Одна часть меня хотела оттолкнуть ее, другая - прижать к себе. Если в ближайшее время она не отодвинется сама, то победит вторая часть.
- И о твоей жене.
И это решило все. Я положил руки ей на плечи, отстранил от себя и встал.
- Ремонтируй эту развалину. Чеки я подпишу.
Глава 10
Джеки
Он проявил невиданную щедрость. Конечно, мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы донести до него свою идею, но оно того стоило.
Я, кажется, всю жизнь тянулась к фотографии. Папа рассказывал, что уже в три года я фотографировала. Я посещала кое-какие курсы, но с нашим кочевым образом жизни, естественно, ни одни не окончила. Я никогда не могла фотографировать столько, сколько хочу: пленка и прочие материалы слишком дорого стоят. Много лет я боролась с искушением поступить на работу в фотостудию - но тщеславие не позволяло мне. Я боялась, что если буду учиться фотографии у какого-нибудь "ремесленника", то никогда не выработаю свой стиль. Недостаточно творческое занятие для меня!
Это да еще тот факт, что в трех последних городах, где мы с отцом жили, единственная фотостудия неизменно располагалась в местном торговом центре.
Я планировала открыть маленькую студию на свои сбережения и наследство, пока Керк будет меня содержать. Когда я рассказала Форду о Керке, он так заинтересовался! Форд задал мне не меньше полусотни вопросов: кто, где, сколько?.. Я сказала, что больше в жизни не хочу иметь дела с Керком, но Форд продолжал расспросы, а мне очень нужна была его финансовая поддержка, так что я не могла просто заявить, что это не его дело.
В конце концов Форд сказал, что оплатит ремонт домика. Я не упомянула о том, что мне, конечно, придется пристроить небольшой туалет позади лома. Когда детям надо выйти, им надо выйти, и туалет поблизости просто необходим. Вода в доме есть, но мне нужно подсоединиться к городской канализации, а это будет стоить немало.
Также я не упомянула о том, что мне нужны деньги на оборудование. У меня есть камера и прекрасный объектив, но понадобятся еще и прожекторы, и рефлекторы, штативы, вспышки, несколько фонов и конечно, кое-что для темной лаборатории. И еще один-два объектива. Ну или три.
В процессе нашего долгого разговора Форд спросил, почему я изменила решение и передумала как можно скорее убраться из Коул-Крик. Я искусно солгала. Если честно, то я скорее опустила некоторые факты. Я сказала правду о том, что имя "Генриетта" подействовало на меня, как удар набата. Я едва не упала от удивления, когда выяснилось, что Форд знает, кто такая Генриетта Лейн.
Ночью я пришла к выводу, что мое богатое воображение убедило меня в том, что я знаю больше о том, что произошло или не произошло в Коул-Крик.
К ужину - свечи, морепродукты, шоколадный торт - я успокоилась, потому что Форд согласился проспонсировать ремонт моей будущей студии, и мы подробнейшим образом обговорили все, что нам удалось выяснить до сих пор. Впервые за много дней мы по-настоящему поговорили по душам.
Я рассказала ему о своих дежа-вю в Коул-Крик и о том, как хорошо я помню этот дом.
- Но ты не знала, что в саду стоит летний домик.
- Может, и знала, - ответила я, - в первое же утро, когда я занялась расчисткой сада, я вышла прямо к нему.
Он, как всегда, был внимательным слушателем. Я призналась ему, что знаю много всего об этом доме, да даже про потайную комнату - а до этого самого момента никакой потайной комнаты я не помнила. Мы понимающе переглянулись.
- На втором этаже, - сказала я. - За ящиками и коробками.
Мы оба вскочили так поспешно, что наши стулья повалились на пол. До двери мы добежали одновременно. Я собиралась протиснуться первой, но вспомнила про фотооборудование, которое мне так нужно, и отступила.
- Ты первый, - вежливо произнесла я.
Форд взглянул на меня так, словно собирался проявить благородство и пропустить даму вперед, но потом, видимо, передумал.
- Спорим, я буду наверху раньше тебя?! - поддел он меня и рванул вперед.
Ну разве могу я не принять такой вызов? Однако Форд не знал, что в кухне есть маленькая неприметная дверь, она выглядит так, будто ведет в кладовку с вениками, а на самом деле - на лестницу, такую узкую, что Форд гам вряд ли протиснулся бы. Пока он бежал до главной лестницы, я потихоньку проскользнула на боковую и поджидала его наверху.
Какое у него было лицо! Если б у меня оказался в руках фотоаппарат, я бы получила все возможные награды за этот кадр.
Я видела, что он умирает от желания узнать, как мне удалось добраться туда раньше его, но ничего не говорит. Мы бросились в кладовую и принялись выбрасывать коробки в коридор. Это не была полноценная потайная комната - просто отгороженная часть помещения, дверь в которую потом заперли и заклеили обоями. Кто-то - может, даже маленькая я - отодрал обои так, что дверь приоткрывалась на несколько дюймов. Нам пришлось немало потрудиться, чтобы раскрыть ее настолько, чтобы Форд мог войти.
- А зачем кому-то понадобилось замуровывать кладовку? - спросил Форд.
Мы стояли в маленьком помещении, где царила кромешная тьма.
Форд порылся в карманах и вытащил коробок спичек- он носил в карманах столько всякой всячины, что любой девятилетний мальчишка обзавидовался бы - и зажег одну. Он поднял спичку повыше, и я разглядела обои за его спиной.
Но тут глаза Форда расширились до такой степени, что стали видны белки глаз. Он задул спичку и сказал с таким преувеличенным спокойствием, что меня обуял ужас:
- Уходи. Быстро открывай дверь и уходи.
Я сделала, как он сказал, - а кто б не послушался такого тона? Форд вышел вслед за мной, закрыл дверь и прислонился к ней спиной.
- Что такое? - прошептала я. В голове у меня возникло слово "дьявол". Дьявол в доме? Может, в детстве я нашла эту каморку и увидела...
- Пчелы.
- Что?
- Самый огромный улей, какой я когда-либо видел, был прямо позади тебя. Наверное, в кладовке обосновались пчелы, а какой-то лентяй, вместе того, чтобы избавиться от них, просто запер и заклеил дверь.
- А я уж подумала... - фыркнула я и расхохоталась. Я рассказала Форду о своих фантазиях насчет дьявола, и мы вместе посмеялись.
Мы не касались друг друга. Я решила, что больше никаких прикосновений к нему не будет. До этого я в порыве радости обняла его за шею и расцеловала, как отца. Но внезапно я почувствовала, что он никакой мне не отец.
Отстранившись от него, я подумала, что Форд вовсе не выглядит старым. На самом деле морщинки вокруг его глаз выдают скорее характер, нежели возраст. И у него очень красивый рот. По сути дела, чем больше времени я провожу рядом с ним, тем привлекательнее он становится. Как Джон Траволта. Даже потерявший форму Траволта остается сексуальным. И Форд тоже.
Я внезапно убрала руки с его шеи. Сначала я вожделела семнадцатилетнего красавчика, теперь истекаю слюнями по мужчине, который годится мне... Короче, слишком стар для меня.
Я решила, что мне однозначно пора завести парня.
Глава 11
Форд
Взвесив все, я пришел к выводу, что самое мудрое сейчас - это сменить приоритеты. Я обуздаю свое отчаянное желание докопаться до сути и займу голову чем-нибудь другим, помимо истории с дьяволом. Новое направление мне задала Джеки, одержимая своей фотостудией. Уверен, что когда-то давно я выглядел так же, как она. Я был одержим своей книгой, я думал лишь о ней - так и Джеки думает сейчас только о своей студии, о том, способна ли она воплотить в этом мире свою мечту.
Больше недели мы прожили в мире и спокойствии, и я, хоть и не собирался, обдумал некоторые моменты. Факты складывались таким образом, что я уже мог сказать наверняка: в детстве Джеки увидела что-то, что ей лучше бы не видеть, а именно - убийство. И я подозревал, что ее мать входила в число убийц, которые завалили ту несчастную камнями. Никаких угрызений совести она, очевидно, не испытывала, и эта жестокость подтолкнула отца Джеки к тому, чтобы забрать дочь и сбежать.
Будь я психиатром, я бы, наверное, хотел, чтобы Джеки "вытащила все это на поверхность". Но я всегда придерживался того мнения, что значение душевной боли как лекарства сильно преувеличено. Что хорошего в том, чтобы вскрыть запечатанные в глубинах памяти страшные воспоминания? Чем поможет Джеки воспоминание о том, как на ее глазах медленно умирала мучительной смертью несчастная женщина? И даже если мы выясним, кто ее убил, - разве это вернет ее к жизни? И что сотворит убийца - или убийцы - со свидетелем?
Во всяком случае, я решил приостановить свои изыскания. Я надеялся, что тот, кто бросил через забор камень с запиской, больше не свяжется с нами. И когда посылка от судмедэксперта из Шарлотты не пришла, я не стал ему звонить и напоминать о себе.
Итак, по правде говоря, у меня появилась идея книги без всякого дьявола - книги об одиночестве, о человеке, потерявшем веру в себя и других, который в конце концов находит, во что верить. Детали я еще не прорабатывал, так например, я не знал, во что именно мой герой в результате уверует, но я чувствовал, что позже это придет.
И если говорить совсем уж честно, я начал получать от жизни удовольствие. Я не такой дурак, чтобы не понимать, что снова живу в некоем подобии брака - а именно в браке я был счастлив. И я не настолько глуп, чтобы не знать, что того же самого я ждал от множества секретарей, которых нанимал и увольнял. Я хотел не ассистентку для исследований, я хотел кого-то похожего на меня, кого-то, у кого своей жизни не было и кто захотел бы разделить со мной мою. Я орал им, что они никуда не годятся как работники, а на самом деле просто злился - или даже завидовал - когда они уходили домой к своим друзьям и родным. Мне хотелось кричать, что у меня тоже когда-то была семья, люди, с которыми я отмечал Рождество и День благодарения.
Но я не мог этого сделать. По одной простой причине - никто мне не поверил бы. Все в мире думают, что если ты раздаешь автографы, то тебе и подавно не нужно того, что нужно "простым смертным".
Верно. Публичное одиночество. Богатые тоже плачут. Я все это слышал тысячу раз. Но я вдруг
осознал, что стал счастливее, чем был все эти годы после смерти Пэт. И я ни в коем случае не желал это испортить! По утрам я набрасывал идеи к книге, а после обеда сидел в саду, где Джеки вела жестокую битву с сорняками. Я попивал лимонад и болтал с теми, кто заглядывал к нам в гости.
Хотя Джеки остра на язык, как артишоковый лист, людям она нравится, и ее энтузиазм по поводу фотостудии оказался заразительным. Каждый день после обеда кто-нибудь да приходил посмотреть, как продвигается дело. Должен сказать, что я тоже хотел быть причастным к этой атмосфере радостного возбуждения. За ужином я просматривал каталог, который Джеки прислали из фотофирмы в Нью-Йорке, и мы болтали обо всяких безделушках, которыми пользуются фотографы. Я прочитал все ее книги по фотографии (в количестве трех штук) и заказал еще семнадцать в интернет-магазине. Мы изучали их по вечерам.
В один из дней к нам пришла Тесса, дочка Элли. Не знаю почему - то ли ее мама работала, то ли просто хотела отдохнуть, то ли Джеки сама захотела повидать девочку. Как бы там ни было, в конце концов ее компания стала мне нравиться.
Сначала ее присутствие меня раздражало. Я имею очень ограниченный опыт общения с детьми, и по большей части мне всегда хотелось, чтобы они куда-нибудь ушли. Так что я не особенно обрадовался, спустившись вниз за лимонадом и печеньем и обнаружив, что Джеки заседает с девятилетней девочкой. Я почувствовал, что она вторглась в мои планы, отнимает мое время, и вообще - как, скажите на милость, с ней общаться? Стоит ли ее игнорировать и разговаривать с Джеки о взрослых проблемах? Или же спросить, как у нее дела в школе, и рассыпаться в похвалах ее корявым рисункам?
Тесса молчала, и я решил не обращать на нее внимания и поговорить с Джеки. Но тут зазвонил телефон, Джеки помчалась отвечать, и я остался с Тессой один на один. Казалось, я ее интересую не больше, чем она меня, и потому мы сидели за столом и молча пили лимонад.
Мало-помалу я начал бояться, что Джеки будет висеть на телефоне вечно, и спросил у Тессы:
- А что ты тогда исследовала?
Что я люблю в детях - так это то, что они понятия не имеют о правилах. Они не забивают голову вопросами типа "что человеку положено, а что не положено". Например, детям неведомо, что нельзя праздновать смерть кузена, даже если он распоследний ублюдок. Основываясь на этих скудных знаниях, я решил, что нет необходимости предварять беседу кратким разговором о погоде. Кроме того, мне в жизни еще не встречались дети, которых интересовала бы погода.
- Разные штуки, - сказала она и искоса посмотрела на меня.
Я расценил этот взгляд как приглашение.
Я ничего не сказал в ответ, только жестом показал: ну, веди, показывай.
Она повела меня в заросли кустарника. Настоящие джунгли, честное слово! В дальнем углу моих владений, где много лет не ступала нога человека с секатором, она показала мне проем в "зеленой стене", у самой земли, в который мог протиснуться разве что кролик. Она смерила меня взглядом и вынесла вердикт:
- Ты туда не пролезешь.
Нет уж! Хватит с меня женщин, которые говорят, что я слишком большой.
- Ну, это мы еще посмотрим, - заявил я ей.
Не знаю, что на меня нашло, но все закончилось тем, что я пополз через кусты на животе, как змея, которая охотится за крысой. Естественно, продвигаясь вперед, я существенно расширил коридор из веток, а коридор отыгрался на моей одежде и открытых участках тела, но в конце концов я пробрался внутрь.
А внутри Тесса устроила зеленое "иглу".
- Потрясающе, - одобрил я, и это была чистая правда. Я осмотрелся, сидя на земле. Тесса перекрутила и переплела ветки и плети лозы. Не уверен, но возможно, что здесь даже в дождь будет сухо.
Тесса была маленькой домашней девочкой, но, увидев ее гордую улыбку, я понял, что когда-нибудь она будет управлять корпорацией. Она умная, решительная и независимая - не заурядный ребенок, который играет в игрушки и из кожи вон лезет, чтобы угодить учителям.
- Ты кому-нибудь еще это показывала?
Она отрицательно покачала головой. И мне стало приятно. Она подняла какую-то зеленую штучку и протянула мне. Это оказалась композиция из листьев, прутиков, мха, глины, пары камушков, желудей - и выглядела она фантастически.
- Мне нравится, - сказал я, и Тесса широко улыбнулась.
Она больше ничего не сказала, но я понял, что она хочет вернуться, может, чтобы Джеки не рассекретила укрытие. Я проделал на животе путь обратно - правда, тоннель теперь стал шире. Когда Джеки наконец-то наговорилась по телефону, мы с Тессой как ни в чем не бывало сидели в креслах.
По утрам я набрасывал идеи для книги об одиноком человеке, а после обеда предавался радостям светской жизни, которую организовывала для нас Джеки. Мы снова устроили ужин с барбекю, на который позвали Элли, Тессу и приезжих людей из Ашвилля. Джеки познакомилась с ними в продуктовом магазине, и мы с ней чуть не подрались: я ни в какую не хотел приглашать на ужин незнакомцев, однако они оказались очень милыми людьми, и мы прекрасно провели время.
В один из дней я спустился вниз - и не нашел ни лимонада, ни печенья, ни работающего Нейта, ни Джеки. Я обнаружил ее на кухне: она болтала и смеялась с приятной женщиной, которая показалась мне смутно знакомой. Джеки представила ее как Ди Эл Хейзел.
- А, скульптор... - Я был чрезвычайно горд тем, что запомнил этот факт, однако он никоим образом не объясняет, почему ее лицо мне знакомо.
Моя ровесница или, может, на пару лет старше, она некогда была потрясающе красива. Она и сейчас хороша, но красота ее уже увяла. И возможно, мне показалось, но я заметил печаль в ее взгляде. Я перехватил взгляд Джеки и понял, что ей есть чем поделиться со мной.
И впрямь, вскоре после того, как Десси - так она попросила называть ее - ушла, Джеки рассказала, что она когда-то играла в одной "мыльной опере".
- Ага, - ответил я.
Я не стал распространяться об этом, но вспомнил даже, в какой именно. Этот сериал смотрела мать Пэт. Я и сам частенько смотрел его - когда сидел рядом с ней и чистил к ужину картошку.
- Она все бросила? - уточнил я. - Чтобы жить здесь?
Джеки пожала плечами: мол, мне это тоже непонятно.
- Она рассказывала, что выросла в Коул-Крик, потом уехала в Лос-Анджелес, почти сразу получила роль в "мыльной опере" и стала восходящей звездой. Но потом она вернулась в Коул-Крик на свадьбу лучшей подруги - и осталась здесь навсегда. Ее персонажа в сериале убили, а Десси занялась скульптурой. Ди Эл Хейзел - это псевдоним, ее настоящее имя - Десси Мейсон.
- А что это за подруга? - спросил я.
- Любовь всей твоей жизни.
Мне потребовалось не меньше минуты, чтобы понять, о ком она говорит.
- Ребекка?
- Она самая.
- Но она не... - Я прикусил язык. С чего бы мне оправдываться? Хотя... весь город, может, уже знает, что у меня амуры с женщиной, с которой я однажды перебросился парой слов.
Десси мне понравилась. Если честно - очень понравилась. В пятницу она пришла к нам на ужин и пригласила меня - но не Джеки - в воскресенье пообедать у нее дома.
Когда я впервые увидел Десси, она показалась мне тихой, даже подавленной, и большую часть времени она разговаривала с Джеки. Пару раз мы встречались взглядами, и каждый раз я отворачивался с чувством вины.
Кроме того, чем дольше я на нее смотрел, тем больше она меня привлекала: зрелая женщина со зрелым телом, в зрелой одежде, со зрелым умом. Глядя на Джеки и Десси, которые стояли бок о бок у кухонной раковины, я подумал, что они смотрятся, как Софи Лорен и Калиста Флокхарт.
В первый раз Десси довольно быстро ушла. Зато когда в пятницу она явилась на ужин, она выглядела просто потрясающе: в платье с широким поясом и V-образным вырезом, открывавшим большую грудь.
А потом она едва не заставила меня разрыдаться прямо перед гостями.
Она пришла последней. Я накладывал в тарелки вареные початки кукурузы и жаренную на огне курицу. И тут вошла она. Она выглядела и благоухала, как женщина. Должен сказать, когда видишь женщину не в джинсах и футболке, испытываешь некоторое облегчение. Взбитые локоны, крупные золотые серьги, босоножки из тоненьких ремешков - и выкрашенные розовым ногти на ногах. Великолепна.
Она несла перед собой деревянный ящик так, словно там лежало что-то хрупкое. Может, торт? Я протянул руки, чтобы ей помочь, и тут услышал шепот Элли:
- Боже мой.
- Господи помилуй, - сказала бабушка Нейта.
Я опустил руки и взглянул на Джеки. Она пожала плечами: тоже не понимала, что происходит.
Тесса, которая все время держалась в сторонке от взрослых, подбежала к Десси и спросила:
- Можно, я открою? Ну пожалуйста! Пожалуйста!