- Забери у швейцара ключи от квартиры миссис Хотон. Нечего им у него валяться. Мне все равно придется показывать триплекс риелторам. Родственники миссис Хотон просят продать квартиру побыстрее, я тоже не хочу, чтобы жилплощадь долго пустовала. На недвижимость сейчас большой спрос, но никогда не знаешь, в какой момент цены начнут падать. Сделка с триплексом должна создать прецедент - это положительно скажется на стоимости остальных квартир в нашем доме.
Как обычно, Джеймс перестал слушать, едва речь зашла о недвижимости.
- А сама ты не можешь забрать ключи, когда вернешься?
Неожиданно для себя Минди пришла в ярость. Она многое прощала за годы супружества. Она прощала Джеймсу нежелание общаться и двухсложные слова в ответ на ее попытки поговорить. Она прощала ему лысину, дряблые мышцы, патологическое отсутствие романтизма - муж никогда не говорил "Я люблю тебя", если Минди не произносила этого первой (и то набегало не более трех-четырех раз в год). Она смирилась с тем, что супруг уже не заработает много денег и не станет маститым писателем. Она заранее смирилась даже с тем, что и второй роман Джеймса скорее всего тоже провалится. Минди смирилась со всем, превратившись в пустое место.
- Я не могу успеть везде, Джеймс! И просто не в состоянии продолжать так жить!
- Может, тебе к врачу сходить? - предложил он. - Проверить здоровье?
- Со здоровьем у меня все нормально, - сказала она. - Дело в тебе и твоем поведении. Почему ты не помогаешь, когда я тебя прошу?
Джеймс вздохнул. В мыслях он уже был на предстоящем ленче с издателем, но Минди обязательно нужно все испортить. Феминизм, с досадой подумал он, вот в чем корень всех бед. Когда он был моложе, равенство означало секс, много секса, сколько выдержишь. А сейчас к этому прибавилось такое, к чему Джеймс не был готов, и каждая мелочь отнимала драгоценное время. Единственная заслуга феминизма в том, что мужчины наконец-то поняли, как плохо быть женщиной. Но мужчины это знали всегда. "Тоже мне откровение".
- Минди, - проговорил он уже мягче, - я не могу опоздать на ленч.
Она тоже решила зайти с другой стороны:
- Тебе сообщили мнение насчет твоей книги?
- Нет.
- Почему?
- Не знаю. Сообщат во время ленча. Поэтому я сейчас должен идти, - терпеливо объяснял Джеймс.
- А почему не по телефону или электронной почте?
- Не захотели. Видимо, решили сказать лично.
- Значит, новости неутешительные, - ядовито предположила Минди. - Видимо, роман не понравился, иначе ты получил бы е-мейл с изъявлениями восторга.
Повисло молчание. Выдержав паузу, Минди заявила:
- Я позвоню тебе после ленча. Ты будешь дома? И не мог бы ты все же забрать для меня ключи?
- Хорошо, - уступил Джеймс.
В час дня он направился в ресторан "Баббо", что в двух кварталах от их дома. Редмона Ричардли, издателя, там не оказалось, но Джеймс и не ожидал, что тот придет вовремя. Сидя за столиком у окна, он рассеянно наблюдал за прохожими. Наверное, Минди права, думал он. Роман получился слабым, и Редмон на правах старого друга решил лично сообщить об отказе. А если книгу и напечатают, что изменится? Никто не станет ее читать. Четыре года каторжной работы, а в душе - словно и не писал ничего, разве что усилилась уверенность в собственной бестолковости и бездарности. В его возрасте все труднее и труднее себя обманывать.
Редмон Ричардли появился в двадцать минут второго. Джеймс не видел его больше года и поразился перемене во внешности издателя. Волосы Редмона поседели и поредели, что придавало ему сходство с птенцом. Теперь Ричардли выглядел лет на семьдесят. Джеймс испугался, не кажется ли и он сам кому-то дряхлым стариком. Ему всего сорок восемь, но ведь и Редмону сорок пять! С Ричардли явно что-то произошло - он разительно переменился не только внешне. Однако очень скоро Джеймс с изумлением понял, что его старый знакомый… искренне счастлив.
- Привет, приятель! - Редмон хлопнул Джеймса по спине и присел напротив, разворачивая салфетку. - Что-нибудь выпьем? Я вообще-то бросил, но днем с удовольствием пропускаю стаканчик, особенно когда выбираюсь из офиса. Знаешь, в чем секрет успеха в нашем бизнесе? Нужно вкалывать, как папа Карло.
Джеймс сочувственно засмеялся:
- Ну, ты вроде в порядке.
- Да, - с жаром подтвердил Редмон. - Я стал отцом. У тебя есть дети?
- Сын, - ответил Джеймс.
- Ну, фантастика же, правда?
- Я даже не знал, что твоя жена беременна, - сказал Джеймс. - Когда же вы это провернули?
- Да вот провернули, за два месяца до свадьбы. Мы сами даже не пытались - за меня сработала замороженная сперма, которую я сдал пятнадцать лет назад. Мощная штука, - ухмыльнулся Редмон. - Слушай, отцовство просто выводит на новый уровень. Но почему тебе никто не сказал?..
- Не знаю, - подавив внезапное раздражение, пожал плечами Джеймс. Дети. Всюду дети! Деваться некуда от детей, даже на деловом ленче не спрячешься. Половина приятелей Джеймса в последнее время стали папашами. Кто бы мог предположить, что после сорока пяти начинается бэби-бум?
Между тем Редмон отмочил невероятное: он вытащил бумажник с пластиковыми файлами для фотографий - такие чаще носят девочки-подростки, - раскрыл его и протянул Джеймсу:
- Здесь Сидни один месяц.
- Сидни, - рассеянно повторил Джеймс.
- Это фамильное имя.
Джеймс мельком взглянул на снимок безволосого и беззубого улыбающегося младенца, отметив, какая большая у него голова.
- А вот здесь нам полгода, - сказал Редмон, переворачивая пластиковую страничку. - Здесь мы с Кэтрин.
Стало быть, жену Редмона зовут Кэтрин, сделал вывод Джеймс. На фотографии была красивая миниатюрная женщина, не намного больше своего Сидни.
- Он у тебя здоровяк, - сказал Джеймс, отдавая бумажник.
- Врачи сказали, настоящий богатырь. Но сейчас все дети крупные. Твой как, большой?
- Нет, - ответил Джеймс. - Сэм невысокий, в мать.
- Жаль, - искренне посочувствовал Редмон, словно невысокий рост был физическим недостатком, и поспешил утешить: - Может, он будет вторым Томом Крузом или купит собственную киностудию. Это даже лучше.
- А разве у Круза сейчас нет своей киностудии? - вяло улыбнулся Джеймс и решил сменить тему: - Ну так что?..
- А-а, ты, наверное, хочешь узнать, как твой роман, - понял Редмон. - Это пусть тебе Джерри объяснит.
У Гуча похолодело под ложечкой. Редмон из вежливости мог хотя бы притвориться огорченным или изобразить неловкость.
- Джерри? - переспросил он. - Джерри-мегазасранец?
- Единственный и неповторимый. Боюсь, теперь он тебя любит, так что срочно меняй свое мнение к лучшему.
- Любит меня? - поразился Джеймс. - Это Джерри-то Бокмен?
- Он сам все объяснит, когда придет.
Джерри Бокмен придет на ленч? Джеймс не знал, что и думать. Бокмен был толстяком с грубыми чертами, плохой кожей и ярко-рыжими волосами. С такой внешностью только под мостом прятаться, взимая дань с припозднившихся прохожих. В тот единственный раз, когда Джеймс видел Бокмена, его посетила ханжеская мысль - подобные типы не должны осквернять своим видом книжные издательства.
Между тем Джерри Бокмен книжек и в руки не брал. Его стихией была индустрия развлечений - это куда масштабнее и выгоднее, чем издавать книги, которые расходятся примерно в том же количестве, что и пятьдесят лет назад. Разница лишь в одном: теперь в год выходит в пятьдесят раз больше книг, чем тогда. Издатели расширили ассортимент, но не спрос, поэтому Редмон Ричардли, превратившийся из развязного писателя-южанина во владельца собственной издательской компании, печатающей произведения лауреатов Пулитцеровской и Национальной книжной премии, авторов, пишущих для The Atlantic, Harper’s, Salon, членов ПЕН-клуба, читающих лекции и устраивающих презентации своих книг в общественных библиотеках, живущих в Бруклине, а главное - тех, кому небезразличны "слова, слова, слова", продал свое издательство "Конгломерату индустрии развлечений", который все называли просто и незатейливо - "КИР".
Джерри Бокмен не был главой "КИР" - эту должность занимал один из его друзей. Он был начальником сектора - так сказать, вторым лицом и первым кандидатом. Когда кого-нибудь из боссов уволят, Джерри займет его место. Однажды его тоже уволят, но это будет уже не важно, поскольку к тому времени этот любитель добиваться поставленных целей станет счастливым обладателем полумиллиарда долларов, кучи акций или еще чего-нибудь. Ричардли никак не удавалось наладить дела в своем серьезном литературном издательстве, и он согласился на поглощение, как безвольная амеба. Два года назад, сообщая Гучу о прискорбном факте слияния (которое на деле было банальным поглощением - впрочем, как все слияния), издатель клялся, что Джеймс не почувствует никакой разницы, ибо он, Редмон Ричардли, не позволит Джерри Бокмену или "КИР" влиять на качество книг или давить на авторов.
- Тогда к чему продавать издательство? - спросил Джеймс.
- Приходится, - признался Редмон. - Если я хочу жениться, завести детей и жить в Нью-Йорке, то вынужден на это пойти.
- С каких пор ты решил обзавестись женой и детьми? - удивился Джеймс.
- Недавно. После сорока душа просит разнообразия. Нельзя же без конца заниматься одним и тем же. Так недолго и с катушек слететь. Сам-то замечал? - поинтересовался Редмон.
- Ну, в общем, да.
А теперь Джерри Бокмен придет на ленч.
- Читал статью в The Atlantic об аятолле и его племяннике? - спросил Ричардли.
Гуч кивнул, зная, что статьи об Иране, Ираке и вообще обо всем, что имеет отношение к Ближнему Востоку, невероятно важны на маленьком острове в двенадцать миль длиной, известном как Манхэттен. Обычно Гуч мог сосредоточиться и сразу выдать несколько обоснованных суждений на заданную тему, однако сейчас из головы не шел Джерри Бокмен. Рыжий Бокмен придет на ленч? Засранец Бокмен его любит? Это в связи с чем? Минди будет в восторге, но для Джеймса ленч обещал стать настоящим испытанием. Придется разыгрывать представление и пытаться "сохранить лицо" - для Джерри. С Бокменом нельзя просто сидеть рядом. Его нужно развлекать, доказывая, что ты - выгодное вложение капитала.
- В последнее время я много думаю об Апдайке, - сказал Джеймс, чтобы разрядить напряжение.
- Да? - без энтузиазма отозвался Редмон. - По-моему, его переоценили. Апдайк не выдержал проверку временем, в отличие от Рота.
Джеймса понесло:
- Перечитал тут "Месяц воскресений" - великолепно написано. Думай что хочешь, но в 1975 году эта книга стала событием. Вот были времена! Выход новой книги вызывал сенсацию, а теперь…
- А теперь - словно Бритни Спирс показала свою п…ду, - нашел сравнение Редмон.
Увидев вошедшего Джерри Бокмена, Джеймс поморщился. Тот явился не в костюме - сейчас в костюмах ходят только банковские клерки, а в брюках цвета хаки, футболке и жилете, причем не просто старом, а в таком, что на рыбалку можно ходить. Джеймс с трудом сдержал стон.
- Я на минуту, - объявил Бокмен, обменявшись рукопожатием с Гучем. - В Лос-Анджелесе сейчас обтяпывается одно дельце…
- Да, одно важное дельце… - поддакнул Редмон. - А что там?
- Все как обычно, - бросил Джерри. - Корки Поллак - засранец, но он мой лучший друг. Что тут скажешь?
- Ты герой-одиночка, которым я всегда хотел быть, - преданно сказал Редмон.
- Герой-одиночка на собственной яхте. Хотя сейчас меня выдержит только мегаяхта. Видел когда-нибудь? - обратился он к Джеймсу.
- Нет, - поджал губы Гуч.
- Ты сказал Джеймсу, что я думаю о его романе? - спросил Джерри у Редмона.
- Да нет пока. Решил предоставить эту честь тебе - ты ведь босс.
- Я босс! Слышишь, Джеймс? Гений называет меня боссом!
Джеймс кивнул, стараясь скрыть дрожь.
- Ну, мягко говоря, я влюбился в твою книгу, - сообщил Джерри. - Отличная коммерческая фантастика. Такую любой бизнесмен с удовольствием почитает на борту самолета. И не один я так думаю - в Голливуде двое моих приятелей уже проявили интерес и готовы заплатить семизначную сумму. Стало быть, нужно ускорить издание. Правильно, нет? - обратился Бокмен за поддержкой к Редмону. - Мы ускоримся как черт знает что, и книга будет готова к весне. Хотели сначала к осени, но книжка уж больно хороша. Я сказал бы - иди отсюда прямо домой и садись за новый роман. У меня есть для тебя тема - менеджеры хеджевых фондов. Как тебе, а?
- Менеджеры хеджевых фондов… - непослушными губами повторил Джеймс.
- Популярная тема, как раз для тебя, - продолжал Джерри. - Читаю твою книгу и говорю Редмону: "Да это же золотая жила, настоящий коммерческий писатель вроде Кричтона или Дэна Брауна!" Но уж когда попал на рынок, нужно постоянно подбрасывать читателю новые романы. - Джерри встал: - Все, мне пора идти. Нужно ехать что-то решать. - Повернувшись к Джеймсу, он протянул ему руку: - Приятно было встретиться. Еще поговорим.
Джеймс и Редмон смотрели, как Джерри вышел из ресторана и сел в поджидавший внедорожник.
- Я же говорил, тебе тоже захочется выпить, - поддел Редмон.
- Да уж, - выдохнул Джеймс.
- Вот такая отличная новость для нас обоих, - сказал Редмон. - Дело пахнет реальными деньгами.
- Похоже на то, - согласился Джеймс, ощущая странное онемение чувств. Подозвав официанта, он заказал скотч с водой - единственное, что смог придумать.
- Ты что-то не очень рад, старик. Может, тебе прозак попить? - посочувствовал Редмон. - Впрочем, если, как я рассчитываю, книга пойдет нарасхват, прозак тебе не понадобится.
- Будем надеяться, - кивнул Джеймс. До конца ленча он сидел как в тумане. Вернувшись домой пешком, он не поздоровался со швейцаром и не забрал почту. Войдя в свою дурацкую тесную квартирку, Гуч добрел до маленького кабинета, опустился в маленькое кресло и уставился в маленькое оконце напротив маленького стола, куда много лет пялились сотни дворецких и горничных, размышляя о своей нелегкой судьбе.
А Гуч размышлял об иронии судьбы. Последние тридцать лет ему помогала жить одна всепобеждающая идея, тайная и могущественная, и была она куда сильнее надроченной спермы Редмона Ричардли: он, Джеймс Гуч, талантлив! Он один из плеяды великих романистов, литературных гигантов, его просто нужно раскрыть! Все эти годы Гуч думал о себе как о Толстом, Томасе Манне или даже Флобере.
И вот через восемь-девять месяцев правда выйдет наружу: никакой он не Толстой, а всего лишь старый некрасивый Джеймс Гуч, коммерческий писатель. Калиф на час, которому не суждено выдержать испытание временем. И хуже всего, что он никогда больше не сможет воображать себя Львом Толстым.
Тем временем на нижнем этаже делового небоскреба Лола Фэбрикан сидела на краешке двухместного дивана с такой же безвкусной клетчатой обивкой, как в кабинете Минди Гуч, и листала журнал свадебных нарядов, покачивая ногой в босоножке и подчеркнуто игнорируя двух девушек, тоже ожидавших собеседования. Лола считала себя неизмеримо выше этих созданий. У всех трех были одинаково длинные, выпрямленные "утюжками" волосы с пробором посередине, отличавшиеся только цветом, и Лола, щеголявшая блестящей черной шевелюрой, мысленно назвала девиц, пришедших, как и она, на собеседование, "дешевыми блондинками". У одной темные корни уже отросли на полдюйма - это, по мнению Лолы, автоматически исключало девушку из числа кандидатов даже в случае наличия вакансии. Два месяца после окончания колледжа при Виргинском университете, где Лола изучала фэшн-маркетинг, они с мамой Битель Фэбрикан безвылазно сидели на сайтах вакансий, рассылали е-мейлы и даже звонили потенциальным работодателям, но безуспешно. Строго говоря, в Интернете в основном сидела Битель - Лола больше помогала советами, но даже самоотверженные материнские старания не дали результатов: найти работу в модной индустрии оказалось практически невозможно - все вакансии расхватали студенты, у которых как раз были каникулы. Впрочем, Лоле и не хотелось работать. Она предпочитала отдыхать с подружками у бассейна, сплетничать, писать эсэмэски и фантазировать на свадебную тему, а в плохую погоду чатиться в Facebook, смотреть кабельное телевидение или слушать тщательно подобранную коллекцию музыки в айподе. Но больше всего Лола любила ходить по бутикам и устраивать оргии покупок с помощью кредитки, средства на которую подбрасывал отец, изредка сетуя на свою участь подкаблучника.
Но, как часто повторяла мама Битель, юность не длится вечно, и, поскольку Лола не была помолвлена - парни в родном городе и университете были для нее недостаточно хороши (Битель всякий раз соглашалась с оценкой дочки), - было решено, что она попытает счастья в Нью-Йорке: здесь есть не только интересная работа, но и широкий выбор подходящих кандидатов в мужья. Битель и сама познакомилась со своим Симом в Нью-Йорке и счастливо жила в браке двадцать четвертый год.
Лола смотрела каждую серию "Секса в большом городе" по сто раз и бредила идеей переехать в Нью-Йорк и найти Мужчину Своей Мечты, а в крайнем случае - прославиться и реализовать заветную мечту, став звездой собственного реалити-шоу. Лола рассудила: ей сгодится любой вариант, лишь бы результатом стала жизнь в приятном ничегонеделании. Так она сможет наслаждаться привычной негой, шопингом и каникулами с подружками. Единственным отличием станет наличие мужа и ребенка. Однако Битель требовала хотя бы попробовать поработать, утверждая, что это полезно. Пока Лола воспринимала материнский наказ как издевательство: работать, похоже, совсем не интересно, а даже нудно и противно, примерно как навещать папашиных родственников, не столь преуспевающих, как семейство Фэбрикан; юная Лола считала их жутко заурядными.
Обладая стандартной внешностью участницы конкурсов красоты, слегка подправленной уменьшением и выпрямлением носа, Лола ни в коей мере не считала себя заурядной. К сожалению, во время собеседований в модных журналах она ни на кого не произвела впечатления, и, в пятый или шестой раз услышав вопрос "Что вы хотели бы делать?", она огрызнулась: "Маску с морскими водорослями".