Я пробилась из толпы озабоченных и любопытствующих граждан, обогнула крыло третьих классов и оказалась во дворе школы. Игровая площадка размером с половину футбольного поля была огорожена, ворота обычным образом заперты цепью с висячим замком. Его сняли - очевидно, для удобства поисков. Я увидела Кевина Приора, - молодого тощего патрульного, который всегда выигрывал гонку "К4" на фестивале азалий, - он нагнулся, вглядываясь в водосток на той стороне улицы. Трава в канаве была высокая, и форменные штаны Кевина украсила желтая пыльца. Его напарница Кения, столь же упитанная, насколько Кевин тощий, стояла у конца квартала, вертя головой и сканируя окрестные дворы не хуже радара.
Школа занимала целый квартал жилого района. Все дома вокруг были скромными строениями на скромных участках - округа, где во дворах баскетбольные щиты и велосипеды, лающие собаки, подъездные дорожки, очерченные мелом.
Сегодня все было засыпано светлым желтым порошком - самое начало времени цветения и разлета пыльцы. Если с утра помыть машину на подъездной дорожке, возле ливневого стока образуется желтое кольцо. Брюхо у кошек тоже отсвечивает желтым, а у собак желтые лапы. А у людей, у каждого второго - красные глаза и пакет салфеток в руках.
Я заметила несколько этих салфеток, валяющихся на площадке. Были там пятна свежей зеленой травы и пятна хорошо утоптанной земли - там, где чаще собирались детишки. На бетонной площадке рядом со школьной дверью была нарисована большая карта США, и название каждого штата было выведено тщательно и разборчиво. Луизиана была единственным штатом, окрашенным в ярко-красный цвет, и контур его был заполнен пеликаном. Слово "Луизиана" рядом с пеликаном не поместилось и вылезло прямо туда, где полагалось быть Мексиканскому заливу.
Энди вынырнул из задней двери с суровым и озабоченным лицом. Как будто на десять лет постарел.
- Как там Халли? - спросила я.
- В школе, плачет навзрыд, - ответил он. - Надо найти этого мальчика.
- Что сказал Бад? - спросила я, заходя в ворота.
- Лучше не спрашивай. Если ты можешь для нас что-нибудь сделать - нам любая помощь пригодится.
- Ты на тонкий лед выходишь.
- Ты тоже.
- Где люди, которые были здесь, когда он вбежал в школу?
- Они все здесь, кроме директрисы и уборщицы.
- Я их видела на улице.
- Я их приведу. Все учителя в кафетерии, там в конце есть сцена, сядь за занавесом. Посмотрим, не уловишь ли чего-нибудь.
- О'кей.
Все равно я ничего лучше не придумала. Я вошла в коридор крыла третьих классов. На наружных стенах каждой классной комнаты висели яркие картины. Я смотрела на стилизованных человечков, устраивающих пикники на полянах, сидящих с удочкой, и слезы жгли мне глаза. Впервые я пожалела, что я телепат, а не экстрасенс. Тогда бы я могла в видении узнать, что случилось с Коди, а не ждать, пока кто-то об этом подумает. Настоящих экстрасенсов я никогда не видела, но понимала, что это очень ненадежный дар, иногда неконкретный, а иногда слишком конкретный. Моя странность куда надежнее, и я заставила себя верить, что помогу этому ребенку.
Школьные запахи по дороге в кафетерий вызвали волну воспоминаний. В основном мучительных, но были и приятные. Когда я была маленькой, то не контролировала свой телепатический дар и не понимала, чем отличаюсь от обычных детей. Мои родители пропустили меня через мясорубку детской психиатрии, пытаясь разобраться, в чем дело, и это еще больше отдалило меня от сверстников. Но учителя в основном были добрыми. Они понимали, что я учусь изо всех сил - просто постоянно почему-то отвлекаюсь, но не по своей воле. Я вдохнула запах мела, бумаги, книг - и воспоминания вернулись. Все коридоры вспомнились, и все двери, будто я только что ушла из школы. Стены теперь стали персикового цвета, а не грязновато-белого, как были, и вместо коричневого линолеума - серый с искрой ковер, но здание осталось прежним. Не колеблясь, я проскользнула через заднюю дверь на сцену, расположенную в конце столовой - если я правильно помню, она называлась "многоцелевое помещение". Служебные помещения отделялись от столовой складывающимися дверьми, а раскладные столы, выстроенные вдоль стен, можно было сложить и убрать к стене. Сейчас они стояли на полу ровными рядами, и за ними сидели только взрослые - за исключением детей учительниц, которые были в классах с матерями, когда поднялась тревога.
Я нашла пластиковый стульчик и села за занавеской на сцене, закрыла глаза и сосредоточилась. Вскоре я потеряла ощущение тела, закрыв все каналы ввода информации, и пустила разум в свободный полет.
Моя вина, моя вина! Как я не заметила, что он не вышел? Или он мимо меня проскользнул? Сел в какую-то машину, а я не заметила?
Бедная Халли. Она сидит одна, и горка салфеток рядом с ней показывает, как она проводит время. По зондированию я сделала вывод, что она ни в чем не виновата.
Боже мой, боже мой! Слава тебе, Боже, что это не мой сын пропал.
… домой хочется, и печенья…
В магазин не успеваю за гамбургерами, может, позвонить Ральфу, чтобы заехал… но мы фаст-фуд вчера ели, нехорошо…
Да его же мамаша официантка из бара, мало ли у нее мерзавцев знакомых? Кто-то из них, наверняка.
Тянулась и тянулась эта литания безвредных мыслей. Дети думали о вкусностях и телевизоре, и тоже были напуганы. Взрослые по большей части волновались за своих детей и о том, как скажется пропажа Коди на благополучии их семей и их работе.
- Буквально через минуту здесь будет шериф Диаборн, и мы поделим вас на две группы, - сказал Энди Бельфлер. Учительницы успокоились. Знакомые инструкции, которые они сами часто выдают.
- Мы опросим вас всех по очереди, а потом вы будете свободны. Я знаю, что все вы беспокоитесь, и наши патрульные обыскивают местность, но мы надеемся получить какую-нибудь информацию, которая поможет найти Коди, Вошла миссис Гарфилд. Беспокойство летело впереди нее темной тучей, наполненной громом, а за ней двигалась мисс Мэдди. Слышно было, как скрипят колеса ее тележки, нагруженной выстроенными в ряд урнами, а также тряпками, щетками и моющими жидкостями. Знакомые-знакомые запахи. Конечно, она начала убирать сразу после уроков. Она наверняка была в каком-нибудь классе и ничего не видела. Миссис Гарфилд была у себя в кабинете. В мои годы директор, мистер Хефферман, стоял снаружи с дежурной учительницей, пока все ученики не расходились, так что у родителей была возможность поговорить с ним об успехах своих детей… или отсутствии таковых.
Я не стала наклоняться к пыльному занавесу, чтобы посмотреть, но вполне могла отследить передвижение этих двоих. Миссис Гарфилд шла как клубок напряженных нервов такой плотности, что воздух вокруг нее заряжался, а мисс Мэдди примерно так же окружали запахи моющих жидкостей и звуки ее тележки. Она тоже была угнетена, и больше всего ей хотелось вернуться к своей работе. Пусть Мэдди Пеппер - женщина скромного ума, но свою работу она любит, потому что хорошо умеет ее делать.
Многое я узнала, сидя за занавеской. Узнала, что одна учительница - лесбиянка, хотя она замужем и у нее трое детей. Узнала, что другая беременна, но еще никому не сказала. Узнала, что большинство учительниц (учителей в этой начальной школе не было) сильно напряжены из-за обязательств перед семьей, перед работой, перед церковью. Учительница Коди очень переживала, потому что мальчик ей нравился, хотя мать у него со странностями. Она считала, что Холли старается быть хорошей матерью, и это уравновешивало ее отвращение к готским причудам Холли.
Но ничего из этого не помогло мне установить, где Коди, пока я не залезла в голову Мэдди Пеппер.
Когда Кения подошла ко мне сзади, я сидела, сложившись пополам, зажимая рукой рот и пытаясь кричать безмолвно. Не могла я сейчас встать и искать Энди или еще кого-нибудь - я знала, где мальчик.
- Он меня прислал узнать, что ты выяснила, - шепнула Кения. Она была очень недовольна своим поручением, и хотя относилась ко мне всегда неплохо, не верила, что я могу помочь полиции. Она считала, что Энди поступил по-дурацки и рискнул своей карьерой, посадив меня за этой занавеской.
И тут я еще что-то почувствовала, слабое, исчезающее. Вскочив, я вцепилась в плечо Кении.
- Открой вон тот мусорный бак, на тележке, прямо сейчас! - Я говорила тихо, но (надеюсь) достаточно горячо, чтобы Кения загорелась. - Он в баке, он еще жив!
Кения не бросилась со сцены, отдергивая занавес, к тележке уборщицы. Она посмотрела на меня тяжелым, твердым взглядом. Я вышла из-за занавеса, и она медленно спустилась по ступеням со сцены и направилась туда, где сидела Мэдди Пеппер, барабаня пальцами по ноге. Мисс Мэдди хотела сигарету. Потом она поняла, что Кения идет к ней, и у нее в мозгу загудела невнятная тревога. Когда уборщица увидела, что Кения взялась за крышку бака, она вскочила на ноги и завопила:
- Я не хотела, я не хотела!
Все вскочили с мест, на всех лицах был одинаково написан ужас. Подошел Энди с каменным лицом, Кения наклонилась над баком, роясь, выбрасывая вьюгу использованных салфеток. На миг она застыла, найдя, что искала, перегнулась через край, почти падая.
- Он жив! - крикнула она Энди. - Звони 911!
- Она мыла пол, когда он вбежал в школу за картинкой, - говорил Энди. Мы сидели в кафетерии, где кроме нас уже никого не было. - Не знаю, слышала ли ты это все за шумом.
Я кивнула. Я слышала ее мысли так, будто она говорила вслух. За все годы работы у нее не было проблем с учениками, которые не решались бы несколькими суровыми словами с ее стороны. Сегодня Коди влетел в класс, оставляя желтую пыльцу с ботинок на только что вымытом полу. Она на него гаркнула, и он так испугался, что поскользнулся и ударился головой. В коридоре лежало ковровое покрытие для уменьшения шума, а в классах его не клали, и мальчик стукнулся затылком о линолеум.
Мэдди решила, что убила его, и быстро спрятала тело в ближайшем подходящем хранилище. Она понимала, что если мальчик погиб, она потеряет работу, и поддалась первому импульсу - его спрятать. Плана у нее не было, мысли о том, что произошло - тоже. Она не думала, как избавиться от тела, не подумала, как ей будет плохо потом, как будет ее грызть чувство вины.
Чтобы скрыть мое участие - что и мне, и полиции казалось наилучшим вариантом, - Энди предложил следующую версию: Кения вдруг поняла, что единственное место, где не искали - это мусорный бак Мэдди Пеппер.
- Именно это я и подумала, - говорила Кения. - Что надо его обыскать, или хотя бы заглянуть, не бросил ли туда чего-нибудь похититель.
По ее круглому лицу ничего нельзя было прочесть. Кевин смотрел на нее, сдвинув брови, чувствуя что-то под поверхностью этого разговора. Кевин отнюдь не дурак, особенно когда дело касается Кении.
Мысли Энди были для меня ясны.
- Никогда больше не проси меня такое делать, - сказала я ему. Он согласно кивнул, но это была ложь. Он уже представлял себе раскрытые дела, разоблаченных и арестованных злодеев, чистоту нашего города, когда я ему выдам всех преступников и он найдет способ их в чем-нибудь обвинить.
- Я этого делать не стану, - сказала я. - Не стану помогать тебе все время. Ты - детектив, ты обязан доискиваться истины законным путем, чтобы потом представить дело в суд. Если ты будешь всегда работать со мной, ты станешь небрежен, дела будут разваливаться, и ты заработаешь себе плохую репутацию.
Я говорила безнадежно и беспомощно - вряд ли мои слова до него дойдут.
- Она не волшебный шар номер восемь, - сказал Кевин.
Кения удивилась, а Энди более чем удивился - для него это прозвучало ересью. Кевин - патрульный, Энди - детектив. И Кевин - тихий человек, он всех только слушает, а сам говорит редко. Известен тем, что под каблуком у матери. Может, именно на материнском колене он научился мнений не высказывать.
- Не получится у тебя - потрясти ее и получить верный ответ, - продолжал Кевин. - Тебе придется искать ответ самому. Нельзя лишать Сьюки собственной жизни, чтобы ты лучше делал свою работу.
- Ну, да, - сказал Энди, не убежденный. - Но я полагаю, что каждый гражданин хотел бы избавить свой город от воров, насильников и убийц.
- А прелюбодеев, а тех, кто таскает из газетных автоматов две газеты, заплатив за одну? Этих мне тоже преследовать? А школьников, шпаргалящих на экзаменах?
- Сьюки, ты поняла мою мысль, - сказал он, побледнев от ярости.
- Отлично поняла. Можешь ее забыть. Я тебе помогла спасти ребенка, не заставляй меня об этом пожалеть.
И я ушла той же дорогой, что входила, через заднюю калитку, по краю школьной территории туда, где оставила машину. Обратно на работу я ехала очень осторожно, потому что меня трясло от сильных эмоций, пронесшихся сегодня по этой школе.
В баре оказалось, что Холли и Даниэль уже ушли - Холли в больницу к сыну, а Даниэль - ее отвезти, потому что у Холли слишком руки тряслись.
- Полицейские ее бы отвезли с радостью, - сказал Сэм, - но я знаю, что у Холли никого здесь нет, кроме Даниэль, и подумал, что Даниэль тоже могу отпустить.
- А работать я буду одна за всех, - язвительно ответила я, думая, что получаю за помощь Холли двойное наказание.
Он мне улыбнулся, и я не смогла сдержать ответной улыбки.
- Я позвонил Тане Гриссом. Она сказала, что готова помочь, на разовой основе.
Таня Гриссом только что переехала в Бон-Темпс и сразу пришла в "Мерлотт" с предложением своих услуг. Она сказала Сэму, что в колледже подрабатывала официанткой и за вечер набирала чаевых до двухсот долларов. Такого в Бон-Темпс ожидать не приходилось, о чем я честно ей и сказала.
- А ты не звонил сперва Арлене или Чарлси?
Тут я поняла, что лезу не в свое дело - я официантка при баре, а не владелец. Не мне напоминать Сэму, что он сперва должен был позвонить своим давним работникам, а потом уже человеку со стороны. Этот "человек со стороны" явно был оборотнем, и я опасалась, что Сэм пристрастен в ее пользу.
Сэм ответил не раздраженно, а по-деловому:
- Ага, звонил. Арлена сказала, что у нее свидание, а Чарлси сидит с внуком. И она уже очень прозрачно намекает, что долго не проработает. Я думаю, она просто засядет с ребенком, когда ее невестка вернется на работу.
- Вот как, - сказала я огорченно. Мне придется привыкать к новому человеку. Конечно, официантки приходят и уходят, и многих я видела, что проходили в "Мерлотт" со служебного входа за мои пять - Бог ты мой, уже пять! - лет работы у Сэма. "Мерлотт" открыт по будням до полуночи, а по пятницам и субботам - до часу ночи. Сэм пытался открываться какое-то время и в воскресенье, но это не окупалось. Так что теперь "Мерлотт" по воскресеньям закрыт, если его не арендуют для частной вечеринки.
Сэм старался чередовать наши смены, чтобы у всех была возможность поработать в наиболее прибыльные вечерние часы, так что иногда я работала с одиннадцати до пяти (или шести тридцати, если бывал большой наплыв посетителей), а иногда - с пяти и до закрытия. Он экспериментировал с часами работы и днями недели, пока мы все не согласились на самом удобном расписании. Сэм ожидал от нас некоторой гибкости, а взамен проявлял доброту, отпуская нас на похороны, свадьбы и прочие важные события.
Я работала в паре мест до того, как стать официанткой у Сэма, и с ним куда как легче было работать, чем с кем другим. Для меня он стал не просто работодателем - он стал моим другом. Когда я выяснила, что он - оборотень, мне на это было в высшей степени наплевать. До меня доходили слухи, ходящие в общине оборотней - что вервольфы собираются выступить открыто, как сделали когда-то вампиры. Я беспокоилась насчет Сэма - как отнесутся к нему жители Бон-Темпс? Возникнет ли у них чувство, что их годами обманывали, или же отнесутся к этому спокойно? С тех пор, как вампиры выполнили свой тщательно подготовленный выход из подполья, жизнь, как мы ее знали, переменилась по всему миру. В некоторых странах, когда схлынуло первое потрясение, попытались включить вампиров в общий ход жизни, в других же объявили вампиров нелюдями и призывали граждан убивать их на месте (что легче сказать, чем сделать).
- Думаю, Таня справится, - ответила я, хотя прозвучало это неуверенно, даже я сама услышала. Импульсивно - что я могу объяснить лишь пережитыми за день сильными эмоциями, - я обхватила Сэма руками за шею. От него пахло чистой кожей и легким ароматом лосьона после бритья, чуть угадывалось слабым фоном вино, еще легче пиво… запах Сэма. Я вдохнула его в легкие, как кислород.
Удивленный Сэм обнял меня в ответ, и на миг от тепла его объятия у меня голова чуть не закружилась от удовольствия. Потом мы оба отступили, потому что тут все-таки мы на работе, да и клиентов уже несколько было в зале. Тут и Таня вошла, так что хорошо, что мы расцепились. Не хотелось мне, чтобы она думала, будто у нас всегда так.
Таня ниже меня с моими пятью футами шестью дюймами - приятная женщина между двадцатью пятью и тридцатью годами. Волосы у нее коротко стриженные, прямые и блестящие - средней темноты каштановые, под цвет карих глаз. Небольшой рот, нос кнопочкой и отличная фигура. Не было у меня никаких причин ее невзлюбить, но я не была рада ее видеть, и мне самой себя стало стыдно. Надо бы дать Тане честную возможность проявить свой характер. В конце концов, я бы это узнала рано или поздно. Невозможно вечно прятать, кто ты на самом деле, - по крайней мере, от меня. Я пытаюсь не слушать чужие мысли, но раньше не могла закрыться от всех. Когда я встречалась с Биллом, он помог мне научиться закрывать разум. С тех пор жизнь куда легче - и приятнее, и спокойнее.
Таня - женщина улыбчивая, надо отдать ей должное. Она улыбнулась Сэму, улыбнулась мне, сейчас улыбалась клиентам. Не нервозной улыбкой, как у меня, оскалом, который говорит: "Я все время слышу неразбериху у себя в голове, но пытаюсь с виду казаться нормальной". Таня улыбалась так: "Я симпатичная и бойкая, и вы все меня полюбите". Перед тем, как взять поднос и приступить к работе, Таня выдала список вопросов по делу, и видно было, что опыт у нее есть.
- В чем дело? - спросил Сэм.
- Да ни в чем, - ответила я. - Я просто…
- Вроде бы с виду она вполне годится, - сказал он. - Тебе кажется, что с ней что-то не так?
- Ничего такого, о чем бы я знала, - ответила я, стараясь быть бодрой и жизнерадостной. Но я знала, что опять улыбаюсь мандражной улыбкой. - Смотри, вон Джейн Боудхауз сигналит, чтобы ей принесли вторую. Надо будет снова звать ее сына.
Таня обернулась и посмотрела на меня, будто спиной ощутила мой взгляд. Она перестала улыбаться, и вид у нее был такой уравновешенный, что моя оценка ее способностей к серьезным действиям резко возросла. Так мы минуту молча друг друга рассматривали, а потом она лучезарно мне улыбнулась и пошла к следующему столу спросить у клиента, не хочет ли он еще пива.
Вдруг я подумала: а не кажется ли мне, что Таня неравнодушна к Сэму? И мне не понравились чувства, которые вызвала у меня эта мысль. День был достаточно выматывающий и без того, чтобы создавать себе новые причины для беспокойства. И Джейсон не звонил.