Соблюли традицию, а как же! Сели возле очага в центре чума, скрестив ноги, Захар передал подарки, Осип принял, поблагодарил кивком, но смотреть не стал, положил рядом с собой, не разворачивая. Закурил трубочку, пустил дым, прищурился, рассматривая Захара.
– Однако, глупый ты, Захарка! Отпустил уже, она уж и не жена тебе, а крутить мытарством еще долго себя будешь!
Захар, помнивший, конечно, про непростые, загадочные способности Осипа, отвык, забыл, как удивляет и поражает их проявление, высказанное неизменно в спокойной, уверенной манере, даже рот открыл от удивления что шаман про него такие подробности знает, видит. Хотел возразить от неожиданности, да Осип только ладонью отмахнулся:
– Знаю, не за этим приехал, да я тебя и не за этим звал.
Захар совсем уж обалдел – "звал!", а ему казалось, вспомнилось, поманило навестить, а он "звал"! Даже язык прикусил легонько, чтобы не сболтнуть глупость какую.
– Ты, Захарка, один раз жизнь переменил, отстоял, себя другого выбрал и привел в этот мир. А долги не отдал! Теперь, однако, пора еще раз переменить и свою женщину найти, она тебя для того и вытащила, сил не пожалела!
И все!
Больше никаких серьезных и важных разговоров Осип с ним не вел. Смеялся, подарки разбирал, радовался, как ребенок, языком прицокивая, конфетку сразу в рот закинул. Пел на празднике, в бубен стучал, удачу приманивал, олешка кушал, похохатывал рассказам чукчей об охоте недавней. И уж с Захаром не заговаривал ни о чем. Только, провожая, когда Захар устроился на нартах, сказал:
– Великий Дух с тобой! Присматривает! Мимо своей пройдешь – накажет!
Сколько лет назад это было? Четыре года? Да, четыре!
Странно! Почему мы, сталкиваясь с чем-то необъяснимым, по-настоящему глубоким, не поддающимся никаким рациональным резонам, приобщаясь к новым знаниям, видениям, пониманию мира, так быстро об этом забываем? Или сбегаем от таких знаний в упрощенную жизнь?
Переживая непростые, загадочные моменты приобретения, чувствования гораздо более высоких истин, испытав мистические потрясения от таких знаний, почувствовав себя приближающимися к некоему величию, очищаясь, проходя через благоговение, новое осознание, мы так легко и быстро забываем об этом!
Как просто комфортное бытование в цивилизованном уюте вытравливает из нас наивысшие духовные переживания-ощущения, чувство приобщения краем сознания к высокому! Заполняя образующиеся пустоты деликатесным удовлетворением, телевидением, удобным сидением в автомобиле, каждодневным пустым общением.
Удобным и привычно безопасным проживанием. А что о чудесах и мистике думать, да и о Боге вообще зачем? Это пугает, это непонятно, непостижимо, и для того, чтобы прикасаться душой к непознанному великому, требуется затрачивать максимум душевных сил, трудиться душой!
Зачем? Вот она, жизнь, понятная, простая и сложная, очевидная и каждодневная с набором проблем, которые мы знаем, как решать, и набором переживаний, с которыми мы пытаемся справляться.
И все как у всех, у кого лучше, у кого хуже, но, как и положено по законам науки, понятно и прямолинейно!
Захар давным-давно не вспоминал ни о той своей болезни, ни об Осипе, ни о словах его неоднозначных, полных мистики и недоговоренностей. И уж тем паче о какой-то там женской руке, вцепившись в которую вытаскивал себя из смерти.
Это рядом с шаманом, да в единении с природой нетронутой, толкования видений казались истиной, а вдали от него…
Мало ли что привидится воспаленному болезнью воображению в моменты беспамятства!
А сейчас, под утро рассветное, лежа на кровати, почему-то вспомнил! Да так ярко, четко, в деталях, как пережил заново, и все плыло перед мысленным взором лицо Осипа, улыбающегося с хитринкой.
Вспомнил, осмыслил, улыбнулся ему в ответ, первый раз со дня встречи с Зинаидой Ковальчук, почувствовав легкость, свободу, правильность и мудрость жизни! Он перевернулся на бок, поулыбался еще Осипу, лицо которого растворялось, исчезая перед глазами, и заснул спокойным, глубоким, исцеляющим сном без сновидений.
Зинаиде двух последних дней хватило выше крыши!
Родня как с катушек съехала! Ее не оставляли в покое ни на час, звонили поочередно, спрашивали, советовали, ахали, охали. На следующий день после ошеломляющего открытия Зинаида, задвинув подальше работу, отправилась к знакомому врачу, не оповестив даже Ритку. Там к ее ошарашенному состоянию добавили еще немного потрясения, объявив срок четыре недели беременности!
– Вы не ошиблись? – переспросила Зиночка.
– Нет, дорогая, определенно четыре недели!
Вот к чему приводит баловство в темных комнатах с незнакомыми мужчинами! Приблизительно такие размышления, в разнообразных вариациях от смеха до обругивания себя всяческими словами, крутились у нее в голове по дороге домой! Не на работу же!
У врача Зинаида отключила телефон, а переживая потрясение, включить забыла и вспомнила только, обнаружив любимую подругу под дверью квартиры, вступившую в борьбу с тренькающим звонком посредством нажатия и неотпускания кнопки.
– Зинка! Ты с ума сошла, я перепугалась до смерти! Сотовый выключен, на работе говорят – домой пошла, дома тебя нет! – ругалась подруга на весь подъезд.
– Давно ищешь? – открывая дверь ключами, выясняла Зинуля.
– Сорок минут!
– Тогда все не так страшно, – "порадовала" Зинаида.
– Ты где была? – влетая в квартиру следом за ней, допытывалась Ритка.
– У врача!
– И что? – сразу перестала ругаться и шуметь Ритуля.
– Есть хочу! – буркнула Зинуля и, скинув сапоги, босиком прошла в кухню.
– Зина! – предупреждающе возмутилась Ритка.
– Четыре недели!
– О как! – восхитилась Ритка, быстренько прикинув в памяти дни и обстоятельства.
– Не вижу повода для радости! – ворчала Зина, доставая продукты из холодильника.
– Ну почему? – улыбалась вовсю Ритка. – Очень романтично!
– Да? – развернулась к ней Зинаида. – Вот спросит меня ребенок, где мы его с папой сделали, и что я отвечу? В кладовке?
– Прекрасный повод для разговора с подростком! – одаривала оптимизмом Ритка.
– О чем? О вреде случайных связей? – злилась Зинуля.
– И об их пользе! – рассмеялась Ритка.
Ритулю Зинаида быстренько выпроводила под предлогом, что ей надо побыть одной, многое обдумать и отдохнуть. Но подруга поделилась новостью о сроках со всеми, и началась телефонная атака!
На следующий день Зина выключила мобильный, на работе не подходила к телефону, дав жесткие указания подчиненным отвечать всем, что она не может подойти, потому что проводит сложный анализ! И в рамках противостояния из серии "назло кондуктору пойду пешком!" поехала домой после работы упаковывать последние подарки.
Мобильный она так и не включила, а открывая дверь ключами под непрерывные звонки домашнего телефона, войдя в квартиру, первым делом отключила и его.
От-ста-ньте!
Повалявшись от души и с удовольствием в ванной с лавандовой пеной, облачилась в уютный домашний костюмчик и, довольная собой, тишиной и жизнью, под телик слопала пол-упаковки мороженого. Не выпадая и тщательно сохраняя состояние довольства и умиротворения, разложила на столе в кухне подарки, коробочки, оберточную бумагу, банты-ленты, открыточки и необходимые для такой работы инструменты и мелочи. Врубила телик погромче и принялась за дело.
Звонок в дверь не прозвенел, он, зараза такая, надрывался непрерывным требованием открыть немедленно!
Подходя к двери с ножницами в руке, Зинаида всерьез обдумывала, а не перерезать ли провода звонка к чертовой матери, и все дела! Мысль неплохая, но трудно осуществимая, учитывая добротный ремонт, не оставивший в квартире на виду ни одного провода, и серьезную коробку дверного звонка, которую для начала требовалось раскурочить, прежде чем перерезать провода.
Ладно, вздохнула, смиряясь, Зинаида и открыла дверь.
– Ты что вытворяешь?! – орала с удовольствием любимая подруга Ритка, врываясь в прихожую. – Мы с ума сходим, думали, с тобой что-то случилось! Может, ты в больницу попала или тебе плохо стало!
– Тогда в другой последовательности, – возразила Зинуля, – сначала плохо, а затем в больницу!
– Ты зачем телефоны поотключала?! – заходилась криком Ритка, обнаружив выдернутую розетку домашнего телефона и для пущей убедительности тряся ее перед лицом Зинаиды.
– Вы меня все достали! – с полтычка завелась в ответ Зинаида. – Что вы ко мне пристали? Великое дело, Зина беременна!
– Великое! – уперев руки в бока, волновалась Ритка. – Еще какое великое! Это ж не соседка Сара от восьмого любовника десятую беременность заимела! Это ты, и мы, естественно, переживаем!
– Вот именно! – ответила Зинаида, развернулась и пошла в кухню. – Вы так переживаете, будто у меня болезнь смертельная! Мама плачет, и не поймешь, от счастья или от горя, бабушки обе капли пьют второй день подряд, все звонят постоянно и разговаривают со мной, как с тяжелобольной! Даже Севочка позвонил с утра пораньше и строго-настрого потребовал, чтобы я сегодня не надевала каблуки и передвигалась по улицам крайне осторожно, он услышал по телику, что сегодня обещали гололед! С ума сойти! А к вечеру что, мне Адочка позвонит с требованием есть свежие овощи?
– Я же говорю, переживаем! – сбавила напор и децибелы Ритка, шустро разделась, скинула сапоги и поспешила следом за Зинулей.
– Поясни, что именно вы переживаете? Катастрофу? Явление инопланетян? Гибель цивилизации? – вредничала Зинуля.
– Нет, вы посмотрите! – возмутилась новой волной праведного гнева Ритуля, заметив на столешнице коробку с остатками мороженого. – Сима весь день готовит ее любимые блюда, пирожков нажарила, кролика тушит, а она тут заперлась и мороженое лопает!
– Рит, скажи честно, вы что, собираетесь меня вот так донимать все девять месяцев?
– Не донимать! А баловать, холить-лелеять, оберегать всячески! – разъяснила снисходительно Ритка.
– Если как эти два дня, то я с ума сойду! Двинусь разумом в сторону Кащенко!
– Ну да, согласна, эти два дня мы перегнули немного, но это от потрясения, – и махнула ручкой, – пройдет! Свыкнемся с ситуацией, поутихнем! Ты же знаешь!
– Вот я и дождусь, когда вы "поутихнете", тогда и вернусь в семью и тесное общение!
– Да ладно тебе! – заулыбалась Ритка. – Что ж теперь делать, терпи! Не помнишь, как сама меня опекала каждую беременность, как елочный стеклянный шар, в ватку заворачивала! А я ничего, с удовольствием!
– О-хо-хо! – вздохнула тягостно Зинуля, признавая Риткину правоту.
– У тебя что из еды есть? – сунулась в холодильник Ритка. – Есть хочу, ужас! Нанервничалась из-за тебя, да и весь день моталась по работе.
– Мороженое, – предложила Зина.
– Откажусь, – подумав, отвергла предложение Ритка. – Покопаюсь, может, найду чего!
И нырнула в холодильничьи недра, не переставая говорить что-то о работе, клиентах, а вынырнув, ошарашила неожиданным вопросом:
– Ты Захару Игнатьевичу-то собираешься сообщать о ребенке?
– Опаньки! – опешила Зинуля. – А издалека как-нибудь ты не могла?
– Да с чего бы это? Ты ж настаиваешь, что не больна, а очень даже здорова, так чего церемониться?
– Не буду! – поделилась планами Зинаида.
– По причине? – не отставала Ритка.
– А с каких кренделей? У нас с ним полные непонятки, расстались мы не мирно-тихо и о последующих встречах не договаривались. И образуется ли он в моем пространстве – большой вопрос. Скорее нет, чем да! Он вон как уехал, так его и нет!
– Но он же предупредил, что звонить из командировки не будет, опасаясь за свое душевное равновесие! – напомнила Ритка.
– Ну, вот и я за его душевное беспокоюсь, будем считать!
– Понятно. Обиделась, значит! – сделала напрашивающийся очевидный вывод Ритуля.
– Да не обиделась я! – раздосадованно возразила Зинуля. – Я его понимаю, себя понимаю, нам обоим страшно, что-то там про расставания и терзания душевные! Такой вот ужастик в натуральных красках! А впереди тишина и неизвестность! – И, не меняя раздраженного тона, капризно спросила: – Ты откопала там что-нибудь поесть?
– Нет, – вздохнула Ритка. – Ни черта у тебя в холодильнике нет! Поехали к нам!
– Не-е-ет, – подумав, отказалась от предложения Зинуля, – мне сейчас чрезмерного внимания и заботы не выдержать!
– Лады! – в момент решила Ритка проблему, достала из сумочки телефон, набрала номер: – Миш, ты дома? Замечательно! Попроси бабушку Симу и Соню, если она у нас, сложить самое вкусненькое и много привези к тете Зине! Да, и скажи им там, что мы с заботой малехо перестарались, теперь Зиночке надо отдохнуть от всех нас и полежать, чтобы успокоиться!
– Круто! – похвалила Зинуля. – Оперативно и изящно!
– Теперь поняла, для чего надо детей рожать? Для оперативной помощи в будущем! – поделилась мудростью Ритуля.
– Ты останешься? – спросила Зинуля.
– О-бя-за-тель-но! – предупредила Ритка. – Наедимся назло килограммам, поваляемся на диванчике, поболтаем! Так давно вдвоем не оставались!
– Да уж! – поддержала программу Зинуля.
Мишаня прибыл через полчаса – эдакая скоростная доставка заказа, загруженный сумками, пакетами с продуктами – таким количеством еды, которой хватило бы на неделю сплошной обжираловки!
– Ну что, теть Зин, – улыбался он, – сбежала?
– Сбежала, – призналась Зинуля, вздохнув.
– Тогда наставления, переданные на словах бабушками, озвучивать не буду, – решил Миша.
– Мишенька, ты золото! – порадовалась за ребенка Зиночка.
– О то ж! – подтвердил старшой отпрыск. – Ну ладно, мамульки, вы тут отрывайтесь, а я пошел. Пока!
И, расцеловав Ритку с Зиной, ушел, довольный выполненным поручением.
А девчонки сибаритствовали!
Налопались, как сурки перед зимней спячкой, развалились на диване у телевизора, вырубили звук и болтали обо всем на свете – и о важном, и о пустяках, о предстоящем Новом годе, о детях, об одесской родне. Ритуля рассказала о новой коллеге, пришедшей к ним в агентство работать, и – о, несчастная! – как она Ритке не приглянулась сразу! Снобизм необычайный, муж из богатых, а дамочка заскучала дома, и "пальцы веером", и вы тут кто по сравнению со мной, я крутая, у меня своя клиентская база.
Ну, Ритуля и подошла поздороваться! Лично! За ручку!
– Надеюсь, обошлось без травм? – забеспокоилась Зинуля.
– Обошлось! – недовольная "малой кровью", отмахнулась Ритка. – Волосики пришлось остричь, потому что она упала на жвачку, которую сама и прилепила к столу, костюмчик дорогущенький на выброс пойдет и туфли нехилые вместе с ним, пара синяков, кровь из носа, больничный.
– Фигня! – успокоилась Зинуля и рассмеялась. – Я знаешь что сейчас вспомнила? Как бабушка Ида рассказывала вашу родословную!
Было это еще до Риткиной беременности Мишей. Летом, конечно. Тетя Соня на очередную напасть на несчастных соседей после их "близкого" общения с Риткой с надеждой, задумчиво глядя на дочь, спросила у бабушки:
– Может, она это перерастет? А? Лет к восемнадцати. Может, у нее это все-таки детское какое?
– Та боже ж мой, Соня! – откликнулась по старшинству бабушка Ида. – Ты що, не помнишь за дедушку Моню?!
– М-м-да… – загрустила о несбывшейся надежде тетя Соня.
– А что дедушка Моня? – заинтересовалась Зинуля.
– Моисей Абрамович, – приступила к рассказу бабушка Ида, – мой, Симочкин и Адочкин папа. Таки наш папа Моня бил известным усей Одессе ювелиром до рэволюции. Так от он, скажу я тебе, имел таки то же, що и Риточка, те самые напасти на чужие головы! Усе, що дедушка Моня умел делать хорошо, так это свою работу и детей. Единственное, що кроме этого он сделал грамотного у жизни, это женился на маме Розе, царствие ей небесное! Таки она натерпелась за его характер! Боже ж мой, у Одессе хто только не садился до власти после рэволюции, и Петлюра, и Махно, и белые, и красные, и другие разные. И усем било дело до дедушки Мони и его работы! После третьего обыска мама Роза решила, що замки у двери – это роскошь и лишние траты на новые двери. У дедушки Мони обобрали усе. Но однажды у дом пришли среди ночи, а они усе любили приходить среди ночи, днем у них другие дела имелись. У этот раз пролетарские матросы, доискивать, що другие до них не нашли. Дедушка Моня бил у простуде и так смачно чихнул, що свалилась ваза со шкафа, и так неудачно, прямо на голову рэволюционному матросу, и убила насмерть! Дедушку Моню арестовали тут же у тела матроса и расстреляли на следующий день. Имущество, как и положено у такое время, конфисковали, вместе с квартирой на Дерибасовской, вон у соседнем доме. По непонятному недогляду не тронули почему-то маму Розу с детьми. Вигнали на Дерибасовскую, и усе! Но самое дорогое они таки проглядели по пролетарской глупости или от слишком многих хлопот по реквизиции – бюстгальтер мамы Розы! А ведь именно у нем находилось основное богатство семьи. Не подумай чего конкретного, детка, хотя я тебе скажу за тот бюст: там било на що смотреть и удивляться! Я говорю о брильянтах, зашитых у лифчике. И хоть и весил он не меньше основного содержимого, мама Роза с достоинством пронесла его через усю жизнь на вдовьем теле. Обеспечивая, по мере убывания драгоценного, у прямом смысле, веса, по той же мере поступления неприятностей исторического характера. Таки мама Роза знала, що делать с таким добром! И детей сберегла, и сумела вывезти из оккупации, и внукам жизнь на жилплощади наладила. А ви мне говорите за Риточку, що она перерастет!
– Да! – смеялась Ритка. – Дедушка Моня удружил генами!
– Хорошо хоть, в стране ощущается недостаток пролетарских матросов! – подхватила Зинуля. – А то мало ли что!
– А и ладно, и так хорошо! – веселилась Ритка.
– Ну да, особенно твоей новой коллеге или мужику из автосервиса! Ему еще сколько, с месяцок в больничке отлеживаться? – уточнила, смеясь все сильнее, Зинуля.
– Говорю же: и так хорошо! – хохотала уже вовсю Ритуля.
Они нахохотались до колик в животе, повспоминали еще всяких страдальцев от Риткиного беспредела, а успокоившись, решили попить чайку.
И, прихлебывая чаек, Ритка не выдержала и принялась выяснять насущные вопросы:
– Зин, а серьезно, ты что делать собираешься?
– Рожать, что еще? – удивилась откровенно Зинаида.
– Господи, ну конечно, мы рожаем! – возмутилась Ритка эмоционально. – Какие могут быть варианты?
– Никаких, – подтвердила Зинуля.
– Вот именно! Я о другом! Что ты думаешь делать с Захаром?
– Я могу точно сказать, что я хотела бы с ним сделать! – язвительно сообщила Зинаида. – Тебе в подробностях?
– Зи-на! – призвала к порядку Ритка. – Ты же понимаешь, о чем я! Ты собираешься ему звонить, хотя бы поговорить с ним, встретиться?
– А ты видишь его у моих дверей? – полюбопытствовала Зинуля. – Я бы, может, и пообщалась, если бы он нарисовался! А телепатически еще не умею!
– Но ему надо сказать про ребенка! – настаивала Ритуля.
– Не надо ему ничего говорить! Нет его, Захара Игнатьевича, нет, и все! И даже если б появился весь такой в белом, я сильно сомневаюсь, что захотела бы с ним продолжать отношения, тем более говорить о ребенке!