Было десять часов утра воскресенья. Нико находилась в "пещере" - спортивном зале в подвале их городского дома, который специально оборудовал Сеймур. Над залом, на первом этаже, располагались кухня, сад и собачьи закуты, а изначально здесь был настоящий лабиринт из маленьких кладовок. Сеймур застелил пол циновками из сизаля, устроил душ, сауну и парную стоимостью в сто пятьдесят тысяч долларов, не считая новейших тренажеров. Именно на одном из них и занималась сейчас Нико - он, кажется, назывался универсальным. Хитрая штуковина требовала, чтобы упражняющийся пристегивался, и каждый раз, когда Нико пользовалась этим устройством, ей казалось, что она объект некоего странного научного эксперимента. Возможно, в каком-то смысле она и была им.
Нико посмотрела на цифровой дисплей. Еще десять минут. Она глянула на себя в зеркальную стену. Пыхтит, потеет и сосредоточенно хмурится. "Ты можешь, - подбадривала она себя. - Еще лишь… девять минут". А потом останется восемь, и так далее, пока она не закончит. Нико ненавидела эту каторгу, но выхода не было. Приходилось заниматься не только ради Сеймура. В буквальном смысле это составляло часть ее работы. Виктор Мэтрик издал указ, согласно которому руководству его компании вменялось в обязанность не только хорошо работать, но и хорошо отдыхать. Дважды в год он устраивал отдых-приключение для двадцати высших руководителей, к примеру, рафтинг четвертого уровня, прыжки с парашютом (трусам разрешалось прыгать пристегнутыми к инструктору), катание на горных велосипедах в Юте. Позволялось брать супругов, но не обязательно, однако Сеймур всегда сопровождал ее и неизменно блистал.
- Нет никакой возможности выкроить время, чтобы специально подготовиться к подобным вещам, - говорил Сеймур. - Поэтому фокус в том, чтобы всегда быть готовой. До тех пор пока ты в форме, ты сможешь состязаться.
Следовательно, спортивный зал.
Сотовый телефон Нико внезапно зазвонил. Он висел на тренажере сбоку, на крючочке, и Нико секунду нервно смотрела на него. Обычно она оставляла сотовый наверху, особенно в воскресенье. Но теперь, вступив в отношения с Кирби (Нико не смела признаться себе, что это роман), она избегала любых случайностей. Нико попросила Кирби ни при каких условиях не звонить ей по вечерам или в выходные, но тот забывал обо всем в порыве страсти. Нико посмотрела на номер. Венди.
- Привет. - Нико отстегнулась от агрегата.
- Виктория встречается с Лайном Беннетом, - сообщила Венди с ужасом и восхищением. - Напечатано во всех газетах.
- Я знаю, что у них было одно свидание…
- В субботу вечером она ходила с ним на бейсбол, - возмущенно продолжала Венди. - О Боже! Надеюсь, она не превратится в Сару-Кэтрин. Та тоже с ним встречалась.
Нико вытерла струйку пота, стекавшую по затылку. И с чего Венди вдруг вспомнила о Саре-Кэтрин? Ведь о ней ничего не слышно (слава Богу) уже года три.
- Я не в восторге от Лайна Беннета, но Вик ничуть не похожа на Сару-Кэтрин. У нее серьезный бизнес. И она по-настоящему талантлива. - Венди находилась в том жутком состоянии, в какое впадают женщины, когда их собственная жизнь разваливается. Тогда они считают, что и всех ждет то же самое. - Давайте вместе пообедаем? - предложила Нико, зная, что если не сделает этого, то придется над чем-то поработать.
- Мне бы не надо, - ответила Венди.
- Мне тоже, - отозвалась Нико. - В "Да Сильвано" в час? Я позвоню Виктории.
Она отключилась и, подняв "Пост", быстро перелистала страницы. Вот оно - на четверти шестой страницы: цветная фотография Виктории и Лайна Беннета в бейсбольных кепках команды "Янкис". Виктория стоит, подбадривая игроков криками, а Лайн, длинное лицо которого почему-то напоминало Нико таблетки от кашля, торжествующе поднял вверх сжатую в кулак руку.
Ну-ну, подумала Нико. Видимо, они понятия не имели, что "Янкис" проиграют.
Она перешла с газетой на скамью для силовых упражнений и, сев на край, отдалила газету, чтобы прочесть подпись. Зрение падало - неизбежная реальность после сорока лет. Нико разобрала лишь "парочка" и ниже: ""Янкис", может, и проиграли, но это, похоже, не обеспокоило миллиардера Лайна Беннета и модельера Викторию Форд. Эту пару видели вместе по всему Манхэттену…"
Как это произошло? В последний раз она разговаривала с Викторией в пятницу утром, и та сказала, что отлично провела время с Лайном Беннетом, но не в том смысле, как можно заподозрить. Более того, Виктория сообщила, что вряд ли еще увидится с ним. Нико внимательнее рассмотрела фотографию. Виктория, судя по ее виду, отрывалась на всю катушку. Нико покачала головой, подумав о том, как подруги постоянно поражают и озадачивают ее.
А произошло то, что Лайн Беннет как будто влюбился в Викторию, а она в него.
Ладно, "влюбился" слишком сильно сказано, думала Виктория. Но возможно, это было начало влюбленности. Чувство тепла, ласки, нежности, которое ты испытываешь к мужчине, внезапно обнаруживая, что он тебе нравится, что он "ничего" и даже лучше, чем "ничего", что он, похоже, необыкновенный. Какое-то рождественское ощущение. Душу что-то греет, а вокруг все искрится и радует глаз.
- Я буду внизу. Поэтому, если тебе что-то понадобится, спускайся. Или позови Роба, - сказал Лайн. Кроме Роберта, дворецкого, в доме имелись еще два телохранителя, горничная и повар.
Лайн наклонился, чтобы поцеловать ее, Виктория подняла к нему лицо и обняла за шею, чувствуя под ладонью чисто выбритую кожу.
- Мне нужно сделать несколько звонков, - вдруг пробормотала она.
Лайн словно не слышал ее и поцеловал с таким напором, что она упала на кровать. Через минуту она оттолкнула его.
- Не надо опаздывать. Ради Джорджа, - напомнила Виктория.
- Черт! Этот маленький ублюдок подождет. Это мой корт. - Однако в следующую секунду он поднялся. Лайн был помешан на выполнении своих обязательств; точно так же как и Виктория, он и помыслить не мог, что не сдержит данного обещания. - Увидимся через час.
- Желаю приятно провести время, - сказала Виктория.
Лайн, как она заметила, выглядел особенно мило в это утро в белом спортивном костюме и теннисных туфлях. Он собирался поиграть в сквош с другим миллиардером, Джорджем Пакстоном, на специальном корте, находившемся, видимо, где-то позади дома. Виктория помахала ему, ощущая себя женой, провожающей мужа на работу.
Она снова забралась под одеяло и огляделась. Через минуту она встанет. Но Господи, какая же у Лайна Беннета удобная кровать! Простыни такие мягкие, три огромные подушки, в которые погружаешься как в облако. Конечно, простыни и одеяло белые, как и ковровое покрытие, и плотные шелковые шторы, а мебель - в стиле бидермейер . Такие вещи можно найти только в Европе или на аукционе "Сотбис", в отличие от подделок под бидермейер, продающихся в антикварном районе Виллиджа. Одна кровать стоит не меньше полумиллиона долларов. Но простыни!
Почему только у очень богатых людей такие простыни? Виктория как-то пошла в магазин постельного белья, который считала самым дорогим на Мэдисон-авеню - "Пратези", - и заплатила тысячу долларов за комплект простыней (ну вообще-то пятьсот - благодаря пятидесятипроцентной скидке), и все равно они даже отдаленно не походили на эти. Простыни Лайна словно указывали на разницу между миллионером и миллиардером и напоминали, что, каким бы успешным ты себя ни считал, всегда найдется кто-то другой, еще богаче.
Впрочем, какое это имеет значение? У Лайна, конечно, больше денег, зато она - женщина мира, сама сделавшая себе имя. У нее бизнес и интересная жизнь. Не нужен ей ни Лайн, ни его деньги или простыни, если на то пошло. Но именно это и делало отношения с Лайном такими приятными. Он придурок, но забавный. И, снова опустив голову на подушку (поднявшуюся горками по обе стороны головы) и чуть не задохнувшись от ее пуха, Виктория перебрала в памяти события нескольких прошедших дней.
Воевать с Лайном она начала, едва автомобиль отъехал от тротуара в тот вечер, когда состоялось их первое свидание, чуть не закончившееся плачевно.
- Вы считаете, что действительно есть необходимость заставлять вашу помощницу (Виктория нарочно избегала слова "секретарша") нести до машины шампанское? - спросила она.
- А чего ей возражать? - спросил он, вынимая пробку. - Эллен - лучшая секретарша в Нью-Йорке. Она любит меня.
- Только потому, что ей приходится. А почему вы поручаете ей устраивать ваши свидания? Почему не звоните сами? - Виктория понимала, что дерзит, но ей было наплевать. Лайн вынудил ее сидеть в кабинете, пока не закончил разговор с Тэннером Коулом, а это в общем-то - хамство.
- Ну… - Лайн налил шампанское в бокал, стоявший в полированной деревянной подставке в середине заднего сиденья, - мое время стоит около пяти тысяч долларов в минуту. Я не утверждаю, что вы не стоите этого, но если бы я позвонил вам, а вы отказались, я потерял бы двадцать тысяч долларов.
- Уверена, вы можете себе это позволить.
- Вопрос не в том, что я могу себе позволить, а в том - что хочу, - усмехнулся Лайн.
Виктория подумала, что Лайн привлекателен, но улыбается, как акула.
- Это самый жалкий предлог избежать отказа, какой я когда-либо слышала. - Виктория решила, что покажется с ним в музее, а затем уедет домой. Он не заставит ее ужинать с ним.
- Но мне не отказали, - заметил Лайн.
- Еще откажут.
- Вы действительно разозлились из-за того, что встречу устраивала Эллен? - Лайн выглядел растерянным.
- Нет. Я разозлилась из-за того, что вы заставили меня сидеть в кабинете и ждать окончания вашего разговора с Тэннером Коулом.
- Значит, вы ожидаете, что всякий раз при вашем появлении я стану прерывать разговор?
- Совершенно верно. Если только я сама не говорю по телефону.
Виктория посмотрела на него - проглотит он это или вышвырнет ее из машины? Если да, она ничуть не расстроится. Но Лайн, похоже, не принимал Викторию всерьез. Внезапно его телефон зазвонил, и он, прищурившись, посмотрел на номер.
- Вы не позволите мне ответить на звонок президента Бразилии?
Виктория холодно улыбнулась:
- Когда вы со мной, президент Бразилии может подождать.
- Что ж… - Лайн нажал на кнопку отказа.
Минуту они ехали в напряженном молчании. Виктория даже не знакома с ним, так почему же они ссорятся, словно у них сложились какие-то отношения? Виктория почувствовала себя виноватой. Она же вовсе не такая стерва. Просто мужчины вроде Лайна Беннета пробуждают в женщине все худшее, но она не должна этому поддаваться.
- Это и правда был президент Бразилии?
- Нет, Эллен. - Лайн рассмеялся. - Один - ноль в мою пользу.
Виктория чуть не расхохоталась.
- Пока, - сказала она.
- Вообще-то один - ноль в вашу пользу, потому что это на самом деле был президент Бразилии.
Господи! Лайн ненормальный.
"Мерседес" свернул на Мэдисон-авеню. Улица перед Музеем Уитни была запружена машинами, а Лайн пожелал, чтобы Бампи остановился прямо перед входом.
- Втискивайся туда, Бампи! - ободряюще крикнул он.
- Пытаюсь, мистер Беннет. Но перед нами лимузин…
- К черту лимузин! - воскликнул Лайн. - Эта старик Шайнер. Я зову его Говнюком, когда звоню ему, - сообщил он Виктории. - Когда я начинал свое дело, он заявил, что мне никогда не заработать и цента. И я в жизни не позволю ему об этом забыть. Если лимузин Говнюка не уберется с дороги через пять секунд, толкай его, Бампи.
- Тогда появится полиция. А это займет больше времени, - заметил Бампи.
- Подумаешь, важность. Что делать с полицией, ты знаешь, - сказал Лайн.
С Виктории было довольно.
- Может, прекратите? - обратилась она к Лайну. - Вы ведете себя как сумасшедший. Просто срам. Если вам трудно пройти пять шагов до тротуара, у вас серьезные проблемы.
- Слыхал, Бампи? - Лайн хлопнул шофера по плечу. - Мы вместе всего десять минут, а она уже все про меня знает. Будет вам. - Он взял Викторию за руку. - Я не сомневался, что с вами будет интересно.
Виктория поморщилась. Лайна Беннета явно нелегко обидеть. Она решила, что он чуть-чуть начинает ей нравиться.
И это хорошо, поскольку даже если бы она и захотела покинуть его в тот момент, ей это не удалось бы. Не успели они выйти из машины, как попали в кольцо фотографов. Биеннале в Уитни была самой крупной выставкой для маленькой группы художников, отобранных комитетом выставки и отчаянно соперничавших между собой. Она стала одной из самых важных и противоречивых художественных событий страны, но Виктория всегда забывала, что биеннале еще и первостепенное светское мероприятие. Все решат, что они с Лайном не просто встречаются, но, вероятно, состоят в связи. На биеннале в Уитни пара появляется тогда, когда хочет публично объявить о своих официальных отношениях.
И вот, пожалуйста, Лайн держит ее перед фотографами за руку так, словно они любовники. Виктория ничего не имела против появления с ним на публике, но не хотела, чтобы люди подумали, будто у них действительно связь. Она мягко попыталась высвободить руку, но Лайн только крепче сжал ее.
- Вам никогда не приходило в голову, что вы страдаете от расстройства из-за недостатка внимания со стороны взрослых? - спросила она, вспомнив его поведение в машине.
- Считайте как хотите. - Он небрежно взглянул на нее. - Идем, малышка. - Лайн потянул ее за руку. - Если с тебя хватит папарацци, пойдем внутрь. - Он обращался с ней как с девчонкой!
Даже на каблуках Виктория была ниже его дюймов на шесть, так что ни о каком физическом противостоянии и речи не шло. Еще одно очко в пользу Лайна в умении поставить собеседника в неловкое положение. Потом она отыгралась у "Влагалищ". Но решающий удар, самодовольно подумала Виктория, она нанесла ему в "Киприани"…
- Огромные влагалища? В Музее Уитни? - переспросила Венди.
Нет, это не шокировало ее - пожалуй, теперь Венди уже ничто не шокирует, - но она с трудом заставляла себя сосредоточиться на разговоре. Этим утром позвонил Шон и попросил разрешения взять детей: он хотел навестить свою мать, которая жила в Верхнем Уэст-Сайде. Представив Шона с детьми и его родителями - без нее, - Венди совсем расклеилась.
Вместе с Нико и Викторией она сидела за передним столиком в престижном уголке в "Да Сильвано". Ресторан был полон, и дверь без конца открывалась, выпуская людей, которым говорили, что свободных столиков нет, и затылок Венди овевало холодком. Она все куталась в шаль, но та не желала держаться на плечах. Эти шали, кажется, уже вышли из моды, но ничего более достойного для воскресного выхода в свет Венди не отыскала.
Сгорбившись, она подалась вперед, изображая интерес. Сказал ли Шон родителям? Говорили они о ней или нет? Мать Шона никогда по-настоящему не любила ее. Вероятно, она уверяла Шона, что Венди плохая мать…
- Они каждый год устраивают что-нибудь шокирующее, - продолжала между тем Нико. - Несколько лет назад демонстрировали видеозапись, на которой парень, покрытый специальной голубой краской, играл со своим пенисом.
- Они предоставляют равные возможности шокировать. - Виктория макала хлебную палочку в емкость с растопленным сливочным маслом. - На сей раз это были огромные влагалища, из которых высовывались пластмассовые куклы.
- Не очень хорошо выполненные, - добавила Нико.
- Ты видела их? - спросила Венди.
- Пришлось, - сказала Нико. - Мы помещаем их в наш декабрьский выпуск.
Венди кивнула, чувствуя себя лишней. Всю жизнь она создавала фильмы и заботилась о семье. Ни культурных интересов, ни личных, только маленький семейный плот, для поддержания которого на плаву требовалась вся ее энергия. Венди посмотрела на Викторию, сиявшую как двадцатипятилетняя женщина. Они сверстницы, но Виктория по-прежнему везде бывала и все успевала - она до сих пор ходила на свидания. Внезапно Венди осознала, что более пятнадцати лет не встречалась с мужчинами. Эта мысль вызвала в ней неприятное желание отомстить. А если и ей вступить с кем-то в романтические отношения? Она понятия не имеет, что делать…
- Художница, молодая женщина из Бруклина, видимо, только что родила, и это событие привело ее в ужас, - объяснила Виктория. - По ее словам, никто не предупреждает, что это такое на самом деле.
- Умоляю тебя, - пренебрежительно отмахнулась Венди. - И почему все имеющие детей ведут себя так, словно только у них они и есть?
- Полагаю, она просто отреагировала на то, что именно женщинам приходится рожать детей, - предположила Нико.
- Лайн, во всяком случае, жутко перепугался, - продолжала Виктория. - Заявил, что его сейчас стошнит.
- И это мужчина, с которым ты встречаешься? - удивилась Венди.
- Вен, они были отвратительны, - возразила Виктория. - Не сама тема, а то, как они исполнены. Однако же я решила развести его на деньги, чтобы поквитаться за его безобразное поведение. Я убедила Лайна, что когда-нибудь скульптурные изображения влагалища станут так же важны, как изображение Виллендорфской Венеры - доисторической богини плодородия, - и он поверил мне. Лайн купил скульптурное влагалище за двадцать тысяч долларов…
Откинувшись на стуле, Виктория снова вспомнила те минуты в Уитни, когда отвела в сторону Лайна, брюзжавшего, как школьник, по поводу "состоянии искусства в сегодняшней Америке".
- Кстати, эти произведения в конце концов попадут в музей, - заметила она. - "Томатный суп "Кэмпбелл"" Энди Уорхола тоже поначалу никто не принимал всерьез.
- Ты спятила, - сказал он.
- Может, и спятила, но уверена, что Брэндон Уинтерс в здравом уме. - Брэндона Уинтерса, куратора Музея Уитни, Виктория немного знала и устроила из разговора с ним целое представление для Лайна. - Ты слышал, что сказал Брэндон? - спросила она. - Серьезный интерес проявили чикагский Музей современного искусства и два немецких музея. По словам Брэндона, изображения влагалищ сопоставимы с Виллендорфской Венерой…
Ничего подобного Брэндон не говорил, но, по мнению Виктории, вполне мог сболтнуть подобную глупость.
- Какой Венеры? - осведомился Лайн. Виктория посмотрела на него с притворным смущением.
- Виллендорфской. Боже, Лайн, при твоем интересе к искусству… Я считала, ты слышал о ней. Разумеется, ей всего двадцать пять тысяч лет, поэтому ты мог и пропустить…
Тогда лицо Лайна приняло забавное выражение, и он решительно протиснулся сквозь толпу зевак, собравшихся вокруг инсталляции. Сказав несколько слов Брэндону Уинтерсу, выразившему удивление, радость и подобострастие, Лайн вручил ему карточку.
- Ну? - спросила Виктория.
Взяв Викторию за руку, Лайн с видом заговорщика отвел ее в сторону.
- Я купил одну, - заявил он.
- За сколько?
- За двадцать тысяч долларов.
Это, с удовлетворением подумала Виктория, примерно та сумма, которую он потерял бы, если бы позвонил ей сам, а она отказала бы ему. В конце концов Виктория решила поужинать с Лайном, хотя бы для того, чтобы посмотреть, какую еще шутку можно с ним сыграть.