Через несколько минут профессор Хартшорн вновь вызвал меня в кабинет.
- Напомните, мисс Максвелл, в какой срок я должен закончить книгу? Что там сказал мой издатель?
- За три года, - ответила я.
Мне нужна была работа, а три года - это самый долгий срок, какой я проводила на одном месте. Конечно, этот разговор происходил до того, как я познакомилась с Керком и решила прожить здесь до конца дней своих.
- А это не слишком долго? - Президент удивленно взглянул на Хартшорна. Он полностью игнорировал тот факт, что я, простая студентка, нахожусь там же.
- Малоизученный предмет. - Профессор нахмурился. - Исследования затруднены. А теперь ступай, Гарри, я должен вернуться к работе.
Президент ушел, улыбаясь: видимо, радовался, что не придется увольнять такое светило, как профессор Хартшорн. Я думала, что последует взрыв. Взрыва не последовало. Не глядя на меня, профессор отдал мне статью обратно.
- По главе каждые три месяца, - сказал он. - И побольше пишите о бюсте Генриетты Лейн.
- Да, сэр, - ответила я и вернулась к себе в подсобку.
В последующие два года я каждые три месяца просматривала отцовские книги и писала по двадцать пять страниц о золотистых волосах, фиалковых глазах и роскошной фигуре Генриетты Лейн.
К концу второго года я решила пошутить и подговорила маму Дженнифер мне помочь: я хотела представить профессору костюм эпохи Генриетты Лейн, сшитый по ее меркам (и не спрашивайте, откуда мой отец узнал объем ее груди, талии и бедер - фанатик всегда найдет способ) из сиреневого шелка с розовым кантом. Я купила на распродаже домашнего барахла портновский манекен, и с помощью ватной подкладки - понадобилось ну о-очень много ваты - мы с мамой Дженнифер сумели воссоздать знаменитую грудь Генриетты Лейн.
Как-то в понедельник, часов в шесть утра, мы с Дженнифер и Хизер пронесли манекен в кабинет профессора Хартшорна. Когда профессор явится на работу, мисс Лейн будет его ждать.
Однако он никак не прокомментировал присутствие безголовой особы, которая, между прочим, заняла целый угол в его тесном кабинете. Неделя подходила к концу, а он так ни словом и не обмолвился по этому поводу. Я испытывала разочарование - вплоть до утра субботы, когда приехала в банк за зарплатой. Кассирша, моя приятельница, сказала:
- О, ну поздравляю!
- С чем это?
- С прибавкой к зарплате. Только документы заполнены с ошибкой. Но я все улажу, ты, главное, поставь свои инициалы...
И вот тогда-то я узнала, что старый прохвост повысил мне зарплату на двадцать пять процентов. За великолепную грудь Генриетты Лейн.
А теперь до моей свадьбы осталось всего-то три недели. Я уйду с работы и по первости буду только читать, фотографировать и обедать с девчонками. Я с четырнадцати лет зарабатывала деньги, поэтому сейчас, в двадцать шесть, с нетерпением ждала возможности передохнуть.
Но все это было до того, как я пошла на вечеринку к родителям Дженнифер и встретила там Форда Ньюкомба. I
Керк задержался больше чем на минутку. По правде говоря, больше чем на тридцать минут. Он увлекся разговором со старшим сыном Хендли, который ворочал всеми инвестициями, пока папаша играл в гольф. Конечно, весь город знал, что финансами заправляет миссис Хендли, но сыновья исправно играли предписанные роли.
Я стояла одна, потягивала ром с колой и размышляла о новой жизни, которая у меня вот-вот начнется. Я ждала перемен с нетерпением. По правде сказать, работа у профессора Хартшорна мне наскучила. Она оказалась не такой творческой, как я надеялась, да и перспектив роста никаких... Керку я еще не говорила, но вообще-то я рассчитывала рано или поздно открыть свое маленькое дело. Я мечтала о портретной студии, где я фотографировала бы людей при естественном освещении. Возможно, когда-нибудь мне удалось бы вставить эти фотографии в книгу. Все, что мне было нужно, - это немного свободного времени, мои сбережения и то, что оставил мне отец. Я хотела открыть именно домашнюю студию, чтобы, когда появятся дети...
- Он про тебя расспрашивает, - прошептала мне на ухо Хизер.
Я бросила взгляд на Керка, но он до сих пор о чем-то увлеченно болтал со старшим сыном Хендли.
- Да не он. Он! - Она кивнула на Форда Ньюкомба, который стоял у окна с бокалом в руке и слушал мисс Доннелли.
Мне тут же стало его жалко. Мисс Доннелли выпускала бюллетень местной методистской церкви и потому на каждом углу твердила, что она "публикующийся писатель". Наверняка считает себя ровней Форду Ньюкомбу.
- Ну, иди! - Хизер толкнула меня в поясницу.
Я не двинулась с места. Может, я и маленькая, но мускулистая.
- Хизер, - хладнокровно сказала я, -ты сошла с ума. Этот человек не "расспрашивает" про меня.
- Нет, расспрашивает! Он задал матери Дженнифер полсотни вопросов про тебя: кто ты, откуда, где работаешь - все. Думаю, он на тебя запал.
- Лучше не говори этого Керку, иначе будет дуэль.
Хизер не засмеялась.
- Посмотри на это с другой стороны, - сказала она. - Как только он узнает тебя поближе, он откажется от своих притязаний.
Хизер тоже была остра на язык.
- Давай же, иди! - Она толкнула меня сильнее. - Узнай, чего этот человек хочет.
Откровенно говоря, я задолжала ему извинение, а кроме того - кто откажется поболтать со звездой? Буду внукам потом рассказывать, и все такое...
Форд Ньюкомб уставился на меня так, будто я - спасательный плот.
- А-а, вот и вы! - громко сказал он, взглянув на меня поверх головы мисс Доннелли. - Газеты, которые вы хотели посмотреть, у меня, но нам лучше просмотреть их на улице.
Это не имело особого смысла, так как снаружи стояла кромешная темень.
- Конечно! - так же громко ответила я. - Пойдемте!
И я пошла за ним. Дженнифер, Отем, Хизер и Эшли потянулись следом.
Он вышел на большую террасу за домом родителей Дженнифер и оглянулся на меня только у перил, а когда оглянулся, глаза его расширились.
Я и не оборачиваясь знала, что за зрелище предстало его взору. Я привыкла. Все они до смерти хотели с ним пообщаться - то есть задать ему несколько вопросов, на которые он отвечал, может, миллион раз.
Я отступила - отдала его им на растерзание. В конце концов, насколько мне известно, мужчине не может не понравиться, когда четыре хорошенькие девушки окружают его засыпают вопросами и застенчивыми улыбками. Я оглянулась и посмотрела через стеклянную дверь, не освободился ли Керк - нет, все еще треплется с Хендли. Ладно. Я осталась стоять в сторонке, теребя соломинку в стакане.
- А над чем вы сейчас работаете? - спросила Эшли, и тут я навострила уши. Вопросы типа: "А как вы пишете: на машинке, на компьютере или от руки?" - и ответы на них не представляли для меня интереса. - Что это будет?
- Это будет правдивая история, - ответил он.
Этот ответ заставил меня приглядеться к нему повнимательнее. Я прочла каждое слово, написанное Фордом Ньюкомбом, и многое из того, что написали о нем, и поэтому знала, что все его книги - это в той или иной степени правдивые истории. Неужели он за этим очевидным ответом пытается что-то скрыть?
- Правдивая история о чем? - спросила Отем, и лицо Ньюкомба смягчилось. Иногда я задавала себе вопрос: интересно, а каково это - жить с лицом Отем, когда люди тают, едва взглянув на тебя? Любопытно было бы попробовать.
- О ведьмах и привидениях, - ответил он, так и не сказав ничего конкретного.
- А-а, как "Ведьмы из Блэра"? - заметила Хизер.
- Нет, не совсем, - ответил Ньюкомб. Замечание Хизер его задело. Получилось, будто он всего-навсего следует моде - или, что еще хуже, занимается плагиатом.
- Тебе надо рассказать ему историю про дьявола, - сказала мне Отем, и я не успела ничего ответить, как подала голос Дженнифер:
- Джеки часто пугала нас рассказом о том, что произошло в Северной Каролине около ста лет назад.
Ньюкомб улыбнулся, как мне показалось, очень снисходительно.
- Все хорошие истории случаются именно там. - Он посмотрел на меня: - Ну же, расскажите мне.
Мне не понравилось его покровительственное отношение. Как будто он дает мне позволение.
- Это просто народная сказка, которую я услышала в детстве. - Я улыбнулась.
Но мои подруги не сдавались.
- Давай, Джеки, не тяни! - сказала Эшли.
Хизер ткнула меня в ребра:
- Рассказывай!
Дженнифер прищурилась, показывая, что я обязана это сделать. Ради подруг. Чтобы выразить "дружескую поддержку".
- Пожалуйста, - тихонько попросила Отем. - Ну пожалуйста!
Я взглянула на Ньюкомба. Он смотрел на меня с интересом, но я не понимала, что за мысли крутятся у него в башке, проявляет ли он элементарную вежливость или действительно хочет услышать мой рассказ.
Как бы там ни было, мне вовсе не хотелось снова выставлять себя идиоткой, и потому я сказала:
- Ничего серьезного, просто история, которую я слышала давным-давно.
- Это и вправду случилось, - убежденно сказала Хизер.
- Возможно, - поспешно добавила я. - Думаю, да. Может быть.
- Так что же это за история? - Ньюкомб сверлил меня взглядом.
Я вздохнула:
- Все очень просто, честное слово. Женщина полюбила мужчину, которого горожане считали дьяволом, и за это они убили ее. Побили камнями.
Закончив, я увидела, что мои подруги разочарованы до глубины души.
Хизер заговорила первая:
- Обычно Джеки рассказывает эту историю так, что у нас мурашки бегут по спине.
- Так почему вы не захотели рассказать мне полную версию истории? - спросил Ньюкомб.
Лгать я не собиралась.
- Наверняка множество людей досаждают вам своими историями, которые могли бы "стать сюжетом великой книги", и просят найти им подходящего издателя.
- Агента.
Я не поняла, что он имеет в виду.
- Они хотят для начала заполучить агента. Считают, что агент может добыть для писателя больше денег.
- А-а. Я ничего об этом не знаю, потому что не хочу писать, а даже если б и хотела, то все равно не стала бы вам навязываться.
Он заглянул в свой бокал - ни кусочка льда, как и в моем.
- Что до истории про дьявола - звучит любопытно. Вы правда слышали ее в детстве? Или сами сочинили?
- Наверное, пятьдесят на пятьдесят. По правде говоря, я была очень маленькой, когда мама мне ее рассказывала, и наверняка потом что-то домыслила, а что-то приукрасила. Не знаю, что я помню с маминых слов, а что приплела сама.
- Ваша мама рассказывала ее только однажды?
- Родители разошлись, когда я была очень маленькой, и я росла с отцом. Мама погибла в автокатастрофе спустя примерно год после развода.
Я отвернулась: мне не хотелось выкладывать ему еще какие-то подробности своей личной жизни. Он смерил меня долгим взглядом.
- Если честно, я ищу ассистентку. Вам, конечно, это не интересно?
На этот раз я любезнейшим образом улыбнулась:
- Нет, но спасибо большое за предложение. Через три недели я выхожу замуж и собираюсь... - Я не чувствовала себя вправе сообщать этому незнакомцу о своих планах, когда даже мой жених не в курсе дела, так что я просто пожала плечами.
Он улыбнулся уголками губ:
- О'кей, но если вдруг передумаете...
- Я просто пойду по Дороге слез...
О Господи! Я опять это сделала. Я прикусила болтливый язык, зажала рот ладонью и посмотрела на него в ужасе. Мне не удалось выдавить из себя даже "извините".
Пару раз он открывал рот, чтобы что-то сказать - но ничего не говорил. Молча он поставил бокал на стол и ушел. Совсем.
Готова биться об заклад, он больше не пойдет ни на одну вечеринку в нашем городишке. А мои подруги меня просто прибьют!
Глава 3
Форд
Не могу сказать, что она очень уж мне понравилась, но это, несомненно, незаурядная личность. Прежде всего я видел, что она может делать дело и без каких-то чувственных притязаний на меня. Мне необходимо найти путь, чтобы вернуться к творчеству. Кажется, Джеки Максвелл и ее история про дьявола может указать мне верное направление.
Я заглядывал в "желтую" прессу и в Интернет и потому знал, что поговаривают, будто мои книги на самом деле написала Пэт. Как бы она посмеялась, услышав такое! Еще я слышал, что мое творчество как-то связано с ней и потому после ее смерти я перестал писать.
Это уже ближе к истине. Я не выдумал ни одного сюжета для своих книг. Выдумки в них было ровно настолько, чтобы мои дяди и кузены меня не засудили, но в основе всегда лежала правда. "Искаженная правда", как говорила Пэт. В тот бесконечно далекий счастливый день она заметила, что в моей жизни было достаточно плохого, чтобы написать уйму книг. Я написал про каждую мерзость, какую со мной когда-либо делали.
Но полная правда, которая не известна никому - ни друзьям, ни редакторам, - состоит в том, что я исписался задолго до смерти Пэт. Во мне осталась только одна книга - книга о Пэт, и пройдет еще много-много лет, прежде чем я смогу ее написать.
Все шесть лет после ее смерти я скитался по стране, перевозил скудные пожитки из дома в дом. Я вливался в местную общину, осматривался и прислушивался, ожидая, что кто-нибудь, возможно, зажжет во мне искорку интереса, и очень надеялся вновь обрести стимул писать.
Но ничто не пробуждало во мне интереса. Время от времени мое издательство переиздавало какие-нибудь мои старые книги или печатало несколько повестей под одной обложкой, так что создавалась видимость, что я все еще пишу, но большинство людей знало, что это не так. Как-то раз в Интернете я вбил свое имя в строку поиска и нашел три сообщества, обсуждавших мою кончину. Они приводили списки "фактов", которые, как они считали, неопровержимо доказывали, что я покончил с собой в день смерти жены.
Последний городок, куда я переехал, судя по рекламному проспекту, должен был "радовать чудесной погодой", но ничего такого я не заметил. По сути дела, я не совсем понимаю, почему не уехал отсюда в самый день приезда. Ну, разве что очень устал. Устал не столько от жизни, сколько от бездумности. Я чувствовал себя как те женщины, которые заканчивают университет, а потом выскакивают замуж и рожают троих детей одного за другим. Сначала их мозг перенапрягается, а потом вообще бездействует. Вот и со мной то же самое. Я заводил мимолетные интрижки, но, сравнивая свою новую пассию с Пэт, каждый раз убеждался, что она безнадежно проигрывает моей жене.
Около года назад я прочел кое-что любопытное - а читал я в последние шесть лет жадно и неразборчиво. Это была история о ведьме, которая обитала в некоем старом доме. Во мне вспыхнула искорка интереса. Я начат подумывать о том, чтобы опубликовать собрание основанных на реальных событиях рассказов о ведьмах и привидениях в Америке. В каждом штате есть свои, коряво написанные и отпечатанные в местных типографиях, книги про привидения и всякую другую нечисть. Я решил собрать эти книги, осуществить масштабное исследование и опубликовать антологию. Что-нибудь вроде "Призраки США".
Как бы там ни было, мне нравилась идея с исследованием. Единственное, что мне нужно для исследования, - это ассистент. Однако найти действительно полезного человека оказалось делом почти невозможным.
Неужели у меня дар находить неудачников? Или они сами притягиваются ко мне? Несколько нанятых мной дам жили будто в любовном романе. Кажется, они искренне верили, что я нанял их исключительно для того, чтобы на них жениться и разделить с ними свои мирские блага. От таких я избавлялся быстро. Потом вылетали те, кто хотел, чтобы я все им разжевывал. Они требовали от меня "описания работы". Одной из них я уступил и полтора часа жизни потратил на то, чтобы написать пресловутый список обязанностей. Когда двумя часами позже я велел ей сходить в магазин, она заявила, что это не ее обязанность.
Я ее уволил.
Кого-то из нанятых я увольнял, кто-то сбегал сам. Сдается мне, у каждой из моих несостоявшихся помощниц в голове жил образ того, каково это - работать на известного писателя. Я не оправдывал их ожиданий.
Ни одна из них не могла следить за ходом моей мысли. Они делали лишь то, что я им велел - если это не противоречило "описанию работы", - но инициативу на себя никогда не брали. Кроме того, многие думали лишь о том, как бы меня окрутить. От бесплатного секса я бы, пожалуй, не отказался, но в глазах у них светились слова "совместное владение имуществом".
Как раз перед тем как я собрался уезжать - куда, правда, я пока не придумал, - я обедал с президентом местного университета.
- Вам нужна такая помощница, как у профессора Хартшорна. Она пишет за него книгу.
Меня не особенно интересовало, что он там говорит, потому что я заказал перевозку мебели на следующую неделю, однако из вежливости я все-таки спросил:
- А что за книга?
- О Генриетте Лейн, - засмеялся он. - С подробными описаниями ее фиалковых глаз и величественного бюста.
Я никогда раньше не слышал этого имени. Президент пояснил, что Генриетта Лейн приходилась племянницей президенту Джеймсу Бьюкенену.
- Понятия не имею, откуда помощница Хартшорна берет информацию, но готов поспорить, что она достоверная. Мисс Лейн была равноправным политическим партнером своего дяди.
Любопытно, подумал я. Мне нужна помощница, которая умеет думать.
- Она пишет книгу вместе с профессором? - уточнил я.
Президент скривился:
- Нет, черт подери. Как-то раз, когда я припер его к стенке, он заявил, что про всех и без того уже достаточно написано и он не собирается добавлять макулатуры в этот поток. Но члены совета стали давить на меня: мол, надо уволить Хартшорна, потому что он не печатается. И Хартшорн стал использовать студентов, чтобы притвориться, будто что-то пишет. - Президент махнул рукой, давая понять, что не хочет вдаваться в подробности этой истории. - Однако пару лет назад я получил живенько написанную главу книги о не изученной историками племяннице президента. В качестве автора значился профессор Хартшорн. Я сразу же понял, что он этого не писал, и обратился к своей секретарше - она в курсе всего, что творится в городе, - и спросил, кто бы мог такое изобрести. И она рассказала мне о человеке, который помешался на женщине Викторианской эпохи по имени Генриетта Лейн. Он развесил ее фотографии по всему офису и всегда носил что-нибудь фиолетовое, потому что у мисс Лейн были фиалковые глаза.
Я запутался:
- Разве ассистент Хартшорна - мужчина?
Президент нахмурился. Мне хорошо знаком был этот взгляд, он говорил: "А для писателя-то ты
не очень умен". Я давно уже выяснил, что, если ты писатель, люди считают, что ты понимаешь все с полуслова.