С моей сестрой явно что-то происходит. Я всегда говорила, что она проводит слишком много времени перед зеркалом, вместо того чтобы почитать: хотя бы немного, хотя бы комиксы. Нет, тут что-то посерьезнее. Фрида выглядела, как сказала бы Лулу, просто "отстойно".
- Конечно, я, а кто ж еще? - ответила я. Почему-то после моей последней фразы сестра всхлипнула, а потом вообще разрыдалась.
- Боже ты мой, Фрида, что случилось?
- Так, очень хорошо! Ты уже не спишь! - загудел голос из коридора, и мы обе вздрогнули от неожиданности. В палату вошел доктор Холкомб в сопровождении моих родителей.
- Она… она сказала, что хочет пить, - пролепетала Фрида, глядя на меня, как кролик на удава.
- Ну что же, не вижу ничего предосудительного в ее просьбе, - ободряюще заметил доктор Холкомб. - Фрида, попроси, пожалуйста, у медсестер кувшин с водой и стакан.
Воспользовавшись предлогом, она поспешила покинуть палату. Заметив, что я сорвала с себя несколько датчиков, доктор Холкомб укоризненно поцокал языком и аккуратно приклеил их обратно.
- Я очень рад, что ты поправляешься, только давай не будем опережать события, договорились? Тебе еще далеко до полного выздоровления.
- Но я нормально себя чувствую, - возразила я. - Только вот голова побаливает. Совсем чуть-чуть.
- Еще бы, - ответил доктор, снова опутывая меня проводами. - Тебе нужен отдых.
Я взглянула на родителей в надежде на их поддержку. Доктор Холкомб явно преувеличивал. Я себя чувствовала более-менее нормально. Если бы я и вправду болела, мне бы наверняка было гораздо хуже. Увы, мама и папа не разделяли моего оптимизма.
- Слушайся доктора Холкомба, детка, - сказала мама, похлопывая меня по руке. - Он знает, что говорит.
Кто бы сомневался. Однако многое было все-таки непонятно.
- Объясните, пожалуйста, что со мной случилось? Чем я заболела?
- Тебе дают очень сильные лекарства, - проговорил папа фальшиво бодрым тоном. Не потому, что он чему-то радовался, а потому, что его попросили говорить со мной именно таким тоном. Меня не оставляло ощущение какой-то наигранности.
- Да-да, - не менее радостно закивал доктор Холкомб. - Причем мы планируем отменить некоторые препараты. В ближайшее время.
Так вот в чем дело. Меня накачали какой-то дрянью. Теперь все ясно. Я и сама начинала это подозревать, понимая, что не зря меня постоянно клонит в сон, не говоря уже о странных галлюцинациях.
Взглянув на подоконник, я убедилась в том, что кое-какие события все же не были плодом моего воспаленного воображения. Заметив, что розы сильно увяли, я захотела прояснить еще один момент.
- Неужели так долго? - вырвалось у меня.
- Ты об отмене курса лекарств? Ну, прямо сейчас мне трудно что-либо прогнозировать, - начал доктор Холкомб, проверяя показания приборов в изголовье кровати.
- Нет, - перебила я. - Сколько я тут торчу? Много уроков пропустила?
- Эм, не переживай, - вмешался папа деланно веселым тоном. - Мы уже договорились с учителями.
Родители говорили с учителями? Они ходили в школу? Ничего себе! Ну почему нельзя сделать так, чтобы именно это было галлюцинацией, а не Лулу Коллинз, которая вообразила, что она моя лучшая подруга?
- Мне нужно знать, - повторила я слегка дрожащим голосом, - сколько я тут?
- Совсем недолго, - ответил доктор Холкомб. - Всего-то чуть больше месяца.
- Что?! - Я рывком села в кровати, но, как и в прошлый раз, вся электроника яростно запищала. Особенно неистовствовал кардиомонитор, сигнализируя о моем бешеном сердцебиении. Еще бы! При одной мысли о том, сколько придется наверстывать, у меня чуть инфаркт не случился. Я почувствовала головокружение, которое уже не имело никакого отношения к горам домашних заданий.
В этот момент вошла Фрида с водой. Услышав громкие предупредительные сигналы мониторов, она застыла в полной уверенности, что у меня какой-то приступ.
- А что, а что… - заикаясь от волнения, начала Фрида.
- Ничего не случилось, - ответила мама, ласково помогая мне снова улечься на подушку. - Эм, ложись, пожалуйста. Школа сейчас не самое важное на свете.
Она что, смеется надо мной? Что может быть важнее школы?
- Мам, я же отстану! - паниковала я. - Меня оставят на второй год.
- Не оставят, - ответила мама. - Эм, успокойся. Доктор, как вы думаете, может, ей стоит что-то дать?
- Ну уж нет! Я не желаю, чтобы меня снова вырубили! - взорвалась я. - Принесите мой ноутбук! Пусть кто-нибудь заберет его из дома, чтобы я могла заниматься. Здесь есть Интернет?
- Вот развоевалась-то, - рассмеялся доктор Холкомб. - Не забывай, дружочек: тише едешь - дальше будешь. Фрида, неси-ка сюда воду.
- В-вот. - Глядя на меня, как на инопланетное существо, сестренка дрожащей рукой протянула стакан воды.
Принимая стакан, я снова обратили внимание на свои потрясающие ногти, которые. Фрида налепила поверх моих обгрызенных.
- Спасибо тебе, и за маникюр тоже, - поблагодарила я.
- Какой маникюр? Это не я, - сказала Фрида срывающимся голосом.
- Да? Странно, - задумчиво проговорила я.
Садиться мне не разрешали, а лежа пить было неудобно. В итоге я облилась, и холодная струйка побежала по подбородку на шею и ворот больничной рубашки.
- Черт! - окончательно разозлилась я.
- Тихо, тихо, - успокаивал доктор Холкомб, вытирая меня своим носовым платком. - Вот об этом я тебе и говорил: тише едешь - дальше будешь. Никуда твоя школа не убежит. Попробуем еще разок?
Мне до смерти хотелось пить. Я кивнула. На этот раз помогала мама. Наконец-то самая прохладная, самая вкусная на свете вода полилась ко мне в рот, а не на подушку.
- Совсем другое дело, - одобрил доктор Холкомб. - А поесть не хочешь?
При одном только упоминании еды желудок требовательно заурчал. Я кивнула в ответ, а доктор Холкомб улыбнулся с довольным видом.
- Фрида, ты не спустишься в буфет? Выбери там что-нибудь такое, что любит твоя сестра. Эмерсон, что тебе принести?
- Я знаю, - сказала мама, слегка морща нос, как всегда перед тем, как произнести что-нибудь казавшееся ей забавным. - Мороженое. Да, Эм?
- С кусочками шоколадного печенья, - добавил папа уже нормальным, а не слащавым голосом.
- Принести? - поинтересовалась Фрида.
Странное дело, совсем не хочется…
- Конечно, принеси. - Я просто обожала мороженое с шоколадным печеньем. По крайней мере, до сегодняшнего дня.
Впрочем, именно мое согласие съесть мороженое заставило Фриду наконец-то улыбнуться. На ее губах заиграла робкая, но все же улыбка.
- Я мигом! - крикнула она, выбегая из палаты.
Очень и очень подозрительно. Чтобы Фрида с радостью согласилась сбегать за едой для меня, да еще и с доставкой прямо в кровать? Ее услужливость говорила гораздо больше о моем состоянии, чем папин фальшиво бодрый тон и мамины слезы вместе взятые.
- Так что стряслось? - спросила я, убедившись, что Фрида достаточно далеко. - Как я сюда попала? Наверное, какая-нибудь авария в метро?
Мама нахмурилась:
- Ты что, ничего не помнишь? Поход в "Старк", например?
Поход в "Старк"? Габриель тоже говорил про открытие "Старка". Что-то смутно знакомое было в этих словах, но что именно? Я никак не могла вытащить эти воспоминания из глубин памяти.
- Давайте не будем спешить, - вмешался доктор Холкомб. - Сейчас твоя главная задача - поправляться.
- Знаю, - произнесла я, - но ведь прошел целый месяц. Я была в коме?
- Само, так сказать, происшествие не повлекло за собой кому, - осторожно заметила мама. - Доктор Холкомб погрузил тебя в медикаментозную кому, чтобы облегчить процесс выздоровления. Последние несколько дней он шаг за шагом выводил тебя из этого состояния, чтобы посмотреть, как идут дела.
- Так, ясно. А теперь скажите, пожалуйста, где именно у меня травма? Я чувствую себя совершенно нормально, только голова немного беспокоит. И с голосом что-то произошло: слышите, как странно звучит?
Родители вопросительно посмотрели на доктора Холкомба, который ответил так:
- Видишь ли, Эмерсон, честно говоря, тебя доставили в критическом состоянии. Нам удалось спасти твою жизнь только благодаря применению особой разработанной нами технологии. В противном случае исход был бы, увы, летальным.
- Но ведь я жива…
- Конечно, потому что операция прошла успешно, - объяснил папа.
- Не то слово! - оживился доктор, сверкнув глазами из-под очков. - Темпы твоего выздоровления превзошли самые оптимистические прогнозы. Никто не предполагал, что ты так скоро сможешь разговаривать, а восстановления моторных навыков мы ожидали вообще не раньше, чем через несколько дней, а то и недель. Когда речь идет о сложнейших операциях, нет никаких гарантий.
- Вот почему так важно, чтобы ты слушалась врачей и медсестер, - вставил папа.
- Начнем с того, что датчики срывать нельзя, - сказал доктор Холкомб, подсоединяя очередной провод к моему виску.
- И никаких домашних заданий, - отрезала мама. Она взяла себя в руки и даже попыталась улыбнуться. - Ты меня поняла? Сейчас твоя основная задача - поправляться. А со школой мы разберемся.
- Хорошо. - Я всматривалась в лица родителей, стараясь понять, что происходит на самом деле. Я уже не маленькая! Кого они хотят обмануть? Почему никто не желает говорить правду? - Меня держат тут целый месяц. Можно я хотя бы позвоню Кристоферу и узнаю, как дела в школе? Он, наверное, беспокоится.
Однако никто моей речью особенно не впечатлился и за телефоном не побежал. Вместо этого все стали советовать мне отдохнуть, уверять, что с Кристофером все в порядке и что ноутбук будет в ближайшее время. Доктор Холкомб распорядился, чтобы меня отключили от некоторых самых противных проводов. Причем, как оказалось, далеко не все они держались на пластыре - некоторые заканчивались иголками, которые были воткнуты мне под кожу! Какое же счастье - избавиться от всех этих иголок, да еще от датчиков, которые начинали истерически пищать, стоило мне шевельнуться.
К тому времени, когда Фрида вернулась из буфета, со мной обращались почти как с нормальным человеком.
- Держи, - сказала Фрида, протягивая поднос, на котором стоял стаканчик с мороженым, украшенным толстым слоем карамели, взбитых сливок и орешков. Рядом лежало огромное шоколадное печенье - обычно я съедала таких по четыре-пять штук в день, если, конечно, денег хватало. Теперь меня замутило при одном лишь виде приторного десерта. Странно, я всегда обожала сладкое…
Все выстроились в ряд перед кроватью: мама, папа, Фрида, доктор Холкомб, три медсестры, дежурный из галлюцинации (никогда не поверю, что Лулу Коллинз действительно навещала меня, да еще и с собачкой Никки Ховард). Что мне оставалось? Пришлось взять ложку и зачерпнуть мороженого. Затем я аккуратно (чтобы не получилось как тогда с водой) поднесла ее к губам и положила в рот.
- М-м-м-м! - восторженно замычала я.
В этот момент все одновременно выдохнули. Послышался смех. Дежурный воскликнул: "Дай пять!" - и они с медсестрой хлопнули друг друга по ладоням. А я стала срочно запивать водой только что проглоченную гадость. Боже, какой жир! Нет, тут точно что-то не так. С каких пор я возненавидела мороженое? Что со мной сотворили врачи? Слава богу, никто ничего не заметил. Все выходили из палаты, оживленно болтая о том, как здорово, что я быстро пошла на поправку.
Все это, конечно, замечательно, только вот хорошо бы еще знать, от чего именно я выздоравливаю? Чем я болела? Что именно у меня повреждено? И что за операцию мне сделали? В одном доктор Холкомб прав: кое-что действительно изменилось по сравнению с тем, как было до больницы. И дело не только в том, что я внезапно разлюбила мороженое. Это все мелочи. Самое поразительное, что даже мои родные вели себя так, словно совсем не знали меня. Как если бы (только не подумайте, что у меня поехала крыша) я превратилась в кого-то другого.
Глава седьмая
- Вы чего? Что вы делаете? - допытывалась я у врача и медсестры, появившихся в палате посреди ночи в полном облачении, включая медицинские маски. Меня разбудили и стали перекладывать из кровати на каталку.
- Тихо, - зашептала медсестра, указывая на мою маму, дремлющую в кресле рядом с кроватью. - Дай человеку поспать, у нее и так был трудный день.
- Куда вы меня везете? - спросила я, неловко перекатываясь на каталку.
- Нужно взять кое-какие анализы, - прошептал врач.
- Посреди ночи? - пробормотала я. - А до утра нельзя подождать?
- Нет, это очень важные анализы, их нельзя откладывать.
- Ладно-ладно, - ответила я, устраиваясь на тонком матрасе каталки. Как всегда, очень хотелось спать. Я смутно осознавала, что мы едем подлинному пустому коридору. Меня смело можно было везти хоть на другой конец города, я бы все равно не проснулась.
- Как самочувствие? - поинтересовался доктор, остановив каталку, чтобы нажать на кнопку вызова лифта. По-моему, палата осталась где-то на другом конце света.
- Нормально, - сонно отозвалась я. Сняв маску, медсестра проговорила:
- Пока вроде все чисто, даже дежурной нет. Этаж пустой. Похоже, нам повезло.
Услышав слова медсестры, я решила присмотреться к ней повнимательнее. И тут же поняла, что никакая это не медсестра.
- Вы чего? - закричала я, приподнявшись на локтях. Сон как рукой сняло. Даже пульсация в голове прекратилась. - Так ты же…
Подъехал лифт.
- Быстро! - скомандовала Лулу парню в маске.
- Что вы делаете? - разъярилась я.
- Похищаем тебя, - объяснила Лулу, нажимая кнопку подвального этажа. - Все в порядке, Никки, это же мы. Давай, Брендон, покажись ей!
И тут доктор - теперь было ясно, что к медицине он не имел никакого отношения, - стянул медицинскую маску и взглянул на меня.
- Никки, это я, Брендон, - сообщил он, улыбнувшись. - Узнала? Все хорошо. Мы решили тебя спасти.
- Спасти? - недоумевала я. Передо мной стоял невероятно красивый молодой блондин. Но к сожалению, абсолютно ненормальный.
- Погодите, тут какая-то ошибка, - проговорила я. По-моему, у меня снова галлюцинация. Хотя, скорее всего, нет. Разве галлюцинации могут быть такими подробными? Я слышала, как работает механизм лифта. Чувствовался фруктовый запах духов Лулу (или ее жвачки). На челюсти Брендона отчетливо виднелась отросшая светлая щетина.
Двери лифта распахнулись, и я поняла, что мы в подземном гараже. Меня покатили к черному лимузину. Мне стало страшно. Поблизости никого, поэтому звать на помощь не имело смысла. В пустом пространстве гаража каждый звук отдавался эхом.
Лулу повернулась к Брендону и заявила:
- Придется ее как-то запихивать в машину. Никки нас так и не узнала.
Вздохнув, Брендон быстрым движением сгреб меня и перебросил через плечо. Может, я и провалялась месяц в коме, но еще не хватало, чтобы меня похищали всякие ИСИ! Сделав глубокий вдох, я заорала так, что наверняка было слышно даже в Нью-Джерси. Увы, никто мне на помощь не поспешил. Несмотря на мое отчаянное сопротивление (я молотила ногами и руками и кусалась), Брендон засунул меня на заднее сиденье автомобиля, а сам уселся напротив с совершенно убитым видом (и не только в физическом смысле этого слова).
- Господи, Никки, - выдохнул он, когда Лулу запрыгнула внутрь и крикнула шоферу: "Гони!" - Это же я, Брендон. Ты знаешь меня, мы встречаемся.
Самое удивительное, что я узнала его. Серьезно! Из Фридиных журналов. Передо мной сидел Брендон Старк, сын владельца сети гипермаркетов "Старк", глава одноименной звукозаписывающей компании и по совместительству периодический приятель Никки Ховард. Наследный принц империи Старка, которая оценивалась журналистами где-то в миллиард долларов. Таким образом, он автоматически становился моим самым богатым знакомым. Но это не давало ему никакого права хватать меня и зашвыривать в лимузин.
- Вы соображаете, что делаете? - отчитывала я моих похитителей. - Не видите, я нездорова?
- Прости, пожалуйста, - извинилась Лулу, отбрасывая маску и снимая белый халат. Ее макияж и черный обтягивающий костюм в стиле женщины-кошки оказались в идеальном состоянии. - Мы просто не смогли придумать ничего другого, учитывая, что тебе тут круто промыли мозги.
- Никто не промывал мне мозги! - заорала я. - Ты о чем? Мы даже не знакомы!
Ох и зря я так сказала. Лулу и Брендон переглянулись.
- Вот видишь? Что я говорила? - тихо заметила Лулу.
Брендон разинул рот от изумления. Его можно было назвать симпатичным, эдакий мальчик-мажорчик, напоминающий приятеля Уитни, Джейсона Кляйна: ростом за метр девяносто, с большой квадратной челюстью и светлой шевелюрой, слегка нависающей над зелеными глазами.
- Никки, что они с тобой сделали?
- Кстати, почему вы все время называете меня Никки? - возмутилась я.
- Кошмар какой-то! - Лулу закрыла лицо руками, а Брендон уставился на меня так, словно я спросила у него, почему углеродные формы жизни нуждаются в кислороде.
Водитель лимузина обернулся и невозмутимо спросил:
- В апартаменты мисс Ховард, мистер Старк?
- Господи, ну конечно, - ответила за него Лулу. Посмотрев на поникшего Брендона, она заметила: - Будем надеяться, что знакомое окружение…
- Да, в апартаменты, Том, - запоздало ответил Брендон.
- Вам это с рук не сойдет, - грозно заявила я, стараясь не паниковать, что было непросто, учитывая то, как развивались события. Меня похитили прямо в больничной рубашке, с босыми ногами. В таком виде не выпрыгнешь из автомобиля.
- Никки, - терпеливо объясняла Лулу, - похищение затеяно для твоего же блага. Мы тебя любим. Что бы там тебе ни говорили, не верь им. Ясно? Мы - твои друзья.
- А я тебе больше чем друг, - вкрадчиво произнес Брендон, усаживаясь рядом. Прямо скажем, даже слишком близко. Он как-то странно на меня смотрел. Неоновые огни улиц, по которым мы проезжали, мелькали на его лице то розовыми, то синими, то зелеными бликами. - Я твой парень. Как ты могла меня забыть? Надо отдать ему должное, Брендон выглядел и вправду расстроенным. Похоже, он не притворялся. Его глубокий голос осекся при слове "парень". Почти трогательно. Или по крайней мере, было бы трогательно, если бы я не сомневалась в нормальности моих похитителей.
- Ну все, разворачивайте лимузин, - сказала я, стараясь, чтобы голос не дрожал (ха-ха). - Обещаю не подавать на вас в суд за похищение. Никто ничего не узнает. Просто высадите меня у больницы, и мы забудем об этом маленьком недоразумении.
- Похищение? - изумился Брендон. - Тебя никто не похищает.
- Ну, вообще-то, похищаем, - возразила Лулу. Она жадно хлебнула энергетического напитка, вынутого ею из мини-бара. - Именно так и называется то, что сейчас происходит. Если придираться к словам. Хотя лично мне больше нравится говорить "помогаем".
- Почему Никки нас не узнает? - недоумевал Брендон. - Может, это и не она вовсе?
Лулу покачала головой:
- Говорила я ей держаться подальше от сайентологов!
Я сделала глубокий вдох в тщетной попытке успокоиться.