Сестры Силвандер с детства неразлучны и не мыслят жизни друг без друга. Приехав из Англии в Америку, они мечтают сделать карьеру, жаждут добиться всего, и как можно скорее. Но замужество, богатство, успех не приносят им счастья, а только разлучают друг с другом. У каждой из них своя судьба, своя личная драма…
Содержание:
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ - Сестры Силвандер. 1949 год 1
ЧАСТЬ ВТОРАЯ - Гонора. 1950 год 23
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ - Джоселин. 1964 год 32
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ - Кристал. 1966 год 45
ЧАСТЬ ПЯТАЯ - Джоселин. 1969 год 54
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ - Гонора. 1972 год 60
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ - Кристал и Гонора. 1974 год 68
ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ - Гонора, Кристал, Джоселин 1976 год 75
Эпилог 87
Примечания 88
Жаклин Брискин
Все и побыстрее
Посвящается Берту
Вокруг них кружили журналисты, жужжали кинокамеры, щелкали фотоаппараты, и снова смуглое лицо с горящим взглядом. Сейчас молодой человек был почти рядом с Александром. Кристал отчетливо видела его лицо и изящную фигуру в поношенном синтетическом костюме коричневого цвета, белой рубашке с давно вышедшим из моды черным узким галстуком. "Впрочем, обычный молодой человек, - решила она про себя, - таких тысячи". Но что же привлекает ее внимание? Все-таки в нем есть что-то необычное, что выделяет его из толпы журналистов. Но что? Возможно, хорошо натренированные мышцы, которые не мог скрыть тонкий синтетический костюм, смуглая блестящая кожа и, конечно, этот горящий взгляд слегка выпуклых глаз.
Кристал потянула к себе сына. Страх парализовал ее. Как завороженная, смотрела она на смуглого человека. Он медленно сунул руку под пиджак, быстрым движением выхватил оттуда пистолет. "Как в кино, - подумала Кристал. - К чему вся эта охрана и детекторы. Боже, он целится в Александра! Он хочет убить Александра!"
Позже, гораздо позже Кристал будет ломать голову над вопросом, почему, предвидя ход событий, она не закричала, не защитила сына.
Чье-то тело метнулось закрыть Александра. Кристал не сразу сообразила, что это Курт. Прозвучал выстрел, запахло дымом. Курт, как пластиковая кукла, качнулся из стороны в сторону, затем взад-вперед и рухнул на пол, широко раскинув руки.
Толпа ахнула и замерла. Убийца мог легко скрыться, но вместо этого он широко расставил ноги и, подперев для верности правую руку левой, выстрелил в грудь Александру.
Звук выстрела слился с отчаянным криком Кристал:
- А-а-л-е-е-к-с-а-а-н-д-р…
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Сестры Силвандер. 1949 год
Глава 1
Ветра в Сан-Франциско бывают резкими. В тот день, в начале марта 1949 года, дул западный ветер, который так хорошо очистил воздух, что с Тихоокеанского побережья открылся захватывающий вид на город, в котором набобы начала века воплотили в жизнь свои архитектурные фантазии. Яркий солнечный свет подчеркивал крутизну холмов, придавая им загадочный вид; железные конструкции огромного моста через пролив Золотые Ворота напоминали нити расплавленного жженого сахара; прыгающие по воде белые блики усиливали голубизну залива Сан-Франциско - в такую ясную погоду казалось, что необъятного залива вовсе не существует и что до гористых очертаний Беркли рукой подать.
Две юные девушки поднимались по крутой Клей-стрит. Они были одеты в одинаковые тяжелые поношенные синие пальто явно иностранного пошива и начищенные коричневые ботинки, слишком неуклюжие, чтобы соответствовать местным вкусам. В недорогих шляпках, которые они придерживали руками от ветра, было определенное изящество.
Гонора и Кристал Силвандер были сестрами и англичанками.
Кристал, на которой была бежевая, похожая на маленькую коробочку фетровая шляпка, удивляла внешностью явно саксонского типа. Светлые волосы с медным отливом обрамляли тонко очерченное личико с безупречно белой кожей и розовыми щечками с очаровательными ямочками. Ярко-голубая радужная оболочка ее глаз была окаймлена более темным, почти синим, напоминающим кобальт цветом. Единственным недостатком Кристал, если это можно назвать недостатком, был ее маленький рост, однако даже мешковатое пальто не могло скрыть чувственные изгибы ее миниатюрного тела.
Старшая сестра Гонора, на которой была красновато-коричневая бархатная шляпка с отогнутыми вниз полями, не обладала сияющей красотой своей сестры, однако ее очарование не могло не привлечь внимания. Ее спутанные ветром волосы, подстриженные под пажа, были черными и блестящими; глаза, большие и темные, казалось, смотрели прямо в душу. Высокая и тонкокостная, как и все Силвандеры, она двигалась с неосознанной грацией и изяществом.
Достигнув вершины холма, девушки увидели двойной ряд машин, стоящих вдоль обочины дороги, ведущей к большому особняку из красного песчаника в духе викторианской эпохи, распластавшемуся между двумя круглыми нормандскими башнями.
Гонора остановилась, в испуге приоткрыв рот.
- Ты полагаешь, что это дом дяди Гидеона? - спросила она нежным голосом с явным английским выговором.
- Адрес точный, - беззаботно ответила Кристал.
- Но у него гости.
- А ты ожидала, что мы будем одни? Дядя Гидеон - единственный в Сан-Франциско владелец фирмы по строительству нефтяных сооружений.
- Там полно людей… - нерешительно протянула Гонора. - Не можем же мы вот так запросто ввалиться в дом.
Кристал решительно вздернула подбородок. Моложе Гоноры почти на целый год, она в свои семнадцать лет командовала сестрой и настояла на том, чтобы нанести этот визит соболезнования богатому американскому дядюшке, женившемуся на их тетке, которого они никогда раньше не видели.
- Ты трусиха, Гонора, настоящая трусиха! - заключила она. - Наша тетя только что умерла, а ты позволяешь нескольким автомобилям напугать тебя.
- Мы выбрали не самое удачное время, чтобы познакомиться с дядей Гидеоном. - Порыв ветра загнул поля шляпки Гоноры, и она ухватилась за нее обеими руками. Гонора ясно сознавала, что, несмотря на новую шляпку, купленную в подвале у Маси за полтора доллара, которые Кристал лестью выудила у отца и которые не были лишними в семье, она не была похожа на американку. "Что в этом плохого?" - спрашивала она себя. Англичане всегда были горячими патриотами своей нации, и Гонора, чей патриотизм только увеличился за годы военных лишений, не относилась к числу людей, легко меняющих свои воззрения. Врожденная застенчивость ее стала еще сильнее за последние два месяца, причиной чего было постоянное стремление Кристал ничем не отличаться от окружающих.
Кристал продолжала рассуждать:
- Мы в Сан-Франциско с самого Рождества и еще ни разу не видели дядю.
- Да, но…
- Это самый подходящий случай, чтобы познакомиться с ним.
- Я не уверена, что девушки в Америке ходят с визитами одни.
- О, ради Бога, Гонора, перестань нести чепуху! Ты прекрасно знаешь, что они здесь совершенно раскрепощенные. Мы поступаем правильно.
- Дядя Гидеон никогда не интересовался нами.
Аккуратные, подведенные карандашом брови Кристал сошлись у переносицы - сестра говорила правду. Тетя Матильда приходилась им кровной родней. Ежегодно, на дни рождения и Рождество, она посылала в подарок своим рано потерявшим мать племянницам такие практичные вещи, как шарфы и свитеры. Вложенная в посылку открытка неизменно гласила: "От дяди Гидеона и тети Матильды с любовью", но они отлично понимали, что имя дяди упоминалось лишь для проформы.
Единственное письмо, полученное ими от Гидеона, было ответом на слезную просьбу Ленглея Силвандера одолжить ему денег, чтобы внести плату за обучение своих дочерей:
В ответ на вашу просьбу, изложенную в письме от 1 сентября, сообщаю, что я поступил бы против правил, ссудив или одолжив Вам деньги. Однако я смогу вам помочь, если вы переедете в Сан-Франциско.
И хотя у Вас нет инженерного образования, компания "Талботт" примет Вас на работу и направит на курсы чертежников. В этой стране Ваши расходы значительно сократятся, так как здесь существует превосходная система бесплатного обучения, которой могут воспользоваться ваши дочери. Со слов Матильды я знаю, что Вашей старшей дочери восемнадцать лет. Считаю своим долгом посоветовать ей иметь при себе личные документы. Она без труда найдет здесь работу. Матильда, которая в настоящее время плохо себя чувствует, шлет Вам привет.
Ваш Гидеон Талботт.
- Пора ему позаботиться о нас, - огрызнулась Кристал. - Теперь, когда тетя Матильда умерла, он наш единственный родственник.
- А что, если наш визит повредит папиной работе? - прошептала Гонора.
Новый порыв ветра заставил Кристал поглубже натянуть шляпку на голову.
- Меня продуло до костей, - заметила она. - Уж если ты так беспокоишься о папе, то знай, что именно он надоумил меня пойти к дяде.
- Ты же знаешь, он не отдает себе отчета в том, что говорит, когда у него… приступ головной боли.
- О, поступай как знаешь. Я не собираюсь возвращаться домой после бесконечного карабканья по этим холмам.
Гонора в замешательстве остановилась, но затем поспешила за своей младшей сестрой, решительным шагом направляющейся к большому безобразному дому. Шоферы, ожидавшие под навесом своих хозяев, в восхищении повернули покрасневшие от ветра лица в сторону девушек, поднимающихся по четырем низким мраморным ступеням. Кристал нажала на кнопку звонка. Прошла целая минута - венок, перевитый черной лентой, глухо стучал по гондурасскому красному дереву обшивки - и дверь открылась. Пожилой филиппинец уставился на них немигающим взглядом, без тени улыбки на лице.
Непроизвольно Гонора и Кристал схватились за руки. Почувствовав враждебность, они, забыв о мелких обидах и ссорах, стали как бы выше ростом и приподнялись над землей подобно воздушному шару.
- Да? - холодно спросил слуга.
В любой семье каждому ее члену уготована своя роль, и Гонора как старшая сестра, заменившая умершую мать, молча приняла на себя всю тяжесть ответственности за бедную семью Силвандер.
- Сестры Силвандер с визитом к мистеру Талботту, - ответила она слегка дрожащим голосом.
Неприятное разглядывание длилось еще несколько секунд, затем филиппинец произнес:
- Проходите, пожалуйста.
Оставив девушек около двери, он, с трудом передвигая изуродованные артритом ноги, направился в глубь дома, откуда раздавались голоса собравшихся гостей. Звук голосов усилился и заглох, когда невидимая дверь открылась и снова закрылась.
После холодного, ветреного сияния дня тишина и полумрак дома казались зловещими, и девушки в оцепенении застыли на месте. Никогда прежде они не бывали в таком большом доме. Кристал осторожно посмотрела вокруг, пытаясь освоиться в этой непривычной для нее роскошной обстановке. Гонора старалась совладать с дрожью в руках. Огромный вестибюль, обшитый великолепными панелями, с широкой трехмаршевой лестницей и массивной позолоченной люстрой как будто был создан с единственной целью - лишать посетителей присутствия духа.
Вернулся слуга.
- Мистер Талботт примет вас, - сказал он.
Прежде чем проводить сестер в одну из комнат, он помог им снять пальто, небрежно перекинул их через руку, преднамеренно вывернув наизнанку так, чтобы была видна изношенная голубая подкладка из искусственного шелка. Скругленные углы комнаты, металлические решетки на окнах и множество разбросанных по центру вышитых подушечек придавали ей сходство с затемненным турецким альковом.
Кристал решительно подошла к зеркалу в бронзовой раме и, встав на цыпочки, сняла шляпку и пригладила свои отливающие золотом волосы. Почти тотчас же послышался звук тяжелых шагов, гулко отдающихся на паркете.
На хранившейся у Силвандеров фотографии их американских родственников, сделанной много лет назад, у Гидеона Талботта был решительный, выдвинутый вперед подбородок, тяжесть которого уравновешивалась густой шевелюрой. Судя по толстой шее и широкому развороту плеч, они решили, что он высокого роста. Увидев его воочию стоящим перед ними на коротких ногах, девушки поняли, что фотография ввела их в заблуждение. Его рост был около пяти футов и пяти дюймов. Густые в молодости волосы поредели, и образовалась лысина; последние чудом уцелевшие пряди были тщательно зачесаны вперед и почти сливались с густыми коричневыми бачками. На лице Гидеона с грубыми чертами застыло выражение праведности, что создавало вокруг него ауру непререкаемой власти. "Великий Наполеон", - подумала Гонора.
С силой захлопнув дверь, Гидеон быстрым шагом подошел к камину, откуда продолжал внимательно изучать племянниц своей покойной жены.
- Добрый день, дядя Гидеон, - покраснев, прошептала Гонора.
- Меня удивляет, что с вами нет отца. - Его голос был твердым, в нем чувствовался характер и умение заставить себя слушать.
- П… папа отдыхает… - Гонора от волнения слегка заикалась. - Он болен…
- Вчера Силвандер был на работе, - резко возразил Гидеон. - Кто из вас кто?
- Я… - начала Гонора.
Гидеон прервал ее.
- И кроме того, разве вас не трое?
- Да Джосс… Джоселин… ей только девять, почти десять. Мы не взяли ее с собой. Дядя Гидеон, меня зовут Гонора, а это Кристал. Мы пришли выразить вам свои соболезнования по поводу кончины тети М… Матильды. - Гонора говорила с трудом. - Мы никогда ее не видели, но она всегда была так добра к нам.
- Ваша тетя уже давно плохо себя чувствовала, но последние полтора года она была прикована к постели и очень страдала от боли.
Гонора прерывисто вздохнула.
Кристал подошла к сестре. Опущенные ресницы прикрывали ее вспыхнувшие гневом голубые глаза, но голос был мягким и сердечным, когда она произнесла:
- Должно быть, ей было очень тяжело, дядя Гидеон… да и вам тоже.
Взгляд Гидеона на мгновение задержался на хорошеньком склоненном личике с покрасневшими от ветра щеками.
- У меня другие посетители, - сказал он, стараясь смягчить голос, - идемте и выпьем кофе вместе с ними.
Глава 2
Двери между тремя богато отделанными комнатами с высокими потолками были раздвинуты; во всех трех каминах из черного мрамора горел огонь. Красновато-лиловые шторы на окнах были задернуты, закрывая величественную панораму города и залива Сан-Франциско. В тусклом свете горящих канделябров можно было рассмотреть около двадцати одетых в черное людей, на лицах которых не было и следа горя по случаю тяжелой утраты. Подталкивая сестер, Гидеон твердым шагом подошел к трем оживленно беседующим матронам, в руках которых были чашечки из тонкого фарфора.
- Племянницы Матильды, только что приехавшие из Англии, - пробурчал он. - Миссис Индж, миссис Карстарз и миссис Бурдеттс, разрешите вам представить Карол и Монику Силвандер.
Исполнив роль хозяина и не обратив ни малейшего внимания на неправильно названные им имена племянниц, он с чувством выполненного долга присоединился к группе пожилых мужчин, о чем-то громко беседующих.
После минутного молчания самая солидная дама, носящая имя миссис Бурдеттс, выразила сестрам свои соболезнования и спросила, как прошли похороны.
Гонора поникла.
- Мы не были на похоронах.
- Но, дорогая, рядом с Гидеоном должна быть семья.
- Я… мы… никогда не видели тетю Матильду, - прошептала Гонора.
При этом сообщении три пары глаз буквально впились в девушек, разглядывая их синие платья и купленные на распродаже шляпки, затем, обменявшись понимающими улыбками, дамы продолжили прерванный разговор о прослушанной накануне симфонии, которую все трое дружно критиковали.
Девушки молча внимали их беседе, и когда тема была исчерпана и разговор коснулся ветреной погоды, Кристал вежливо выразила свое мнение.
Гонора натянуто улыбалась. Улучив момент, она под предлогом разглядывания безделушек, стоявших повсюду, отошла от беседовавших дам. Чувствуя себя неприкаянно, она прошла через гостиную и вошла в безлюдную комнату. В комнате стояли позолоченная арфа и огромный "Стейнвей" - рояль, на котором, как решила Гонора, никто не играл и он просто служил украшением. На открытой клавиатуре стояла миниатюрная копия Pieta Микеланджело. Девушка осторожно провела пальцем по холодному гладкому мрамору статуэтки.
- Ужасно, не так ли? - спросил за спиной мужской голос.
Вздрогнув, Гонора обернулась. Первой мыслью, пришедшей ей в голову при виде обратившегося к ней человека, было: так вот что подразумевается под эпитетом "львиный". Его крепко скроенное тело было гибким и подвижным; широкоскулое лицо обрамляла грива рыжевато-коричневых волос; бесцветные по краям брови сходились у переносицы, образуя темное пятно, напоминающее маркировку. Калифорниец, так решила Гонора, был невысок, его лицо покрывал густой загар. Вероятно, он только что приехал, иначе Гонора непременно бы заметила его среди одетых в траур гостей. Он был моложе всех присутствующих - Гонора решила, что ему слегка за двадцать - и, кроме того, одет в светло-серый костюм, к которому очень подходил золотисто-коричневый галстук.
Статуэтка чуть не выпала из рук Гоноры.
- Что вы так испугались? Разве вы не знаете, что такое барахло, как это, никогда не бьется? - Незнакомец криво усмехнулся, обнажив ряд белых зубов. Его усмешка была одновременно и отталкивающей, и притягательной. - Неужели не знаете? Чем безобразнее вещь, тем она прочнее. - Его шутливый тон вывел Гонору из оцепенения, обычно охватывающего девушку при разговоре с незнакомыми мужчинами, особенно если последние были хороши собой и начинали ей нравиться.
- Никогда не слышала о такой закономерности. Мне показалось, что эта статуэтка сделана отлично. Правда, я никогда не видела оригинала, но, возможно, вам есть с чем сравнивать?
- Никогда не был в Риме, - последовал ответ.
- Тогда почему вы решили, что копия не соответствует оригиналу?
- Такого просто не может быть. Только оригиналы заслуживают внимания.
- Вы так считаете? - спросила Гонора.
- Я думаю, что всякий мало-мальски уважающий себя скульптор не возьмется за изготовление копии, - последовал ответ. - Вот я, например, инженер, и мне никогда не придет в голову мысль копировать чужие проекты.
- Значит, вы оригинальны?
- Я бы назвал это другим словом - "талантлив". Да, я талантлив. И очень.
- Мне выпало большое счастье разговаривать с вами. - Непроизвольным движением головы Гонора откинула назад густые черные волосы; спина ее выпрямилась, маленькие округлые груди напряглись.
- Англичанам свойственно все подвергать сомнению, но я не собираюсь в угоду вам менять свои взгляды.
- От скромности вы не умрете.