очень хороший спектакль - "Алиса в Стране чудес". Пообедаем у моих родителей.
- Мне нужны коробки с яблоками сегодня вечером, завтра они уедут в Москву, - с полным ртом говорит отец. - Ещё с ними надо отправить копчёных кур, я обещал.
- Шесть часов, не меньше, возьмёт коптёжка и упаковка, а нам нужна передышка, мы с Юшей устали!
- Посчитай, сколько мы потеряем денег! Гришаня уезжает на рассвете. К ночи должен докатить до границы, его кореш дежурит завтра с ночи!
Мама уходит на кухню.
Аркадий смотрит перед собой, не видя. Она тоже словно застыла. Ощущает то место на руке, которое он поцеловал, и губы - к ним под "горько" на свадьбе он прижался своими. Два очага связи с ним телесной. А когда произносились красивые тосты и отец наказывал уважать главу семьи и трудиться для семьи в поте лица, от Аркадия, сидевшего слева, волнами шли строчки:
…Первый признак - странное веселье,
Словно ты пила хмельное зелье.
А потом печаль, печаль такая,
Что нельзя вздохнуть изнемогая…
Над ними раскинул руки Давид Мироныч, собирая их в одно целое.
- Прости, я не сразу отвечаю тебе. Сгоряча обрадовался. Но ведь ты только курсы кончила, а в фирме бухгалтер - самый главный человек. Любой недочёт может стоить нам больших денег. Прежде всего я должен поговорить с Игорем. Если он возьмёт тебя в ученицы, если захочет пока выполнять многое за тебя, попробуем. В любом случае тебе спасибо за желание помочь. Ты здорово выручишь меня. - Аркадий снова целует её руку. - Мне кажется, ты сильно устала? Может быть, поспишь? - Он нажимает кнопку, и спинка кресла откидывается. - Закрой глаза.
Она хочет помочь Аркадию. Она хочет работать.
Бажен в Новый год подарил ей зеркало. Она держит его и боится поднять глаза на брата - у неё нет для него подарка, потому что нет своих денег. И родителям тоже ничего подарить она не может.
- Видишь, доча, брат хочет, чтобы ты сама знала, какая ты у нас красивая, чтобы почаще смотрела на себя, любовалась собой! Молчит наш молчун, молчит, а - соображает! А мы с мамой дарим тебе шёлковую блузку. - Отец разворачивает свёрток. - Надень, доча, Новый год нужно встречать в новом.
Цветы на блузке - с ковров, которые они ткут с мамой, и - с лугов их села.
Запахи травы и цветов щекочут в носу. Облака плывут прямо по лугу, и цветы словно плывут в них: сиреневые, оранжевые, зелёные… И мама, в своём разлетающемся платье, словно плывёт по лугу. И от зеркала Бажена - блики…
- Просыпайся, Юленька, идём на посадку. Через тридцать минут мы - дома: "Тойота" Митяя домчит нас быстро. - Аркадий пристёгивает её и свои ремни.
- Привет, старик, - оглядев её сверху донизу, говорит Митяй. - Поздравляю с заморской царевной и семейным очагом. Давно пора.
Митяй - такой же высокий, как Аркадий, как отец, как Бажен. Такой же широкоплечий. Только лицо у Митяя - рассыпанное. Вроде он глядит на тебя, а вовсе и не глядит: тут же взгляд уплывает, и Митяй уже глядит на что-то другое - на проходящую мимо девушку, на коляску, на лоток с мороженым.
- А где мой чемодан? - спрашивает Юля, когда они подходят к выходу на улицу.
- Я не взял твоих вещей, Юленька. Завтра с утра купим всё необходимое. Новая жизнь - новые вещи. Я только вот это взял. - Он достаёт из своей сумки Баженово зеркало. - Подумал, будет тебе память о доме. Взял и свадебное платье. Пусть дома висит.
А как же без белья?
Но Юля не спрашивает, проходит вместе с Аркадием в проём разъехавшихся перед ними дверей. Аркадий знает, что делать. А ей бы устоять на ногах - они подгибаются от слабости и страха: через полчаса она и Аркадий останутся навсегда вдвоём в одном доме!
Она привыкла быть послушной. А сейчас и вовсе её нет - себя не ощущает.
Несмотря на поздний вечер, на площади - суматошно. Машины подъезжают, выгружают людей, отъезжают. Кто-то куда-то бежит, кто-то что-то кричит, кто-то с трудом волочёт чемоданы, сумки.
Митяй подходит к аккуратной бордовой машине, распахивает перед ними дверцу:
- Милости прошу, господа-молодожёны. Ещё немножко потерпеть, и дорвётесь до…
- Стоп, Митяй! Попридержи язык.
- Молчу, босс, нем, как рыба, никаких намёков больше не будет…
Летят навстречу огни фар, мигают красные огни машин, обгоняемых Митяем, дома с обеих сторон закрывают небо - припаяны друг к другу. Аркадий словно задержал дыхание. Фоном (это слово любил Давид Мироныч) - поток слов: Митяй сообщает, с кем он встречался, пока Аркадия не было, кто звонил.
- Спасибо, Митяй, - хрипло говорит Аркадий, распахивая дверцу машины. - Позвоню.
Митяй на бешеной скорости отъезжает, а Аркадий закидывает за плечо сумку и берёт Юлю на руки. Вносит в дом, поднимается с ней по лестнице, вносит в квартиру - в незнакомые запахи, осторожно ставит её на пол, сбрасывает с плеча сумку, зажигает свет в прихожей. И этот свет проявляет запах пыли и мужского одиночества.
Аркадий чуть склонился к её лицу, руки беспомощно повисли вдоль тела. И она стоит перед ним. Между ними совсем нет расстояния. Его пульс - её пульс.
Но вот руки его осторожно касаются её кос, её плеч. Никто никогда не гладил её щёк, её губ.
Она выходит замуж.
Когда она проснулась, Аркадия в комнате не было. С удивлением ощутила своё новое тело. И - внутри так много незнакомых ощущений, словно в себя она вобрала целую человеческую жизнь, совсем не похожую на её, - мужскую. Теперь предстоит потратить всё отпущенное Богом время на то, чтобы познать её.
Удивительно и то, что не надо вскакивать и нестись кормить животных или полоть огород, она может потянуться. Само по себе потягивание - новое движение, на которое не было времени в старой жизни, и Юля получает от него удовольствие.
Вчера ничего не увидела в своём новом доме, только выложенную розовой плиткой ванну-туалет.
Спальня Аркадия - небольшая, метров десять-одиннадцать. В ней - кровать-полуторка, шкаф, тумбочка с лампой, в углу - телевизор, два стула у голых стен, и всё.
Входит Аркадий. В его руках - большая голубая тарелка, на ней - чашка с дымящейся жидкостью и бутерброды.
- Я хочу баловать тебя, - говорит он.
Она натягивает пододеяльник до подбородка.
- Я не могу так. Даже когда болею, не ем в кровати! Где моё платье?
- Сейчас позавтракаем и поедем покупать тебе одежду.
- Но не без платья же я поеду!
- Конечно, конечно. Сейчас принесу.
Они сидят друг против друга на кухне.
Они - вдвоём в доме.
Они первый раз вместе завтракают.
И Аркадий смотрит на неё. Она опускает голову. Её тело горит его поцелуями, его прикосновениями.
Запах кофе.
Запах мужчины. Совсем не похож на запах отца или Бажена.
"О чём ты думаешь?", "Почему не ешь?", "Как ты себя чувствуешь?", "У тебя ничего не болит?" - новые вопросы, обращённые к ней. Никто никогда не спрашивал её, как она себя чувствует. Даже мама.
Маме здесь сесть некуда. Здесь есть место только Аркадию и ей; два стула, узкий стол, близко плита и раковина.
- Почему ты не ешь? - тихий голос Аркадия.
Она поднимает голову.
- Ты тоже не ешь!
- Мы должны научиться есть друг при друге, - говорит Аркадий. И спрашивает: - Тебе не было больно вчера?
Под его воспалённым взглядом Юля снова опускает голову.
"Было!" - надо бы сказать, но ей стыдно.
- Тебе так не понравилось? - в голосе испуг. - Ты хочешь быть со мной или нет?
- Хочу.
- Слава богу! - Он улыбнулся. - Тогда доброе утро, Юленька! Нам обоим удалось немного поспать. Теперь давай хоть немного поедим. Ты хозяйка здесь, Юленька. Это твой дом. Пожалуйста, пойми, ты не работница, не Золушка, не моё услаждение, ты - хозяйка, я - твой слуга и хочу выполнять твои приказания. - Голос его рвётся, словно Аркадий говорит на бегу. - Пожалуйста, загляни в себя и скажи, чего хочешь ты? Пожалуйста, разожми себя, расправься. Мы с тобой - муж и жена, одно целое. Твоё слово, моё слово - равные. Твоё чувство, моё чувство - равные. Скажи, о чём думаешь ты, я скажу, о чём думаю я. Если хочешь, скажу первый. До нашей встречи всегда был один. А сейчас не один. Это такое новое ощущение…
- Почему ты стал бизнесменом? Разве самое главное в жизни - делать деньги?
- Вот это вопрос! А притворялась деревенской простушкой. - Он смеётся, и стыд исчезает.
Они разговаривают! Дома привыкла молчать. И Нельке не нужно было её слов - тарахтела за двоих.
- Ты очень умная, Юленька. Я стал бизнесменом назло.
- Кому?