- Нет, - сказал он медленно, будто разговаривал с умственно отсталым. - Этот мужчина - отец помощницы Хартшорна. Он уже умер. Не Хартшорн, ее отец. Во всяком случае, эта молодая девушка, помощница Хартшорна, раз в три месяца присылает мне по очень интересной главе. Они слишком фривольные, чтобы быть опубликованными, но мне и членам совета нравятся. Про себя мы называем их "Несчастья мисс Генриетты Лейн".
Он улыбался, видимо, вспоминая бюст мисс Лейн, а я тем временем думал.
- Если она так предана профессору Хартшорну, то вряд ли захочет другую работу.
- Хартшорн - человек из тех, - он понизил голос, - кого в просторечии называют засранцами. Сомневаюсь, что он хоть раз сказал ей спасибо за то, что она сохранила ему рабочее место. Впрочем, я слышал, он выписал ей прибавку к зарплате за то, что она украсила его кабинет манекеном мисс Лейн в натуральную величину.
Звучит очень неплохо. Она умная. Изобретательная. Пробивная. Творческая личность. То, что надо.
После смерти Пэт я выяснил, что всегда писал в соавторстве. Мне нужна была обратная связь. Подробная. Много. Я никогда не мог взять в толк, как другие писатели перебиваются парой слов от редактора. Год пишешь, а в конце получаешь только: "Это очень хорошо".
Если быть с собой честным - а я старался, - я хотел партнера, кого-то, с кем я мог бы обмениваться идеями. Не второго автора-конкурента, нет, я искал... Пэт. Я искал Пэт.
Но мне придется довольствоваться тем, что есть.
- А как бы мне с ней познакомиться? Через Хартшорна?
Президент фыркнул:
- Он солжет. Если он прознает, что вы хотите ее увести, он скорее ее отравит, чем позволит вам встретиться.
- Но как тогда...
- Дайте мне подумать, может, что-то в голову и придет. Лучше всего подойдет, мне кажется, какое-нибудь мероприятие. В следующие дне недели принимайте все приглашения. - Он бросил взгляд на часы. - О, мне надо успеть на самолет.
Мы оба встали, пожали друг другу руки, и он ушел. Только после его ухода я вспомнил, что не спросил, как зовут помощницу Хартшорна. Через какое-то время я позвонил в кабинет Хартшорна и спросил, как зовут его помощницу.
- Которую? - осведомилась молодая женщина на другом конце провода. - У него их пять.
Я не мог вот так, в лоб, заявить: "Ту, которая пишет за него книгу", - а потому извинился и повесил трубку. Я позвонил в кабинет президента, но он уехал из города.
Две недели, сказал президент. Две недели я должен принимать все приглашения подряд. Невозможно представить, сколько приглашений получает знаменитость в маленьком городке за две недели...
Я читал рассказ "Боб-строитель" в детском салу. Мне сказали, что я неправильно произношу имя одного персонажа.
Мне пришлось выступить с речью на официальном ленче в дамском клубе (салат с курицей, как всегда, салат с курицей). Пожилые леди в блузках, похожих на мужские рубашки, одна за другой отчитывали меня за то, что я и своих книгах употребляю слишком много грязных словечек. Я выступал с речью в местном представительстве компании - производителя тракторов. В конце концов мне пришлось говорить о двигателе внутреннего сгорания - надо же было хоть что-то сделать, чтобы аудитория меня слушала.
Я принял приглашение на вечеринку у кого-то дома - и там я наконец встретился с помощницей профессора Хартшорна.
Я сразу обратил внимание на стайку девушек. Вероятно, подруги. Одна из них была так красива, что у меня голова закружилась. Лицо, волосы, тело... Входя и комнату, она неизменно приковывала к себе взгляды. Однако понаблюдав за ней некоторое время, я понял, что это не то, - пресловутая глупенькая блондинка. Ее звали Отем - Осень. От этого я почувствовал себя старым. Ее родители - мои ровесники, кстати говоря, - наверняка в молодости хипповали.
Девушка по имени Дженнифер, кажется, была чем-то рассержена и ставила себя главной над всеми. Я знал, что этот дом принадлежит ее родителям, но готов поспорить, она так ставит себя всегда и везде. Хизер и Эшли казались вполне нормальными, за исключением разве того, что Хизер была не особенно хороша собой и компенсировала недостатки внешности толстым слоем яркого макияжа.
Пятую девушку звали Джеки Максвелл, и я сразу же понял, что это та самая. Невысокого роста, коротко подстриженные волосы мягко вьются. Девушка, будто бы сошедшая с рекламного плаката "Будь в форме!". От одного взгляда на нее мне захотелось выпрямить спину и втянуть живот. Лицо ее показалось мне интересным. Темно-зеленые глаза, кажется, видели все, что происходит вокруг. Пару раз мне пришлось отвернуться, чтобы она не догадалась, что я за ней наблюдаю.
Спустя какое-то время случилось кое-что странное. В разгар вечеринки Отем вдруг плюхнулась в кресло посреди комнаты и заплакала. Плакала она, должен признать, очень красиво. Будь здесь Пэт, она бы бросила едкое замечание о том, как этой девушке удается плакать, не напрягая ни единого мускула на лине.
Но самое удивительное заключалось не в том, что девичий смех в мгновение ока перешел в слезы - посреди комнаты, кстати говоря, - а в том, что, когда эта невозможная красота зарыдала, все взгляды обратились на Джеки.
Даже женщина, которая стояла рядом со мной и несла какую-то околесицу - мол, "я тоже пишу книгу, не такую, как ваши, а серьезную, ну, вы понимаете..." - отвернулась от меня и уставилась на Джеки.
Я что-то пропустил? Я с интересом наблюдал, как Джеки подошла к Отем, опустилась перед ней на корточки, словно какая-то африканская туземка, и заговорила с ней материнским тоном. От голоса Джеки мне захотелось свернуться калачиком под одеяльцем и чтобы она меня утешила. Я повернулся к стоявшему рядом мужчине и начал что-то говорить, но он оборвал меня: - Тсс, Джеки рассказывает историю. Все присутствующие - и в конечном счете лаже бармены - на цыпочках окружили большое кресло, чтобы послушать, как эта девчонка что-то там рассказывает.
Ладно, может, я и позавидовал. Вокруг меня никогда так спонтанно не собиралась настолько благодарная аудитория. С таким восхищением люди меня слушали только после большой рекламной кампании - если я приезжал на лимузине.
Так что же это за история? Удивительно. Она утешала эту безмозглую королеву красоты Отем, рассказывая о том, как написать роман и получить Пулитцеровскую премию. Мои гонорары не позволяли мне попасть в круг писателей, которые получают награды и премии ("Деньги или награды, - говаривала моя редакторша. - Одно из двух"). По мере того как я слушал, мне захотелось, чтобы она говорила еще язвительнее. Больше критики! Как насчет избытка метафор и сравнений? А чувства? В таком романе не должно быть сильных чувств. Холодно. Интеллектуально. С достоинством.
Мы всегда желаем большего. Лауреаты премий жаждут высоких гонораров. Авторы бестселлеров жаждут наград.
Когда Джеки закончила, я ожидал, что люди в комнате взорвутся аплодисментами, новее, напротив, сделали вид, что ничего не слышали. Странно, подумал я.
Она легко встала (меня, между прочим, в ее возрасте уже мучили колени), посмотрела мне в глаза, проигнорировала мою улыбку и направилась к бару пропустить стаканчик. Я пошел следом и едва не прикусил язык, когда попытался сделать ей комплимент. Раз уж люди, которые ее знают, ничего не сказали, может, она ненавидит похвалы?
А потом у меня вырвалось, что я хочу нанять ее на работу, и я чуть сквозь землю не провалился.
Боже правый! А она расхохоталась и сказала, что согласилась бы работать на меня, только если бы у нее было две головы. Мне потребовалось не меньше минуты, чтобы понять, что она имеет в виду. Точно не знаю, откуда эта цитата, но разгадать смысл несложно.
Ладно, я понимаю намеки. Я развернулся и ушел.
Я бы тогда отправился домой, если бы миссис Хозяйка Дома не схватила меня за руку и не стала бы таскать из комнаты в комнату, представляя разным людям. Через несколько минут такой гонки она сказала, что я должен простить Джеки, что иногда она бывает... ну...
- Несносна?
Миссис Хозяйка посмотрела на меня со значением.
- Моя двоюродная сестра работала у вас четыре с половиной недели. Каждый день она звонила мне и рассказывала, как вы над ней измываетесь. Скажем, есть люди, которые имеют привилегированное право быть несносными, а Джеки к ним не принадлежит, и на этом остановимся, о'кей? Но, мистер Ньюкомб, если вы ищете помощницу, это единственная женщина, которая сможет у вас работать.
Она развернулась и ушла, а я остался стоять на том самом месте. Если б на дворе не была ночь, я в ту же минуту позвонил бы перевозчикам и сказал:
- Немедленно приезжайте и заберите меня отсюда!!!
Через несколько секунд меня поймала и взяла в оборот премерзкая сухонькая женщина, которая хотела, чтобы я опубликовал ее церковный бюллетень, большинство которых никто - я имею в виду ни один приход - никогда не читал.
- Это же первоисточник, - говорила она с таким видом, словно нашла неопубликованные дневники Джорджа Вашингтона.
Джеки меня спасла. Я хотел поговорить с ней на улице с глазу на глаз, извиниться и, может, попробовать еще раз, однако, обернувшись, я увидел, что с ней притащилась свита оголтелых девиц. Меня забросали вопросами. Они прямо-таки накинулись на меня, и я заметил, что Джеки хочет потихоньку улизнуть. Я задумался о правомерности философии "чему быть, того не миновать", когда одна из девушек сбросила на меня настоящую бомбу: она сказала, что Джеки знает правдивую историю о дьяволе.
Хоть я и недалеко продвинулся в своих исследованиях, по большей части самостоятельных, я точно знал, что истории про дьявола крайне редки. Привидения и ведьмы встречаются тут и там, но вот дьяволы... Редко, очень редко.
Под давлением Джеки в двух словах рассказала свою историю - но в этих двух словах она сказала все. Кто-то когда-то говорил мне, что по-настоящему талантливый рассказчик может всю историю вместить в одно слово, и это слово становится заглавием книги. Например. "Экзорцист". И этим все сказано.
Ее история заинтриговала меня до такой степени, что я испугался. Ого! Женщина влюбилась в мужчину, которого местные считали дьяволом. А почему они так думали? И потом они ее убили. Не его - ее. Почему? Из страха? Не смогли найти его? Он вернулся обратно в ад? А что случилось после убийства? Велось ли расследование? Но я не успел ни о чем спросить. Однако чуть позже я снова попытался завести с ней разговор и выведать подробности истории про дьявола, но так ничего и не выведал.
На следующее утро я позвонил в фирму, занимавшуюся мебельными перевозками, и отложил отъезд на неопределенный срок. Я решил, что мне на самом деле необходимо понять, куда я поеду, прежде чем начну паковать вещи. У меня не было ни ассистентки, ни домработницы, так что я холил в нестиранной одежде и ел перед телевизором - совсем как в детстве. Несколько недель подряд я искал любую информацию об истории про дьявола. Я лазил по Интернету. Я позвонил в книжный магазин "Малапропс" в Ашвилле и велел прислать мне по экземпляру всех книге легендами Северной Каролины, какие у них есть. Я позвонил своему издателю, и она раздобыла мне телефонные номера нескольких писателей из Северной Каролины, и я обзвонил их всех.
Никто и слыхом не слыхивал про эту историю о дьяволе.
Я позвонил миссис Хозяйке Дома (в поисках ее приглашения я рылся в помойном ведре и нашел его, но, конечно же, оно прилипло к чему-то мокрому и вонючему) и попросил ее - "ну пожалуйста, пожалуйста!" - выяснить, где "произошла" история с дьяволом, но при этом не говорить ни Джеки, ни ее подругам, что я спрашивал.
К тому моменту как я повесил трубку, я твердо решил просить ее вести переговоры по поводу моего следующего контракта. Она выторговала бы мне кучу денег и самые выгодные условия! Миссис Хозяйка Дома сказала, что выполнит мою просьбу только в том случае, если я почту своим присутствием обед в ее дамском клубе. Она раскрутила меня на три часа. Кроме того, я должен был выудить у издательства тридцать пять экземпляров в твердых обложках - "на подарки". И все это - за название города в Северной Каролине. Разумеется, я согласился.
Через десять минут она перезвонила и сказала самым невинным - "ах, какая я глупышка!" - голоском:
- О, мистер Ньюкомб, вы не поверите, но мне не придется никого ни о чем спрашивать! Я только что вспомнила название городка, где случилась история Джеки.
Я затаил дыхание. Ручка наготове.
Молчание.
Я ждал.
- Двадцать седьмого вас устроит? - тем же голоском спросила она.
Я стиснул зубы и сжал ручку.
- Да. Двадцать седьмое меня устраивает.
- А не могли бы вы подарить нам сорок экземпляров?
Настал мой черед молчать. Я сломал ручку, пришлось взять еще одну.
Думаю, она почувствовала, что перегнула палку, потому что перестала косить под дурочку и сказала уже обычным голосом:
- Коул-Крик. Городок в горах, отрезанный от мира. - И добавила опять голоском маленькой девочки: - Жду вас двадцать седьмого числа ровно в одиннадцать тридцать.
Она повесила трубку. Прежде чем нажать отбой, я вспомнил самые грязные слова, какие знал. Некоторые - на староанглийском.
Спустя три минуты у меня был номер публичной библиотеки Коул-Крик, штат Северная Каролина.
Для начала, чтобы произвести впечатление на библиотекаршу, я назвался. Мой расчет оказался верен - она рассыпалась в приличествующих случаю любезностях.
Со всей обходительностью, которой я научился в семействе Пэт, я спросил ее об истории про дьявола и девушке, которую побили камнями.
- Ничего такого у нас не происходило, - сказана библиотекарша и бросила трубку.
На какое-то время я лишился дара речи. Так и сидел, слушая гудки в трубке и моргая. Продавцы книг и библиотекари не вешают трубку, когда им звонят известные писатели. Нонсенс. Не бывает такого.
Я медленно опустил трубку на рычаг. Сердце бешено колотилось в груди. Впервые за много лет меня что-то по-настоящему взволновало. Я задел эту женщину за живое. Однажды моя редакторша сказала, что, если у меня закончатся проблемы, про которые можно писать, мне надо написать о чьих-то чужих. Кажется, я нашел "чью-то чужую проблему", которая меня заинтересовала.
Спустя пять минут я позвонил своему издателю и попросил об услуге.
- Что угодно, - сказала она. Что угодно, лишь бы получить новую книгу от Форда Ньюкомба, вот что она имела в виду.
Я влез в Интернет и нашел номер риелтора, занимавшегося Коул-Крик, позвонил и сказал, что хочу снять дом на лето.
- Да вы хоть раз бывали в Коул-Крик? - поинтересовалась женщина с сильным южным акцентом.
- Нет.
- Там совершенно нечего делать. По сути, это почти что город-призрак.
- Там есть библиотека.
Моя собеседница фыркнула:
- Несколько сотен книг в обшарпанном доме. Если вы...
- У вас есть жилье внаем в Коул-Крик или нет?! - рявкнул я.
Она присмирела.
- Там работает наш агент. Возможно, вам лучше позвонить ему.
Зная, что такое маленький городок, я легко мог предположить, что сейчас наверняка весь Коул-Крик в курсе, что Форд Ньюкомб звонил в библиотеку, так что местный риелтор уже в полной боевой готовности.
Я сказал волшебные слова:
- Деньги - не проблема.
Последовала пауза.
- Можете купить старый дом Белчера. Государственная регистрация. Два акра земли. В жилом состоянии. Ну ладно, если честно, состояние не вполне жилое.
- А далеко до центра Коул-Крик?
- Из окна можно доплюнуть до здания суда.
- Сколько?
- Двести пятьдесят - за историю. Лепнинка хороша.
- Если я завтра вышлю вам гарантированный чек, когда вы сможете его закрыть?
Я почти слышал, как колотится ее сердце на другом конце провода.
- Иногда я почти люблю янки. Сладкий мой, если завтра пришлешь мне чек, я достану тебе этот дом за сорок восемь часов, даже если для этого мне понадобится выкинуть старого Белчера на улицу вместе с кислородной подушкой.
Я улыбнулся:
- Я вышлю чек и реквизиты.
Я записал имя и адрес риелтора, повесил трубку и потом перезвонил издателю. Дом в Коул-Крик я собирался купить на ее имя, чтобы никто не понял, что это я.
Я понимал, что мне не удастся уехать из города до двадцать седьмого, когда должна была состояться встреча и дамском клубе, так что я занялся сбором информации о Северной Каролине. Риелтор перезвонила мне и сказала, что старый мистер Белчер за небольшую доплату отдаст мне дом со всей обстановкой.
Это предложение застало меня врасплох. Я задумался, почему он это делает.
- Он не хочет вывозить свое добро?
- Угадал. Не советую соглашаться. Сто пятьдесят лет там копилась всякая рухлядь.
- Старые газеты? Книги с пожелтевшими страницами? Полный чердак сундуков?
Она театрально вздохнула:
- Так ты из этих! Ладно, забирай дом со всем старьем. Знаешь, я даже сама заплачу Белчеру за обстановку. Мой тебе подарочек.
- Спасибо, - сказал я.
Двадцать седьмое выпало на субботу. Три часа я отвечал на те же самые вопросы, что задавали мне везде. Я планировал выехать в Коул-Крик в понедельник рано утром. Моя мебель отправилась на склад, я собирался захватить с собой только несколько чемоданов с одеждой, пару ноутбуков и кучу любимых ручек (я боялся, что "Пилот" перестанет их выпускать). Я уже выслал риелтору книги, которые изучал, чтобы она подержала их у себя. Ящик с инструментами отца Пэт стоял под задним сиденьем в машине.
Во время ленча миссис Гунн сообщила мне, что Джеки Максвелл завтра выходит замуж. Я улыбнулся, изо всех сил стараясь казаться утонченным и интересным, и попросил ее передать Джеки, что я купил дом в Коул-Крик и собираюсь провести там лето - за работой над новой книгой, - и если Джеки ищет работу, вакансия до сих пор открыта. Она даже может выехать со мной в понедельник утром.
Миссис Книги-на-Халяву улыбнулась так, что я понял, что мой поезд ушел, но любезно согласилась передать Джеки мои слова.
В субботу после обеда я как раз запихивал носки в большую спортивную сумку, когда в дверь громко и торопливо постучали. Звук был настолько требовательным, что я поспешил вниз.
Распахнув входную дверь, я лишился дара речи.
На пороге стояла Джеки Максвелл в подвенечном платье. Фата покрывала, кажется, полтора акра темных волос. Когда я видел ее в прошлый раз, волосы едва доходили ей до уха. Неужели они так быстро растут? Может, какая-то генетическая особенность? И перёд ее платья... в общем, там она тоже выросла.
- Вам все еще нужен помощник для исследований в Коул-Крик? - спросила она таким тоном, что я не решился задать ни одного вопроса.
- Да, - ответил я.
Джеки ходила по веранде взад-вперед и зацепилась за что-то платьем. Она со злостью дернула подол - я услышал, как рвется ткань. Это звук заставил ее злорадно улыбнуться.
Я вам вот что скажу: я никогда, никогда в жизни не хотел бы разозлить женщину настолько, чтобы она улыбалась, услышав, как рвется ее подвенечное платье. Лучше б я... Честно говоря, я сделал бы что угодно, лишь бы не вызвать такого гнева, какой полыхал сейчас в глазах мисс Максвелл.
Или церемония уже закончилась и она теперь - миссис Кто-то Еще?
Так как я очень хотел жить, я не стал задавать вопросов.
- Во сколько завтра мне быть здесь?
- Восемь утра не слишком рано для вас?