– Что тут скажешь? Рассеянность часто подводит… – вздохнула Алина Григорьевна. – Но мне, Ясечка, одно совершенно очевидно: у этого молодого человека определенно есть талант. Только, увы, в нашем жанре он вряд ли найдет ему применение. Он вообще что-нибудь писал до этого?
– Кажется, нет… – краснея, пробормотала Яна.
– Странно… А мне показалось, это не первая его вещь…
– Может быть, он стеснялся сказать, – пискнула Яна, понимая, что несет несусветную чушь. Стеснялся сказать, а впихивать в чужой роман свои сцены не постеснялся…
– Да, странный молодой человек. Сразу видно – творческая личность…
"Знали бы вы, что это за личность", – подумала Яна.
– Ясечка, я вам не только за этим звоню. У меня для вас хорошая новость. Один мой знакомый автор пишет сценарии для ситкомов. У вас нет работы, а им человек нужен с опытом. Рекомендацию я дала, так что если вы согласны…
– Конечно! – вырвалось у Яны.
– Вот и прекрасно. Приезжайте в понедельник к ним на собеседование. Сможете?
– Да, большое вам спасибо…
– Студия называется "Старс фильм". Пишите адрес… Положив трубку, Яся высунула язык и показала его кабинету, куда предусмотрительно закрыла дверь.
– Вот тебе! Думал, что я останусь без работы и съеду? А вот и нетушки…
Примириться с мыслью о том, что в доме живет призрак, оказалось нелегко, и Яся, частенько поглядывая на дверь рабочего кабинета, думала, куда исчез ее загадочный гость.
Больше всего ее удивляло то, что именно с ней произошла эта история. Ни с Ольгой, свято убежденной в существовании иных миров, ни с бабой Зоей, которая предупреждала ее, что в доме творится чертовщина, а именно с ней, неверующим Фомой… В чем-то Лис был прав: она не желала признавать очевидное, не желала верить в то, что еще совсем недавно предполагала. Воображать оказалось проще, чем убедиться воочию, что твои фантазии вполне реальны.
Яна ловила себя на мысли, что готова была бы жить с призраком и дальше, если бы могла тешить себя иллюзией, что никогда не подтвердит своих подозрений. Но подозрения подтвердились, и теперь Яна постоянно прислушивалась к шорохам в доме, а особенно в кабинете.
Яна не боялась, нет. Это было другое, слабо поддающееся описанию чувство. Ей казалось, будто в доме, в каждой комнате, есть щелки, через которые за ней кто-то наблюдает. Никакая не скрытая камера, а именно щелка, причем щелка, выходящая в другой мир, а не в какой-нибудь Интернет.
Лис не давал о себе знать все выходные, и к концу воскресенья Яна почувствовала, что начинает жалеть о том, что была с ним такой резкой.
"В конце концов, он – одинокий человек, – рассуждала Яна. – Хотел привлечь к себе внимание и найти собеседника в моем лице. И между прочим, вполне интеллигентный человек, если не брать в расчет то, что он учудил с "Анной из рода Маккримонсов". Да, он – самовлюбленный тип, нарцисс, но все-таки, если убрать эту браваду, эту самовлюбленную ухмылочку, можно даже сказать, что в нем есть свое очарование…
И о чем я только думаю? Ну какой он человек? Он – призрак, прошлое, что-то непостижимое, нереальное… Хотя, когда я сидела за столом и пила виски, он казался мне самым обыкновенным человеком… А это глупое прозвище – Лис? Даже здесь не мог обойтись без эпатажа… Нет, все-таки хорошо, что он не появляется…"
На следующий день пошел проливной дождь. Начало лить с самого утра, и до самого обеда Яна надеялась, что тучи рассеются, дождь кончится и она спокойно поедет в Москву. Но ее поджидал неприятный сюрприз – к обеду, напротив, дождь только усилился. Нацепив на голову полиэтиленовый пакет – и дождевик, и зонтик она забыла у Павлика, – Яна побежала выгуливать Ганса.
Дорога в поселке напоминала огромную лепешку, оставленную коровой, которая умела летать. Яна ужаснулась, представив, в каком виде она доберется до "Старс фильм". Однако ей повезло – из дома выскочила бессменная баба Зоя. Она углядела Яну из окна и ужаснулась ее виду: та скользила по грязи вслед за Гансом, одной рукой пытаясь удержать собачий поводок, а другой – полиэтиленовый пакет, через который протекали холодные дождевые капли.
– Горемычная! – всплеснула руками баба Зоя. – Ты как же так ходишь – ни башмаков нормальных, ни плаща… Ты ж вымокнешь, простудишься…
– То ли еще будет, баба Зоя! – крикнула Яна. – Мне еще в Москву ехать!
– Разгонять тоску?
– Нет, по делам!
– Возьми-ка ты мой плащ и сапоги. А в электричке оденешься в свое, – предложила баба Зоя, когда Ганс подтащил Яну к соседской калитке.
– Спасибо большое, но мне как-то неловко, – честно призналась Яна.
– Неловко мышке в мышеловке. Постой-ка, сейчас принесу…
Всю дорогу Яна мысленно благодарила бабу Зою за предоставленное обмундирование. До "Старс фильм" ей удалось доехать в почти приличном виде. И хотя охранники все же косились на темноволосую девушку, с ног до головы одетую в черное – из-за этой "манеры одеваться" Яну частенько принимали за представителя одного из модных течений, гота, – в здание ее пустили, и молоденькая девушка, спустившаяся на лифте за Яной, даже любезно с ней поздоровалась.
Все прошло не так уж и плохо. Яне вкратце объяснили особенности новой работы. В сущности, от "нишевских" романов ее отличало то, что здесь Янин труд сократился до написания диалогов и ремарок для персонажей, чьи характеры уже были прописаны сценаристом. Теперешняя работа называлась "эпизодник". Оплачивалась она очень даже солидно, сравнить эту сумму с тем, что платили в "Нише", было невозможно.
Правда, к этой огромной ложке густого меда примешивалась здоровая ложка дегтя: Яна не могла рассчитывать на аванс в ближайший месяц, а возможно, даже два. Упускать такой шанс было обидно, и Яна согласилась, подумав, что как-нибудь разберется с этой проблемой. И, только получив задание, попрощавшись и снова оказавшись под дождем, который вместе с Яной добрался до столицы, она осознала, что решить денежный вопрос будет не так-то просто.
Конечно, можно снова обратиться к Ольге – подруга обладала поразительной способностью быть всегда при деньгах, занимая не слишком-то высокооплачиваемую должность, – но Яна и без того ей должна… К тому же Ольга так волновалась из-за Мишки, что Яне казалось верхом неприличия жаловаться подруге на свою жизнь.
Все ее последние знакомства сводились к друзьям Павлика, у которых, конечно, тоже можно было занять, но, хотя они неплохо относились к Яне, за глаза называя ее "чудной и все-таки забавной", ей казалось унизительным клянчить у них деньги, тем более она не сомневалась, что слух об этом непременно достигнет Павликовых ушей.
Вспомнив о Павлике, Яна невольно вздрогнула, словно за шиворот потекли капли холодного дождя. В последнее время, обеспокоенная своим мнимым сумасшествием, незаконченным романом, позором в "Нише" и – апогеем всех несчастий – знакомством с Луниным Игорем Сергеевичем, Яна совсем позабыла о нем. Расстояние и неприятности, обрушившиеся на нее с уходом от Павлика, окончательно отдалили их друг от друга.
"А может, нет?" – подумала Яна, невольно угадывая в размазанном пятне на стенке троллейбуса очертания его профиля. В любом случае он был где-то далеко, и ее сердце уже не стучало, как нервные пальцы, барабанящие по столу, при мысли о встрече с ним.
Поселок встретил ее, окутав, как шалью, влажной и теплой мглой прошедшего дождя. Яна полной грудью вдохнула воздух, от которого успела отвыкнуть в Москве, – свежий, душистый, как крошечная щепотка приправы, добавленная в суп умелым поваром. Дождь отправился покорять Москву, и ласковую тишину нарушало лишь тихое падение капель, шуршащих по листам. Желтые фонари обезоруживали мглу своим мягким светом.
Яна почувствовала себя почти счастливой. Так, словно возвращалась в дом, где ее ждут.
А в доме ее действительно ждали. Во всяком случае, Яна опешила, когда увидела свет, горящий в окнах дома.
"Че-ертова шарманка… – простонала она про себя. – Это что еще за новости?"
Первой мыслью, разумеется, были злобные грабители, ворвавшиеся в дом. Но, чуть поразмыслив, Яна сообразила, что воры, которые позарятся на ее вещи или заглянут в ее холодильник, заплачут и уйдут, оставив денег на продукты.
Второй – был приезд Полины Артемьевны, которая через Диму пообещала Яне заглянуть после выписки.
Эта мысль, как более реалистичная, успокоила Яну, но ненадолго. Зачем, спрашивается, пожилой и больной женщине приезжать сюда поздним вечером? Вряд ли ей захочется здесь ночевать. Назад она не успеет, а машины возле ворот Яна не приметила. Конечно, всякое может быть… И потом, Ганс вряд ли пустил бы в дом человека, которого ни разу не видел… Насколько Яна знала своего пса, он попросту улегся бы на пороге и глухо ворчал до тех самых пор, пока его хозяйка не вернулась бы домой…
Терраса огласилась радостным лаем Ганса. У Яны немного отлегло от сердца. Значит, все в порядке, ничего страшного не случилось. Ганс облизал Яну с ног до головы, но вид у него при этом был виноватым, хотя виноватой чувствовать себя должна была Яна: она ведь оставила питомца допоздна скучать в одиночестве.
– В чем дело, Ганс? – прошептала Яна. – Кого опять принесло?
Прислушавшись, она различила голоса. Оба голоса принадлежали мужчинам, и оба были ей определенно знакомы. Ганс выразительно посмотрел на хозяйку и медленно пошел в гостиную, оглядываясь, идет ли она за ним. Яне ничего не оставалось, как последовать за Гансом, на ходу размышляя, не прихватить ли что-нибудь тяжеленькое на всякий случай.
Голоса доносились из кабинета; дверь, за которую Яна не заглядывала с тех самых пор, как встретилась с Луниным, была открыта нараспашку.
Картина, которую она увидела, заставила ее оторопеть, но не столько от страха, сколько от изумленного возмущения: за столом, на котором красовалось блюдо с печеным картофелем, тарелка с нарезанными бутербродами, банка килек в томатном соусе, бутылка водки и две рюмки, восседали двое ее знакомцев – Лис и бомж Леня. Кабинет застилала туманная пелена зловонного дыма, выпускаемого Лисовой трубкой. Мужчины даже не заметили, как в их обществе появилась Яна, настолько были увлечены приятной беседой.
Яна растерялась и даже рта раскрыть не смогла, чтобы возмутиться. На лице Лиса – он первый заметил ее появление – не обозначилось ни тени беспокойства. Он словно считал совершенно нормальным то, что Яна, вернувшись домой, стала свидетельницей дружеской попойки едва знакомых ей мужчин.
– А, Ясенька Евгеньевна… – Лис поднялся из-за стола и галантно поклонился вошедшей, как радушный хозяин, приветствующий запоздавшего гостя. – Что же встали в дверях? Не изволите ли скрасить наши холостяцкие посиделки?
Погрустневший Леня, который, в отличие от Лиса, сразу понял, что к чему, покраснел и посмотрел на Яну виноватым взглядом:
– Добрый вечер, Яна… Я тут… хм… гм… зашел, тебя не застал, ну и…
– А я сейчас все объясню, – перебил Леню главный зачинщик. – Леонид Матвеич – мой добрый приятель. Мы с ним давно уже свели короткое знакомство.
– Да, – еще больше краснея, кивнул Леня. – Тут пару лет назад были сильные морозы, а бытовки тогда у меня не было… Ну, я и решил…
– Вот Леонид Матвеич и решил погреться в пустующем доме, – снова перебил его Лис, делая вид, что не замечает Яниных колючих глаз и дрожащего от возмущения подбородка. – Тогда-то мы и встретились. Леонида Матвеича, к слову, чуть удар не хватил, когда он понял, что к чему. Вначале-то он, по неведению своему, решил, что я – хозяин. Ну а потом мы поладили. Правда же, Леонид Матвеич?
– Чистая правда, – кивнул Леня, не сводя с Яны виноватого взгляда. – Ну я, пожалуй, пойду… Неудобно как-то…
– Нет, это решительно никуда не годится, – покачал головой Лис. – Это он все из-за вас, Ясенька Евгеньевна. Вы бы присели, выпили бы с нами. Чай, замерзли – вечер-то нынче холодный выдался…
– Да вы кем себя, в конце-то концов, возомнили?! – не выдержала Яна. – Кто вам тут разрешил хозяйствовать?! Приглашать без меня гостей, пьянку устраивать?! Прокурили тут все, дышать невозможно!
– Экая вы бука, – улыбнулся Лис, выпуская вверх клуб смрадного дыма. – Вы бы, Ясенька Евгеньевна, для начала на себя посмотрели. Сами-то дымите не меньше моего, да и смолите такую дрянь, право слово, что мне за вас стыдно делается…
– Уж лучше, чем ваш гадский табак, воняющий несвежими носками!
– Мой гадский табак, как вы изволили выразиться, называется "Латакией". И, к вашему сведению, вовсе он не воняет, а обладает своеобразным ароматом, понятным только знатоку. Это запах костра из дубовых веток и итальянской сосны. Но вы-то, конечно, не имеете об этом ни малейшего представления…
– Куда уж мне, люмпену! – саркастически хмыкнула Яна.
– Нет, я все-таки пойду… – пробормотал Леня, поднявшись со стула. – Я же говорил, неудобно будет…
– Ну что ты, дружище, – остановил его Лис. – Еще как удобно. Ясенька Евгеньевна сейчас подуется-подуется и к нам присоединится. Правда ведь, Ясенька Евгеньевна?
– Кривда. Послушайте, Лис, вы здесь не хозяин. И нечего свои порядки устанавливать.
– Как это – не хозяин? Я здесь подольше вашего живу. Даже собачка ваша меня признала…
– Предатель! – рявкнула Яна в сторону "собачки", сидящей на пороге с поджатыми ушами. – Колбасой небось сманили?
– Да нет, отчего же колбасой? Леонид Матвеич ей каши наварил на мясном бульоне, сахарной косточкой попотчевал. Жаль мне стало вашу собачку – вы такой отравой ее кормите, что больно смотреть…
– Нет, ну это надо же! – всплеснула руками Яна. – Он распоряжается домом, подкармливает мою собаку, дает мне советы… Да когда же это кончится, в конце концов?! Вы же мне обещали, что здесь больше не появитесь?
– Ничего я подобного вам не обещал, милая Ясенька Евгеньевна. Вы попросили избавить меня от своего присутствия всего на один вечер, а я не докучал вам своим появлением аж три дня. А теперь простите старого Лиса – у меня гость. Если изволите – присоединяйтесь к нашему скромному столу, а не изволите – так идите спать…
– Все, хватит. Я так больше не могу. Я вам устрою. Я… Я… Я…
– Что вы, Ясенька Евгеньевна? Ну что вы? Что вы можете мне сделать? Честное слово, смешно делается от ваших угроз…
"И действительно, чем я могу пригрозить призраку? Вызвать милицию? Так они же первые позвонят в скорую помощь… Позвонить Полине Артемьевне и сообщить, что у нее в доме – привидение? Так она тоже подумает, что я свихнулась. Или, чего хуже, хватит старушку инфаркт прямо на больничной койке. И все по моей милости…"
Яну выручил Ленечка. С одной стороны, ему жутко хотелось допить водку в хорошей компании, а с другой – он испытывал неловкость перед Яной, в чей дом, несмотря на уверения Лиса, что "он здесь такой же хозяин, как и Ясенька Евгеньевна", Леня вторгся.
– Я все-таки пойду, – скорбно поглядел он на Лиса. – Ты уж прости, старина… А вы тут без меня разберетесь, так?
– Так… – кивнул помрачневшей Лис. – Ну спасибушки вам, Ясенька Евгеньевна… В кои-то веки решил посидеть по-людски, по-человечески, так нет… Леонид Матвеич, вы бы водочку свою забрали. Мне она без надобности, а вам, глядишь, пригодится в холодные вечера…
– Конечно, зачем вам? – хмыкнула Яна. – У вас вон целый бар забит всякой всячиной. Хозяева небось для вас старались…
– Должны быть и у меня какие-то радости…
– Для призрака вы слишком много курите и пьете, – скептически отозвалась Яна.
– А вы, надо полагать, часто с ними общались? – нахмурился Лис, которому определение "призрак" не очень-то понравилось.
– До свидания, Яна. Ты уж извини, если что не так. – Леня встал, одернул маечку, пошатнулся и едва не опрокинул стул.
Яна посмотрела в его осовело-виноватые глаза и поняла, что он уже порядочно набрался.
– Да не в тебе дело, – покачала она головой.
Леня осторожно подошел к двери, так, словно она могла на него наброситься, послал на прощание воздушный поцелуй Гансу и скрылся в коридоре.
– Спасибо за спокойный вечер, – процедила сквозь зубы Яна.
– И вам спасибо за доброту и понимание, – в тон ей ответил Лис. – Знаете, Ясенька Евгеньевна, вы меня просто удивляете…
Чем Яна так его удивила, Лис объяснить не успел. Потому что в коридоре раздался грохот: как видно, Ленин автопилот дал сбой и довел его только до террасы.
– Че-ертова шарманка… Ну и что мне теперь делать? – покосилась Яна на Лиса. – Вы его напоили, а мне разбираться…
– Боги мои, боги… Ну что ж вы дергаетесь, уж простите старого Лиса, как муха в меду? Уложите спать Леонида Матвеича, пусть проспится… А завтра восво яси отправится.
– Гениально! И как я сама до этого не додумалась? Да я его даже до Гансова коврика не дотащу…
– Боги мои… Пойдемте.
– Куда?
– Укладывать Леонида Матвеича.
– Отлично! – истерически хохотнула Яна. – Да поможет мне бестелесная тень!
– Экая вы, Ясенька Евгеньевна, бессердечная… – проскрежетал Лис. – Я ведь и обидеться могу.
– Да обижайтесь сколько влезет. Сама справлюсь.
На порожке, отделяющем террасу от гостиной, раскинув руки в разные стороны и неизвестно чему улыбаясь во сне, распластался бомж Леня. Ганс обнюхал его и сочувственно лизнул в небритую щеку, за что немедленно получил от Яны тычок.
– У-у, предатель… Продался за косточку… – прошипела Яна и потянула спящего Леню за руку. Леня не просыпался и признаков жизни не подавал.
– Че-ертова шарманка…
– Часто вы, Ясенька Евгеньевна, нечистую силу поминаете… – услышала она голос за своей спиной. – Несмотря на ваше непозволительное хамство, я не могу допустить, чтобы хрупкая дамочка, как какой-нибудь бурлак, тянула на себе эту тушу.
Лис склонился над Леней и, положив руку спящего себе на плечо, обхватил его спину.
– Эх, дубинушка, ухнем… – прокряхтел он, оторвав Леню от пола.
Яна не верила своим глазам.
– Нет, милый вы человек… Врете вы. Какой же из вас призрак? Ну как может призрак человека нести? Это же как в сказке: битый небитого везет…
– Ясенька Евгеньевна, ваш язык доброй службы вам не сослужит, – холодно ответил Лис. – А потому настоятельно вам рекомендую хотя бы несколько минут не испытывать мое терпение…
Яна обиженно замолчала. Лис оттащил Леню в комнату по соседству с Яниной спальней, и по звуку, который воспроизвели старые пружины, Яна догадалась, что хмельная Ленечкина голова обрела наконец-то покой.
Лис вышел из комнаты, даже не удостоив Яну взглядом, прошествовал в кабинет и захлопнул за собой дверь.
– Можно подумать, – фыркнула Яна и, закурив, добавила: – Не будет мне в этом доме покоя…