– Возможно, привыкать тебе не придется. Ты не пожалеешь, если мы переедем в другую квартиру – я, ты и Темка? – Аня решила, что необходимо хотя бы частично посвятить Сережу в свои планы. Неудачно сложилось – хотела окружить братишку роскошью, устроить ему шикарную жизнь, да где там, теперь придется от многого отказаться.
– Как это? А твой муж? – удивился Сережа.
– А вот мужа мы с собой не возьмем, – весело сообщила Аня. – Будем жить втроем, разве не здорово?
– Ух ты, еще как здорово! – искренне обрадовался Сережа.
Аню поразила его реакция. Не оставалось сомнений, что он сразу невзлюбил Виктора, она заподозрила это вчера, когда семья сидела за столом. Недаром Сережа вел себя натянуто. Виктор выказывал внешнюю любезность к родственникам жены, но в душе никого из них не любил, он по натуре своей был холодным, неконтактным человеком, симпатий ни к кому не испытывал, близких и знакомых Ани терпел только ради нее самой. Его показное радушие могло обмануть разве что Темку, но чуткий, проницательный Сережа мгновенно распознал фальшь. Что ж, вот еще одна веская причина расстаться с Виктором: Сереже не придется выдерживать его тайное недоброжелательство. Аня еще со времен совместного проживания с теткой знала, какую тяжелую атмосферу в доме создает чье-то скрытое недовольство.
Вечером Сережа и Темка закрылись вдвоем в одной комнате, чтобы не слышать криков Виктора.
– Что?! Что, я тебя спрашиваю, случилось за эти несколько дней?! – Виктор метался по комнате в припадке гнева и бессилия. Лицо его исказилось, на нем проступило враждебное выражение, какого Ане прежде наблюдать не приходилось. – Это какой-то бред! Что я делал не так?! Исполнял малейшую твою прихоть! Только на коленях перед тобой не ползал. Слова худого твоим родным не сказал. Нянчусь с твоим ребенком, два раза в неделю терплю твою мать, ты захотела привезти брата – пожалуйста. Объясни, что тебя не устраивает?
– Витя, успокойся, прошу тебя. Ты все делал хорошо. Дело во мне, а не в тебе. Я очень перед тобой виновата. Мне не надо было выходить за тебя замуж. Я ошиблась, с каждым может случиться… Витя, пойми, я не люблю тебя. Мы оба себя обманываем. Тебе лучше жить с любящей женщиной, а мне с тем, кого буду любить я.
– И кто же это? Нет, тут что-то не так. С чего бы такая крутая, кардинальная перемена? Кто-то повлиял на тебя. Уж не тот ли офицеришка, с которым ты уехала?
– Офицеришка?! – Аня задохнулась от возмущения и забыла всякую осторожность. – На таких "офицеришках", к твоему сведению, земля российская держится. Ты спокойно ешь, спишь, занимаешься своими торгашескими сделками только благодаря тому, что у нас есть такие офицеры, как Матвей. Так что выбирай выражения!
Виктор, казалось, потерял дар речи и смотрел на нее белесыми от бешенства глазами, наконец его прорвало:
– Браво! Позвольте снять шляпу! Сколько пафоса, горячности, национального самосознания! Значит, я не ошибся. – Он грубо схватил Аню за волосы, чего раньше никогда бы себе не позволил. – Что, успела с ним трахнуться? Говори, меня не проведешь. Лживая дрянь! Стоило отпустить тебя на три дня, и ты свалялась с первым встречным!
Аня вскрикнула, схватила книгу с журнального столика – первое, что попалось под руку, – и огрела Виктора по уху; тот в ответ жестоко ударил ее в лицо и занес кулак для повторного удара, но кто-то сзади перехватил его руку. Виктор с яростью обернулся и оказался лицом к лицу с Сережей.
– А-а, братишка! – желчно захохотал он. – Заодно со своей распутной сестрицей? Пусти руку, щенок, не то схлопочешь.
– Не смей ее бить, подонок! – выкрикнул Сережа; он учащенно дышал, глаза его сверкали. – Что, плохо доходит? Она не хочет с тобой жить, дай ей спокойно уйти.
– Будешь меня учить, сопляк, в моем доме? – рявкнул Виктор, отшвырнул Аню в сторону, замахнулся на юношу… и в следующую секунду, не успев ничего сообразить, с грохотом рухнул на блестящий паркет.
Темка бросился к матери и, как обычно, излил свой детский страх в слезах.
– Аня, собирай вещи, уходим отсюда немедленно, – распорядился Сережа, поднял сестру с пола и взял Темку на руки. Неожиданно для Ани он сделался спокоен, деловит, повел себя так, как мог бы поступать взрослый, разумный мужчина в экстремальной ситуации. Аня, которая рассчитывала в предстоящей с Виктором схватке только на свои силы, нежданно обрела надежного покровителя.
Виктор стонал и ворочался на полу. Сережа подхватил его под мышки и затащил на диван.
– Что ты с ним сделал? – спросила Аня, спешно запихивая вещи в чемоданы и пакеты.
– Да так, приемчик один провел. Греко-римская борьба. Посещал спортивную секцию в школе. Ань, что это Виктор болтал? Приревновал тебя к кому-то?
– Бред! Он постоянно ревнует. Давно надо было от него уйти. Сегодня возьмем только самое необходимое, а завтра приду сюда со своим адвокатом. Заберу вещи, те, что из своего дома привезла, а больше мне ничего от него не нужно.
– Ань, у тебя под глазом фонарь растет, надо холодное приложить. Гад! Нашла себе муженька.
– Плюнь, забудь. Хорошо, что одним фонарем отделалась.
Глава 8
Прошло десять дней. Сережа учился в одной из хамовнических школ, достаточно близко от дома на улице Усачева, Темка продолжал ходить в детский сад на Садовом кольце. Аня решила, что не стоит переводить ребенка в другой садик, отрывать от друзей и воспитателей, к которым он привык. По утрам, как и прежде, она отвозила Темку в садик, а вечером его забирала Юля. Аня с удовлетворением обнаружила, что можно безбедно существовать на собственные заработки, следовало всего лишь отказаться от ненужных излишеств, которые служили более для престижа, нежели для пользы. Сереже была отведена одна из спален в личное пользование, Аня с Темкой разместились в другой, так что с жизненным пространством проблем не было. Аня заранее прикидывала, сколько денег ежемесячно надо откладывать, чтобы со временем расширить жилье.
Виктор периодически звонил, умолял, угрожал, бросался в крайности, то сулил золотые горы, а то вдруг пригрозил отнять машину. Аня в благородную гордость играть не стала:
– Забыл, что продал мою "тойоту", а деньги отдал в счет "мерседеса"? Даже не заикайся, машину не верну, имей достоинство: уважающий себя мужчина подарки назад не забирает.
Аня и Сережа часто звонили Семену Павловичу и Матвею. Аня в присутствии брата с Матвеем разговаривать не рискнула, сам он ей не звонил, и она не решалась, робела отчего-то. Послала один раз эсэмэску – писать легче, чем говорить, – сообщение не дошло, а на большее не отважилась. Теперь сквозь призму времени и расстояния собственное поведение представлялось ей едва ли не постыдным.
Анну терзали мучительные сомнения: она совсем не знает Матвея, что он на самом деле о ней думает? Возможно, считает ее легкомысленной, это в лучшем случае, вполне может статься, что она кажется ему распущенной, избалованной богатством женщиной, ведь ей не известны его взгляды, а у многих мужчин они весьма консервативны. От таких мыслей ее обдавало горячей волной с головы до ног. Она вспоминала его в разные минуты их общения: он мог быть удивительно мягким, но иногда она пугалась его жестких глаз – вот так он, наверно, смотрит в тубус прицела, холодно, сосредоточенно. Таким она любила Матвея не меньше, но было в нем что-то недоступное ее пониманию.
Неожиданно он позвонил сам. Была пятница, четыре часа дня, Аня сидела на рабочем месте, на звонок ответила, не взглянув на дисплей, и услышала голос Матвея:
– Привет, я здесь, в Москве.
– Матвей?! Где ты? – Аня даже вскочила со стула. – Скажи, где ты находишься, я за тобой приеду.
– Вышел на "Спортивной", а куда идти дальше – не знаю.
– Там и стой. Я сейчас. Только никуда не уходи, ладно?
– Не уйду. Жду тебя у входа в метро.
Аня села в машину и поехала. Всезнающий, знакомый город, ставший вдруг неузнаваемым, принял ее в сеть своих проспектов, улиц, переулков и понес в строго определенном направлении. Снова зарядил дождь, было мокро, туманно, блекло – прекрасно; машина плыла в тусклом серебре, мерцающее полотно мостовой втягивалось под колеса, местами плавно вздымалось, затем опадало и каждым своим метром приближало Анну к Матвею.
На светофоре она посмотрелась в зеркальце. Синяк на щеке почти исчез, но еще проступало коричневатое пятно; Ане приходилось носить большие темные очки, чтобы скрыть половину лица. Она подумала, что не сможет смотреть на Матвея сквозь темные стекла, и принялась затирать пятно тональным кремом, сверху наложила пудры – получилось неважно, но сносно, оставалось надеяться, что Матвей не заметит. Аня вывела для себя методом наблюдений, что мужчины редко замечают частности – как правило, они воспринимают облик женщины в целом.
Матвей стоял у проезжей части улицы под козырьком крайнего ларька. Аня сразу его увидела, несмотря на то что народу на подходе к зданию станции метро было много. Она остановила машину, вышла под струи дождя и пошла к нему, а он, как притянутый магнитом, повлекся к ней.
И зачем, спрашивается, мазалась? Дождь проложил бороздки на запудренной щеке, надо бы поскорее спрятаться в машине, только как отвести взгляд от серых глаз, разомкнуть руки, оторвать губы. Их несколько раз толкали спешащие в метро прохожие, отгородившиеся от благодатного дождя зонтами.
Ей все-таки удалось дотянуть машину до подъезда своего дома. Но в квартире выдержка снова обоим изменила. В этот час дома никого не было: Темку Юля забирала в пять, Сережа до пяти тридцати был на тренировке…
– Никогда не думала, что мужчину можно до такой степени обожать, – сказала Аня.
– А где Сережа? Я звонил, но у него телефон выключен.
– Он в бассейне. К моему удивлению, из всех видов спорта Сережа выбрал плавание. Я-то думала, он продолжит борьбой заниматься. Придет через четверть часа.
– Значит, надо вставать. Анечка, слышишь, вставать надо.
– Не хочу, не хочу вставать.
– Что у тебя с лицом? Похоже на синяк.
– Ерунда, случайно ударилась.
– Ты совсем ушла от мужа?
– Совсем. Подала на развод. Из-за тебя, между прочим. Теперь ты обязан на мне жениться. Как человек чести. Раз совратил чужую жену…
– Это еще вопрос, кто кого совратил.
– Нет уж, позволь! Ты первый меня поцеловал.
– А ты первая пришла ко мне ночью, когда я крепко спал и видел непорочные сны.
– Так вы не желаете идти со мной под венец, капитан?
– Вы оказываете на меня давление, сударыня. Встаньте с меня, и тогда я смогу принять свободное, взвешенное решение.
– Не встану. Хочу получить ответ, не сходя с места.
– Да ты, оказывается, лежебока. – Матвей подхватил Аню на руки. – А ну, быстро одеваться! Сорок пять секунд на одевание!.. Гм… Еще б понять, куда ты побросала мою одежду…
Скоро раздался звонок в дверь. Аня пошла открывать. Когда кто-то был дома, дверь запиралась изнутри на засов, поэтому Сережа не стал отпирать замок своим ключом.
– Ты уже дома? – удивился он, снимая верхнюю одежду в прихожей. – Кто там? У тебя гости?
Из кухни доносился дробный стук ножа о разделочную доску: Матвей взялся резать салат, пока Аня накрывала на стол.
Сережа потянулся к вешалке и увидел знакомую куртку.
– Куда в ботинках?! – только и успела крикнуть Аня.
Последующие ее действия были направлены на то, чтобы не дать братьям разнести что-нибудь на скромной по размерам кухне: зачастую выражение радости мужчин столь же чревато последствиями для окружающей обстановки, сколь и кулачные бои.
– Дорогие мои, вы не виделись десять дней, а не десять лет, – рискнула вмешаться Аня, слегка задетая тем, что о ней, по всей видимости, начисто забыли.
Юля привела Темку и ушла довольная: удалось освободиться пораньше. Сережа продемонстрировал Матвею свою комнату. Аня предоставила брату возможность все устроить по своему вкусу – принадлежность помещения человеку юных лет бросалась в глаза со всей очевидностью. На письменном столе рядом с компьютером в беспорядке лежали книги, разноречивые по содержанию, стены были увешаны фотографиями рок-кумиров, репродукциями картин сюрреалистов, было несколько японских гравюр, однако здесь же "Улица в Овере" и "Звездная ночь" Ван Гога соседствовали с репродукциями картин Рембрандта, Дюрера, фресок Микеланджело. Особняком висела большая репродукция портрета Пушкина кисти Кипренского. Огромная фотография Матвея в кабине истребителя доминировала в этом смешении стилей и направлений.
Матвей взял в руки одну из книг.
– "Грани агни-йоги", – прочел он название. – Не припомню, чтобы ты увлекался чем-то подобным.
– Приятель дал почитать, я начал, но, по правде сказать, не заинтересовался.
Разговор за столом поначалу шел о Семене Павловиче. Матвей оставил его со спокойной душой: Зинаида Степановна своим неусыпным вниманием оказала в этом плане семье Иртеньевых немалую услугу.
– Останешься у нас до понедельника? – с надеждой спросил Сережа.
– Уеду в воскресенье, если не прогоните. Рассказывай, как учеба. Тебя хорошо приняли в классе?
– Нормально… Ребята нормальные, учителя тоже…
– Девочки нормальные… – в тон брату протянул Матвей. – В чем дело, Сережа? Не можешь найти с ними общий язык?
Юноша уныло пожал плечами:
– Не могу состыковаться, интересы не совпадают, одни ребята совсем никакие, другие чересчур заумные, девочки вместе с парнями пиво пьют и курят, держатся и разговаривают как парни – мне не нравится. А так все неплохие…
– Ничего, пообвыкнешь, ты, главное, учись на совесть, я тебе говорил – сейчас все решает образование. Время крутых братков прошло. Специалисты во всех областях ценятся все больше и больше.
– У нас большинство ребят на экономические факультеты метят или в Финансовую академию.
– Матвей, ты бы о себе позаботился, – неосмотрительно вмешалась Аня. – Почему бы тебе не попробовать устроиться в гражданскую авиакомпанию. Насколько я знаю, командир воздушного судна зарабатывает приличные деньги.
Матвей имел привычку очень внимательно и проникновенно вглядываться в собеседника.
– Ты сейчас совсем не о том подумал, – сконфузилась Аня. Вот уж брякнула невпопад. Иди теперь объясняйся при Сереже! – Разве я не знаю, что мужчину унижает отсутствие достаточных средств, особенно если он блестящий специалист в своем деле, – точнее оформила она свою мысль.
– Анечка, хочу, чтобы ты знала с самого начала: из военной авиации я уйду только тогда, когда меня спишут по состоянию здоровья. Видишь ли, я – военный, не только по образованию, но и по убеждению, кроме того, мне небезразлично, на каком летательном аппарате подниматься в небо.
– Ань, ты на него зря не наседай, – неожиданно вступился за брата Сережа. – Пустое занятие и вредное. Он только расстроится.
– Так ведь я… да нет же, Матвей!.. Я лишь о тебе беспокоюсь, чтобы ты себя лучше чувствовал, – горячо принялась уверять Аня.
Надо так вляпаться! Сереже и в голову не придет, что полчаса назад она фактически набивалась его брату в жены, а тот дипломатично увильнул от ответа. Гордый больно, а как с этой гордостью бороться – поди разберись.
– Мам, чаю хочу, – сказал Темка.
– Э нет, дружище, так не пойдет, – возразил ему Матвей, – доедай котлетку. Смотри, мы все съели, а у тебя не убавилось.
– Если буду хорошо кушать, стану летчиком, – доверчиво уточнил малыш.
– Не приведи Господь! – вырвалось у Ани.
– Не волнуйся, – успокоил Сережа, – до того, как он подрастет, я успею его отвратить от этой пагубной профессии. Хватит с нас летчиков, верно, Ань?
– Сожалею, что подаю дурной пример твоему сыну, – прибавил Матвей с легкой, незлобивой усмешкой.
Аню пробрало дрожью: она делала промах за промахом, словно чья-то злая воля нашептывала ей неправильные слова. Она совсем разнервничалась и жалобно посмотрела на Матвея. Ласковая улыбка в ответ – и все. Полное бессердечие! Возмутительное самообладание, тогда как она на грани истерики. Замкнулся в себе и не желает ничем ей помочь. Как будто любовь – не дело двоих, будто Аня одна должна сражаться за их общее счастье, а он отвел себе роль пассивного наблюдателя.
Анна чуть не заплакала. В дверь позвонили; кто-то случайно помог ей скрыть слезы. Она успела осушить глаза, прежде чем открыть дверь. Слишком поспешно открыла, не посмотрела в глазок.
На пороге стоял Виктор, за спиной у него возвышался Константин.
– Что тебе надо? – нахмурилась Аня.
– Не хочешь меня впустить? Не бойся, я больше не буду распускать руки. Обещаю. Мне надо просто поговорить.
От Виктора несло запахом алкоголя.
– А ты спросил, могу ли я принять тебя? Явился без приглашения, да еще с эскортом. Сережи испугался? Уходи, поговорим в понедельник в каком-нибудь кафе.
– Извини, не могу ждать до понедельника. – Виктор бесцеремонно отстранил Аню рукой и прошел в квартиру. За ним с замороженным лицом проследовал Константин.
Виктор, заслышав звуки голосов, попер прямиком на кухню.
– Ба! Какие люди! – с радостной издевкой воскликнул он, разводя руки в стороны. – Это ж надо, угодил в яблочко – стол накрыт, и пилот в наличии. Тише, тише, парень, – миролюбиво вскинул он руки перед Сережей, который настороженно поднялся со стула при виде непрошеного гостя, – не подбирайся, бодаться не будем. Я к вам по-хорошему, посидим, потолкуем, как нормальные мужики. Костян, доставай бухло. Нутро жжет, сил нет.
У Кости в руках оказался большой пакет с провизией и бутылками спиртного. Он выложил содержимое на стол с расторопностью заправского официанта.
– Вот, на все случаи жизни: водка, вино, шампанское. Что будем пить? – с фиглярским почтением обратился Виктор к Матвею. – Водку? А то! Уважаю летучую братию… Анна, неси рюмки.
Матвей ободряюще кивнул Ане, она выставила на стол рюмки, мужчины расселись вокруг стола.
Виктор разлил водку в рюмки.
– За хозяйку дома! – провозгласил он и опрокинул содержимое стопки в горло.
– За твое здоровье, Анечка, – сказал Матвей.
Сереже и Ане налили вина, но оба пить не стали.
– На кого ты рассчитывал, когда нес сюда столько выпивки? – осведомилась Аня. – Вряд ли на Сережу. Странное совпадение, что ты явился именно сегодня, когда у меня гость. Ты, часом, не следишь за мной, муженек?
– Было бы глупо это отрицать, – расплылся в искусственной улыбке Виктор. Он с самого начала демонстрировал преувеличенно предупредительную манеру поведения, которая смахивала на плохую игру озлобленного актера-неудачника. – Не скажу, что надзор осуществляется ежедневно и ежечасно – я в каком-то роде все-таки работаю, – но сегодня выдалась свободная минутка; дай, думаю, повидаю любимую женушку, тем паче что проезжал по Воздвиженке и, представьте, вижу, как Анечка выпархивает из офиса в необычайном волнении, садится в машину и едет куда-то. Я в не меньшем беспокойстве следую за ней – согласитесь, что к тому были веские основания…
– Замолчи! – перепугалась Аня. Она могла бы позволить Виктору трепаться сколько угодно, не будь рядом Сережи. – Еще раз повторяю: я тебя не звала, забирай свои бутылки и проваливай. Я предупреждала, что без адвоката с тобой встречаться не буду.