Генерал Марацци сделал вид, что не слышал требований эсэсовца арестовать хозяев дома без единой на то улики. Эггер подчинялся своему, немецкому, командованию, а генерал - итальянскому генеральному штабу. Промышленники такого уровня, как Летициа и Дуньяни, могут прямо обратиться к маршалу Бадольо, и тогда неприятностей не оберешься.
- Спокойней, господа, - вмешался Марацци. - Будем вести себя разумно…
- Майору Эггеру следует воздержаться от истерических припадков, - съязвила Роза.
- Шлюха! - взвизгнул немец и размахнулся, чтобы влепить женщине пощечину.
Но Пьер Луиджи опередил его, нанеся эсэсовцу сокрушительный удар в челюсть. Бывший провинциальный парикмахер не удержался на ногах и судорожно схватился за кобуру, вытаскивая револьвер. Но Марацци опередил немца.
- Не заставляйте меня прибегать к крайностям, - сказал генерал, сжимая в руке оружие.
Немец поднялся, пригладил неестественно белые волосы и вытер кровь, появившуюся в углу рта.
- Мы еще встретимся, - пригрозил он брату и сестре, - и тогда мне никто не помешает…
В красноватых глазах Эггера блеснул злобный огонек.
- Отдохните, синьора Летициа, - посоветовал генерал. - Выспитесь, а потом продолжим беседу. И вы, инженер Дуньяни, - обратился он к Пьеру Луиджи, - подумайте, чем можете помочь следствию. Пойдемте, майор Эггер. Нам следует вернуться на место преступления и допросить свидетелей.
- Хорошо, - покорно кивнул головой Эггер.
- Майор, - остановил немца Пьер Луиджи. - По-моему, вам следует извиниться перед синьорой.
- Я в долгу перед синьорой, - сказал Эггер и прищелкнул каблуками. - И очень скоро долг свой заплачу. А пока, синьора Летициа, примите мои извинения. У вас очень красивый мальчик, - добавил угрожающе немец, сверкнув золотыми зубами. - Блондин. И зовут его Риккардо. Красивое имя… Берегите сына, синьора Летициа. Сейчас очень тяжелые времена… и жестокие…
Немец вышел из гостиной первым, за ним последовал генерал Марацци. Роза едва держалась на ногах. Она знала: эсэсовец способен на все. Как уберечь Риккардо? Может, война скоро кончится, тогда безжалостный Фриц Эггер исчезнет из ее жизни. Пока же у него нет доказательств, и он не тронет семью Летициа. К тому же Италия остается союзницей Германии, независимой страной, где есть собственное правительство.
Когда машины с непрошеными гостями исчезли в конце аллеи, Роза бессильно рухнула в кресло и обхватила голову руками. Разговор с Эггером вымотал ее.
- Господи, кто это сделал? Кто? Кто смог все устроить? - твердила она.
Пьер Луиджи погладил сестру по голове и спокойно сказал:
- Не надо ломать голову, Роза. Неужели не догадываешься?
Роза подняла глаза и спросила испуганно и восхищенно:
- Ты?
- Я, - признался Пьер Луиджи.
- Но как ты смог?
- Ты имеешь в виду, как я осмелился?
- Нет, как ты все это организовал? Я понимаю тебя: любые средства годятся, лишь бы остановить эту бойню.
- Обратился к нужным людям… - объяснил брат.
По всей Италии скрывались сотни военнопленных из союзнических войск, сбежавших из концлагерей. Среди итальянцев было немало антифашистов, не одобрявших политику правительства маршала Бадольо. Пьер Луиджи много помогал и тем, и другим, это Роза знала.
- Ты обратился к американцам? - спросила она.
- Чем меньше ты знаешь, тем лучше, - улыбнулся Пьер Луиджи.
Роза взглянула на брата и вдруг бросилась ему на шею.
- Пьер Луиджи Дуньяни, я всегда знала: ты - настоящий человек! - воскликнула она.
Глава 3
- Мама, а что это я там увидел? - спросил Риккардо, выглядывая из окошечка маленького деревянного домика, подаренного год назад полковником Дитмаром фон Манштейном.
Такой забавный вопрос малыш задавал всегда, когда видел что-то непонятное; какую-нибудь незнакомую вещь или неизвестного человека.
- Не знаю, дорогой, - ответила Роза, любуясь белокурой головкой, выглядывавшей из крохотного окошечка.
- Вон там, - уточнил Риккардо, показывая ручкой в небо.
Прикрыв глаза рукой, Роза взглянула в лазурный сентябрьский небосвод. Она увидела хищную птицу с широким размахом крыльев и раздвоенным хвостом. Хищник описывал круги в голубом небе, высматривая добычу.
- Ты увидел коршуна, малыш, - объяснила мать.
Роза сидела на траве около игрушечного домика, расписанного, как альпийские жилища в Австрии: тирольская зелень для ставень с прорезанными сердечками, светлая охра для крыши, два окна и балкончик, на подоконниках - горшочки с цветами.
- А коршуна мы построили? - спросил Риккардо.
Ему недавно исполнилось два года. Он без конца задавал вопросы и был абсолютно уверен: все, что летает, дело рук его мамы и дяди Пьера Луиджи.
- Коршун - не самолет, родной мой.
- Но он же летает!
- Птицы летали за миллионы лет до самолетов.
- Коршун - это бесшумный самолет…
- В общем, похоже, - согласилась Роза, решив не злоупотреблять объяснениями.
- А он бомбит? - продолжал расспрашивать ребенок.
- Что? - не поняла Роза.
- Коршуны бросают бомбы?
Риккардо задавал вопросы и требовал точных ответов.
- Нет, дорогой, коршуны на людей не нападают. У нас с ними мир.
- А что такое мир, мама? - поинтересовался мальчик.
Роза любовалась сыном: белокурой головкой, ясными глазками, и чувствовала - нет для нее ничего на свете дороже этого малыша. Она плохо помнила детьми Джулио и Альберто. Тогда у Розы было слишком много дел, и она мало занималась сыновьями. С Риккардо же она впервые почувствовала себя матерью в полном смысле слова.
- Мир очень похож на твой домик, - попыталась объяснить женщина. - Он тебя защищает, бережет. Тебе хорошо - и ты улыбаешься. Мир, это когда мама обнимает тебя…
- Дядя, дядя идет! - закричал Риккардо, увидев Пьера Луиджи.
Выбежав из домика, мальчик вприпрыжку кинулся дяде навстречу.
- Не беги так, упадешь! - крикнула мать вслед сыну.
Пьер Луиджи сильными руками подхватил племянника, поцеловал и снова поставил на землю. Мужчина и ребенок, взявшись за руки, зашагали по аллее. Роза смотрела на крупную фигуру брата, и ей впервые показалось, что она видит отца. Пьер Луиджи приближался к пятидесяти. Господи, как же быстро летит время!
Когда они подошли ближе, Роза вдруг заметила, что из единственного глаза Пьера Луиджи катятся слезы. Она никогда не видела, чтобы брат плакал, и не могла понять, что случилось. Но, похоже, Пьер Луиджи плакал от счастья.
- Что такое? - встревожилась Роза.
- Перемирие.
- Перемирие? С кем?
- Италия подписала перемирие с союзниками. Мы вышли из войны!
Роза обняла и расцеловала брата. Оба были взволнованы до глубины души. Риккардо, видя их волнение, но не понимая причины, отчаянно, как это делают только маленькие дети, разревелся.
- Не плачь, сокровище мое, не плачь.
Роза подхватила сына на руки и спросила брата:
- Так все кончено? Я правильно поняла?
- Ты правильно поняла.
Пьер Луиджи сунул племяннику карамельку, и тот успокоился.
- Неужели с войной покончено? - не веря собственным словам, произнесла Роза.
- Наверное, - неуверенно подтвердил Пьер Луиджи. - В любом случае, сегодня, 8 сентября 1943 года, Италия разорвала союз с Германией. Исторический день.
Брат с сестрой сели на траву. Риккардо снова забрался в домик и высматривал в небе коршуна.
- Откуда ты узнал про перемирие? - спросила Роза.
- Мне позвонили из Рима. Сегодня вечером сообщат по радио. Ты понимаешь, Роза, - сказал Пьер Луиджи, взяв руки сестры в свои, - больше не будет ни бомбардировок, ни смертей, ни разрушений. Кончено!
Роза никогда не видела брата таким взволнованным.
- А немцы? - вдруг вспомнила она.
- Немцы? - задумчиво повторил Пьер Луиджи. - Теперь мы можем ненавидеть их открыто. Нас защищает итальянская армия.
Роза встала. Радость в ее душе сменилась тревогой.
- Неужели ты думаешь, немцы отступят перед итальянской армией? - охладила она восторг Пьера Луиджи. - Пойми, враг прямо у нас в доме. Знаешь, сколько нужно немецким танковым дивизиям, чтобы через перевал Бреннеро дойти до Милана? Один день, Пьер Луиджи, один день! А в Риме сидит Кессельринг!
Роза, как всегда, смотрела в будущее. Врожденный здравый смысл помогал ей верно оценивать события.
- Но есть же американцы! - возразил Пьер Луиджи.
- Американцы - в Калабрии. А знаешь, сколько от Калабрии до Милана? Тысяча километров. И на всем пути стоят немецкие части.
- Немцы напуганы.
- Но они в любом случае сильнее нас.
- Они знают, как велика мощь союзников.
- А мы знаем, как безжалостны нацисты. Не забывай, что ты сделал с самолетами, Пьер Луиджи. Вспомни, месяц назад ты ударил эсэсовского офицера. Он уверен, саботаж устроили мы. И он поклялся отплатить, помнишь?
- Думаешь о Фрице Эггере?
- О нем, о ком же еще? Налетит на нас, как стервятник… Мы должны уехать! - решительно заявила Роза.
Она подошла к игрушечному домику и окликнула Риккардо.
- Прямо так сразу? Взять и уехать? - недоуменно переспросил брат.
- Делай, как я говорю, - умоляюще попросила Роза. - Зови мальчиков. Нам надо бежать.
Она взяла на руки малыша и прижала его к себе. Пьер Луиджи еще сомневался:
- Бежать, но куда?
- Потом решим куда. Главное - уехать отсюда.
Через полчаса вся семья Летициа загрузилась в машину. Пьер Луиджи сел за руль "Ланчи", и автомобиль двинулся по аллее к воротам.
Как раз в эту минуту распахнулась кованая решетка, и навстречу "Ланче" выехал черный "Мерседес" майора Эггера. За ним следовал грузовик с немецкими солдатами. У Розы болезненно сжалось сердце.
- Конец, нам всем конец, - потерянно прошептала она.
Глава 4
- Вас, синьора Летициа, подвела излишняя эмоциональность, - любезным тоном обратился к ней Фриц Эггер.
Он по-прежнему был в зловещей эсэсовской форме, которая ему очень подходила, и изображал из себя всепонимающего собеседника. Роза пыталась понять, насколько он в данный момент искренен.
- Вы, итальянцы, вообще слишком эмоциональный народ, - продолжал майор. - Впрочем, это еще не смертный грех…
Их оставили вдвоем на веранде, залитой закатными лучами солнца. В окно Роза видела, что коршун все еще парит в небе. Теперь его полет выглядел зловеще.
- Может, вы и правы, - сказала она, пытаясь выиграть время и разобраться в происходящем.
- Однако теперь, синьора Роза, - с изысканной вежливостью продолжал Эггер, - если вы будете упорствовать в некоторых ваших, скажем так, заблуждениях, у вас уже не будет никакого оправдания. Вы - женщина умная, здравомыслящая. Полагаю, от вас не ускользнул истинный смысл перемирия, подписанного некоторыми представителями итальянских властей с главнокомандующим союзнических сил.
- Я пока не сориентировалась, - неуверенно произнесла Роза, все еще надеясь на чудо.
- Конечно, конечно, - улыбнулся немец и добавил: - Но теперь для вас наступил момент выбора. Следует принять правильное решение.
Эггер вынул портсигар, взглянул на хозяйку дома и с сожалением убрал его.
- Дурная привычка, - вздохнул он, имея в виду сигареты. - Я чуть не забыл: вы не переносите дым. Итак, вы все поняли, синьора Летициа?
- Что вы от меня хотите? - спросила Роза.
Ей казалось: она попала в царство злых сил и не в состоянии вырваться.
- Разрешите?
Эггер указал на серебряный гравированный поднос, на котором стояли бутылки.
Роза только кивнула, и немец налил себе коньяку в большой стакан.
- Так что вы от меня хотите? - повторила женщина.
- Хочу, чтобы вы поступили благоразумно и подтвердили свою лояльность в отношении вашего союзника - Германии.
Майор отпил глоток, наслаждаясь, как истинный ценитель, изысканным вкусом напитка.
- На нейтральной полосе полыхает огонь предательства, - патетически воскликнул эсэсовец. - Вы не можете больше оставаться в стороне. Вам ясно?
Роза подумала о маленьком Риккардо, оставленном на попечении служанки. Джулио, Альберто и Пьера Луиджи охраняли немецкие солдаты. Она представила, что с ними может случиться, и ее объял страх.
- Мы - в ваших руках, майор Эггер, - признала она.
- Весьма реалистический вывод, полностью отражающий истинное положение вещей, - торжествующе заявил немец. - Можно находиться в руках союзника, а можно - в плену у врага. Выбирайте. Можно мило беседовать (что мы с вами и делаем), а можно подвергнуться допросу с пристрастием. Вы, наверное, не знаете, синьора Летициа, но Германия теперь находится в состоянии войны с Италией. На вашей территории действуют законы военного времени. За преступления, совершенные против вермахта, будут судить по немецким военным законам.
Майор все больше распалялся, и в голосе его звучала неприкрытая угроза.
- А по нашим законам саботажники должны быть расстреляны! - закончил он.
- Что я должна сделать? - взмолилась Роза.
Эггер увидел страх в глазах женщины и в полной мере насладился своей победой. Он подошел поближе, склонился над Розой и дружески похлопал ее по руке. Она изо всех сил вцепилась пальцами в ручку кресла.
- Доверьтесь мне, - прошептал майор. - Считайте меня вашим другом.
Роза задрожала: Эггер внушал ей острое отвращение.
- Что вы хотите сказать, майор?
- Я хочу сказать, что с этой минуты и вплоть до окончательной победы немецкого оружия у вас не будет другого собеседника, кроме меня. И от вас зависит, как сложатся наши отношения…
Глубоко посаженные глаза эсэсовца светились огнем злобного, низменного наслаждения. Он испытывал садистское удовольствие, измываясь над жертвой, и к тому же выполнял свой долг, добиваясь признания в совершении преступления.
- Я, конечно, могу сотрудничать с вами в том, что касается технических и производственных вопросов, - попыталась выкрутиться Роза, - но не знаю, чем еще я могу быть полезна.
- Для начала помогите выяснить, кто взорвал ваши самолеты. Вы могли бы содействовать обнаружению тех негодяев, что убили немецких солдат.
Роза подумала о Пьере Луиджи, встала и отрицательно покачала головой.
- Вы теряете время, майор Эггер, - твердо произнесла она. - Я ничего не знаю. Хотела бы вам помочь, но не могу…
- Шлюха! - взорвался Эггер.
И он с размаху ударил Розу по лицу. Не устояв, она упала в кресло, а немец со всей силой ударил ее еще раз, задев правое ухо, причинив острую боль и оглушив женщину.
- Шлюха, шлюха! - злобно твердил он.
- Убей, убей меня, зверь! - закричала Роза, вскакивая с кресла.
Она побледнела, а на лице резко проступили следы ударов.
- Может, и убью, - прошипел он, - вот этими руками… Но я не тороплюсь, - с отвратительной улыбкой добавил Эггер. - Нам еще столько надо друг другу сказать. Мы еще столько можем вместе сделать. Но кое-что я должен выяснить немедленно.
Эггер высунулся в окно и что-то приказал по-немецки часовому. Роза не поняла слов, но через минуту догадалась, какую гнусность задумал эсэсовец. Вооруженный солдат распахнул дверь, и на пороге показалась служанка. За руку она вела маленького Риккардо, а за ними шел Пьер Луиджи.
- Можешь идти, - разрешил Эггер служанке, та тут же убежала.
Риккардо бросился к матери, но Эггер преградил малышу дорогу и схватил его за руку.
- К маме хочу, - заплакал Риккардо.
Невозможно передать, что почувствовала Роза, увидев сына на руках у ненавистного эсэсовца. Ей показалось, ее обхватили щупальца жгучего спрута, и, как бы она ни дергалась, они сжимали ее все сильней и сильней.
- Дядя тебе ничего не сделает, - попыталась успокоить мать ребенка. - Поиграй с ним, потом пойдешь ко мне.
- Да, я - мамин друг, - улыбнулся немец. - И тебе со мной будет очень интересно играть, ублюдок американский!
Риккардо понял только слова "очень интересно играть" и обрадованно спросил:
- Правда?
- Конечно, малыш, смотри!
Эггер вынул из кобуры тяжелый "люгер-парабеллум". Он щелкнул предохранителем, и патрон скользнул в ствол.
- Дай! - потребовал малыш.
Мать и Пьер Луиджи смотрели на происходящее, застыв от ужаса.
- Конечно, малыш, - ответил немец, взглянув на часы. - Если в течение минуты твоя мать и дядя не назовут имена саботажников, мы с тобой поиграем в стрельбу по мишеням. И ты будешь мишенью.
- Вы не посмеете, - глухо произнес Пьер Луиджи.
- Десять секунд уже прошло, инженер Дуньяни, - бесстрастно сообщил Эггер.
- А мне нравится эта игрушка, - раздался голосок Риккардо.
Малыш с удовольствием гладил вороненую сталь пистолета.
- Мне тоже, - сказал майор. - Двадцать секунд прошло, - добавил он, краем глаза поглядывая на свой хронометр.
Каждая секунда приближала их к трагической развязке. Кто первым не выдержит? Неужели Эггер не отступит перед таким гнусным преступлением? Роза вспомнила слова Ричарда: "Они высылают даже детей. И убивают…" Ей припомнилась трагедия Анджело, растянувшаяся на года агония Ивецио. Эти страдания еще можно было пережить. Всегда находились какие-то оправдания, смягчающие обстоятельства, подходящие объяснения. Теперь же ничем не замаскированная жестокость бредовой идеологии противостояла беззащитной невинности ребенка. Для эсэсовца жизнь Риккардо не имела никакой ценности. Он будет стрелять в ребенка все с той же неизменной улыбкой. Разве не рассказывали те, кто бывал на Восточном фронте, что эсэсовцы взрывают ручные гранаты на животах женщин-партизанок? Значит, правда, что они подбрасывают вверх еврейских младенцев и упражняются в стрельбе по летящим мишеням?
- Тридцать секунд прошло, - напомнил Эггер.
Два солдата держали сестру и брата под дулами автоматов.
- Давай поиграем! - сказал Риккардо и потянул пистолет за дуло, а палец Эггера уже лег на спусковой крючок "люгера".
- А мы уже играем, - улыбнулся майор. - Вот подождем еще двадцать секунд - и всем станет очень весело. Ну, беги, - подтолкнул он мальчика. - Беги к окошку и расставь ручки.
Малыш послушно прижался к стеклу, словно маленький Христос на кресте.
Роза бросилась вперед, чтобы заслонить ребенка. Но ее опередил Пьер Луиджи.
- Самолеты взорвал я, - признался он.
В глазах эсэсовского садиста сверкнуло удовлетворение.
- Ваше слабое место - отсутствие истинной веры и сентиментальность, - сказал он, убирая пистолет в кобуру.
Роза подхватила сына на руки и сжала так, что малышу стало больно.
- Мама, а мы больше играть не будем? - спросил Риккардо.
- Нет, родной, не сейчас.
Брат с сестрой смотрели друг на друга, не в силах произнести ни слова.
- Отведите ребенка к служанке, - приказал Эггер солдатам.
- Иди к Терезе, милый, - сказала Роза.
Риккардо, привыкший к незнакомым, послушно побежал вслед за солдатами.
- А этого предателя надежно стеречь! - велел майор, указывая на Пьера Луиджи. - Пожалуйста, не намечайте ничего на сегодняшний вечер, инженер Дуньяни. Мы с вами серьезно побеседуем. А теперь все - вон отсюда!
Эггер остался наедине с Розой.
- Что вам еще от меня надо? - в изнеможении спросила женщина.