- Все было очень мило, - сказала Лола и, став серьезной, прибавила: - Я и не знала, что в кинобизнесе трудно работать.
В ресторане, разгоряченный фривольным разговором и выпитым вином, Окленд поведал восхищенно внимавшей референтке о своих проблемах с киностудией.
- Ну, дело того стоит, - заявил Филипп и небрежно погладил нежную шею Лолы. - Тебе пора ложиться спать. Я не хочу, чтобы завтра мой референт мучился похмельем.
- У-у, я завтра буду никакая, - хихикнула Лола.
В квартире она вновь с большой помпой удалилась в ванную переодеваться, а Филипп бросил на диван подушку и расстелил одеяло. Они оба прекрасно понимали, что Лола здесь спать не будет, но Филиппу хотелось соблюсти приличия. Она вышла из ванной босиком, в короткой ночной рубашечке с шелковой лентой вокруг горловины, расстегнутой как раз настолько, чтобы приоткрыть грудь. Филипп вздохнул. Собрав всю волю, он поцеловал Лолу в лоб и пошел в свою комнату.
- Спокойной ночи, - бросил он и, поборов искушение, закрыл за собой дверь.
Он разделся, оставшись в одних боксерах, и лег в постель, не выключая свет. Открыв роман "Будденброки", он почувствовал, что не может сосредоточиться, пока в гостиной сидит юная красавица в прозрачной ночнушке. Сведя брови, он пытался вчитаться, напоминая себе, что мисс Фэбрикан всего двадцать два года. Ну, переспит он с ней, а дальше что? Она не сможет на него работать, если их будут связывать интимные отношения. Или сможет? В крайнем случае он ее уволит и наймет другую помощницу. В конце концов, найти толкового референта легче, чем юную красавицу, мечтающую заняться с ним сексом.
Ну и как теперь быть? Подняться и идти к ней? На секунду у него мелькнула тревожная мысль: что, если он ошибся? Что, если Лола вовсе не хотела затащить его в постель и история с заменой труб в ее доме правда? Что, если она сейчас оттолкнет его? Вот тогда работать с ней он точно не сможет, придется увольнять. Прошла минута или две, и, к его облегчению, раздался стук в дверь.
- Филипп!
- Входи, - сказал он.
Дверь открылась, и Филипп поспешно сдернул очки для чтения. Притворяясь, что не хотела беспокоить босса, Лола прижалась к дверному косяку, сцепив руки пониже живота, как маленькая девочка.
- Можно мне стакан воды?
- Конечно, - ответил он.
- А можете мне налить? Я не знаю, где у вас стаканы.
- Пошли. - Филипп встал с кровати и, как был, в трусах, пошел к двери.
Лола уставилась на его рельефную грудь и подтянутый живот, покрытые густыми темными волосами, создававшими своеобразный узор.
- Я не хотела вас беспокоить…
- Никакого беспокойства, - заверил он, направляясь в кухню. Лола шла за ним по пятам. Филипп взял стакан и наполнил его из-под крана. Обернувшись, он чуть не наткнулся на свою референтку, стоявшую почти вплотную. Он протянул ей бокал, но вдруг передумал и обнял ее за плечи. - Лола, давай перестанем притворяться.
- Что вы имеете в виду? - лукаво спросила она, положив ладонь на густую поросль на груди Филиппа.
- Ты хочешь меня? - прошептал он. - Потому что я тебя хочу.
- Конечно. - И Лола прижалась к нему, впившись в его губы долгим поцелуем. Сквозь тонкую ткань ночной рубашки он чувствовал ее твердые полные груди и даже напрягшиеся соски. Руки Филиппа проникли под ночную рубашку, скользнули по круглым бедрам и поднялись вверх к груди; ловкие пальцы принялись играть с упругими сосками. Лола застонала и выгнулась назад, и Филипп стянул с нее кружевную рубашку. "Боже, как она красива!" - восхищенно подумал он, посадив Лолу на кухонный стол. Раздвинув ей ноги, он продолжал целовать ее в губы и медленно вести ладонь к лобку. Проникнув под трусики, тоже шелковые и кружевные, он с удивлением прислушался к ощущениям, остановился и отступил на шаг.
- Нет волос? - уточнил он.
- Конечно, нет, - гордо заявила Лола, вместе с подругами раз в месяц ходившая на восковую эпиляцию.
- Но зачем? - спросил Филипп, трогая нежнейшую кожу.
- Это заводит мужчин, - ответила Лола. - Так сексуальнее. Только не говори, что впервые видишь, - засмеялась она.
- Мне нравится, - сказал Филипп, глядя на безволосый лобок, напоминавший ему мягких голых кошек-сфинксов. Он подхватил Лолу на руки и отнес на диван. - Какая ты красивая! - шептал он.
Положив девушку на край дивана, он раздвинул ей ноги и начал лизать красноватую кожу.
- Перестань, - вдруг велела она.
- Почему?
- Я этого не люблю.
- Потому что никто не делал тебе этого правильно, - сказал Филипп. "Поцелуи внизу" продолжались целую вечность, и наконец Лола сдалась - ноги задрожали и девушка испытала бурный оргазм, после чего разрыдалась.
Филипп поцеловал ее долгим глубоким поцелуем, и она ощутила собственный вкус на губах и языке. Разум подсказывал, это должно вызывать отвращение, но все оказалось вовсе не так уж плохо, словно чистое, чуть влажное белье из сушки. Она запустила пальцы в волосы Филиппа, показавшиеся мягче и тоньше ее собственных, и пристально посмотрела ему в глаза. Когда же он скажет, что любит ее?
- Ну как, понравилось? - шепнул он.
- Да, - выдохнула Лола.
Окленд встал и пошел на кухню.
- И все? - спросила она со смехом, вытирая мокрые щеки. - А разве ты не хочешь…
Филипп вернулся с двумя стопками водки.
- Подкрепимся, - предложил он, вручая ей крошечный бокальчик. - Устриц нет, но сойдет. - Он за руку повел Лолу в спальню, где наконец снял трусы-шорты. Пенис у него был толстый, с выпуклой веной снизу, яйца заметно раскачивались в покрытой редкими волосками розовой мошонке. Лола легла на спину, Филипп завел к груди ее согнутые ноги и, встав на колени, резко вошел в нее. Лола приготовилась к некоторой боли, но, к удивлению, испытала лишь волну удовольствия. - Лола, Лола, Лола, - повторял он ее имя, словно в бреду. Вскоре его тело напряглось, спина выгнулась дугой, и он без сил рухнул на партнершу. Лола обвила его руками и тихонько целовала в шею.
В середине ночи Филипп разбудил ее, и они снова занялись любовью. Утром Лола проснулась, ощутив на себе чей-то пристальный взгляд.
- Ну что, Лола, - сказал Филипп, - как же с тобой быть?
- Со мной?
- С тобой и со мной.
Лоле эти слова не понравились.
- Филипп, - застенчиво выдохнула она и игриво провела кончиком ногтя по пенису. В следующую секунду Филипп оказался сверху. Лола раздвинула ноги, а когда он кончил и лежал на ней, обессилев, прошептала: - Мне кажется, я тебя люблю.
Он резко поднял голову и удивленно посмотрел на нее. Затем улыбнулся и поцеловал ее в прелестный носик.
- Любовь - серьезное слово, Лола. - Потянувшись, Окленд встал: - Пойду куплю чего-нибудь на завтрак. Хочешь бубликов? Ты какие любишь?
- А какие лучшие?
Он засмеялся и снисходительно покачал головой:
- Лучших не существует. Есть любимые.
- А ты какие любишь?
- С кунжутом.
- Тогда я тоже буду с кунжутом.
Филипп натянул джинсы и, глядя на обнаженную красавицу, раскинувшуюся на постели, улыбнулся. Хороший все-таки город Нью-Йорк, полный неожиданностей. Здесь жизнь человека может сказочно улучшиться буквально за одну ночь.
Пока он ходил за бубликами, Инид Мерль, обеспокоенная подозрительными ночными звуками в квартире племянника, решила его проведать. Она прошла через маленькую дверку в перегородке, разделявшей их террасы, и постучала в балконную дверь. Ее худшие опасения оправдались, когда на стук вышла молодая леди в футболке Филиппа на голое тело, открыла дверь и с любопытством уставилась на Инид:
- Вы к кому?
Инид прошла мимо девицы в гостиную.
- Филипп дома?
- Не уверена, - ответила девушка. - А вы кто?
- Сами-то вы кто? - поинтересовалась Инид.
- Я его девушка, - гордо заявила незнакомка.
- Вот как? - удивилась Инид, чуть руками не всплеснув от темпа современной жизни. - А я его тетя.
- О-о! - опешила девица. - Я не знала, что у Филиппа есть тетя.
- А я не знала, что у Филиппа есть девушка, - хмыкнула Инид. - Кстати, где он?
Девица попыталась воинственно сложить руки на груди, но спохватилась, что на ней маловато надето.
- Вышел за бубликами.
- Будьте любезны передать ему, что заходила тетя.
- Конечно, - пообещала Лола. Выйдя на террасу, она смотрела, как пожилая леди удалилась к себе через проем в перегородке.
Вернувшись в комнату, Лола опустилась на диван. Значит, у Филиппа есть родственница, проживающая буквально за стеной? Этого она не ожидала. Отчего-то Лоле казалось, что звезды вроде Филиппа Окленда не имеют родни. Она машинально листала журнал, не в силах забыть надменное выражение лица Инид, но вскоре убедила себя, что беспокоиться не о чем. Тетка совсем старая. Что она может сделать?
Глава 7
- Джеймс, что с тобой творится? - спросила Минди Гуч на следующее утро.
- Мне кажется, я не создан для славы, - признался Джеймс. - Не могу решить, что надеть.
Минди перевернулась на другой бок и посмотрела на часы. Начало седьмого. "Ну что за негодяй!" - подумала она.
- Нельзя ли потише? - попросила она. - Я устаю на работе.
- Это не моя вина.
- Неужели нужно так громко щелкать вешалками? Выбирай костюм беззвучно!
- Могла бы встать и помочь мужу!
- Ты взрослый человек, Джеймс, и должен сам решить, что надеть.
- Прекрасно. Пойду как обычно - в джинсах и футболке.
- Надень костюм, - приказала Минди.
- Я его четвертый месяц не вижу. В химчистке его, наверное, уже потеряли. - В голосе мужа появились обвиняющие интонации.
- Что ты устраиваешь, Джеймс? Тебя всего лишь сфотографируют.
- Для рекламной кампании нового романа!
- Да кто же назначает съемку в такую рань?
- Я тебе говорил - приглашен знаменитый модный фотограф. Он свободен только с девяти до одиннадцати.
- Господи Иисусе, да я сама могу тебя сфотографировать на сотовый телефон! И прекрати шуметь, я сказала! - потребовала Минди. - Если я не высплюсь, с ума сойду!
"Да ты уже сошла", - со злостью подумал Джеймс, сгребая в охапку вещи из шкафа и в гневе уходя в коридор. Сегодня торжественный день. День триумфа. Почему Минди только о себе думает?
Войдя в кабинет, он бросил одежду на стул, прямо как беспорядочная груда в тележке бездомного. Консультант Редмона по рекламе с невообразимым прозвищем Вишенка велел принести три комплекта одежды на выбор: три рубашки, три пары брюк, пару пиджаков и две пары обуви.
- Но я в основном хожу в кроссовках Converse, - сказал Джеймс.
- Надо постараться, - посерьезнел Вишенка. - Фотография станет вашим отражением.
Великолепно, мрачно подумал Джеймс. На обложке читатели увидят лысеющего типа не первой молодости. Он пошел в ванную и уставился в зеркало. Может, пора начинать брить голову? Но тогда он будет похож на большинство мужчин средних лет, скрывающих лысину. Кроме того, вряд ли ему пойдет лысина. Черты лица Джеймса были неправильные, а нос выглядел перебитым и неправильно сросшимся, хотя это была фамильная черта семьи Гуч, передававшаяся из поколения в поколение. В душе Джеймс мечтал иметь неординарную, запоминающуюся внешность. Он был бы счастлив походить на погруженного в свои мысли художника слова. Гуч попробовал задумчиво прищуриться и опустить уголки рта - получилась некрасивая гримаса. Махнув на свое отражение в зеркале, Джеймс напихал побольше одежды в тщательно сложенные запасливой Минди пакеты из Barneys и вышел в холл.
На улице лил сильный дождь. Из маленьких окон его квартиры трудно было определить погоду. Иногда можно было выйти и обнаружить, что на улице просто благодать, но чаще происходило наоборот. Еще не пробило и семи часов, но у Джеймса уже возникло предчувствие, что день не задался. Он вернулся за зонтиком, но в беспорядке общего шкафа в холле нашелся лишь расхлябанный складной инвалид, который в открытом состоянии топорщился четырьмя голыми спицами. Джеймс обеспокоенно выглянул из подъезда на сплошную водную стену. У тротуара стоял черный внедорожник с работающим мотором. В холле швейцар Фриц раскатывал пластиковую ковровую дорожку. На секунду он остановился и тоже посмотрел на улицу.
- Льет как из ведра, - озабоченно сказал он. - Вам нужно такси?
- Ничего, я сам, - ответил Джеймс. Он никогда не позволял вызывать для него машину. Он знал, как швейцары относятся к Минди, и стыдился просить о том, что другие жильцы, оставлявшие хорошие чаевые, считали в порядке вещей. Если новая книга поправит его дела, на Рождество он обязательно подарит швейцарам приличную сумму.
Лифт открылся, и в холл вышла Шиффер Даймонд. Джеймс ощутил невольное восхищение - и собственную ничтожность. Волосы актрисы были собраны в "конский хвост". На ней были блестящий зеленый тренчкот, джинсы и черные сапоги на шпильках. Шиффер не выглядела кинозвездой, мелькнуло в голове Джеймса, но, безусловно, выделялась из толпы. Куда бы она ни направилась, люди распознают в ней знаменитость и проводят любопытными взглядами. Джеймс не понимал, как можно выдержать постоянное внимание к своей особе. Привычка, что ли? С другой стороны, актерами и становятся для того, чтобы на тебя глазели открыв рот.
- Ужасная погода, да, Фриц? - сказала Шиффер.
- Ох, все хуже и хуже, миссис Даймонд.
Джеймс вышел на улицу и остановился под навесом. Жизнь на Пятой авеню замерла: на улице почти не было машин и совсем не было такси.
Из подъезда вышла Шиффер Даймонд.
- Вам куда ехать? - спросила она.
Джеймс вздрогнул от неожиданности.
- В Челси.
- Мне тоже. Давайте я вас подвезу.
- Нет-нет, я…
- Ну-ну, не глупите. Машина студийная, а дождь льет как из шланга.
Из дома вышел Фриц и открыл для актрисы дверцу внедорожника. Шиффер Даймонд забралась на заднее сиденье и сразу подвинулась.
Джеймс покосился на Фрица, подумал: "Да какого черта!" - и сел в машину.
- Сначала отвезем человека, - велела Шиффер водителю. - Вам куда? - обратилась она к Джеймсу.
- Я… э-э… точно не знаю. - Джеймс сунул пальцы в карман узких джинсов и с некоторым усилием извлек клочок бумаги с надписью "Индастрия-суперстудиос".
- О, так нам с вами в одно место, - сообразила Шиффер. - Поехали, - обратилась она к водителю и, взяв сумку, извлекла из нее айфон. Джеймс сидел неподвижно, страдая от неловкости; к счастью, между ними была консоль, до некоторой степени спасавшая положение. Под раскатистое рокотание с небес дождевые потоки шумно низвергались в забранные решетками колодцы. Как хорошо, неожиданно для себя подумал Джеймс, никогда не волноваться по поводу такси или вынужденной поездки в метро… - Ну и погодка, - сказала Шиффер. - Удивительно ненастный август. На моей памяти такого дождливого лета не было. Вот жару в тридцать семь градусов помню. И снегопад на Рождество.
- Правда? - удивился Джеймс. - Теперь снег в лучшем случае идет только в январе.
- Наверное, у меня остались слишком романтические воспоминания о Нью-Йорке.
- Теперь у нас снега не бывает по несколько лет, - поддержал разговор Джеймс. - Глобальное потепление.
"Болтаю черт-те что", - подумал он.
Шиффер улыбнулась ему, и у Джеймса мелькнула мысль, уж не из тех ли она развратниц, которые не пропускают ни одного мужчины. Он припомнил разговоры о знакомом журналисте, обычном, нормальном парне, которого известная кинодива соблазнила прямо во время интервью.
- Вы муж Минди Гуч, верно? - спросила Шиффер.
- Джеймс Гуч, - представился он.
Даймонд кивнула. Ей, разумеется, не было нужды называть себя.
- Ваша жена…
- Председатель домового комитета.
- …ведет блог, - договорила Шиффер.
- Вы читаете ее блог?
- Там очень проникновенные рассуждения, - сказала Даймонд.
- Вы так считаете? - Джеймс раздраженно потер подбородок. Даже здесь, во внедорожнике, бок о бок с кинозвездой, собираясь на фотосессию, он вынужден говорить о жене. - Я избегаю в него заглядывать, - процедил он.
Шиффер кивнула. Джеймс не понял, что означал этот жест, и некоторое время они ехали в напряженном молчании, которое нарушила Шиффер:
- Когда я сюда переехала, комитет возглавляла Инид Мерль. Тогда дом был другим. Он не казался таким… тихим.
Джеймс вздрогнул при упоминании Инид Мерль.
- Инид, - повторил он.
- Милейшая дама, не правда ли? Я ее обожаю.
- Я ее почти не знаю, - тщательно подбирая слова, сказал Джеймс, благоразумно стараясь избежать предательства родной супруги и охлаждения со стороны кинозвезды.
- Но вы наверняка знакомы с ее племянником, Филиппом Оклендом, - настаивала Шиффер, но тут же спохватилась, подумав: "Ну вот, опять все сначала: невзначай пытаюсь выведать что-нибудь об Окленде". - Вы ведь тоже писатель?
- Мы очень разные. Окленд гораздо более… коммерческий. Он пишет сценарии, а я занимаюсь литературной работой.
- То есть продаете по пять тысяч экземпляров, - уточнила Шиффер.
Смертельно униженный, Джеймс попытался не подавать виду, что оскорблен до глубины души.
- Пожалуйста, не обижайтесь. - Даймонд дотронулась до его локтя. - Я пошутила. У меня такое чувство юмора. Я уверена, что вы прекрасный писатель.
Джеймс не знал, соглашаться или скромно протестовать.
- Не принимайте всерьез то, что я говорю с серьезным видом, потому что я никогда ничего не говорю серьезно.
Машина остановилась на красный свет. Настала очередь Джеймса найти тему для разговора, но он ничего не мог придумать.
- А что с квартирой миссис Хотон? - поинтересовалась Шиффер.
- О-о! - с облегчением спохватился Джеймс. - Все, продали.
- Да что вы? Так быстро?
- Заседание комитета состоится на этой неделе, но жена считает, дело верное. Покупатели ей понравились. Кажется, семейная пара. Ну, естественно, с многомиллионным состоянием.
- Фу, как это скучно! - заявила Шиффер.
Машина остановилась у фотостудии. В очередной неловкий момент, когда они молча ожидали лифта, Джеймс отважился нарушить молчание:
- Вы сейчас снимаетесь в фильме?
- Телесериале, - ответила Шиффер. - Никогда не думала, что буду сниматься для телевидения. Но вот так смотришь на других актрис и думаешь: "Я что, тоже стану такой, со всеми подтяжками, усыновлениями, идиотскими откровенными автобиографиями, которые никто не читает, и бездарным мужем, который изменяет направо и налево?"