И он был просто в гневе на самого себя от бесконтрольного желания подчинить ее себе. Знать, где она и с кем. Что делает и чем думает заниматься потом. Он бесился, когда не мог до нее дозвониться, телефон ли был отключен, или же Лена просто не ответила. А потом срывал свою злость на ней! Говорил пару слов раздраженным голосом, чтобы она слышала его злость, и отключался сам. Всегда первый. Чтобы она не успела заметить и понять, - что злится он на себя, а не на нее.
Максим отбросил телефон в сторону, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
А сейчас Лена едет домой. Он тоже скоро поедет. К пяти будет дома, как и обещал…
Максим резко выпрямился в кресле, посмотрел на часы. Половина третьего.
Стиснул зубы и чертыхнулся себе под нос.
Рано заканчивать рабочий день.
Максим нахмурился. Плевать на все! Это его фирма, черт побери!
Он наклонился над столом и связался с секретаршей.
- Марина, я еду домой. Встречи перенеси на понедельник, позвони Маркову и скажи, что совещание переносится, тоже на понедельник. Если будет звонить Кожан, проси перезвонить мне на мобильный. Если придет Петя… Петр Михайлович, я перезвоню ему сам, завтра. Все ясно?
Марина, ошарашенная заявлением, вначале промычала что-то невразумительное, а потом выдавила:
- М-да, Максим Александрович. Я все сделаю.
- Отлично. Я буду на связи, если что, - он хотел отключиться, но Марина вдруг воскликнула:
- Эээ… А как же Нуварова?
Максим чертыхнулся в голос и стиснул зубы.
- А что Нуварова?
- Она же... она приходила к вам, вы о встрече договаривались, - пробормотала Марина. - Вечером. И столик в ресторане на девять.
Максим вновь чертыхнулся, уже громче. Навалился на стол всем телом.
- Я сам ей позвоню, - он привстал с кресла. – Это все?
- Д-да… вроде бы, д-да…
- Отлично, - и отключился.
Через десять минут оделся, выскочил из офиса, запрыгнул в машину и на всей допустимой скорости помчался домой.
Когда Лена пришла, Макс был уже дома.
Она еще не видела его, но чувствовала, что он здесь. Она всегда знала, что он где-то рядом. Словно электрический разряд пронзал ее тело миллионами вольт, посылая импульсы к сердцу, к каждой клеточке ее тела, к каждой частичке ее души. Он рядом.
Лена прошла в прихожую, поставила сумку на стул и повернулась к вешалке, снимая с плеч плащ.
И тогда он подошел к ней сзади. Совсем неслышно, словно передвигался по воздуху. Она не услышала его передвижения.
Ее сердце предательски дрогнуло. Как дрожало всегда в его присутствии.
Она знала, что он подошел. И что стоит теперь в дверном проеме и смотрит на нее, наблюдает из-под немного опущенных век за ее движениями. Возможно, скрестив руки на груди, или небрежно засунув их в карманы джинсов. Прищурившись, осматривает ее с ног до головы и не произносит ни слова.
Порой для общения им не нужны были слова. Они все понимали и без слов.
- Ты дома? – проговорила она, так и не повернувшись к нему лицом, потянувшись, чтобы повесить плащ.
Он вздохнул, выдавая свое присутствие, о котором она и так уже знала.
- Да. Ушел пораньше, – проговорил он и двинулся к ней.
Лена замерла. Пораньше? Да еще только четвертый час!
- Еще и четырех нет, - проговорила она тихо и повернулась к нему лицом.
Почему хватает и одного взгляда на него, как ее бросает в дрожь? Эти правильные черты лица, волевой упрямый подбородок, пронзительные синие глаза, казалось, заглядывающие внутрь ее существа, и плотно сжатые губы, словно сдерживающие поток слов, которые он хотел бы произнести.
Самый красивый мужчина на свете. И он был ее мужем.
Только на бумаге. Только штамп в паспорте. Никакой любви.
- Ты не рада тому, что я пришел раньше? – раздраженно спросил Макс, скривив губы.
Лена покачала головой.
- Я думала, у тебя много дел, - выдавила она из себя. – В следующую субботу благотворительный вечер.
Макс поморщился и посмотрел в сторону.
- Я помню, - сказал он сквозь зубы.
Он был зол. Вновь зол. Лена чувствовала это каждой клеточкой души, для которой он стал воздухом. И могла поклясться, что сейчас его руки, спрятанные в карманах джинсов, сжались в кулаки.
- Ты долго, - сказал Максим вдруг.
Так вот что его беспокоит! Когда он позвонил, ей нужно было, оказывается, тут же хватать такси и мчаться домой, чтобы, как верной преданной жене, дожидаться его тут?!
Когда он ожидал от нее ТАКОГО подчинения, что-то внутри кричало о том, чтобы она воспротивилась.
Лена подхватила сумку и уставилась него.
- Прости, пробка на дороге.
Он смотрел на нее долго и пристально. И молчал. Ни слова не произнес. Но она видела, читала по его глазам, что что-то горит внутри зрачков, что-то, что хочет вырваться наружу, он хочет что-то сказать, выкрикнуть, возможно. Но он молчал, упрямо поджав губы и стиснув зубы.
Лена вздохнула и прошла мимо него в гостиную.
- Ты поел? – спросила она.
Она не видела, но знала, что он медленно повернулся к ней и все таким же упрямым пристальным взглядом смотрит сейчас ей в спину, словно призывая ее остановиться, обернуться к нему.
И она обернулась. Встретила его грозный взгляд.
- Еще нет, - ответил он на ее вопрос и совершенно без паузы: – Ты ничего не забыла сделать?
Лена уставилась на него. Сглотнула, не совсем понимая, о чем он говорит. Покачала головой.
Темные брови мужа взлетели вверх.
- Не поцелуешь мужа хотя бы в щечку? – спросил раздраженно.
Руки у нее затряслись от тона его голоса. Она чуть не выронила сумку.
Облизнула пересохшие губы и сделала нетвердый шаг к нему.
Как только вошла, она хотела сделать именно это. Но не решилась.
Она подошла к нему, потянулась к лицу, намереваясь поцеловать в щеку. Но Максим мгновенно одним резким движением притянул ее к себе и заставил смотреть в глаза. И Лена испуганно смотрела.
Он молчал, пристально изучая ее лицо, а затем жестко прижался к ее губам грубым поцелуем. Его язык скользнул ей в рот, жадно исследуя его сладость, словно в который раз оставляя на ней свою метку. Хотя это и было глупо. Она итак принадлежала ему. Сколько бы он этого не пожелал. А он все терзал и терзал ее своими губами, пробегая по ним языком и вновь возвращаясь в рот. Сдерживая ее руки, прижимая ее к себе все крепче, все сильнее…
Лена застонала. И Максим вдруг отстранился. Заглянул ей в глаза, тяжело дыша, и прошептал:
- Никогда об этом не забывай. Ясно?
Лена кивнула. В глазах стояли слезы.
Зачем он так? Почему?..
Максим отпустил ее локти и отступил на шаг. Вновь засунул руки в карманы джинсов.
Уставился на нее так, словно ничего не произошло.
Лена молча стояла и смотрела на него, а потом и сама отступила, выдохнула и прохрипела:
- Я пойду в душ.
- Хорошо, - просто согласился он.
Она отвернулась.
- Не запирай дверь, - услышала она его приказывающий голос.
Она вздрогнула, передернула плечами, но кивнула.
- Хорошо.
Она знала, что он придет. Когда он так говорил, он всегда приходил. И она всегда ждала его.
Чего у них всегда было достаточно, так это секса. Где, как и когда он этого хотел. Максим знал, чем может сломить ее попытки к сопротивлению, если такие в ней зарождались. Стоило ему к ней прикоснуться, и она сгорала, словно спичка. Быстро, почти мгновенно.
Так всегда было. Все девять лет, начиная с той самой первой, роковой ночи.
Но сегодня хотелось воспротивиться, не подчиниться ему, запереть дверь ванной.
И она даже сделала это!
Дрожащими пальцами защелкнув замок, и горячим лбом прислонившись к дверному косяку, она еще верила в то, что может сопротивляться. Сможет отказать ему, сможет выстоять, не пасть. Сопротивляться. Хотя бы попытаться... Просто попытаться... Но не смогла.
Все так же дрожащими пальцами щелкнула замком, открывая дверь. Закрыла глаза от собственного бессилия и почувствовала, как щеки коснулась слеза, скатившись в уголок губ и попав на язык противной соленой каплей.
Теперь Максим придет совершенно точно.
Он всегда проверял ее. И сейчас тоже. Слышал щелчок замка. И догадался, что она задумала.
На нетвердых ногах Лена встала под горячие струи воды, смывая недавние следы слез.
Сердце грохотало в груди, как сумасшедшее, и она дрожала мелкой дрожью. Ожидая прихода Макса.
И он пришел. Распахнул дверь душевой кабинки и протиснулся в нее, резко прижимая жену к стене.
- Ты хотела закрыть дверь, - проговорил он, лаская ее щеки своим тяжелым дыханием.
Врать не имело смысла.
- Да, - прошептала она, глотая теплые струи воды губами. – Хотела.
Макс приподнял ее над полом, налегая на девушку всем телом.
- Совершенно напрасно, - выдавил он, прежде чем прижаться к ее губам в дерзком, вновь порабощающем ее поцелуе и сжать ее тело своими крепкими руками.
Лена не успела и вскрикнуть. Он поглотил ее крик своими губами.
Руки прошлись вдоль ее тела, проворные пальцы нащупали напряженный сосок и захватили его в плен. Губы терзали ее рот, язык слизывал с нее горячие капли воды, приказывая ей подчиниться, вновь и вновь убеждая ее в том, что она не может сопротивляться ему. И не сможет никогда.
Он приподнял ее за ягодицы, вынуждая обхватить себя кольцом ног, и она сделала это. Всхлипнула, когда его пальцы, нащупав жар и влагу женского естества, проникли внутрь, словно проверяя, какая она там, и стали медленно и размеренно двигаться. Вынуждая ее прогибаться им навстречу, желать большего, совершать конвульсивные движения, побуждающие бы их проникнуть еще глубже.
Максим прошелся губами по ее щеке, захватил мочку уха, облизнул ее языком.
- Ты все еще хочешь, чтобы я ушел? – прошептал он прерывисто.
Лена выгнулась сильнее, прижимаясь к нему всем телом, желая лишь одного в этот момент, чтобы он, наконец, наполнил ее своей плотью. Скорее, скорее… Сейчас!
- Хочешь? – настойчиво шептал он, терзая губами ее ушко, и продолжая двигать пальцами внутри нее.
Лена откинула голову на стену и закрыла глаза. Замотала головой, прикусила зубами нижнюю губу. Вцепилась руками в его волосы и потянула на себя.
- Или ты хочешь чего-то другого? – протянул он прерывисто и хрипло.
Она чувствовала, что он готов взять ее, его член застыл у входа в ее лоно, жаждущего его внутри себя. Но он медлил. Не делал последнего рывка, не давал успокоения и удовлетворения.
Ждал от нее повиновения ему.
- Ле-ена-а… - протянул он, касаясь языком ее виска. – Моя Лена...Скажи мне…
И эти его слова, его тихий стон ей в ухо. Она сдалась. Зачем только сопротивлялась, спрашивается?!
- Я хочу тебя! – выкрикнула она.
- Как сильно хочешь? – выдохнул он, подхватывая ее и почти насаживая на себя.
- Очень… очень хочу! – выдохнула она, двигая бедрами ему навстречу. – Пожалуйста… Максим!
Он толкнул ее на стену и вонзился в тесные глубины.
Лена застонала, он тоже. И прижался лбом к ее виску. Затем поцеловал в уголок губ и стал двигаться. Четко, размеренно, глубоко проникая в нее с каждым новым толчком. Снова и снова доказывая свое превосходство над ней. Сильнее, жестче, с каждым выпадом подавляя ее. Двигался резко, стремительно, не останавливаясь, придерживая ее руками под ягодицы, и не давая ей упасть.
Ее ноги почти разжались, готовые соскользнуть с его бедер, но он удержал ее, вонзаясь в нее еще сильнее, еще глубже. Испивая ее до дна своими толчками.
Ее пальцы запутались в его волосах, она потянула их на себя, наверное, делая ему больно, прижимая к себе его лицо, касаясь ладонями щек. Она ощущала это не просто необходимость, но потребность касаться его кожи своими ладонями. Лена застонала, когда он прижал ее к стене плотнее, почти распластав на ней, последний раз толкнулся и излился в нее с таким же сладостным стоном, что и у нее.
Тяжелое дыхание оглушало. Сердца стучали в унисон. Капли воды стирали жар и следы желания.
- Никогда так не делай, - прошептал Макс, уткнувшись носом ей в шею. - Никогда…
Тяжело дыша, он уткнулся носом ей в шею, лизнул выступившую трепещущую жилку, поцеловал.
А Лена безвольно кивнула не в силах что-либо сказать.
Она всегда ему подчинялась.
2 глава
"Ты чужая, но любишь,Любишь только меня..."
Иван Бунин
Чета Колесниковых жила за городом, в часе езды от дома Максима и Лены. Они перебрались туда чуть больше года назад, когда отец Макса, преуспевающий врач гинеколог Александр Игоревич, решил оставить свое место в городской больнице и перебрался за город, чтобы, как он выражался, "наслаждаться прелестями пенсионной жизни".
Его, как одного из ведущих специалистов города, пытались удержать руками и ногами, и, конечно же, отпускать не желали, предлагая всевозможные премии и надбавки к зарплате. Но Александр Игоревич был непреклонен в своем решении, как и в решении любого вопроса, который бы перед ним не стоял, а потому удержать его в городе так никто и не смог.
Максим и Лена, конечно, не настаивали на том, чтобы он остался, прекрасно понимая, что даже малейшая попытка сделать это, будет обречена на провал. А его жена Лидия Максимовна изначально не была против того, чтобы перебраться за город. Тем более что в тот же год решила, словно "в ответ мужу", оставить место преподавателя в средней школе, где работала учителем русского языка и литературы.
Они нашли и купили двухэтажный дом, где теперь обитали постоянно, изредка наведываясь в город, и наслаждаясь загородной жизнью "в тиши и покое".
- За городом лучше, чем в городе, - постоянно утверждал Александр Игоревич, ничуть не пожалевший за этот год, что сюда перебрался. И Лена всегда понимала, что он имел в виду, когда и сама приезжала сюда.
Чистый, свежий воздух, без задымления и грязных пятен пыли, словно наполнял легкий кислородом, а не той дрянью, которая летала в городском удушливом угаре. Здесь даже дышать было легче.
Лена вдыхала ароматы осени, щекотавшие ее нос своей пряностью, спелостью и свежестью, полной грудью и закрывала глаза от наслаждения и странного ощущения, наполнявшего каждую клеточку ее тела осознанием, что жизнь прекрасна!
Максим свернул на повороте и посмотрел на нее.
Она почувствовала его взгляд, пробежавший по ней, словно раскаленный провод. Замерла на сиденье, боясь даже пошевелиться, и слушая удары своего сошедшего вмиг с ума сердца.
Максим перевел взгляд на дорогу, сжал руль сильнее.
- Где твое кольцо? – резко спросил он, заставив Лену вздрогнуть.
Она нервно сглотнула, не глядя на него.
Вот она так и знала, что нужно было самой ему обо всем рассказать!
- Потеряла, - выдавила она из себя.
- Где?
Лена пожала плечами.
- Не знаю. Я искала дома, но не нашла, - она опустила голову, уставившись на свои сжатые пальцы – Может быть, где-то в другом месте…
Макс тяжело выдохнул и поджал губы.
- Я даже знаю – где! – сказал он раздраженно. – В парке.
Лена промолчала, по-прежнему не глядя на него. А что она могла увидеть в его взгляде?! Раздражение? Осуждение? Опять желание подчинить ее?!
- Я просил тебя не ходить туда, - тихо проговорил Максим.
- А я сказала, что все равно буду туда ходить, - отрезала Лена и сама себе удивилась.
Как это она могла такое произнести?! Она почувствовала, как мгновенно напрягся Максим от этих слов, как сузились его синие глаза, как брови сошлись на переносице, как губы сжались в плотную линию. И как тяжело он вздохнул и вцепился в руль так, что побелели костяшки пальцев.
Но они ведь уже разговаривали об этом! И решили, что, даже несмотря на его нежелание, она все равно будет ходить в парк и подкармливать голубей!
Почему же он злится?! Потому что не смог настоять на своем? Потому что попытался вновь "уговорить" ее принять его точку зрения и не смог? Или причина иная?
Лена вздохнула и тихо проговорила:
- Я всего лишь подкармливаю голубей, - она посмотрела на мужа. – И все.
Максим перевел на нее недовольный взгляд. Долго и пристально смотрел прямо в глаза. Вновь хотел ее подавить? А потом выдавил:
- Я знаю. Но мне все равно неприятно, что ты туда ходишь.
Губ Лены коснулась легкая улыбка. Сердце забилось чаще, отдаваясь в ушах.
Неужели он беспокоится о ней?! Неужели боится, что она может натворить глупости?! Волнуется и переживает за нее?! И все эти девять лет тоже переживал?..
Горячий, просто огненный шар стал разгораться в ней, все нарастая. Шар радости, переполнявший сейчас все ее существо. Хотелось петь, танцевать, смеяться! Только вот…
Почему Максим так грозно смотрит теперь на дорогу, сузив глаза и поджав губы, почему так крепко сжимает руль, почему так напряжены его плечи, и спина натянута, словно струна?
Он вновь был зол.
И улыбка Лены мгновенно сошла с лица, превратившись в унылую гримасу.
- Я куплю тебе новое, - сказал он вдруг.
Лена уставилась на него. Хотя прекрасно поняла, что он имел в виду.
- Кольцо, - пояснил Макс, бросив на нее быстрый взгляд и вновь возвращаясь им на дорогу. – Я куплю тебе новое, не переживай так.
Лена просто кивнула, не желая что-либо отвечать. И отвернулась к окну.
Разве не этого она от него ждала? Такие простые слова – "Я куплю тебе новое!". Но такие обидные, такие… бесчувственные! Сказал, словно отрезал. Вроде бы ничего особенного, а ей было больно! Больно, черт возьми, от его равнодушия! И было больно всегда. Все девять лет ее любовь была смешана с болью. Сама ее любовь постепенно превращалась в боль, разъедая ее кислотой. И она не могла ничего с этим сделать. Потому что уже зависела от нее, как от воздуха.
Вдали показался дом Колесниковых, и Лена вздохнула.
- Тебе так неприятно мое общество? - раздраженно спросил Максим, не глядя на нее. - Ты так вздыхаешь, словно готова выскочить из машины на ходу!
- Мне… просто нехорошо, - солгала Лена, мгновенно придумав "оправдание".
Максим ничего не ответил, но Лена видела, как сжались его губы.
Естественно, он ей не поверил. Но переубеждать его или доказывать свою правоту, Лена была не в состоянии, и просто промолчала, наблюдая за тем, как Максим подъезжает к воротам, останавливаясь.
Александр Игоревич, увидев подъехавшую машину сына, привстал с лавочки, на которой сидел, читая книгу, снял очки и направился к ним навстречу.
Максим выключил двигатель и следом за Леной, стремительно выскочившей из салона, вышел из машины. Щелкнул кнопкой, устанавливая сигнализацию, и направился к дому.
Лена позволила Александру Игоревичу осмотреть себя со всех сторон и поцеловать в обе щеки, и рассмеялась на его заявление о том, что она "стала еще красивее с последней их встречи".
Подошел Максим, поприветствовал отца и обнял Лену за талию, прижимая к себе.