Дерзкий ответ вырвался непроизвольно, и сердце Гоноры сильно забилось. Ее опыт общения с мужчинами ограничивался разговорами с застенчивыми прилежными мальчиками - зубрилками, как назвали бы их в Америке. Все, что от них требовалось, это быть приятными собеседниками. Сейчас же Гонора поймала себя на мысли, что ей интересно, какого цвета волосы на груди у этого мужчины - такие же светлые, как брови, или же соответствуют цвету волос на голове. Ресницы ее затрепетали, и она покраснела.
Улыбнувшись, он бросил на нее быстрый, но внимательный взгляд, что заставило ее покраснеть еще больше. Затем незнакомец заглянул в ее темные, как вишни, глаза, за которые отец звал ее "моя португалочка".
- Скажите мне, - попросил незнакомец, глядя через комнату на собравшихся в гостиной людей, - если оригинальность не представляется вам положительной чертой характера, то какого вы мнения о них? Отличительная черта этих людей - стяжательство, хотя никто из них в этом не признается.
- Осмелюсь заметить, что это непременный ингредиент хорошей жизни, - отпарировала Гонора.
- Глупости. Мне кажется, вы совершенно не меркантильны.
- О нет! Просто я стараюсь называть вещи своими именами. Как хорошо, когда тебе не приходится бегать в поисках работы.
Он с интересом посмотрел на нее.
- Искать работу? Вы не производите впечатления девушки, стремящейся сделать карьеру.
- Однако я пытаюсь. - Голос Гоноры, мягкий и нежный, дрогнул. Всегда неуверенная в себе, она абсолютно терялась, когда приходила в агентство по найму.
- О чем вы задумались?
- Просто витаю в облаках. - Гонора овладела собой.
- Думали о работе, - незнакомец весело рассмеялся. - Во всяком случае, я никогда не поверю, что вас интересуют только деньги. С такими глазами, как ваши, невозможно быть стяжательницей, Моника Силвандер.
Он знает, кто она! Девушка почувствовала себя задетой.
- Мне нужно было сразу представиться, - заметил он с легким шутливым поклоном. - Я Курт Айвари. Моя фамилия звучит так же, как и название материала, из которого сделаны эти клавиши. - Он слегка коснулся пальцами клавиш, и они зазвучали.
- Я Гонора, - прошептала девушка.
- Что?
- Я не Моника, а Гонора.
- Гонора, я работаю у мистера Талботта. Он попросил меня сказать вам, что его машина отвезет вас с сестрой домой.
Так вот откуда он знает ее. Все так просто, а она-то думала!
- В этом нет никакой необходимости, - ответила она почти резко.
- Вы рассердились?
- Я не хочу обсуждать это с вами.
Курт внимательно посмотрел на нее.
- Нет, вы не рассержены, вы смущены.
Гонора почувствовала, что краснеет.
- Дядя Гидеон очень добр к нам, но мы с сестрой хотели прогуляться.
- Не будем спорить. Дядя хочет, чтобы вас отвезли домой, а его решения не обсуждаются. - Несмотря на насмешливый тон, в его голосе чувствовалось уважение. Курт тронул струну арфы, раздался долгий, протяжный звук. - Я считал, что Ленглей сильно преувеличивает, рассказывая о своих дочерях. Сейчас я понимаю, что ошибался.
- Вы знаете папу… вы знакомы с моим отцом?
- Я же сказал вам, что я инженер.
- Простите. Как глупо с моей стороны. Конечно, вы должны знать его.
- Он вами очень гордится и называет "мои три грации".
- О, Курт, - прервал его женский голос, - Курт.
Прислонившись к косяку двери, на них смотрела изящная молодая женщина. Она была одета в длинное, доходящее до щиколоток платье с узким лифом и широкой юбкой. Она была почти безгрудой. Каштановые волосы женщины были стянуты узлом на затылке. В длинных пальцах дымилась сигарета. Она не была красивой - впалые щеки и выдающаяся вперед челюсть не способствовали этому, - но она была похожа на герцогиню Виндзорскую, и как в герцогине, в ней был особый шик.
- Ну-ну… - протянул Курт, - итак, ты наконец решилась на это.
- Дорогой, я пила чай, затем снова чай. Какая скука. Мама сказала мне, что ты появился совсем недавно. - Судя по манере говорить, выделяя отдельные слова, молодая особа была американкой. Гонора почувствовала свою незначительность.
- Я был в нашей компании в Окленде, - ответил Курт. - Имоджин, это племянница миссис Талботт, Гонора Силвандер. Гонора, разрешите представить вам Имоджин Бурдеттс.
- Примите мои соболезнования. Мне ужасно жаль вашу тетю, - сказала Имоджин почти небрежным тоном.
- Спасибо, но я никогда не видела ее.
- Гонора только что приехала из старушки Англии, - заметил Курт.
- Да, я это поняла по акценту. - Имоджин даже не взглянула на Гонору. - Курт, мама хочет поговорить с тобой. Я заявляю это официально, чтобы ты потом не смог сказать, что тебя не предупреждали.
- Теперь - долг зовет. - Кривая ухмылочка снова появилась на его губах. Курт посмотрел на Гонору. - Уверен, что мы как-нибудь столкнемся с вами снова.
Гонора проследила, как пара прошла через анфиладу комнат, ненадолго задержалась около сидящих на диване дам, затем подошла к задернутому шторами окну.
Курт стоял спиной к Гоноре, но по оживленному лицу Имоджин она поняла, что он вел с ней беседу в свойственной ему манере добродушного подшучивания.
Гонора продолжала наблюдать за ними, когда в комнату вошла горничная и сообщила, что машина подана.
Глава 3
Усевшись поудобнее в лимузине, Кристал провела рукой по кожаному сиденью.
- О, как чудесно, кожа будто шелковая. Гонора, это прекрасно, что дядя решил отправить нас домой с таким шиком, хотя, впрочем, это ему ничего не стоит.
- Кристал! - прервала болтовню сестры Гонора, указывая глазами на опущенное стекло кабины водителя, роль которого выполнял усталый пожилой филиппинец.
- Он нас не слышит, - переполненная впечатлениями, Кристал не могла остановиться, однако понизила голос. - Давай поговорим! Я узнала, что тетя годами не выходила из дома. Мне кажется, что дяде Гидеону нужна хозяйка.
Гонора схватила Кристал за руку, моля Бога, чтобы шум мотора заглушил их голоса.
Кристал потерла покрасневшее запястье и, не обращая внимания на сестру, продолжала:
- Он был женат на инвалидке, а, как ты понимаешь, богатому человеку обязательно нужно иметь кого-то в качестве стимула.
- Он вовсе не из той породы, - прошептала Гонора, защищая дядю.
- Он хорошо к нам отнесся, не правда ли? - Кристал снова провела рукой по сиденью; ее хорошенький ротик растянулся в улыбке. - Даже если он и рассердился на нас поначалу, то потом наверняка простил, отправив домой в такой шикарной машине.
- Просто он не хотел, чтобы его друзья видели, как мы тащимся пешком через весь город. Мистер Айвари дал мне это ясно понять.
Кристал с удивлением посмотрела на сестру.
- Мистер Айвари?
- Курт Айвари. Он работает на дядю Гидеона.
- Так этот ужасный человек в роскошном сером костюме, с которым ты болтала в музыкальной комнате, и есть Курт Айвари? Вне всякого сомнения, он работает в компании дяди. Я слышала, что он его правая рука. Эта скелетина Имоджин кокетничала с ним напропалую. Ее платье - последний писк моды. Я думаю, оно от Диора и единственный экземпляр. Ты представляешь, как хорошо носить такое платье. Она может себе это позволить, с ее-то семьей!
- Что, они такие важные?
- О, ради Бога, Гонора! Как ты, такая умная и начитанная, можешь быть настолько непрактичной в повседневной жизни! Неужели ты не помнишь, как папа рассказывал нам, что мистер Бурдеттс и дядя Гидеон создают совместное предприятие в Окленде? Как тебе понравился Курт Айвари? Что он собой представляет?
- Он молодой человек Имоджин Бурдеттс.
- В твоем голосе чувствуется разочарование. Готова поспорить, что она давно лишилась невинности.
- Кристал, мне не нравится этот разговор…
- Знаю, знаю. Папа сказал бы, что девушкам из семьи Силвандер не подобает вести себя как горничным. Что уж такого замечательного в семье Силвандер?! Как ты думаешь, у этих богатых старых коров есть сыновья, за которых можно было бы выйти замуж?
- Тебе только семнадцать.
- Здесь взрослеют гораздо раньше. Помнишь, что говорили об американцах во время войны? Янки чрезвычайно сексуальны.
- Как только папа поправится, мы немедленно вернемся в Англию.
- Это значит, дорогая Гонора, что мы останемся здесь навечно.
Забыв, что их может услышать шофер, Гонора закричала:
- Что за мерзости ты говоришь!
- Я люблю папу не меньше, чем ты, Гонора, но посмотри правде в глаза. Он не создан для того, чтобы заниматься бизнесом. Мы можем надеяться только на себя. - Горячность, с какой говорила Кристал, в сочетании с ее красотой делали девушку просто неотразимой. - Нам надо найти здесь богатых мужей.
- Я никогда не выйду замуж без любви. Выходить замуж за деньги не для меня.
Кристал неопределенно пожала плечами.
- Хорошо, что у нас теперь есть дядя Гидеон.
- Так кто из нас более реалистичен? Он даже имена наши не запомнил.
- Главное, что мы сделали первый шаг и познакомились с ним. - Глаза Кристал стали почти синими. - Он просто обязан позаботиться о нас. Я уверена, что встречу достойного молодого человека. И если уж ты не хочешь выходить замуж, то по крайней мере должна оставить поиски работы и поступить в университет. Джоселин будет ходить в хорошую школу, где нет японцев и итальянцев. Папа перестанет пить…
- Кристал! - голос Гоноры дрожал от возмущения.
Кристал посмотрела на шофера, кивнула головой и замолчала.
Богатые кварталы остались позади. Машина медленно ехала среди серого однообразия многоквартирных домов по крутой Ломбард-стрит, в конце которой, словно палец, указывающий в небо, высилась башня Кольт-тауэр. Гонора дотронулась до плеча шофера.
- Вот наш дом, - сказала она, стараясь быть вежливой.
Шофер притормозил. Лимузин мягко проехал через узкие ворота и остановился у большого дома. Лучи предзакатного солнца безжалостно высвечивали облупившиеся стены, некогда покрытые синей краской.
Окно на третьем этаже распахнулось, и в нем показался мужчина. Он перегнулся через подоконник. Ветер трепал его редкие каштановые волосы и старый школьный галстук.
- О Боже, это же папа, - прошептала Кристал.
- Вы обе заслуживаете хорошей порки! - закричал им Ленглей Силвандер. - Где, черт возьми, вы шлялись до сих пор?
- Он совсем пьян, - прошептала Кристал.
Гонора, не дожидаясь, когда шофер откроет дверцу, выскочила из машины, едва слышно прошептав "спасибо". Кристал последовала за ней.
Они быстро побежали по узкой дорожке, залитой уже растрескавшимся цементом, вдоль которого выстроился длинный ряд почтовых ящиков, миновали завешанный разноцветным бельем двор и ворвались в подъезд. Прыгая через несколько ступенек, они взбежали на третий этаж и остановились перед дверью квартиры. Прежде чем Гонора успела вставить в замок ключ, дверь распахнулась и на пороге появился Ленглей Силвандер.
Верхняя часть его лица была гладкой. Широкие брови и бездонные голубые глаза, похожие на глаза Кристал, свидетельствовали о том, что некогда он был красивым мужчиной. Однако нижняя часть лица с безвольным подбородком и капризным ртом обвисла от постоянного пьянства.
- Вы что, хотите нарваться на неприятности! - кричал он.
- Папа, позволь нам войти, - попросила Кристал, - мы тебе сейчас все объясним.
- Как вы оказались в этом роскошном американском автомобиле?
Кристал вздернула подбородок.
- Он принадлежит дяде Гидеону.
- Этому выскочке! Что у вас с ним общего?
- Ты посоветовал нам навестить его.
Ленглей с удивлением посмотрел на дочь.
- Я? Ах да, чтобы выразить соболезнование по поводу смерти вашей тетки. Но я не разрешал вам пользоваться его собственностью. - Высокий голос Ленглея гулко отдавался на лестнице.
Гонора втолкнула отца в квартиру, и Кристал захлопнула входную дверь.
Все трое стояли в узком коридоре. Дверь в комнату отца была приоткрыта. В дверном проеме виднелись большая двуспальная кровать в стиле эпохи королевы Анны и ночной столик на высоких ножках, на котором стояли початая бутылка виски и стакан.
- А где моя маленькая сиротка? Может, она уже занимается проституцией? Джоселин! Джосс!
- А разве она не дома?
- Джо…о…селин! - продолжал звать Ленглей.
Дверь справа открылась. На пороге стояла маленькая худенькая девочка, одетая в поношенную форму английской школьницы. Обеими руками она прижимала к плоской груди раскрытую книгу. Волосы девочки были гладко зачесаны назад и заплетены в косу; бледное худенькое личико с полными слез голубыми глазами почти закрывали большие очки с толстыми линзами, передние зубы девочки слегка выдавались вперед. Джоселин Силвандер, на редкость домашний ребенок, была полной противоположностью своим красивым сестрам.
- Что вы раскричались? - равнодушно спросила она. - Что случилось?
- Как будто ты не знаешь, - огрызнулась Кристал, которая часто пререкалась со своей младшей сестрой.
- Когда я тебя зову, ты обязана откликаться, - закричал Ленглей.
- О, когда ты пьяный, это все равно бесполезно, - ответила Джоселин сквозь слезы.
- Вы нахалка, мисс.
Джоселин бросилась обратно в комнату, хлопнув дверью так, что задрожали тонкие фанерные перегородки.
- Опять эти сцены! - Кристал незаметно проскользнула в комнату, которая служила семье кухней и столовой, оставив Гонору наедине с отцом.
Гонора погладила руку отца.
- Папа, я заварю тебе крепкого чаю.
- Как вы могли позволить этому неотесанному мужлану оказывать вам знаки внимания? - спросил Ленглей жалобным голосом, отталкивая руку Гоноры.
- Мы не подумали. Это моя вина. Папа, уже почти четыре часа. Я приготовлю чай. Он поставит тебя на ноги, - умоляла Гонора.
- Я воспитывал из вас леди. Во всем виноват я. Мне не следовало привозить вас в эту проклятую страну.
Стены снова задрожали: Кристал с шумом захлопнула дверь.
Губы Гоноры дергались. Практичная Кристал и умненькая Джоселин легко справлялись с отцом, когда он был трезвым, но его пьяные вспышки гнева всегда доставались Гоноре, которая принимала все близко к сердцу. Гонора не просто любила отца - все три дочери его любили, - она боготворила его. Девушка тяжело вздохнула и пошла в комнату к сестрам. Почти все пространство комнаты занимал огромный комод мореного дуба, здесь же стояли три железные кровати.
- Всегда во всем виновата я, - хныкала Джоселин, зарывшись лицом в подушку.
- Джосс, ты же знаешь, что ему не нравится работать у дяди. В этом причина всех его несчастий.
Джоселин оторвала лицо от подушки.
- Может, ты думаешь, что я счастлива? Тебе-то не надо ходить в школу. Эти ужасные здешние мальчишки цепляются к каждому моему слову. Я ненавижу их. Мне так хочется вернуться в Эдинторп, где девочки учатся отдельно. Да и девочки здесь не лучше! Они какие-то недоразвитые. - Джоселин взяли в школу на два класса ниже, и она со своими блестящими интеллектуальными способностями обогнала одноклассников по всем предметам - ей не было равных в местной школе, и она очень тосковала по Англии.
Гонора вздохнула.
- Мне тоже нелегко. Когда я прихожу куда-нибудь, чтобы устроиться на работу, мне все время кажется, что окружающие смеются надо мной. - Она присела на краешек кровати своей младшей сестры и нежно поцеловала ее в макушку. От волос Джоселин исходил запах карамели и кастильского мыла. - Однако не все так ужасно. Главное, мы все вместе. Будет и на нашей улице праздник, как ты считаешь?
- Надеюсь. - Джоселин придвинулась поближе к сестре. Лукавое худенькое личико девочки выражало умиротворенность. Джоселин нравилось, когда старшая сестра, заменившая ей мать, успокаивала ее.
Гонора ушла на кухню, самую большую комнату в квартире, где укрылась Кристал, стала неумело собирать мясорубку, чтобы приготовить картофельную запеканку с мясом из остатков пюре и жилистой баранины. Кристал включила маленькое радио, оставшееся им от прежних жильцов, и кухня наполнилась звуками песни в исполнении Томми Дорсея.
Вскоре запеканка была готова, ароматный запах наполнил кухню. Сестры накрыли стол и, обмениваясь понимающими взглядами, направились к комнате отца. Гонора осторожно постучала.
- Папа, ужин готов.
- Я не голоден, - последовал ответ. Язык Ленглея заплетался. - Ужинайте без меня.
Сестры быстро поели и легли спать. Даже Кристал, которая обычно засиживалась допоздна, на этот раз легла рано и быстро уснула.
В воскресенье утром Гонора проснулась первой. Стараясь не разбудить сестер, она на цыпочках вышла из комнаты и прошла на кухню.
За столом, на котором стоял треснувший глиняный заварочный чайник, сидел Ленглей.
Со смущенной улыбкой он посмотрел на свою старшую, любимую дочь.
- Я не смог найти печенье, - произнес он робко.
Улыбаясь, Гонора подошла к полке, висящей над плитой, и достала коробку.
- Вот печенье, папа, - сказала она, открывая ее.
Младшие дочери тоже пришли на кухню.
- Ну, Джосс, - спросил отец, нежно погладив ее по щеке, - как насчет похода в зоопарк? Или, может быть, нам удастся убедить твоих сестер устроить пикник?
Смеясь и поддразнивая друг друга, Силвандеры собирались на прогулку.
Несмотря на эгоистичную натуру Ленглея и его пристрастие к бутылке, на амбициозность Кристал, дерзость и равнодушие Джоселин - все они вместе были счастливой и дружной семьей. В этот период перехода от старой жизни к новой они сплотились еще теснее и уже были готовы, подобно бабочкам, сбросить кокон и вылететь навстречу неизвестности.
Люди улыбались, глядя на эту дружную английскую семью - двух красивых старших девочек, веселых и беззаботных, их отца в котелке и с зонтиком в руках, которым он указывал младшей дочери на клетки со зверями, давая нужные пояснения. Все были довольны друг другом и счастливы.
Глава 4
Генеалогическое древо Силвандеров не было таким уж древним и знаменитым, как считал Ленглей, правда, одна из его ветвей восходила к предкам благородных кровей, но все остальные брали свои истоки из бедности. Его отец, мелкий банковский служащий, был чрезвычайно скуп. Он определил своего сына в весьма посредственное закрытое среднее учебное заведение для мальчиков, по окончании которого Ленглей, приобретя некоторые навыки в издательском деле, поступил на работу в Калломтон-хаус в качестве младшего редактора. Именно в это время он встретил Дорис Киннон, впервые приехавшую в Европу. Моложе его на шесть лет, Дорис была очарована его английским акцентом, красивым, мужественным профилем и капризным выражением лица. Ленглею нравилось, что молодая девушка смотрит на него с восхищением, и, кроме того, она была богата и могла значительно облегчить его жизнь.